Бессонница

Бессонница

Уже не упомнить, когда началась эта пытка. Время размывается, любое рекурсивное погружение переходит в звенящее парализующее падение в пропасть. Знаю одно: теперь каждая попытка выполнить такую обыденную повседневную функцию – уснуть – превращается в почти невыполнимый challenge. Но деваться некуда – с этой бобслейной тропы не соскочить; хочешь не хочешь, разгоняйся и ныряй!

Попытка первая

Закрыл глаза и попытался расслабиться. И сразу они настигли всем скопом: мысли, образы, воспоминания. Подобрались вплотную, окружили, обволокли своей лживой ценностью и лицемерной важностью, заставили перебирать их по очереди, исследуя, разжевывая, чтобы в итоге выжать насухо каждое. Ведь иначе не отпустят, не отцепятся.

А начиналось всё так чудесно! Отработал смену, мечтал: приду домой и срублюсь часов на двенадцать. Не угадал. Лежу, стараюсь дышать ровно, слушаю звуки с улицы. У работы в режиме сутки/трое есть свои недостатки. Например, сбившиеся временные циклы.

Нужно перестать думать. Мысли вызывают эмоции, эмоции провоцируют выработку гормонов, в том числе и кортизола, который не дает уснуть. Не надо думать даже о том, что не надо думать, иначе – это бег по кругу, или, скорее, по спирали – нескончаемой спирали рефлексии.

Нужно притупить восприятие, не обращать внимания на сигналы из внешнего мира, чтобы…

В дверь позвонили. Всё равно не сплю. Натянул штаны, поплелся открывать. Ведь не исключен до конца вариант, что это Эмма Уотсон заблудилась в далекой холодной России и решила спросить дорогу, позвонив в случайную квартиру. А тут я.

– Здравствуйте, я принес вам злого Господа…

– Что? Что вы сказали?

– Я принес вам слово Господа…

– А, послышалось… Идите к черту!

Надеюсь, я отправил его в верном направлении. Именно там его работа наиболее востребована.

Только закрыл глаза, в дверь позвонили снова. Я тихо, но злобно выматерился. Сколько можно? Или мне это снилось? Или снится сейчас, что кто-то звонит?

Неважно. Не сдвинусь с места, пока не усну. Даже ворочаться не буду. Это ошибка новичков. Первый факт, что стоит запомнить: крутиться в кровати бессмысленно. От перемены позы суть внутреннего состояния не меняется. И положение тела не станет удобнее, ибо не в удобстве дело. Когда человека действительно вырубает, он может заснуть и стоя.

Только приблизилось сладостное забытье, раздался телефонный звонок.

– Бмндэ.

– Макс, ты чего, спишь что ли?

– Только заснул.

– Пойдем пиво пить.

– Слушай, я больше суток не спал.

– Ты другу старому можешь час своего драгоценного времени уделить?

– Ладно, сейчас соберусь.

Может, алкоголь поможет мне заснуть.

Спустя 3 часа.

Не помог. Лежу, смотрю в потолок. В желудке умиротворенно колышется крепкий эль. Как ласковые волны черного моря в моменты редкого затишья. Хотя нет, черное – это стаут. Красного моря. Я достиг земли обетованной. Опьянение почти парализует тело, но только разгоняет ум. