Безымянная земля

Огромная, яркая луна плыла в небе, заливая мертвенным светом поверхность моря, подернутую рябью легких волн. Шхуна стремительно неслась к цели, оставляя за собой пенный бурунный след.

Стая дельфинов, идущая вровень с судном, время от времени выпрыгивала из воды, вздымая каскады серебряных брызг и обрушиваясь обратно.

Сонк сидел на корме – ноги скрещены, руки на коленях, голова свесилась на грудь, глаза полузакрыты. Могло показаться, что он спит, однако это было не так. Несмотря на молодость – Сонку едва исполнилось четверть века, – он был Владыкой, не только обладая одновременно тремя способностями Вьянко, но и владея ими в совершенстве. Ключ, Молния и Маска – вот какие звания он получил, уже в шестнадцать лет став полноправным Вьянко.

Поэтому сейчас ему не составляло никакого труда заниматься сразу несколькими делами. Он следил за тем, насколько хорош и прочен маскировочный «зонтик», делающий шхуну неразличимой среди лунных бликов на море не только для постороннего взгляда, но и для любого ментального прощупывания. Этот «зонтик» создала и поддерживала вторая Вьянко-Маска в команде судна, совсем еще юная Байя. Одновременно Сонк «вслушивался» в ровный, глухой фон паучьего излучения со стороны острова, к которому они неуклонно приближались. Ну а для души, как говорится, он перебрасывался игривыми «фразами» с новой очаровательной помощницей Магистра Вьянко, Нейлой. Мысленно, конечно. У Магистра все помощницы были как на подбор, но Нейла с первой же их встречи усиленно строила Сонку глазки, что в сочетании с ее прелестями не могло оставить равнодушным ни одного мужчину. А Сонк к тому же последние месяцы работал как проклятый, не до развлечений ему было. Однако почувствовав напор откровенного желания Нейлы, он ощутил, насколько соскучился по женской ласке.

Он послал Байе короткий импульс мысленного одобрения, что-то вроде: «Молодец, девочка, так держать», и получил ответный – окрашенный в тона благодарности и преклонения.

«Ходят слухи, что вы такой неприступный, Владыка Сонк», – в отличие от Байи, мысленный «голос» Нейлы звучал кокетливо и влекуще. Она так и маячила перед внутренним взором Сонка – белоснежная кожа, рыжие вьющиеся волосы, сочные полуоткрытые губы, искрящиеся зеленые глаза. Вся такая складненькая, сдобная, с умопомрачительной грудью, которую тонкая, почти прозрачная ткань не столько скрывала, сколько подчеркивала. Невесомая юбка-колокол, при малейшем движении ходившая волнами, давала волю воображению… А какой запах исходил от этой женщины! Цветочный, пряный, чуть терпкий. Голова кругом!

«Никогда не надо верить слухам», – ответил юный Вьянко. Хорошо еще, что при ментальном обмене голос не требуется – выдал бы невольной хрипотцой.

«А чему же тогда верить, Владыка Сонк?»

Он представил, как опушенные темными ресницами глаза Нейлы распахнулись в притворном удивлении.

«Только самой себе, моя красавица, только самой себе. Да, и ведь я тебя просил уже – брось, пожалуйста, эти церемонии, зови меня просто по имени».

«Ну, если вы настаиваете…»

Однако флирт флиртом, но главное внимание – паукам, с которыми сегодня предстоит разделаться. Чувствовалось, что их не так уж много – остров был сравнительно невелик. Но Сонк знал наверняка, что они – из тех, кто испытывает к своему «домашнему скоту» гадливость и тупую неприязнь на грани ненависти. Пауки тоже все разные, в чем он не раз имел возможность убедиться. Но эти с радостью уничтожили бы всех «своих» людей – если бы могли существовать без них. Они лишь терпели свое «стадо», обращались с ним сурово и, главное, с ярко выраженным презрением. Считали людей существами грязными – не столько даже физически, сколько духовно, – тупыми, низкими и, уж конечно, ни в какой мере не равными себе. Ну что же, сегодня им предстояло убедиться в своей ошибке. И расплатиться за нее сполна.

Сонк оборвал контакт с Нейлой, услышав, как Мэл крикнул сверху, с мачты: – Прямо по курсу земля!

«Все, Нейла, мне пора. До встречи».

«Желаю удачи… Сонк».

«И тебе тоже».

Последнее, что Сонк «услышал», был довольный смешок. До чего же хороша рыжая! Жаль, что она помощница Магистра и потому всегда на виду. Сонк, и сам будучи на виду, предпочитал, чтобы встречи с женщинами и его личная жизнь не становились предметом досужих разговоров. И все же! Эта дева так откровенно заигрывала с ним и так распалила его воображение, что он почти готов был поступиться своими правилами. А что, в самом деле? Нет правил без исключений. Ладно, он вернется к этой мысли попозже, а пока надо выбросить Нейлу из головы.

Ударил судовой колокол, созывая всех на палубу. Сонк гибким, «кошачьим» движением поднялся и тенью скользнул на носовую часть шхуны, где капитан напряженно вглядывался в ночную тьму.

Капитан Ферн обожал свою «Ундину». Самое настоящее морское судно! Не чета всем тем пирогам, катамаранам и разномастным лодкам, из которых, в основном, состоял островной флот. Шхун в нем было всего две, и капитан, безусловно, имел основания для гордости. «Ундину» построили двенадцать лет назад по чертежам, найденным на третьем и пока самом большом из освобожденных от пауков острове, впоследствии названном островом Туманов. Сами пауки, где бы они ни обитали, по-видимому, не представляли, что кроме их острова на свете существует что-то еще. Поэтому они либо называли тот клочок суши, на котором жили, просто «Владения», либо вообще обходились без названий. У них отсутствовали даже имена. К чему? Достаточно передать ментальный облик того, о чем (или о ком) шла «речь».

Когда-то на острове Туманов кипела жизнь. Человеческая, конечно, – к паукам слово «кипение» вряд ли применимо. Их жизнь спокойна, размеренна, нетороплива, и нарушить этот порядок могут только чрезвычайные обстоятельства. На острове Туманов были обнаружены развалины самого настоящего города с каменными домами в несколько этажей, множества поселков и нескольких величественных даже в своем запустении замков. В одном из них и уцелела огромная библиотека, положившая основание той, что теперь понемногу скапливалась на острове Вьянко.

Зал, где хранились книги, был погребен под мощным слоем рухнувших стен и благодаря этому оказался менее подвержен разрушительному воздействию внешней среды. И все же многие фолианты были безнадежно испорчены – сыростью, плесенью, мелкими грызунами. Но уцелело тоже немало. В том числе и та книга, где на листах странно хрусткой, полупрозрачной бумаги приводились детальнейшие чертежи нескольких шхун, с подробными пояснениями. Среди них была и «Ундина».

«Интересно, было ли в прежние, такие далекие теперь времена построено это судно или оно так и осталось на бумаге? – часто спрашивал себя капитан. И если да, то как оно выглядело и насколько отличалось от того, на котором я плаваю?» Поначалу никому даже в голову не приходило, что кто-то сумеет разобраться в хитросплетении незнакомых названий, замысловатых деталей и мудреных пояснений. Но Магистром уже тогда владело желание добраться до Континента, а для этого требовался настоящий морской корабль, а не утлое суденышко. И если Магистр Аликорн чего-нибудь по-настоящему хотел, то рано или поздно добивался этого. На одном из островов он нашел столяра по имени Дрок, редкостного умельца, и сумел с ним договориться. Столяр поначалу отнекивался. Потом загорелся идеей – собрал команду самых разных мастеров, способных работать с деревом, металлом, кожей, тканью. В чертежах им помогли разобраться Вьянко. Работа закипела, однако первое судно было спущено на воду лишь спустя пять лет.

Его капитаном стал не Ферн, который незадолго перед этим был тяжело ранен и лежал в больнице на острове Вьянко. Капитаном первой шхуны стал Тенас, отчаянный моряк, хоть и непростого нрава. По его настоянию было построено судно под названием «Нептун», на носу которого установили деревянное изображение могучего старца с развевающейся бородой, длинными волосами и трезубцем в поднятой руке – все, как было указано в чертежах. Нептун, Морской Владыка – когда-то люди верили, что он живет и правит в морской глубине.

И только спустя три года после спуска на воду «Нептуна» на свет появилась «Ундина». Капитана Ферна пленило именно это судно с непонятным названием и причудливым украшением на носу – фигурой обнаженной женщины. Умельцы Дрока постарались на славу, ни в чем не отступив от изображения в книге. В расхожие понятия о женской красоте эта фигура никак не вписывалась, но поражала именно своей необычностью. От нее веяло странной и грозной силой, и, по мнению Ферна, она очень подходила кораблю с таким непривычным для слуха, загадочным названием. Ундина. Что за Ундина? Имя, наверно. Чье? Тоже какой-нибудь морской владычицы? Или даже возлюбленной того, кто много лет назад задумал построить это судно? Как бы то ни было, капитан втайне считал деревянную «красавицу», гордо венчающую нос корабля, его хранительницей. Никогда и никому не говорил об этом, но считал именно так.

По глубокому убеждению Ферна, «Ундина» была несравненно лучше «Нептуна».

Шхуну строили из дерева твердых пород, в основном из дуба. Все детали тщательно полировали, пригоняя друг к другу. Киль отливали из чугуна, крепежные части – из стали, а заклепки и леерные стойки, окаймляющие палубу, – из меди; начищенные, они ослепительно сияли, придавая парадный вид.

Фок-мачта и грот-мачта – одной высоты – создавали впечатление гармоничности и уравновешенности. Те же качества в полной мере были присущи и капитану «Ундины». Для сравнения, на «Нептуне» задняя мачта была выше передней, из-за чего в облике шхуны проглядывало нечто заносчивое – как и выражение лица капитана Тенаса. «Ундина» была ходкой, послушной, остойчивой… В общем, превосходным кораблем во всех отношениях!

И все же редкие рейды на Континент осуществлял именно «Нептун». Впрочем, капитана Ферна это ничуть не огорчало – он был даже рад, что именно на его долю выпала задача освобождать от ненавистных пауков все новые и новые острова… Ничто не могло поколебать его убеждения, что во всем островном флоте не было судна, равного «Ундине», и такой дружной, слаженной команды. Недаром, освободив из-под власти пауков уже шесть островов архипелага, они потеряли всего одного человека. Правда, какого человека! Расмо – искуснейшего Вьянко-Маску. Паук буквально разорвал его на части.

Теперь вместо Расмо с ними была Байя. Капитан немного беспокоился – молодая еще, к тому же это для нее первый поход. Но Владыка Сонк, который сам нашел ее, заверил, что все будет в порядке. Владыке Сонку можно верить, он знает свое дело. Так же, как и все остальные на «Ундине».

Однако сейчас, стоя на носу быстроходной шхуны, капитан Ферн думал не о судне и не о людях на борту. Он, как и Сонк, тоже не видел ни сияния луны, ни сверкающих бликов на поверхности моря. На какое-то время все это исчезло из поля зрения, и сквозь серебристую дымку, пронизывающую воздух, проступили три силуэта, при виде которых у Ферна сжалось сердце. Три легкие фигурки. Одна – высокая, стройная, с длинными, развевающимися за спиной волосами, вторая – по пояс первой, а третья – совсем маленькая, едва достающая взрослому человеку до колен. Мелькнули улыбающиеся лица, послышались отзвуки далекого смеха…

– Прямо по курсу земля! – опять крикнул Мэл.

Сотканные из лунного света образы растаяли. Перед капитаном снова расстилалось безбрежное море, и цель была уже близка. «Отлично, – подумал он. Чем скорее, тем лучше!»

Будучи добродушным и даже флегматичным, Ферн разительно менялся при одном только упоминании о пауках – он их ненавидел. Прежде всего, конечно, за то, что они у него на глазах сожрали его жену и двух маленьких дочерей. Одна девочка, к счастью, к тому времени, когда эти твари принялись за трапезу, уже была мертва… Считать за счастье смерть собственного ребенка – что может быть ужаснее?.. Но… как кричали жена и вторая дочь! А он… он был бессилен. Намертво связанный паучьей волей, застыл среди других мужчин всего в десяти шагах от пауков, которые предпочли в первую очередь расправиться с женщинами и детьми. Или твари сделали это нарочно?.. Он все видел, все слышал и не забудет никогда. Нет, людям и паукам вместе на Земле не жить. И Ферн будет убивать их, покуда хватит сил. И пусть многого ему не сделать – говорят, вся Земля наводнена ими, – но все равно. Сколько сможет. К тому же он не один.

Темный силуэт острова, уже отчетливо различимый, медленно приближался навстречу кораблю. Капитан не обладал способностями Вьянко, но и он чувствовал, как оттуда веет злобной, устрашающей силой. Ничего, совсем скоро от нее не останется и следа. И пусть твари, обитающие на острове, скажут спасибо за то, что их просто убьют.

Делина и Ретан играли в кают-компании в шахматы – новая игра, всего несколько лет назад привезенная капитаном Тенасом с Континента и сразу же получившая большое распространение среди Вьянко. И тут раздался гулкий звон колокола. Делина, как всегда, выигрывала и думала, что Ретана это огорчает. Ничего-то она не понимала… Ему было все равно – проигрывать или нет. Даже, если на то пошло, проигрывать было приятнее – потому что ей было приятнее выигрывать. Ретану просто нравилось играть. С ней. Смотреть, как, задумавшись, она покусывает нижнюю губу и хмурит лоб, а потом протягивает тонкую руку и передвигает фигуру. Откидывается на спинку кресла, машинально накручивает на палец золотистый локон и с улыбкой смотрит на противника, ожидая, как он будет действовать. Ретан не поддавался, нет. По правде говоря, он выкладывался изо всех сил – чтобы партия тянулась подольше. Просто, играя с Делиной, он никогда не мог по-настоящему сосредоточиться. Ретан смешал фигуры и искоса взглянул на свою противницу. Она сочувственно улыбалась ему. Такая невероятно хрупкая, нежная. Даже не верилось, что она – Вьянко-Голос и способна вызвать землетрясение или мощный шторм на море, расщепить скалу или заставить лес полыхать буйным костром. Но кое-чего она все же не понимала.

– Не расстраивайся. Делина ласково дотронулась прохладными пальцами до руки Ретана, и от этого прикосновения у него мурашки побежали по коже. Обычный голос ее звучал негромко, низко и очень мелодично. Ты уже играешь гораздо лучше, чем вначале.

– Да? – Ретан удивился: сам бы о себе он этого не сказал… Осторожно высвободил руку. Пойдем?

Взяв свечу из подсвечника, Ретан направился к себе в каюту. Открыл дверь и… замер на пороге. Сколько раз уже приходилось видеть это зрелище и все же всегда оно заново ошеломляло. В отличие от самой Делины, «братья» Ретана уже давно раскусили его слабость к девушке и сейчас демонстрировали свою дежурную шутку. За столом сидели три Делины и с улыбкой смотрели на вошедшего. У каждой руки сложены на коленях; чудесные золотые волосы стянуты на затылке узкой синей лентой, из-под которой выбились волнистые пряди; лица прекрасны и безмятежны.

Ретан махнул рукой и нахмурился. Для вида, конечно.

– Ну, хватит развлекаться, хватит! Пора за дело.

Делины исчезли, но теперь на их месте возникли три Ретана. У хамликов было явно игривое настроение, хотя они знали, что им предстоит. Это хорошо. В последнее время у Ретана начало складываться ощущение, что они в какой-то степени, пусть и в незначительной, обладают даром предвидения. Если вспомнить, как хамлики вели себя в канун гибели Расмо… Выли и метались по каюте, словно безумные, а Тротт даже забрался под койку и никак не хотел оттуда вылезать… Невероятно! Хотя почему же? Не более «невероятно», чем все остальное, связанное с ними. Чем само их существование, если на то пошло.

Ретан достал из рундука черное одеяние, покрывающее тело с ног и до шеи, где заканчивалось плотно прилегающим стоячим воротником. Эти одеяния делались на острове Вьянко из многослойного паучьего шелка, с поблескивающими вкраплениями нитей травы панакс, которые отчасти защищали от излучения парализующей воли пауков. Почти невесомые, непромокаемые – практически невозможно ни прорвать, ни прожечь. Их носили все Вьянко во время «работы».

Натягивая одеяние, Ретан исподтишка поглядывал на своих двойников. Совсем как живые! Вот один из них поднял руку и задумчиво подергал себя за мочку уха, как это делал сам Ретан, оказываясь в затруднительном положении. Другой сидел глупо вытаращившись. А третий неожиданно подмигнул «настоящему» Ретану. Не выдержав, тот рассмеялся. И тут же фантомы исчезли, а к Ретану бросились и принялись ластиться три хамлика, как с его легкой руки называли эти удивительные создания.

С виду – абсолютно черные кошки с несколько необычными пропорциями тела. К тому же крылатые. Очень длинные тонкие шеи, торчащие в стороны треугольные уши, огромные ярко зеленые глаза – с блюдце. Хамлики были лишь чуть крупнее обычной кошки. Мягкие кожистые крылья, подобные крыльям летучей мыши, в сложенном виде были плотно прижаты к телу и потому не бросались в глаза. Полуразвернутые – существовал у хамликов такой «медленный» режим полета – они раскрывались сантиметров на десять, а полностью – больше чем на полметра каждое, придавая животным вид маленьких драконов. Впрочем, вполне миролюбивых и даже забавных.

Учитель Ретана Джер, старый и очень мудрый, рассказывал, что в прежние времена жили на Земле животные, которых называли хамелеонами. Они могли принимать окраску той поверхности, на которой сидели. Вот почему, когда в руки Ретана попали крылатые кошки и стало ясно, какими удивительными способностями они обладают, он решил, что это и есть хамелеоны, только в поразительной степени развившие свое умение «притворяться». Джер к тому времени уже умер, и оспорить мнение Ретана было некому, а в не слишком богатой пока библиотеке Вьянко он не нашел упоминания о них. Со временем хамелеоны постепенно превратились в хамликов.

Звали их Асса, Васса и Тротт, о чем они сами сообщили Ретану, как только он, используя свой талант Вьянко-Брата, научился их понимать. Троицу обнаружили на одном из освобожденных островов, и, похоже, эти хамлики были единственными его обитателями! Там нашли множество прекрасных, удивительных, хотя, к сожалению, полуразрушенных, скульптур, но – никаких следов ни пауков, ни прочей нечисти, ни людей.

Хамлики могли «прикинуться» любым живым существом, принять его доступный зрению и, главное, ментальный облик. Последнее обстоятельство оказалось в особенности ценным, учитывая телепатические способности пауков. Любой человек, войди он сейчас в каюту, ни на мгновение не усомнился бы в том, что перед ним четыре самых настоящих Ретана. Однако важнее всего, что то же самое впечатление сложилось бы и у любого Вьянко – и у всякого иного существа, способного воспринимать других на ментальном уровне. К примеру, у паука… Но это была лишь видимость: при попытке коснуться одного из трех сидящих за столом Ретанов любой ощутил бы, что рука сначала уходит в пустоту, а потом натыкается на бархатистое тело хамлика. И все же иллюзия выглядела очень убедительно.

Ретан присел на корточки и погладил ластившихся к нему крылатых кошек по мягким, бархатистым спинкам.

– Что, соскучились? Ничего-ничего, скоро вас ждет большая потеха. Молодцы, умницы, папа Ретан тоже любит вас. Ну, все, все, хватит! – Грубоватое, будто высеченное из камня лицо расплылось в улыбке. Теперь пора и за работу! – Он повесил на шею маску, прицепил к легким ошейникам хамликов длинные кожаные поводки и, зажав их под мышкой, натянул кожаные перчатки. Да смотрите не подведите на этот раз.

Тротт возмущенно замяукал, распахнув розовую пасть, полную острых зубов. Асса принялась подпрыгивать, норовя лизнуть Ретана в лицо. Только Васса спокойно сидела, опираясь на пол длинными передними лапами, обернув задние гибким хвостом и щуря зеленые глаза.

Ретан перехватил поводки левой рукой, вытянул в сторону правую и негромко позвал:

– Карлос, пора!

Сверху немедленно спланировал красивый филин – пепельно-серые, ржавые, черные перья отблескивали, будто металлические, на светлой грудке отчетливо проступал черный крест, уши заканчивались длинными кисточками, обведенные темными кругами золотистые глаза сияли. Сделав круг над головой Ретана, Карлос вцепился когтями в перчатку его правой руки и поерзал, устраиваясь поудобнее, распушив перья и одобрительно пощелкивая клювом. Карлос – прирожденный боец.

Задув свечу, Ретан вышел из каюты.

Прыгун Хуар спал, когда зазвонил судовой колокол. Не то чтобы спал, а так, дремал. Он вообще любил поесть и поспать, что не мешало ему выглядеть тощим, даже заморенным – на первый взгляд. При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что у него просто не было ни грамма лишнего жира. Только мышцы, которыми он владел в совершенстве: мог проткнуть пальцем грудь противника, а мог стать как бы бескостным, «текучим» и… мгновенно исчезнуть из поля зрения, чтобы тут же возникнуть в любой другой точке – например, за спиной…

Облачаясь, проверяя, на месте ли маска и перчатки, стягивая на талии пояс с топором, он не спеша сжевал приличный кусок мяса. Крепкие зубы, способные перемалывать даже кости, заметно выступали на узком смуглом, покрытом сеткой мелких морщин лице. Сделав несколько глотков ягодного настоя, Хуар высыпал в карман горсть очищенных орехов и, выйдя в коридор, неторопливо зашагал к трапу на палубу.

Теперь они все – за исключением рулевого, конечно, – собрались вокруг капитана.

Сам Ферн – высокий, массивный, круглолицый, курносый, с ежиком коротко остриженных светлых волос, – чем-то напоминал большого ребенка.

Мэл, матрос, крепкий как дуб – длинные жилистые руки, способные задушить паука; кривоватые ноги, твердо стоящие и на ровной земле, и на кренящейся палубе.

И у капитана, и у Мэла с пояса свисали массивные топоры – бритвенно-острое лезвие и тяжелый всесокрушающий обух. С одного удара череп паука разлетался вдребезги. Только Мэл, капитан и рулевой были на «Ундине» настоящими моряками, и только они трое не обладали способностями Вьянко.

Маленькая изящная Делина.

Ретан – с Карлосом, перебравшимся ему на плечо, и хамликами, чинно усевшимися у ног и почти неразличимыми в ночной мгле.

Высокая, худая, нескладная Байя.

Неприметный Хуар, способный затеряться в любой толпе.

И, наконец, Владыка Сонк, среднего роста, прекрасно сложенный, гибкий, темноволосый, черноглазый, с правильными чертами лица и отточенными, экономными движениями. Он мог как стремительно перемещаться с места на место, так и застывать совершенно неподвижным изваянием.

Все – в черных, отблескивающих в лунном свете одеяниях, с короткими мечами или боевыми топорами у пояса и темными масками-мешками с прорезями для глаз, плотно облегающими голову. Вьянко, правда, пользовались ими только в крайних случаях – паучье излучение даже средней силы они прекрасно экранировали и сами. Однако для обычных людей маски были жизненно необходимы.

В лицах, если не считать Байи, не было заметно напряжения, но оно, конечно, присутствовало, и все Вьянко ощущали его. И еще они ощущали некую свою внутреннюю слитность, благодаря которой каждый знал, что при необходимости силы и энергия всех остальных потекут в него – ровно в той степени, в какой это будет необходимо. Объединенные усилия пяти Вьянко могли творить чудеса. В особенности когда среди них – Владыка.

Дельфины, неотступно следовавшие за «Ундиной», теперь собрались за кормой. Они больше не выскакивали из воды, только изредка всплывали на поверхность, выставляя горбатые спины и с наслаждением втягивая воздух. Их тоже было пять.

С каждым мгновением ветер становился все тише, море теперь выглядело почти как плоское зеркало, и шхуна, ловя воздушные потоки, двигалась короткими галсами.

Черная громада острова вырастала прямо на глазах.

Внезапно капитана прошиб озноб страха, граничащего с ужасом, – один из пауков, охраняющих остров, полоснул по «Ундине» лучом злобной, давящей воли. Капитан натянул маску, став похожим на черноголовое чудище с поблескивающими в прорезях глазами. Мэл, тоже почувствовавший удар, сморщился, но маску пока надевать не стал.

С той стороны, откуда они подходили, берег казался совершенно неприступным, и «Ундина» медленно заскользила вокруг острова. Байя напряженно вцепилась в поручни – она держала «зонтик» над судном. И держала хорошо. Убедившись в этом, Сонк сделал знак Ретану. Тот негромко произнес, приподняв плечо, на котором сидел филин: – Карлос, давай!

Филин встрепенулся, издал глуховатое «гу-гу» и устремился к острову, почти сразу же растаяв во мгле. Для всех, кроме Сонка. Тот некоторое время следил за Карлосом взглядом, а потом вошел в его сознание, слился с ним. Стоя на палубе «Ундины», Сонк одновременно летел над ней, испытывая ощущение радости свободного ночного полета и видя все, что открывалось взгляду быстро набиравшего высоту Карлоса.

Почти застывшее море. Корабль, доступный зрению Сонка только благодаря его исключительным способностям Вьянко, и то едва различимо – не корабль, а призрак. Остров – неровный овал. С одной стороны – гряда высоких и голых скал, занимавших почти половину суши. Кое-где на выступах трепетало что-то похожее на клочки материи – паутина.

Другая, низинная, часть острова густо заросла лесом. Здесь паутины было еще больше – и между деревьями, и над ними. На разбросанных тут и там полянах – неказистые строения, казавшиеся совсем крошечными с такой высоты. Нигде ни огонька.

Сонк рассредоточил внимание по двум направлениям. С одной стороны, он осторожно «прощупывал» пауков, с другой – искал бухту. И сразу же понял, что им здорово повезло. Пауки на острове обитали в пещерах, выбитых в скальной породе, что, при умелом подходе, значительно упрощало задачу Вьянко. К тому же – и это удивило Сонка – на острове не было молодых пауков, только пожилые и старые. Большинство из них пребывало сейчас в состоянии полудремы, «дежурили» только двое.

Проведя на изолированном участке суши не один десяток лет, ни разу за все время не подвергнувшись нападению с моря и вымуштровав «стадо» таким образом, что оно превратилось в покорных, тупых, безвольных полуживотных, пауки обрели уверенность в том, что опасаться нападения нечего. И все же осторожность не покидала их. Никогда. Каждую ночь они выставляли дозорных, которые не только охраняли остров с моря, но и не «спускали глаз» с людей. Не из опасения перед бунтом – на такой подвиг, с точки зрения пауков, «ничтожества» не способны. Просто порядок есть порядок и должен соблюдаться неукоснительно! Никакого света ночью, никаких хождений по острову – сидеть по хижинам и спать… Или не спать, это как угодно. Главное, не дергаться, выражаясь человеческим языком. Иначе – скорая и ужасная расправа.

Однако бдительность все-таки уже не та. По-прежнему насыщенная злобой и отвращением к людям, она утратила свою остроту – многолетняя безмятежность существования и безнаказанность в обращении с людьми-рабами в какой-то мере размыли ее, сделали вялой. Пауки-стражи медленно и лениво водили каждый своим лучом из стороны в сторону, с большими паузами, а остальные дремали, застыв в тенетах в глубине пещер.

А вот и бухта. Совсем небольшая. К ней между высоких скалистых рифов вела узкая извилистая протока. И вход в нее совсем рядом со шхуной!

Сонк-Карлос пошел было на снижение. Сонк-человек на палубе вытянул левую руку и сжал ее в кулак:

«Внимание!» Пока «Ундина», замедляя ход, приближалась к входу в протоку, Карлос летел над ней. И вдруг круто взмыл вверх – неподалеку от того места, где протока заканчивалась укрытой меж скал бухтой, ее перегораживали плотные тенета, посреди которых застыл один из пауков-стражей.

Внезапно краем своего птичьего зрения Сонк обнаружил изменение в море – на мгновение корабль обрел нормальный вид! Байя упустила «зонтик»! И хотя это продолжалось лишь мгновение, паук в тенетах, перегораживающих протоку, тут же почувствовал что-то необычное. Он встрепенулся, паутина заколыхалась. Сонк уловил усиленный выброс настороженной, злой энергии. Но «зонтик» снова раскрылся и держался прочно – страж не успел заметить корабль и постепенно успокоился.

Сонк не стал выговаривать Байе, хотя у него все так и затрепетало внутри. Он послал ей успокаивающий сигнал, как бы ничуть не сомневаясь в ее возможностях. Она и вправду была очень сильной Вьянко-Маской, вот только слишком юной и неопытной. Да, это не Расмо, подумал Сонк, заблокировав от Байи эту мысль. К сожалению, это не Расмо. Что ж, все когда-то начинают, а найти опытного и к тому же свободного Вьянко-Маску практически невозможно.

«Байя, будь сейчас особенно внимательна. Паук-страж не должен заметить корабль до самого последнего момента, иначе он подаст сигнал остальным. Ты понимаешь?»

«Да-да, Владыка Сонк, конечно. Я постараюсь. Я…»

«Не волнуйся так, девочка. Ты справишься. Все будет хорошо – обещаю тебе. Просто держи «зонтик», а все остальное напрочь выбрось из головы».

В ответ послышался не то всхлип, не то вздох – насколько такое возможно на ментальном уровне. Обмен импульсами занял один краткий миг, и почти одновременно Сонк послал сигнал всем остальным Вьянко, стоящим на палубе:

«Чуть-чуть помогите Маске».

Теперь он и вправду не сомневался, что больше со стороны Байи оплошностей не будет. Четыре добавочные искорки энергии, включая его собственную, – убыток для каждого из них мизерный. Зато у юной Маски перестанут трястись коленки, возрастет уверенность в себе. А это единственное, чего ей недостает.

Карлос взмыл вверх, а потом, планируя, снова стал снижаться по спирали.

Корабль уже был у самого входа в устье протоки.

Сонк-человек отставил в сторону большой палец левой руки.

Ретан достал из нагрудного кармана тонкую костяную пластинку с продолговатыми отверстиями, поднес к губам и дунул, издав негромкий скрипучий звук, сродни тому, что издают дельфины, общаясь между собой. Один из дельфинов отделился от стаи и, нырнув в протоку, заскользил вдоль нее, исследуя дно.

Сонк на некоторое время покинул сознание Карлоса и «подключился» к дельфину. Массивное тело стремительно и неслышно неслось в темной глубине, куда не достигал лунный свет, затененный к тому же высокими скалами. Добравшись до бухты, дельфин тут же повернул обратно. По счастью, извилистая и узкая протока оказалась достаточно глубокой и подводных рифов не имела.

Теперь Сонк снова летел вместе с Карлосом, перехватив его на пути вглубь острова, заставив вернуться к протоке и пролететь совсем низко над пауком. Впрочем, разглядеть подробности невозможно – тень от скалы падала сейчас таким образом, что черная ворсистая туша паука была в ней почти неразличима. Только еле заметной светлой полосой выделялась паутина.

Однако сейчас важны не детали, а общая картина. Ее-то, открывшуюся их общему с Карлосом взору, Сонк тут же мысленно передал Ретану. Одновременно Сонк-человек повернул левую руку таким образом, что отставленный большой палец теперь указывал вверх:

«Все в порядке. Путь свободен». Но Ретан уже и сам понял это – ему просигналил вернувшийся дельфин. Ретан привязал поводки хамликов к одной из леерных стоек – Делина тут же подошла к ним и, присев на корточки, заговорила негромко и успокаивающе. Ретан перекинул ноги через борт, спустился по укрепленным с наружной стороны скобам. Оказавшись в воде, поплыл к носу судна. Там уже поджидали три дельфина. Он достал из нагрудной сумки и надел на каждого из них «упряжь». Затем надежно привязал свободный конец соединенного с ней прочного каната к специальному металлическому кольцу, прикрепленному к форштевню. Похлопав своих морских помощников по блестящим мокрым спинам, Ретан тем же путем вернулся на борт. Канаты натянулись – плавучая упряжка устремилась вперед. Некоторое время корабль оставался неподвижен, а потом медленно, словно нехотя, сдвинулся с места, влекомый могучей тягловой силой, и вошел в протоку.

Сонк вместе с Карлосом поднялся повыше, опасаясь, как бы чуткий паук не почувствовал присутствия или просто не решил полакомиться случайной птичкой… Полетел вдоль протоки, наблюдая, как «Ундина» неторопливо продвигается точно по ее середине.

Дельфины действовали ловко и искусно. Очевидно, они ощущали, где расположены отвесные стены подводного ущелья, и на ходу вычисляли, куда и с какой силой нужно направлять корабль. Рулевой, конечно, помогал им, а капитан Ферн, вынужденно оставшийся не у дел, взмок от нервного пота. Кое-где стены протоки сходились так близко, что судно едва не задевало их бортами. Подобный маневр был капитану не в новинку – Ферн знал, что все закончится благополучно. Однако каждый раз переживал за свою драгоценную шхуну. И в особенности когда от него ничего не зависело. Как сейчас…

Сонк послал Вьянко мысленный сигнал:

«Приготовьтесь, друзья. Приближаемся. Байя, ты молодец, продолжай и дальше в том же духе. Ретан, теперь твой ход. Думаю, эту «пешку» ты проглотишь без труда. Итак, номер первый».

В нескольких метрах от паутины корабль начал замедлять ход и замер почти перед самым пауком, по-прежнему не замечавшим врагов. Но вот что удивило Сонка-Карлоса, который даже спустился пониже, чтобы разглядеть, – мохнатое чудище сидело в нижней части тенет совершенно неподвижно и, казалось, не могло оторвать зачарованного взора от прозрачной воды внизу. В работе стража, охлестывающего парализующим лучом окрест, сейчас опять наступила затянувшаяся пауза. И хотя Сонк не решался прощупывать сознание паука, чтобы тот вдруг не насторожился, он ощущал исходящую от смертоносца странную, углубленную сосредоточенность – подобную легкому трансу.

«Вот так новость! – удивленно подумал Сонк. – Может, эти твари потребляют какой-то наркотик?!» Карлос пролетел почти над самой паутиной, но паук никак не отреагировал.

Однако тут же почти одновременно произошло несколько событий, и прояснивших для Сонка причину странной задумчивости паука, и положивших ей конец.

Неожиданно паук сидевший, у нижнего края тенет, резко дернулся – и из воды выскочила довольно крупная рыбина, болтающаяся на… паутине, которую мохнатый рыболов тут же вобрал в себя. Взлетая вверх, рыба била хвостом, трепыхалась и вдруг замерла, парализованная могучей волей, выброс которой ощутил и Сонк. Паук просто-напросто, находясь на посту, занимался рыбной ловлей! Подтянув безвольно обвисшую добычу к себе, он сжал ее мощными лапами, собираясь то ли разделаться с ней немедленно, то ли, спеленав паутиной, оставить про запас.

Но ни того ни другого он сделать не успел… Мэл и Ретан плечом к плечу стояли на носу корабля метрах в полутора от мохнатого чудовища.

Ретан в вытянутых перед собой руках держал Тротта, который возбужденно бил хвостом и не спускал горящих глаз с паука.

Мэл сжимал в ладонях судорожно извивающееся и подергивающееся создание, больше всего похожее на заплесневелую грушу размером с добрый арбуз. Мэл только что специальным черпаком вытащил ее из бочки, стоящей на палубе. Это была плевица, полурастение-полуживотное, способное при надавливании выплеснуть из себя мощную струю чрезвычайно едкой жидкости. Если она, к примеру, попадала в глаза человеку, то у того наступала полная и необратимая слепота. А паутину жидкость плевицы разъедала мгновенно…

Сонк уловил ментальный шепот Ретана:

«Ничего себе местечко выбрал паук. Моя «птичка» Тротт может устать, летая над водой туда и обратно».

«Брось на воду спасательный круг, – мысленно подсказал ему Сонк. – С балластом! А то тут все же есть небольшое течение. Только потом, а сейчас хватит прохлаждаться, действуйте!»

Ретан локтем подтолкнул Мэла. Тот кивнул и, сильно сжав плевицу, снизу вверх полоснул обжигающей струей вокруг паука.

Все произошло мгновенно. Паутина под пауком разошлась, как рассеченная. Продолжая сжимать в лапах рыбину, смертоносец полетел в воду и ушел на глубину, не сделав ни малейшей попытки вынырнуть, – пауки в подавляющем большинстве не умели плавать и чувствовали себя в воде совершенно беспомощными. Полный ужаса ментальный крик паука прикрыл непробиваемый «зонт» Сонка. Ретан выпустил из рук Тротта, который рванулся вперед и завис в воздухе, но уже не в своем естественном виде, а приняв облик погибшего паука.

Связь между стражами прервалась всего на миг. Второй часовой, сидящий в тенетах на противоположной стороне острова, встрепенулся было… и успокоился, снова ощутив присутствие собрата, точнее, Тротта. Пауки, дремавшие в пещерах, не успели почувствовать ничего.

Зрелище, признаться, получилось впечатляющее: на небольшой высоте над водой огромный паук медленно проплыл в воздухе параллельно плоскости совсем недавно натянутой тут паутины и, пропуская корабль, завис у ее оборванного края, свисающего со стены протоки.

«Ундина» снова пришла в движение, направляясь в бухту.

– Капитан, мне нужен спасательный круг, – сказал Ретан. – И какое-нибудь грузило, чтобы удержать его на месте.

– Зачем? – удивился Ферн.

– Для него. Ретан кивнул на Тротта-паука, мимо которого они медленно проплывали. Кто знает, сколько времени ему придется тут пробыть? Долго парить в воздухе – утомительно, а если он будет носиться взад и вперед, это может показаться странным его собратьям.

Ферн все понял и… нахмурился:

– Они же, по вашим словам, спят без задних ног… то есть лап…

Как и всякому капитану, ему не нравилось жертвовать корабельным имуществом. Но раз это необходимо… Ферн сам снял один из спасательных кругов и приказал Мэлу:

– Принеси-ка что-нибудь потяжелее.

Тот немедленно бросился выполнять поручение и вернулся с тяжелым молотом и небольшим якорем – «кошкой», обычно употребляемым только для вылавливания мелких предметов, упавших за борт.

Капитан заворчал на Мела – дескать, молот зачем притащил? Без «кошки», в крайнем случае, можно обойтись, она все равно судно не удержит, а вот молот – вещь необходимая.

Пока привязывали канат «кошки» к спасательному кругу, шхуна уже вошла в бухту и отплыла на некоторое расстояние от обрывков паутины. Капитан размахнулся и бросил круг вместе с «кошкой». Якорь тут же ушел под воду, круг закачался на взбаламученной поверхности. Тротт – «паук» медленно проплыл по воздуху и опустился на него.

«Ну что, Ретан устроил наконец свою «птичку»? – услышали все Вьянко голос Сонка. – А теперь пошевеливайтесь. Как бы второму стражу не вздумалось заговорить с нашим «рыболовом». Кстати, никогда не встречал пауков, которые бы ели рыбу. А вы?»

Ответные импульсы можно было интерпретировать как пожатие плечами. Только Прыгун Хуар, склонный к философии, ответил:

«Что мы знаем о пауках?»

И добавил вслух, обращаясь к Байе:

– Прикрой меня.

Их руки, протянутые друг к другу, на мгновение соприкоснулись, и над головой Хуара возник защитный «зонтик». Больше всего он походил на внушительных размеров черную медузу, по краям которой свисали тонкие нити того же цвета, прикрывающие Хуара со всех сторон. Защитный «зонтик» для отдельного человека нужно было только создать, израсходовав часть своей энергии, – поддерживать его не было необходимости. Любой Вьянко мог уничтожить «зонтик» волевым усилием. Если этого, не происходило, через несколько часов он постепенно разрушался сам. Для обычного зрения, и особенно в темноте, человек под таким «зонтиком» был практически неразличим. Зато для обладающего телепатическим восприятием человек под таким «зонтом» исчезал из поля внутреннего зрения как носитель разума. Пауки обладают телепатическим восприятием…

Едва Байя создала над Хуаром «зонтик», он мгновенно оказался на берегу. Дожидаясь, пока подойдет судно, Прыгун лениво забрасывал в рот орешки и с хрустом разжевывал их.

– Право руля! Полный вперед! А теперь возьми чуть левее! Еще, еще!

Подчиняясь рулю и действиям дельфинов, шхуна развернулась кормой к берегу. Время не пощадило каменную пристань, но все же по большей части она уцелела и представляла собой грубо отесанную часть береговой скалы.

Мэл бросил Хуару швартов, и тот закрепил его на одном из каменных кнехтов. Зазвенела якорная цепь, на берег перекинули сходни. Склонившись через борт, капитан вглядывался в просвеченную лунным светом воду – на дне почудились остовы затопленных лодок. Было удивительно тихо – ни шелеста ветвей, ни плеска волн, ни

птичьей переклички. Тьма под огромными деревьями на берегу казалась еще чернее по контрасту с сиянием серебряного зеркала бухты.

А Карлос-Сонк уже летел на другую сторону острова – туда, где в тенетах, натянутых между двумя скальными выступами, сидел второй паук-дозорный. Сидел, по-прежнему не подозревая о том, что случилось с напарником, и медленно водил ментальным лучом из стороны в сторону.

Оказавшись над ним, Сонк передал изображение местности Хуару:

«Давай, Прыгун, теперь твой ход».

В то же мгновение Хуар, прижимая к груди Ассу, исчез из поля зрения остальных, которые один за другим начали сходить на берег. Поравнявшись с Байей, стоящей у сходней, они хлопали о ее подставленную ладонь, и над каждым тут же возникал защитный «зонтик». На борту остался один рулевой Рикон, если не считать Сонка, чье сознание сейчас витало далеко отсюда, а тело стояло держась за поручни – чтобы корабль не достался паукам, если вдруг команда будет разбита наголову. Впрочем, в эту возможность никто всерьез не верил. Осложнения случались, конечно, и временами немалые, но до сих пор люди всегда выходили победителями.

Рикон стоял на палубе, провожая уходящих тоскливым взглядом. Оглянувшись на него, капитан ощутил легкий укол совести и беспокойства. Обычно во время вылазок на острова Рикон с Мэлом по очереди оставались на борту судна, но вот уже третий раз подряд сию «почетную задачу», как выражался капитан, выполнял Рикон.

Этот молодой человек лет где-то под тридцать относился к разряду людей, которые до безумия влюблены в море. Он пришел на «Ундину» пять лет назад и с тех пор всегда добросовестно выполнял свои обязанности – и матроса, и рулевого, и кока, в случае необходимости. К сожалению, кроме страсти к морю, он обладал еще двумя особенностями – любил выпить и был чертовски хорош собой: высокий, могучий, голубоглазый, с буйной золотой шевелюрой. Надо признать, что на борту Рикон не пил никогда – да капитан и не допустил бы этого. Но, оказавшись на берегу и выпив всего пару кружек хмельного, он становился не в меру задирист и постоянно попадал в истории. Из-за внешности все его неприятности были связаны, в основном, с женщинами – то они сами дрались из-за него, то ревнивые мужья и дружки били разлучника. Как бы то ни было, когда приходило время отправляться в очередной поход, Рикон почти всегда являлся на судно в синяках и ссадинах.

В прошлый раз, когда он явился на судно, выяснилось, что ему во время драки сломали нос. Ну и вид был у красавчика! Лицо расцвечено всеми цветами радуги: желто-зеленые синяки, коричневые корки подсыхающих ссадин и, наконец, красно-синяя слива распухшего носа, который, вдобавок, придавал голосу гнусавость. Хотя это не мешало парню выполнять свои обязанности на судне, капитан счел, что в береговой операции ему участвовать не следует. По правде говоря, капитан тогда здорово разозлился. Заявил, что Рикон позорит своим видом судно, и предупредил, что больше этого не потерпит. Парень выслушал его со смущением в подернутых поволокой глазах, покорно остался сторожить судно и вообще вел себя тише воды, ниже травы.

На этот раз не было ни синяков, ни ссадин. Если противники Рикона, расквасив ему нос, надеялись таким образом изувечить его, то они просчитались: как ни странно, приплюснутый и слегка свернутый набок нос ничуть не испортил облик моряка-сердцееда и даже придал ему еще больше мужественности. И все же вид Рикона удивил капитана. Парень очень исхудал, был бледен и постоянно пребывал в глубокой задумчивости. На вопрос, что опять стряслось, Рикон вяло ответил – ничего. С трудом, но все же удалось из него вытянуть, что он дал зарок больше в рот не брать хмельного и с непривычки ему немного не по себе. Капитана эта новость обрадовала – Рикон всегда был ему симпатичен своей преданностью морскому делу. И все же, видя, что тот явно не в своей тарелке, капитан и на этот раз оставил его на судне. Как обычно, не последовало никаких возражений, хотя Ферну показалось, что Рикон удручен. Еще бы! Кому понравится, вместо того чтобы своими руками крушить ненавистных пауков, раз за разом оставаться в стороне, сидеть сложа руки, дожидаясь остальных? Что ж, чувства рулевого понятны, но дело и долг – превыше всего.

Сейчас, оглядываясь на унылую фигуру Рикона, маячившую на «Ундине», капитан решил, что если тот и в самом деле откажется от пагубного пристрастия к хмельному, то к следующему разу наверняка будет в отличной форме и примет участие в бою. А в том, что следующий раз будет, Ферн не сомневался ни мгновения.

Тот, кто в жизни не видел ни одного Вьянко, считал их кем-то вроде всесильных волшебников. Однако те, кто работал с ними бок о бок, очень быстро меняли мнение, проникаясь безграничной верой в их могущество: «Вьянко с нами – значит, все будет хорошо».

Сойдя на пристань последней, Байя с трудом добрела до берега и, обмякнув, опустилась на песок. По правде говоря, она совсем выдохлась. Боясь еще раз упустить «зонт», она вкладывала в его поддержание гораздо больше сил, чем требовалось. Да и «зонтики» для каждого члена экипажа отняли у нее немало энергии. Теперь, когда основная часть ее работы закончилась, Байя внезапно почувствовала, что ноги у нее стали точно кисель. Делина тут же подошла к девушке, присела рядом и взяла ее руки в свои. И без того малопривлекательное, «лошадиное» лицо Байи заострилось, пальцы стали совсем холодными, тело мелко подрагивало. Делина мысленно подозвала Ретана. Он тут же присоединился к ним, ведя на поводке оставшегося хамлика, и положил ладонь на лоб Байе. Вскоре девушка перестала вздрагивать, по всему телу разлилось живительное тепло, в местах соприкосновения с руками Делины и Ретана возникло приятное покалывание. Спустя некоторое время она, испытывая одновременно и облегчение и острое недовольство собой, выдернула руки из ладоней Делины и встала.

– Все хорошо… Спасибо… Чего мы ждем?

– Мы ждем, пока Хуар и Сонк покончат со вторым стражем, – ответил Ретан. – Что-то долго они, пора бы уже…

Услышав эти слова, капитан и Мэл подошли поближе. Все непроизвольно перевели взгляды на палубу, где все в той же позе стоял Сонк – его сознание теперь практически полностью переключилось на Карлоса. Ретан мысленно позвал Владыку, но не получил ответа. Вьянко взволнованно переглянулись – неужели там, на дальней стороне острова, возникло непредвиденное осложнение? В это было трудно поверить, ведь против одного-единственного паука выступали такие великолепные мастера своего дела, как Хуар и Сонк. К тому же паук, что немаловажно, меньше всего ожидал нападения, да еще столь искусно организованного. И все же…

Прыгун возник на вершине утеса, примерно в десяти шагах за спиной второго дозорного паука, висящего в густых, плотных тенетах. Удивляло то, что их так много. Одни свободно свисали со скал – закрепленные только в верхней части, – развевались на ветру, довольно сильном здесь, на возвышенности, точно победоносные знамена, свидетельствующие о том, кому принадлежала эта земля. Другие тянулись под разными углами по отношению к основным, образуя нечто вроде коридоров. Были и такие, которые свисали вроде канатов или лиан. Во многих местах паутина выглядела достаточно свежей и полупрозрачной, хотя та, на которой угнездился паук, была явно давнишней и многослойной. Кое-где виднелись клочки сгнившей плоти или кости – останки когда-то угодившей в паутину птицы или, может быть, крысы.

Над пауком уже кружил Карлос-Сонк. Увидев Хуара, он сразу начал снижаться по спирали. И тут оба одновременно услышали звук, который, казалось, никто здесь производить не мог. Плач. Они прислушались. Без сомнения, это был человеческий плач, еле слышный, но оттого не менее горький и безнадежный.

«Подожди, Хуар. Я сейчас посмотрю, в чем дело».

Но Сонк уже чувствовал – где-то совсем рядом находится человек. Нет, не один человек – их было двое! Сонк-Карлос опустился еще ниже и поплыл над «коридорами» тенет, отыскивая путь по ментальному излучению людей примерно так, как собака находит дичь по запаху. И – вот оно! Люди были в небольшой пещере, выбитой в скале рядом с тем местом, где к ней крепились тенета паука. Вход в пещеру преграждала свежая, эластичная, почти прозрачная паутина; она явно появилась здесь недавно и была предназначена для того, чтобы помешать людям выбраться наружу. Паутина состояла из нескольких полотнищ. Одни прочно запечатывали пещеру, а другие были закреплены только в верхней части и колыхались, то вздымаясь, то опадая. Впрочем, паутина, скорее всего, была натянута тут просто на всякий случай. Чтобы обездвижить людей, вполне достаточно парализующего воздействия паучьего излучения, яростного, злобного и одновременно какого-то… радостного, что ли? Во всяком случае, так Сонк расшифровал для себя исходящий от мохнатого чудовища импульс, которым тот только что хлестнул по пещере пленниками.

Карлос несколько раз пролетел возле входа в пещеру, и Сонк получил возможность как следует «разглядеть» людей. Мужчина и женщина, совсем молодые. Женщина выглядела… странно: ее голова с длинными распущенными волосами казалась удивительно маленькой по сравнению с раздувшимся телом. Ах, вот в чем дело – женщина была беременна, и родить ей предстояло очень скоро. Совсем девочка, с большими влажными глазами, залитым слезами лицом, припухшим носом и искусанными в кровь губами. Она сидела на каменном полу, поддерживая руками живот, и горько всхлипывала, не сводя взгляда с мужчины, который неподвижно лежал у противоположной стены маленькой пещеры. Приглядевшись, Сонк обнаружил, что тот накрепко спеленут паутиной, свободной осталась только голова.

«Все кончено, все кончено, все кончено!» – колокольным звоном отчаяния билось в голове у женщины.

«Поскорее бы… Не могу слышать, как она плачет», – устало и совершенно безнадежно думал мужчина.

«Интересно, как эти люди очутились здесь», – недоуменно подумал Сонк. Ответ, конечно, можно получить, прозондировав сознание пленников поглубже, но сейчас на это не было времени. Сейчас нужно…

Карлос дернулся и яростно забил крыльями. Подлетев, под нажимом Сонка, совсем близко к пещере, он угодил в одно из полотнищ, которое взметнулось под неожиданным порывом ветра. Филин рвался, щелкал клювом, хлопал крыльями, но все бесполезно. Паутина была совсем свежей и очень клейкой – чем сильнее бился Карлос, тем больше запутывался. Краем своего птичьего зрения Сонк заметил, что черная туша начале неторопливо смещаться по полотнищу тенет в их сторону. Теперь паук излучал благодушную удолетворенность, заранее смакуя предстоящее удовольствие и представляя себе, как его челюсти с хрустом сомкнутся на шее жертвы, как веером полетят по сторонам перья и как он вопьется клыками в маленькое, но сочное тельце, пожирая его, глотая теплую кровь и вместе с ней «сок жизни», энергию, птицы. Все это выплеснулось из сознания паука одним коротким, но емким импульсом, и Сонк ярко воспринял всю гамму его гастрономических переживаний.

В отличие от людей, для пауков поглощение пищи – занятие, требующее полной сосредоточенности, почти самоотдачи. Вот почему проще всего было бы расправиться со вторым стражем острова именно в момент, когда его грезы, связанные с предстоящей трапезой, начали бы осуществляться на практике. Однако обречь на такую участь Карлоса, верного друга и помощника Вьянко на протяжении многих лет… Нет, это совершенно исключено!

Не покидая сознания птицы, усилием воли Сонк заставил ее прекратить бессмысленное трепыхание – Карлос, точно внезапно потеряв все силы, неподвижно повис в паутине. Напряженно следя за неумолимо приближающейся мохнатой черной тушей, Сонк поискал взглядом Хуара. Тот, оказывается, шел по земле под самым пауком, весьма бесцеремонно прижимая к себе Ассу одной рукой, а в другой стиснув тяжелый, острый топор.

Сонк просигналил:

«Мы с Карлосом попались. Ты нас видишь?»

Хуар вздрогнул, пошарил взглядом и замер, заметив плененного филина, беспомощно висевшего у входа в пещеру. Теперь ему стало ясно, с какой стати паук, до того спокойно сидевший на одном месте, вдруг неожиданно пополз вдоль тенет.

«Может, подпустить его поближе к Карлосу? Тогда мы с тобой вместе смогли бы расправиться с ним».

Ответ прозвучал до странности глухо:

«Нет. Действуй немедленно. Карлос задыхается и теряет сознание, я вот-вот буду вынужден покинуть его».

Это значительно усложняло задачу, стоящую перед Хуаром. Убить паука нужно быстро, практически мгновенно, чтобы его предсмертный импульс, исполненный ужаса и страдания, не всполошил остальных. С этой же целью Сонк должен был накрыть их в момент расправы своим «зонтиком». Теперь же, скорее всего, на помощь Владыки рассчитывать не приходилось.

Прыгун мгновенно оказался рядом с пауком, прямо в воздухе, на высоте нескольких метров над землей, и с размаху нанес ему мощный удар по голове, пробив в черепе дыру, из которой выплеснулась густая, вязкая, темная кровь. Паук дернулся, с удивительной для такой туши скоростью обернулся и… замер. Он не увидел своего настоящего противника, накрытого энергетическим «зонтом» и к тому же вынужденного вновь опуститься на землю. Зато прямо в двух шагах он увидел… себя самого! Это была Асса, вцепившаяся когтями в прочную паутину и, видимо, от испуга принявшая раньше времени облик восьмилапого страшилища. Паук, все еще живой, но тяжело раненный, издал такой мощный «вопль» изумления, ужаса и боли, что кое-кто из его сородичей в пещерах заворочался, подобно дремлющему человеку, до ушей которого долетел крик о помощи. И это было последнее, что услышал Сонк, прежде чем покинул сознание Карлоса.

Хуар тем временем снова взлетел в воздух и нанес пауку еще один удар, теперь уже в лоб на уровне глаз, опоясывающих голову. Уцепившись освободившейся левой рукой за паутину, он тут же вытащил топор и обрушил на противника целую серию ударов, буквально размолотив голову насекомого на куски. Осколки оболочки и кровь полетели во все стороны, забрызгав Хуара. Он отсек пауку лапу, и та повисла в паутине, все еще продолжая судорожно сокращаться.

Уже после второго удара страж был мертв, но все же успел испустить еще один короткий вопль, вызвавший эхо ответных импульсов у тех пауков, что услышали предсмертный крик сородича и теперь взволновались, толком не понимая, что произошло. Их ментальный вопрос остался без ответа. Ассе ничего не стоило сымитировать любого паука, но вести от его лица беседу она не могла. Пауки, дремавшие до этого в пещерах, телепатическим зрением увидели дозорного, по-прежнему сидящего в тенетах и, судя по испускаемому им излучению, живого и невредимого, но почему-то не отвечающего на их вопросы. Такое впечатление, что сейчас с ним все в порядке, но мгновение назад он был чем-то очень напуган. И столь сильно напуган, что теперь оказался не в состоянии отвечать. Странно!..

Еще больше пауков удивило то, что неподалеку от стража они обнаружили в пещере двух людей, которые должны были находиться совсем в других – и притом разных – местах. Более того, прямо «на глазах» у пауков люди выбежали из пещеры – и исчезли, будто растворились в воздухе.

На самом деле произошло вот что.

Хуар, покончив с пауком, бросился к пещере и в первую очередь несколькими ударами топора рассек паутину, в которой запутался Карлос. Бережно положив птицу на траву, Прыгун ринулся в пещеру и разрезал сверху донизу кокон, которым был опутан мужчина. Женщина жалась в углу, тихонько поскуливая, а мужчина, едва поднявшись, повалился на колени и залепетал:

– Вы пришли… Боги всемогущие… Я знал, что вы придете…

Его можно понять – как еще было воспринимать незнакомца, неизвестно откуда ворвавшегося в пещеру и спасшего от верной смерти? Без всяких объяснений Прыгун буквально вытолкал пленников из пещеры, приказав сидеть тут и никуда не уходить. Сонк, вернувшись в сознание Карлоса, накрыл ничего не понимающую пару «зонтиком», чтобы дать возможность Хуару без помех расспросить их попозже и в то же время спрятать их на случай, если пауки пошлют кого-нибудь на поиски беглецов. Сам же он, настроившись через Ассу на излучение погибшего паука, ответил его сородичам, попытавшись успокоить их. Сообщил, что на него неожиданно напала очень большая и очень странная птица, прилетевшая с моря, но теперь с ней покончено и все в порядке. По поводу людей выразил удивление – мол, сам он никого поблизости не замечал. Какие люди, откуда? И куда подевались, если были? Не приснились ли? Сонк постарался, чтобы объяснения дозорного по поводу людей прозвучали с оттенком иронии.

Однако он прекрасно понимал, что для пауков все это выглядело не слишком убедительно и полностью его ответ их не успокоил. Сонк, по правде говоря, на это и не надеялся. Он хотел добиться хотя бы того, чтобы они не стали предпринимать никаких активных действий прямо сейчас, не дожидаясь рассвета. В какой-то степени это ему удалось, но, к сожалению, лишь отчасти. Паукам, давно утратившим веру в реальную угрозу, шевелиться было лень. Да и с какой стати? Их сородичи-стражи по-прежнему сидели на своих местах и не выказывали никаких признаков беспокойства (хамлики, как всегда, оказались на высоте). С двумя сбежавшими, а потом исчезнувшими людьми что-то, конечно, оставалось неясным, но и тут особенных причин волноваться не было. Если они не привиделись паукам, а существовали на самом деле, то куда бы и как бы искусно ни спрятались, наутро им не уйти от расправы.

Так что большинство пауков постепенно успокоились. И все же врожденная осторожность этих созданий, средоточием которой была их Повелительница, взяла верх. Ее имя, извлеченное Сон-ком из сознания пауков, звучало как… нечто вроде Самая Первая Самая Хитрая Самая Решительная. И эта Первая, как Сонк для краткости обозначил ее про себя, послала свою помощницу проведать того стража, который находился на скале. Немолодая уже паучиха безропотно потащилась выполнять поручение.

«Что будем делать? – мысленно спросил Хуар Сонка. – Если она увидит одного живого паука в тенетах, а другого, точно такого же, но мертвого, под ним…»

«Тогда ее попросту хватит удар», – ответил Владыка.

«Удар? От удивления? Для этого смертоносцы слишком толстокожи».

«Удар топором!» – уточнил Владыка.

«Да из нее уже песок сыплется, как почти из всех тут. И все же, думаю, нам не следует рассчитывать на то, что старушка сама издохнет. К тому же тогда тут же будет послана следующая…»

«Ладно, поговорили, и хватит, – оборвал его Владыка. Старушкой я сам займусь, нечего ей таскаться в такую даль. В ближайшее время ей предстоит испытание потяжелее. Переход в лучший мир – дело серьезное. Пусть совершит его, находясь среди своих. Я сейчас скажу нашим, чтобы они двигались в сторону пещер, как и было запланировано. А ты пока расспроси этих двоих, как они тут оказались и что у них вообще творится на острове. И заодно займись Карлосом – бедняга все еще облеплен паутиной и не может летать. Да и на душе у него как-то… в общем, не в себе».

«Еще бы! Я его понимаю. Так попасться!»

Весь этот диалог происходил, разумеется, несравненно быстрее – просто краткий обмен импульсами. Закончив его, Сонк покинул сознание Карлоса, стал шарить ментальным лучом по окрестностям в поисках посланницы-паучихи и довольно быстро обнаружил ее. Возраст уже оставил на ее облике заметные следы. Сравнительно небольшого размера, с усохшим туловищем и не черным, а сероватым или даже белесым мехом, она неуклюже, но довольно быстро взбиралась по зачастую весьма крутым уступам. Сонк дал ей возможность отойти подальше – чтобы у повелительницы не возникло никаких сомнений после возвращения помощницы, – а потом резко вторгся в ее сознание, мгновенно погасив всплеск удивления, возникший, когда она ощутила постороннее вторжение.

Паучиха замерла с выпученными глазами. Потом, словно очнувшись, медленно развернулась и поползла обратно, в полной уверенности, что выполнила свою миссию. То есть добралась до стража, убедилась, что с ним все в порядке, и теперь возвращалась доложить об этом повелительнице.

Владыка Сонк недаром среди прочих носил звание Вьянко-Ключ – он мог вскрыть сознание любого существа, внушить все, что считал нужным, и, главное, сделать это незаметно. Довольно часто в психике происходили нарушения, как правило необратимые. У паука или человека, подвергнутого такой обработке, могли возникнуть видения или провалы в памяти; он совершал странные поступки, которые потом не мог объяснить, или начинал чахнуть без видимых причин и умирал. Гораздо реже подобное вмешательство не влекло за собой никаких печальных последствий. Бывали даже случаи, когда оно открывало некую будто запертую до того створку сознания, дверь в его потаенную комнату, где скрывался не проявляющийся прежде талант.

Однако Сонка, конечно, все эти возможные далеко идущие последствия воздействия на сознание паучихи ничуть не интересовали. Он был озабочен одним – сделать дело чисто, чтобы ни у самой посланницы, ни у тех, кто будет общаться с ней, не возникло никаких сомнений в правдивости ее рассказа. Чтобы они поверили ей и успокоились.

Фактор внезапности – вот что было важнее всего.

Наконец-то Сонк сообщил дожидающимся на берегу Вьянко, что все в порядке и пора двигаться. Заодно он показал им нечто вроде общего плана острова, так что стало ясно, где по отношению к пещерам находится бухта и каким путем им следует добираться. Они тут же отправились в путь – крохотные фигурки, одна за другой исчезающие во мраке леса. Впереди шел Ретан, держа на руках Вассу. За ним – капитан и уже совсем оправившаяся Байя, Мэл и Делина. В таких ночных вылазках Вьянко всегда и возглавляли, и замыкали шествие. Во-первых, они просто лучше обычных людей видели в темноте, а во-вторых, обостренное внутреннее зрение позволяло им почувствовать опасность на расстоянии.

По-прежнему было очень тихо. Пауки обычно быстро расправлялись со всей более-менее крупной живностью на своих островах, которые даже птицы старались облетать стороной. Но все же тишина в лесу казалась просто неестественной, будто все здесь умерло. Ни один листик не дрогнет, ни одна ветка не шелохнется, ни один сучок не хрустнет, потревоженный пробегающим зверьком. Между могучими деревьями рос густой подлесок, иногда довольно колючий, так что продираться сквозь него приходилось с трудом. Однако Вьянко чувствовали, что растения хотя и осознают, но не реагируют на присутствие людей. Казалось, что им безразлично. И то хорошо. На некоторых островах многие растения превратились в хищников, испуская дурманящий аромат, или неожиданно выстреливая и обвивая щупальцами-лианами, или приманивая видом и запахом ярких, соблазнительных плодов, а потом смыкаясь вокруг человека ветвями и высасывая из него кровь.

Здесь, на первый взгляд, продвигаться можно было без опаски, но именно это и настораживало. Кто знает, какие сюрпризы приготовила видоизменившаяся природа? Может быть, в глубине безмолвного леса притаилось нечто, с чем людям до сих пор сталкиваться не приходилось? Они уже имели возможность убедиться в поразительном разнообразии мутаций, происшедших на Земле со всем, что живет, дышит, питается, размножается, чувствует и имеет хотя бы проблеск сознания. И поэтому ни на мгновение не ослабляли бдительности.

Местность медленно повышалась, деревья встречались все реже. Стали попадаться поляны с разбросанными там и тут валунами. Потом пошли скалистые уступы, почти голые, если не считать низкой травы, больше похожей на мох, и редких кустов с жесткими ветвями без листьев. А еще выше уходили в небо черные зазубренные вершины гор, в глубине которых и находились пещеры, обитель пауков.

Почти все смертоносцы спали в атмосфере столь любимой ими прохлады и сырости и в данный момент не излучали активно. Однако ментальное зрение Вьянко видело их как бы плавающими в густом, смрадном «киселе» накопившегося за долгие десятилетия или даже столетия тяжелого, давящего излучения. И чем ближе подходили люди, тем сильнее ощущали на себе воздействие этого ядовитого облака.

Хуже всех приходилось, конечно, капитану и Мэлу. Даже несмотря на защитные маски, у капитана возникло и все усиливалось неприятное чувство давления под черепной крышкой, вызывающее резь в глазах, будто засыпанных песком. Мэла подташнивало, руки и ноги стали холодными и точно ватными. Однако оба уже не в первый раз испытывали подобные ощущения при приближении к большому скоплению пауков и знали, что они не идут ни в какое сравнение с прямым ударом паучьей воли и вполне терпимы. Требовалось одно – стиснув зубы идти вперед, ни в коем случае не поддаваясь воздействию все возрастающего давления. Не копаться в своих ощущениях, не анализировать их, стараться сосредоточиться на своем окружении – внимательно вслушиваться и всматриваться в то, что происходило вокруг. Помогало также – это им посоветовали Вьянко – сознательно вызвать какое-нибудь приятное воспоминание.

Мэл, к примеру, постарался представить себе в деталях, как его жена купает в деревянной бадье их малыша. Он почти воочию видел блестящее мокрое детское тельце, крепкое и верткое, смеющуюся рожицу сына, счастливое лицо жены, ее красивые, сильные руки, ловко переворачивающие малыша, капельки воды, искрящиеся в ее растрепанных рыжеватых волосах, – и почти забывал о неприятных физических ощущениях.

Капитан же старался вызвать в памяти тот или иной эпизод своих морских походов, не всегда самый приятный, но все равно дорогой его сердцу. Сейчас его внутреннему взору представилось, как он сидит на палубе, глядя на залитое закатным светом море. Дует хороший ветер, шхуна идет быстро и ровно. И вдруг издалека доносится все нарастающий шум. Кто-то кричит: «Капитан, посмотрите-ка туда! Прямо по корме!» Он оборачивается и видит вихрь, столбом поднимающийся к небу. Смерч! Качка усиливается, огромные волны бьются о борт, хлопает фок – остальные паруса убраны. Смерч проносится мимо позади судна наперерез его курсу, и почти сразу же небо чернеет, на море опускается кромешная тьма. А по палубе гулко стучат крупные капли, превращаясь в ливень…

Эта картина с пронзительной яркостью возникла перед внутренним взором Ферна, заслонив темные, мрачные горы и вытеснив из головы всякие мысли о пауках – вместе с чувством давления и резью в глазах.

– Брось! – внезапно услышал он негромкий возглас Ретана и тут же очнулся от своих воспоминаний.

– Почему? – удивленно спросила Байя, держа на раскрытой ладони веточку с гроздью прозрачных капель, сорванную с ближайшего куста. Смотрите, внутри этих штук словно светится что-то. Они такие красивые! И, похоже, совсем безобидные.

– Вот именно – похоже, – мрачно ответил Ретан. – Разве вас не учили? На незнакомых островах никогда не нужно ничего рвать и даже подбирать. Последствия могут оказаться самыми неожиданными, причем иногда они проявляются спустя много дней. Вот освободим остров, сюда приедут Вьянко-Чистилыцики и уничтожат все способное причинить вред людям…

– Сначала надо и впрямь освободить этот остров, – проворчал Мэл, с беспокойством оглядываясь.

– Ретан прав, девочка, – мягко сказала Делина.

Байя так и вспыхнула – терпеть не могла, когда ее называли «девочкой». Только в устах Владыки Сонка это слово не звучало… обидно.

– Выкинь это, – настояла Делина. – И вообще, кажется, мы пришли, но почему-то остальных еще нет…

Байя неохотно дала веточке соскользнуть с ладони и оглянулась. Они действительно стояли в небольшой лощине у подножия гор, которая на плане острова, показанном Сонком, обозначалась местом сбора. Отсюда уже были видны провалы пещер, выделяющиеся черными пятнами на залитом лунным светом горном склоне.

Внезапно Ретан выронил взвизгнувшего от неожиданности хамлика и сжал руками голову:

– Нет! Сонк…

Освобожденная парочка расположилась под деревом. Мужчина уже содрал с себя почти всю разрезанную Прыгуном паутину, но отдельные клочья ее прилипли к телу и коротким штанам, сплетенным, как показалось Хуару, из очень тонких не то ремешков, не то стеблей. На женщине было надето что-то вроде недлинного, сильно расширяющегося книзу балахона, изготовленного из того же материала. Она сидела на траве, поддерживая руками выступающий живот, и плакала, громко шмыгая носом, а мужчина стоял перед ней на коленях и говорил, взволнованно размахивая руками.

– Как ты мог… Как ты посмел… – услышал Хуар, подходя. – Теперь Хозяева съедят нас всех…

– Говорю тебе – никого они больше не съедят! – убежденно ответил мужчина. – Теперь Хозяевам все, конец!

Женщина испуганно оглянулась.

– Замолчи! Не говори так! А вдруг они услышат?.. Что с нами теперь будет? – Она закачалась из стороны в сторону, заливаясь слезами.

– Пойми ты – боги пришли, боги, сколько раз тебе повторять? Ничего с нами плохого теперь не будет. И мы останемся живы, и наш сын. Богов много, они сильные. Они убьют всех Хозяев, и мы…

Некоторые слова он выговаривал странно, непривычно растягивая их или проглатывая буквы. Иногда в его речи проскальзывали совсем незнакомые слова, но в целом она была совершенно понятна.

– Откуда ты знаешь, что богов много? – спросил Хуар, неслышно подойдя к молодым людям.

Мужчина мгновенно вскочил и обернулся, глядя на Прыгуна без всякого страха – глаза его сияли от восхищения и радости. Женщина, напротив, испуганно жалась к дереву, точно надеясь укрыться внутри ствола, и исподлобья со страхом глядела на Хуара.

– А разве нет? – с каким-то даже вызовом спросил в свою очередь мужчина. – Ведь вы же не один?

– Да, я не один, но мне хотелось бы знать, откуда тебе известно об этом.

– Ну, как же! – Мужчина возбужденно всплеснул руками. – Я… Я видел и… И слышал… Вы уже были тут поблизости несколько дней назад, верно? Тогда я увидел вас впервые и сказал ей, – он кивнул на женщину, – но она думала тогда, что мне почудилось. А потом вы уплыли, но я верил, что вы вернетесь. И когда сегодня снова увидел вас… Вы приплыли по воде на таком… – Он сделал жест руками, словно обрисовывая вытянутый овал. – На такой штуке…

– Эта штука называется «корабль», – мягко сказал Хуар. – А ты, мой друг, похоже, потенциальный Вьянко.

– Вянко? Что это?

– Это те, кого ты называешь богами. – Увидев изумление на лице молодого человека, Хуар нетерпеливо махнул рукой: – Неважно, потом поймешь. Скажи, как вы называете этот остров?

– Остров? – недоуменно переспросил тот. – Что такое остров?

– Ну, вот это все… – Хуар повел рукой, описывая дугу. – Как называется место, где вы живете?

– Земля, как же еще?

– Понятно. Ладно, расскажи лучше о себе. – Он перевел взгляд на женщину. – О вас. Только покороче, у меня мало времени.

– Ее зовут Мо, а меня Рап. Но теперь, когда она станет моей женой – ведь вы позволите, верно? – ее будут звать Мо-Рап. Смешно, правда? – Мужчина неожиданно звонко расхохотался. Хуар, не поняв, в чем соль шутки, тряхнул головой. – Мо должна скоро родить, видите? Всех женщин, которые должны скоро родить, Хозяева держат в пещере рядом с собой, потому что любят лакомиться новорожденными детьми. Иногда они тут же съедают и мать, если ребенок им придется не по вкусу.

– Что же, они съедают всех детей? – удивился Хуар.

– Нет, конечно, они же не глупцы, – нетерпеливо ответил Рап. Женщина при этих словах испуганно прижала к губам ладонь – наверно, говорить так о Хозяевах здесь считалось совершенно недопустимым. – Некоторых оставляют. Больше всего девочек. Мальчиков съедают почти всех. И женщин, которые не могут больше рожать. А мужчин и вовсе осталось совсем немного. Но это мой сын, – Рап с гордостью кивнул на живот своей подруги, – и я не захотел, чтобы он умер, едва появившись на свет. После того как я увидел вас в первый раз, я все время молился Мурухе, – женщина испуганно охнула, – чтобы Мо не родила до того, как вы вернетесь. И когда вы приплыли сегодня снова, я дождался ночи, пошел к тому месту, где еще раньше нашел и надрезал корень ферулы, под который подставил хрулю… – Мо задрожала, как в лихорадке, и совсем вжалась в дерево. – Да, я сделал это, – с вызовом повторил Рап, в упор глядя на нее, – потому что хотел спасти тебя и нашего сына. Сока в хруле набралось много, я выпил половину, стал большой, сильный и пошел к Дому Хозяев, в ту пещеру, где у них живут женщины, которые должны скоро родить.

– Разве пещера не охраняется?

– Нет. Зачем? Хозяева считают, что никто не решится ни покинуть ее, ни войти туда.

– Но ты же решился? – улыбнулся Хуар.

– Потому что я видел вас. Другие не видели. И они не верили мне! Говорили, что я, наверно, объелся ортиса!

– И никто из Хозяев не заметил, как ты пробирался по острову и входил в их пещеру?

– Нет. – Рап горделиво расправил плечи.

– Почему?

– Потому что я напился сока ферулы и сказал: теперь я невидимый. И стал невидимый… – Почувствовав, что его слова не убеждают собеседника, и догадываясь, что дело обстоит намного сложнее, чем следует из его объяснений, Рап неожиданно смутился, опустил голову и прикрыл глаза ладонью. – Не знаю… Просто я очень хотел, чтобы они не увидели меня. Я нашел в пещере Мо, взял ее за руку и вывел оттуда, хотя она плакала, а другие женщины ругали меня.

– Да, ты и впрямь настоящий Вьянко, – произнес Хуар с оттенком уважения. – А как же вы все-таки попались?

– Из-за Мо. Она не захотела пить сок ферулы, хотя я принес ей все, что осталось. И она не верила в то, что станет невидимой, если захочет. Я хотел пересидеть где-нибудь, пока вы расправитесь с Хозяевами, но… Этот Хозяин… – Рап кивнул на тушу мертвого паука, лежащего в луже крови. – Он заметил нас и ударил. Как умеют Хозяева. Когда становится нечем дышать, а все тело делается точно каменное. Вы знаете? – Хуар кивнул. – А потом он загнал нас в пещеру. А вы все не шли, и я совсем потерял надежду. – Мо снова заплакала, негромко поскуливая. – Перестань! – прикрикнул на нее Рап, топнув ногой, а потом неожиданно наклонился к Хуару и… подмигнул ему. – Ведь тот, второй Хозяин, – он кивнул на Ассу-паука, застывшую в тенетах, – он не настоящий, правда?

– Ты и это чувствуешь? – Прыгун удивленно покачал головой. – Послушай-ка… – Что-то, сказанное Рапом совсем недавно, оставило в сознании царапину беспокойства. – Ты сказал, что пау… Хозяева держат беременных женщин в пещере рядом с собой, верно?

– Да.

– И сколько их там, не знаешь?

– Кого? Хозяев?

– Нет, женщин.

– Много.

– Примерно столько? – Хуар поднял обе руки, растопырив все пальцы.

Рап покачал головой.

– Больше, гораздо больше, – неуверенно ответил он, искоса глядя на свою подругу.

Некоторое время она сидела все с тем же безучастным видом, а потом, упорно избегая взглядом Хуара, подняла тонкие руки над головой и пошевелила растопыренными пальцами. Сжала их, растопырила снова и так повторила три раза. Потом нахмурила лоб, опустила одну руку, а на другой поджала большой палец и пошевелила остальными.

– Мо очень хорошо умеет считать, – с гордостью заявил Рап, а женщина, засмущавшись, наклонила голову и прикрыла глаза ладошкой.

– Тридцать четыре беременных женщины? – воскликнул Хуар. – Но это же меняет дело…

– Какое дело? – спросил Рап. Но Прыгун уже не слушал его.

«Сонк! – мысленно позвал он, но, странное дело, не получил ответа. – Сонк, где ты?»

Молчание.

«Ретан! Ты меня слышишь?»

Молчание.

«Делина!»

«Да-да, Хуар! Мы уже здесь, на месте».

Наконец-то, с облегчением подумал он!

«У вас все в порядке? Сонк с вами?»

«Нет, – ответила Делина. – Сонк все еще на «Ундине». С ним что-то произошло, и, мне кажется, что-то по-настоящему скверное. Пока ясно одно – он ранен».

«Ранен? Сонк? – У Хуара в голове не укладывалось, что такое вообще возможно. – Кто?..»

«Ретан послал ему своего Маленького Доктора и сейчас пытается разобраться, что там случилось, но… – В голосе ее послышалась растерянность. – Ты отправишься туда? А нам что делать? Может быть, стоит тоже вернуться?»

«Нет, оставайтесь пока на месте. Я сейчас все выясню и свяжусь с тобой. И вот еще что. Пауки содержат в пещере рядом с собой больше тридцати беременных женщин. Ты понимаешь, что это значит?»

«Господи, зачем? Да, понимаю. Мы не сможем действовать, как задумали».

«Это еще как сказать. Не исключено, что сможем. Если сначала сумеем вывести оттуда женщин. Ну, все. Оставайтесь на месте и ждите».

Как обычно, разговор продолжался совсем недолго, и все же молодые люди заметили, что с Хуаром происходит что-то странное.

– Вот что, – сказал он, заметив в их глазах удивление и даже испуг. – Мне нужно ненадолго уйти. Забирайтесь обратно в пещеру и сидите тихо, понятно? Возможно, нам понадобится ваша помощь. Ничего не бойтесь, просто сидите там и ждите.

– А если придут Хозяева? – спросил Рап.

– Не придут. Но даже если и так, они вас не заметят. Вы для них теперь невидимые, понимаешь?

– Почему?

– Потому, что я так хочу, – ответил Хуар. И исчез.

Молодые люди ошеломленно уставились на то место, где он только что стоял.

– Ну, теперь ты веришь, что он – бог? – спросил Рап, помогая Мо подняться на ноги. Она ничего не ответила, но, по крайней мере, не плакала больше. Лицо у нее ожило, будто маска обреченности соскользнула с него, взгляд стал осмысленным, в нем затеплилась надежда. – Тогда пойдем спрячемся в пещере, как он велел.

Однако чудеса для них на этом далеко не кончились. Хуар появился снова, бережно поднял с земли слабо затрепыхавшегося филина и тут же растворился в воздухе.

В одном капитан не ошибся. Рикон, стоя на борту «Ундины», и в самом деле провожал тоскливым взглядом своих товарищей, исчезающих в лесной чаще. Однако причиной тоски было вовсе не то, что они уходили, а он оставался. Если бы капитан Ферн догадывался, что происходило в голове рулевого, у него волосы на голове встали бы дыбом.

Когда последняя фигурка слилась с ночным мраком, Рикон перевел взгляд на Сонка. Долго ли Владыка собирается так стоять, точно истукан? И как потом будет догонять своих? Впрочем, говорят, эти Вьянко чуют след, как собаки. По правде говоря, Рикона меньше всего сейчас волновали эти вопросы. В данный момент его волновало одно – похоже, судьба дала ему в руки редкий, просто удивительный шанс, а он стоит как дурак и таращится на знаменитого Вьянко, вместо того чтобы действовать. Пока не поздно. И все же моряк никак не мог заставить себя сдвинуться с места. Он, словно завороженный, не сводил взгляда с Владыки. Сонк, казалось, спал с открытыми глазами – голова чуть приподнята, руки на ограждении, одна нога слегка отставлена назад. Губы плотно сжаты, лицо застыло – ни один мускул не дрогнет. Вот жуть-то, подумал Рикон. Где он сейчас? Что чувствует? И еще – правду ли говорят, что Вьянко невозможно убить? Что даже если это происходит, они потом оживают вновь? И тут внезапно Сонк медленно повернул голову и посмотрел прямо в глаза Рикону, который от неожиданности замер, словно окаменев. Взгляд Владыки был пугающе темен и пуст. И моряк понял, что именно сейчас он видит Вьянко без прикрас – жестокого, холодного, безжалостного, стремящегося к одному – убивать, убивать, убивать. Убивать, прежде всего, пауков, которых Рикон теперь воспринимал как своих братьев и сестер… Потому что совсем недавно ему открылась великая истина – он и сам паук.

Это произошло в тот день, когда ему в драке сломали нос и, кроме того, избили столь жестоко, что Рикон впервые в жизни потерял сознание. Ранним утром он пришел в себя на постели в доме одной из своих подружек, Боры. По-видимому, она перетащила его сюда и теперь выхаживала – Рикон ощущал на лице, шее и груди прикосновение влажных тряпок с сильным запахом травяного настоя. Он уже не раз ночевал в ее чистом глинобитном домике, с оштукатуренными голубоватыми стенами, прохладным земляным полом и ослепительно белыми занавесками на крошечном окне. Бора нравилась красавцу-матросу не больше и не меньше, чем остальные его поклонницы, но она выгодно отличалась от многих тем, что была редкой чистюлей. И еще очень любила цветы – прямо на полу вдоль стен стояли большие деревянные кадки, а в них росла всякая зелень, и цветущая и нет, отчего аромат здесь всегда был удивительно приятным.

Однако сейчас, разглядев привычную обстановку и ощутив знакомые запахи, матрос почувствовал… отвращение. До чего же тут все мерзко, подумалось ему. Ни уютной темноты, ни сырости, ни пыли, ни блеска развешанной повсюду паутины, в которой покачивается очередная жертва. Как только люди могут так жить? А воняет до чего отвратно! Он закрыл глаза и постарался припомнить подробности только что приснившегося сна, который разбередил душу, породив сладкую грусть и тоску о том, чего уже не вернуть.

Ему снилось, что в полутемном, низком, но довольно просторном помещении он играет с маленькими паучатами, своими братьями и сестрами. Они боролись, карабкались друг на друга, убегали и догоняли, покусывали и толкались – все это без злости, конечно, в шутку, весело. Паучата были такие славненькие, мохнатые, с цепкими, быстрыми лапками и блестящими черными глазками; и от них очень приятно пахло. Хотя Рикон возился вместе с ними, он выглядел как человеческий детеныш – в поле его зрения попадала то собственная голая коленка, то вытянутые вперед руки. Но это ни его, ни паучат нисколько не смущало – все ничуть не сомневались, что Рикон был одним из них и по праву находился тут. Да иначе и быть не могло – их разумы были слиты воедино, они постоянно слышали друг друга, ощущали друг друга, и это было так здорово, так замечательно, так ни с чем не сравнимо, что…

Сквозь призрачное видение до Рикона донесся легкий шум. Он нехотя открыл глаза и увидел склонившееся над собой лицо Боры – с отвратительно гладкой кожей, уродливое по своим пропорциям, всего с двумя водянисто-голубыми глазами и светлой копной растущих на совершенно неподходящем месте волос. Волной нахлынул ее запах – точнее говоря, смрад, от которого он едва не задохнулся.

Рикон начал медленно приподниматься на постели, и что-то в выражении его лица заставило девушку отпрянуть. Однако никаких враждебных намерений у него не было. Он просто перегнулся через край постели, и его вырвало, буквально вывернуло наизнанку от гадливого отвращения. Потом он снова откинулся на подушку, закрыл глаза и беззвучно заплакал – от жалости к самому себе, к своим собратьям, истребляемым с невиданной жестокостью; от сожаления о безвозвратно ушедшей поре детства и юности, таких прекрасных и таких далеких; от жгучей боли при мысли о том, что он сам долгие годы был соучастником несправедливой и кровавой бойни, учиненной людьми над пауками.

Спустя некоторое время он встал и, не сказав Боре ни слова, ушел.

В его душе не было ни злобы, ни ненависти – лишь боль, стыд и ощущение полной потерянности. Так, наверно, чувствовал бы себя человек, внезапно оказавшийся в мире, где все чужое – и природа, и образ жизни, и обитающие в нем создания. И не просто чужое, но неприятно чужое, скорее – чуждое. Каково человеку было бы жить, скажем, среди змей? Или крокодилов? Или вообще среди монстров, которых и вообразить невозможно?

Рикон бросил пить, да, но только потому, что его выворачивало от одного духа хмельного. Он бы и есть бросил – вид и запах человеческой пищи тоже вызывали у него отвращение, – если бы это не требовалось для поддержания жизни. Солнечный свет теперь раздражал его, поэтому днем Рикон спал, а ночью бродил по острову в неизбывной тоске, будто хотел что-то найти или вспомнить.

Нет, конечно, не найти. Что он мог найти на этом острове – Рикон, как и остальные члены экипажа «Ундины», жил на острове Вьянко, у причала которого швартовалось судно во время стоянок, – где вот уже много лет был вытравлен всякий намек на то, что когда-то тут обитали пауки?!

Он надеялся вспомнить, и иногда это ему удавалось. Случалось, что, свернув за угол на улицах построенного людьми города или выйдя на поляну в лесистой части острова, он внезапно видел, каким это место было раньше. Все можно было уничтожить – древние развалины, в которых прежде обитали пауки; тенета, протянутые между деревьями; самих пауков, всех до единого, включая крошечных, едва появившихся на свет, – но земля помнила все, и ее воспоминания были доступны для тех, кто страстно желал этого.

Воспоминания заставляли сердце Рикона сжиматься от радости и боли. Но, главное, они вынуждали его снова и снова задаваться вопросом: как мог он забыть о том, кем был? Забыть настолько, чтобы принимать участие в кровавых расправах над себе подобными? И, главное, как остановить эту жуткую бойню? Или, по крайней мере, как больше не участвовать в ней?

Отправляясь на корабль, Рикон ломал себе голову над тем, под каким предлогом, не вызывающим подозрений, он мог бы снова остаться караулить «Ундину». Но все оказалось очень просто – капитан, встревоженный болезненным видом матроса, сам решил не брать его с собой, когда они отправятся… При одной мысли о том, куда и зачем они направляются, у Рикона буквально темнело в глазах. А капитан еще явно сочувствовал ему, не сомневаясь, что тот просто жаждет приложить руку к этой… бойне, иначе не скажешь.

И все же сколько он ни бился, но придумать способ помешать остальным делать их черное дело Рикон не мог. До тех самых пор, пока не понял, что все уходят, а Сонк, чье сознание витало неизвестно где, остается на корабле. По крайней мере, на некоторое время. Даже не сам Сонк, а его тело, беспомощное и беззащитное. И тут Рикона осенило. Если вывести из строя знаменитого Владыку Вьянко, остальные наверняка откажутся от своего намерения. Ибо знают, что без Сонка они – ничто! И еще потому, что если с одним из них случалась беда, все остальное сразу же отступало на второй план.

Рикон не думал о том, что срыв одной этой экспедиции, даже если он удастся, ничего не изменит по существу. Не беспокоила его и собственная судьба. Он только что пережил гибель одного своего собрата, утонувшего в реке, и готов был на все, лишь бы подобная участь не постигла остальных, не подозревающих пока ни о чем. Команда Вьянко и людей, возглавляемая Владыкой Сонком, была умела и безжалостна, у пауков практически не оставалось ни малейшего шанса уцелеть.

Если им не поможет он, паук в обличье человека по имени Рикон.

Сонк медленно повернулся и посмотрел на матроса. Возникло впечатление, что сам он еще не здесь, что этот поворот головы – просто инстинктивная реакция уставшего стоять в одной и той же позе тела, осуществляемая без участия сознания. Глаза Владыки были устремлены не на матроса, а мимо него или, точнее, сквозь него, а тело было все так же напряжено и неподвижно.

Рикон замер на мгновение, но тут же сделал несколько шагов назад и в сторону, сжимая в руке молот, позабытый Мэлом. Оказавшись за спиной у Владыки, он замахнулся и… Сердце пронзила острая боль – это все человеческое в нем, задавленное, загнанное вглубь, внезапно рванулось из последних сил, пытаясь освободиться.

И… снова кануло в темную пучину. Остался лишь слабый, дрожащий в воздухе звук рыданий, и через мгновение Рикон понял, что это плачет он сам.

Слезы застилали ему глаза, и, наверно, поэтому удар пришелся немного вскользь. Молот не пробил череп Владыки, а лишь содрал клок кожи и обрушился на правое плечо. Сонк рухнул на палубу как подкошенный, а из раны на голове тут же потекла кровь. Пораженный тем, что справиться со знаменитым Владыкой Вьянко оказалось так просто, Рикон снова замахнулся и… дико вскрикнул: молот, зажатый в кулаке, внезапно раскалился добела. Предатель выронил его и затряс рукой, пронзенной жгучей болью. Потом стало еще хуже. Налетевший неизвестно откуда смерч закружился вокруг него, туго стягивая тело. Стало нечем дышать, глаза вылезли из орбит. Рикон ослеп, оглох, перестал сознавать, где он, что с ним, ощущая одно – боль, рвущую голову на части. А потом вообще исчезло все, поглощенное черным омутом тьмы.

Очнувшись, он увидел над собой усыпанное крупными звездами небо и понял, что лежит на палубе лицом вверх. Попробовал повернуться, но тщетно. Тело онемело, Рикон его просто не чувствовал. Не слышно было никаких звуков, кроме плеска воды. Потом негромкий голос произнес: – Сядь.

Тут же тепло побежало по телу, оживляя его. Заныла обожженная ладонь. Засаднил затылок. Движения давались с трудом. Рикон тяжело перевалился на бок, одной рукой поддерживая на весу другую, раненую, и сел, прислонившись к бочке с плевицами, которые бойко ворочались внутри. В нескольких шагах перед ним, у самого планширя, скрестив ноги, в неестественной, какой-то перекошенной позе сидел Владыка Сонк, прижимая ладонь к ране на голове. Между пальцев сочилась кровь, стекая по лицу и шее. Правая рука висела плетью. В темных глаз сквозила боль.

Рикону показалось, что ладонь, которую Сонк прижимал к голове, вдруг начала слабо светиться. По спине пробежал холодок страха, который только усиливался оттого, что Владыка молчал.

«Да, – понял Рикон, – теперь он знает все».

Неожиданно ночь прорезала яркая вспышка. Над головой Владыки словно ниоткуда появился и завис, покачиваясь, сгусток переливчато-сиреневого огня, озаривший все призрачным светом. По форме он походил на каплю, а по размеру был чуть больше человеческий ладони.

– А, Маленький Доктор, – пробормотал Сонк. – Это хорошо. – И добавил, не сводя взгляда с Рикона: – Ты мне плечо сломал… паук.

Он отнял левую руку от головы и положил ее на правое плечо. Ладонь и вправду светилась, причем с каждым мгновением все ярче. Ткань одежды под ней поползла, сгорая в бездымном огне, и в образовавшуюся дыру стало видно голое тело – плечо, предплечье, часть груди. Свечение погасло. Сонк поднял руку, пошевелил пальцами – огонь скользнул в подставленную ладонь, растекаясь по ней, точно густая, светящаяся мазь. Сильным движением Владыка прижал ее к плечу, в стороны полетели огненные шарики брызг. Один из них, чуть крупнее остальных, заскользил в сторону Рикона, и тот испуганно отшатнулся. Морщась и продолжая втирать свою «мазь» в плечо, Сонк сказал:

– Поймай его обожженной рукой. Ну! Рикон несмело протянул вперед скрюченные пальцы, и шарик юркнул в них.

– Сожми! – тем же приказным тоном продолжал Сонк, и моряк снова послушался.

Ощущение было такое, будто он держит кусок льда. Саднящая боль исчезла, рука онемела, потеряв чувствительность.

– Держи, не отпускай, пока не скажу. А, привет, Хуар!

Рикон вздрогнул и повернулся в ту сторону, куда смотрел Сонк. На баке, прижимая к груди Карлоса и удивленно глядя на них, стоял Прыгун.

– Что тут у вас стряслось, черт возьми? – воскликнул Хуар. – На вас напали? Кто? И почему я не слышал тебя, Сонк? Ты был без сознания? Долго?

Владыка убрал ладонь с плеча, кожа на котором теперь лишь слабо светилась. Сделал – безо всякого напряжения, свободно – несколько движений правой рукой. Искоса взглянул на Рикона и сказал, обращаясь к нему:

– Можешь разжать пальцы.

Рука моряка понемногу начала обретать чувствительность, но все еще была как чужая. Он удивленно уставился на свою ладонь – светящийся шарик исчез, но, похоже, вместе с ним исчез и красный, воспаленный рубец от ожога! Остался лишь еле заметный след – новая розоватая кожа. Рикон недоверчиво провел по ней пальцем и не ощутил никакой боли. Владыка и Хуар, который теперь сидел на корточках, не отрываясь, молча смотрели друг на друга – лица у обоих напряжены и серьезны, губы у Сонка плотно сжаты, а у Прыгуна слегка приоткрыты, как бы в удивлении. Зная, кто перед ним, Рикон подумал, что Сонк, скорее всего, мысленно пересказывает Хуару, что тут произошло. Возможно, они решают также, что делать дальше. С ним. И с пауками.

Святые небеса, он совсем забыл о пауках! Об опасности, которая им угрожает! О том, ради чего он поднял руку на человека. Нет, не на человека – разве Вьянко люди? Они – колдуны, это всем известно. Его исцеленная за считанные минуты рука – лишнее тому доказательство. И они, это тоже все знают, смертельно ненавидят пауков. Даже клятву приносят: посвятить свою жизнь одной цели – убивать пауков и не знать покоя, пока на Земле остается хоть один из них.

И он, Рикон, не сумел ничего сделать, чтобы остановить убийц. Владыка Сонк снова в своей обычной форме, и, значит, всех пауков на острове в ближайшие часы ожидает гибель.

Рикон обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону. Слезы заструились из глаз, из горла вырвался хриплый не то крик, не то стон.

Оба Вьянко уставились на него.

– Что с тобой? – резко спросил Хуар. Рикон упал на колени и пополз к ним, просительно вытянув руки.

– Умоляю… Не убивайте… Пощадите… – бормотал он.

– Ты что, сдурел? Кто тебя собирается убивать? – воскликнул Прыгун и встал, отодвигаясь.

Сонк быстро взглянул на него и сказал, снова переведя взгляд на Рикона:

– Не обращай внимания, Хуар. Видишь, человек не в себе. – Он кивнул на моряка, который теперь рухнул на палубу и принялся биться об нее головой, продолжая бубнить свои мольбы. – Пойди приготовь мне воды, полотенце и чистую одежду. Я скоро спущусь, вот только сначала выясню кое-что. Но прежде принеси нам попить что-нибудь из твоих травяных настоев. Сам знаешь, после Маленького Доктора всегда жажда мучает. – Он многозначительно поглядел на Хуара. – Тут все не так просто, сразу не разберешься, понимаешь?

Прыгун кивнул и заторопился к трапу.

– Перестань, – негромко и мягко сказал Сонк Рикону. – Сядь и успокойся. Я хочу, чтобы ты кое-что объяснил мне.

«Какой у него голос участливый и даже… добрый, – подумал моряк. – И руку он мне вылечил, хотя я чуть было не убил его. Может, он поймет?» Рикон сел, с надеждой вглядываясь в лицо Владыки.

– Значит, ты паук? – спросил тот. Моряк кивнул.

– Посмотри на свои руки, они ведь человеческие, правда? Но ты все равно паук?

Рикон часто закивал в ответ. Похоже, Владыка и в самом деле способен уловить, в чем суть!

– Ты в каком году родился? – после продолжительной паузы неожиданно спросил Сонк.

– В… в двенадцатом.

– На каком острове?

– На Крошке. – Лицо моряка приняло растерянное выражение, он не понимал, к чему клонит Владыка. – А знаешь, в каком году освободили Крошку? Рикон медленно кивнул – теперь до него начало доходить.

– В девятом.

Вернулся Хуар, неся две кружки. Моряк почувствовал сильный запах трав и внезапно ощутил, что во рту у него страшно пересохло. Протянув им питье, Хуар неслышно удалился. Рикон поднес было кружку ко рту, но Владыка остановил его:

– Подожди. Если остров Крошка освободили в девятом, а ты родился в двенадцатом, то объясни, пожалуйста, каким образом ты мог играть в детстве с паучатами? – Взгляд Сонка, казалось, обжигал, проникая в самую душу. – Насколько мне известно, твоя семья никогда не покидала Крошку, разве что вы в гости к кому-то ездили. Но тоже, конечно, на свободные острова. Ты и сам уехал с Крошки уже юношей, когда решил стать моряком. Полагаю, ты и пауков-то впервые увидел, только присоединившись к нашей команде. Другой возможности у тебя просто не было. Ну, что скажешь?

Рикон почувствовал, что его сотрясает дрожь, желание промочить горло стало просто нестерпимым. Он снова потянул кружку ко рту, и снова Сонк жестом остановил его. Почему Владыка не позволяет ему напиться? И зачем все эти вопросы? Они все равно ничего не изменят – для него, по крайней мере.

– Вы… Вы залезли в мои мысли? – ощутив всплеск злости, хрипло пробормотал он, стараясь не смотреть в глаза Сонку. – Это же запрещено!

Тот кивнул:

– Да, но бывают исключения. Например, когда речь идет о покушении на жизнь, а это ведь как раз то, что ты попытался сделать, верно? Послушай, я вовсе не хочу тебя мучить. – В голосе Владыки снова появились мягкие, почти дружеские интонации. – Просто подумай на досуге над моими вопросами, ладно? Твое здоровье. – Он поднял кружку и большими глотками осушил ее.

Рикон последовал его примеру. Питье оказалось ароматным, кисло-сладким, чуть теплым… удивительно вкусным. Однако допить его он не успел. Пальцы разжались, кружка выпала. Сонк молниеносным движением подхватил ее, другой обнял обмякшее тело Рикона за плечи и бережно опустил его на палубу.

Тьма нахлынула столь внезапно, что Рикон даже не успел осознать ее появления. И была такой глубокой, что он не почувствовал, как вернувшийся на корабль Мэл вместе с Хуаром перенесли его на койку. Не слышал недовольного ворчания Мэла, который никак не мог взять в толк, что стряслось с его товарищем и с какой стати он должен теперь вместо него торчать на корабле, пока остальные сражаются. Не видел он и того, как Сонк, смыв кровь и переодевшись, в сопровождении Хуара спешно покинул «Ундину». Рикон спал – крепко и безо всяких сновидений. Питье, которое подал ему Хуар, обеспечивало беспробудный сон обычного человека в течение, по крайней мере, двадцати четырех часов.

Поднялся ветер, зашелестели ветви, заметались обрывки паутины на скалах и между деревьями. Свет луны стал более тусклым, желтоватым, ее диск то и дело затеняли быстро бегущие по небу клочья облаков. Время уходило стремительно, неумолимо, и все понимали это.

Загвоздка, собственно говоря, была лишь в одном: как быстро и незаметно для пауков вывести беременных женщин из пещеры? Экспертом по этому вопросу выступал Рап, которого Хуар привел вместе с Мо к месту сбора остальных. Он хотел оставить женщину в пещере, учитывая ее состояние, но она опять залилась слезами, мертвой хваткой вцепилась в Рапа, и никакие уговоры на нее не действовали.

– Нет, нет, нет, я не останусь здесь одна! – страстно, но почему-то шепотом твердила она, будто не слыша обращенных к ней слов.

– Мо очень упрямая! – с оттенком гордости заявил Рап. – Но вы не беспокойтесь, она сильная, ничего ей не сделается. Пусть идет с нами. – Ему очень хотелось поскорее увидеть остальных богов.

Пришлось взять женщину с собой. Теперь она сидела у ног Рапа, а сам он стоял, окруженный «богами», ждущими от него ответа.

– Можно ли женщин вывести быстро? И чтобы они не шумели? Нет! – решительно заявил он с горящим от возбуждения взглядом.

– Почему? Ведь мы хотим помочь! Спасти от гибели их самих и будущих детей. Разве нельзя им объяснить? – нетерпеливо спросил Ретан.

– А кто будет объяснять? – поразительно, но Рап, казалось, нисколько не боялся богов!

– Ну, вот она, например. – Ретан кивнул на Мо, которая, вздрогнув, испуганно прижалась к ноге Рапа.

– Они не станут ее слушать, просто повернутся к ней спиной.

– Почему?

– Слишком молодая.

– Хорошо. – Ретан помолчал. – А если туда пойдешь ты?

– Нет, ничего не получится.

– Почему?

– Они испугаются и рассердятся, потому что если Хозяева застанут там мужчину, их всех убьют. Когда я пришел за Мо, они на меня накинулись, как дикие кошки. Нет, они не станут слушать, что я говорю.

– А если пойдет кто-нибудь из нас? Вот она, например. – Ретан кивнул на Делину, надеясь, что ее доброта и обаяние могут сработать и здесь.

Рап задумчиво посмотрел на маленькую женщину с прелестным лицом, золотыми волосами и ясными глазами. И с сожалением покачал головой.

– Если они увидят кого-то из вас, они испугаются еще больше, – ответил он. – Понимаете?

Да, они понимали. Но что же делать? Усыпить женщин и вынести из пещеры? Слишком долго и хлопотно – оттаскивать-то их надо было далеко.

– Скажи-ка, Рап, – задумчиво спросила Делина, – есть среди этих женщин такая, которая у всех них пользуется авторитетом? – Заметив непонимание в его глазах, она поправилась: – Ну, которую они все послушались бы?

– Есть. Ее зовут Кро, она у них там за главную… Ой! Ты что щиплешься? – Он сердито посмотрел на Мо, которая, по-видимому, таким образом решила привлечь к себе внимание. В ответ она лишь отрицательно покачала головой. – Не Кро? А кто? – Женщина молчала, не сводя с него требовательного взгляда. – Да говори же, не бойся! – сердито воскликнул Рап. Однако у него и впрямь были веские основания называть свою подругу «очень упрямой» – она продолжала вовсю таращиться, но не произносила ни слова. Наконец Рап понял, что придется уступить, и склонился к женщине, подставив ухо. Когда он снова выпрямился, на лице было написано безмерное удивление.

– Афа? Ты уверена? Она же ненамного старше тебя! – Мо, однако, энергично закивала головой. Рап только развел руками.

– И все-таки, наверно, ей виднее, согласен? – с улыбкой спросила Делина, и Рап удрученно кивнул.

Сонк обратил внимание, что хотя Мо старалась не контактировать непосредственно с «богами» и вообще как бы не замечала их, при этих словах на ее лице возникло и тут же пропало выражение гордого удовлетворения.

Делина между тем продолжала, обращаясь к Рапу:

– Ты можешь описать эту Афу?

– Описать?

– Расскажи, какая она? Как выглядит? А Мо, если понадобится, – Делина ласковым жестом положила узкую ладонь на плечо молодой женщине, и та лишь едва заметно отстранилась, – поправит тебя.

– Могу, конечно, но зачем? – непонимающе спросил Рап.

– Увидишь. Ну, начинай. Ретан, переводи Вассе.

– Да, пожалуй, это выход, – заметил Сонк. – Только поторопитесь. Хуар, Байя, капитан, идите сюда. Ретан с Делиной и без нас справятся, а мы должны в деталях, буквально по минутам продумать все остальное. Например, как быть с настоящей Афой?

Они вчетвером отошли в сторону и заговорили, изредка бросая взгляды в сторону создаваемого Рапом «творения».

– Афа высокая, почти как вот эта богиня, – Рап кивнул на Байю, – только Афа…

«Симпатичнее» – вот что вертелось у него на языке, поняли Делина и Ретан. Но обижать женщину – тем более богиню – ему было не по душе: Байя стояла не так уж далеко и могла услышать. Поэтому после небольшой заминки он выбрал более мягкий вариант:

– В общем, она не такая. Чувствовалось, что Рап не понимает, к чему все его усилия, но зачарованно и восторженно ждет от богов очередного чуда.

И они не обманули его ожиданий. Внезапно небольшое животное – для Рапа, кстати сказать, тоже невиданное, – до сих пор сидевшее у ног одного из богов – Ретана, так его называла прекрасная золотоволосая «богиня» – исчезло, а на его месте возникла… женщина. Очертания фигуры, детали одежды и черты лица беспрерывно и неуловимо менялись, хотя в целом она походила на ту высокую нескладную богиню, на которую Рап только что указал. Появление этой женской фигуры было так неожиданно, что Рап даже попятился, а Мо так просто завизжала, вцепившись в его ногу.

– Тихо, тихо, не пугайтесь, – успокаивающе произнесла Делина.

А Хуар сделал несколько шагов в их сторону и сказал:

– Рап, ты ведь уже видел такое… Тот недоуменно заморгал.

– «Ненастоящий» паук… То есть, Хозяин, там, на утесе, помнишь?

Молодой человек неуверенно кивнул и вдруг расплылся в улыбке.

– Ну вот, ты понял. Животное, которое только что тут сидело… Ты ведь заметил его, правда?.. Оно может притвориться кем угодно. Сейчас ты опишешь эту женщину, а оно примет ее облик. Так что давай, припомни все поточнее. Я в тебя верю.

– Ну, какие у нее волосы? – нетерпеливо спросил Ретан.

– Темные, длинные, вот до сих пор. – Рап провел рукой по спине на уровне пояса.

У псевдоженщины мгновенно рассыпались по плечам волосы, в точности соответствующие описанию.

Однако Рап тут же замахал руками:

– Нет-нет, она завязывает их на затылке желтой лентой… Да не такой… Вы видели харг? Это кусты с вонючими белыми цветами и желтыми хваталками, тонкими и липкими. Женщины собирают их, отмачивают и используют как ленты… Вот, так уже лучше…

Вскоре взорам Делины и Ретана предстала осанистая молодая женщина в таком же примерно балахоне, как у Мо, только сплетенном из более тонких желтоватых нитей. Женщина с темными блестящими глазами, округлым миловидным лицом, курносым носом и яркими губами. Все у нее было крупное – руки, ноги, налитая грудь, заметно выступающий вперед живот, – но при ее размерах выглядело совершенно естественно и не портило ее.

Однако, когда Рап уже больше ничего не смог ни добавить, ни поправить, на его лице возникло удивленное выражение.

– Не пойму… – забормотал он, обходя вокруг псевдоженщины. – Вроде все как нужно, а не Афа… – Он недоуменно перевел взгляд на Мо: – Что не так, а?

Его подруга смотрела на «творение», презрительно поджав губы. – Ну, долго еще? – крикнул Сонк. Делина наклонилась к Мо и сказала:

– Ты можешь закрыть глаза и очень хорошо представить себе Афу? – Та кивнула. – Постарайся, пожалуйста. Нам нужно спешить. А ты, Рап, напротив, думай о чем угодно, только не о ней.

– Хорошо, – серьезно ответил он и закрыл ладонями глаза, – я буду думать о своем сыне.

Мо крепко зажмурилась и… Трудно сказать, что именно изменилось в облике «женщины», но она определенно стала другой. В выражении губ появилась затаенная усмешка, и в то же время вся она излучала теперь силу – не только физическую, но и душевную.

– Сонк, ты сам будешь вести Афу? – крикнула Делина и, получив утвердительный ответ, добавила: – Тогда иди сюда, мы заканчиваем… А ты, Мо, теперь представь себе, пожалуйста, как она говорит что-нибудь. Вспомни хорошенько, как звучит ее голос; может быть, она при этом делает какие-то движения…

Внезапно «женщина» шагнула в сторону Мо, уперла руки в крутые бока и сказала… не властно, нет, а очень спокойно и очень уверенно:

– Хватит рассиживаться, давай поднимайся. Мо так и подскочила. Pan распахнул глаза и в изумлении уставился на новоявленную Афу.

– Здо-о-орово… – восхищенно протянул он. «Афа» тут же отреагировала, нахмурившись:

– А ты что здесь делаешь, крысенок? Хочешь, чтобы из-за тебя Хозяева всех нас слопали раньше времени? Убирайся сейчас же!

Рап попятился.

«Женщина» оглядела собравшихся и добавила уже совсем другим, деловым тоном:

– Ну, пошли, что ли?

Владыка Сонк непревзойденно владел искусством оживлять созданные хамликами фантомы – заставлять их двигаться, говорить, в общем, действовать как живые существа. Это была одна из граней его таланта Вьянко. К тому же, пока никому не говоря об этом, в последнее время он начал овладевать искусством создавать иллюзии самостоятельно, и у него уже кое-что получалось. Бегло прозондировав разумы Мо и Рапа, Владыка извлек оттуда все, что касалось Афы, – мелкие детали, словечки, интонации и прочее в том же духе. И, судя по физиономиям молодых людей, эффект превзошел все ожидания.

Сонк улыбнулся:

– Веди нас, красавица.

И «Афа» уверенно двинулась вверх по тропинке, в сторону черных провалов пещер.

Луна уже почти зацепилась нижним краем за темные ветви деревьев, когда «Афа» – Сонк, конечно, и ее накрыл защитным «зонтиком», – пройдя темным извилистым коридором, оказалась в пещере, где на тощих тюфяках, набитых сушеной травой, спали женщины. Следом за ней, неслышно ступая, вошел Ретан. Небольшое помещение наполняли запахи множества тел, растений, пищи; слышались посапывание, вздохи и даже легкий храп.

Поискав взглядом, Ретан быстро нашел настоящую Афу. Она лежала в углу, закинув одну руку за голову, а другую положив на мерно вздымающийся живот. И в самом деле очень похожа! Приглядевшись и примерившись, Ретан сильно и резко обхватил руками ее голову и нажал подушечками больших пальцев на две точки чуть выше бровей. Афа дернулась, но не проснулась; теперь обычный сон ее сменился другим, от которого сама она пробудиться не могла. Ретан с трудом поднял грузное тело на руки и тяжело зашагал к выходу, стараясь не задеть никого из спящих.

Как только он вышел, «Афа», которая все это время молча и неподвижно стояла посреди пещеры, подняла обе руки. Из кончиков ее пальцев вырвались, устремились вверх и повисли под потолком небольшие искрящиеся шарики, залившие пещеру тусклым серебристо-голубым светом. Кое-кто заворочался, одна женщина, толстая, неуклюжая, села на своем тюфяке, широко распахнув глаза. Увидев стоящую посреди пещеры «Афу», она испуганно спросила чуть слышно:

– Что случилось, Афа?

– Вставай и выходи наружу. Только тихо.

– За… Зачем?

– Хозяева отпускают нас домой. Не навсегда, не радуйся, – ответила «Афа» с кривой усмешкой.

– Вещи брать? – Некогда. Спускайся по тропинке и топай прямиком к себе. Только смотри, чтобы никакого шума, поняла?

Женщина истово закивала головой. Ее ушей только что коснулись два магических слова: «Хозяева» и «домой». Остального она попросту почти не слышала. Чувства, связанные с этими ключевыми словами, – страх и привычка повиноваться – затмили все остальное. Толстуха с трудом поднялась и заковыляла к выходу.

Хозяев нигде не было видно, зато внизу, у подножия горы, маячила знакомая фигура. Да это же Мо, удивилась женщина! После того как этот умник, Рап, вдруг ни с того ни с сего заявился к ним и утащил ее из пещеры, все были уверены, что их обоих уже и в живых-то нет. Хозяева на сей счет очень строги – тут же съедают любого, кто ночью не сидит где положено, а бродит по острову. Повезло Мо, ничего не скажешь!

Толстуха обрадованно заторопилась вниз. Никого из посторонних она не заметила.

Вьянко тесной группой сидели на земле, укрывшись за скалой, а капитан стоял перед ними, вглядываясь во тьму, вслушиваясь в каждый звук.

Сонк сосредоточился на «Афе».

Ретан внимательно прислушивался к паукам – не зашевелятся ли, почувствовав, что происходит нечто необычное?

Делина и Хуар просто сидели, прислонившись спинами к скале и впитывая энергию – исходящую от земли, источаемую богатой растительностью у подножия горы, льющуюся с неба; Хуар вдобавок жевал свои орешки. Делине предстояла очень трудная работа. Хуар тоже нуждался в подпитке: предыдущие скачки отняли у него немало сил. В особенности тот, который он только что совершил с бесчувственной Афой на руках. А между тем кто знает, сколько еще сегодня ему придется прыгать? И Хуар, и Делина почти полностью отключились от происходящего. Делине, как обычно в этом состоянии, казалось, что она плывет сквозь голубовато-золотистый туман, из которого исходят тепло, радость и сила. Хуар, сосредоточившись, мог видеть светящиеся линии энергетических полей, пронизывающие пространство. И не только видеть, но и притягивать их, сплетая вокруг себя в кокон и отдыхая в нем. При этом он испытывал удивительное чувство защищенности, покоя и безмятежности – ну прямо как дитя в материнской утробе.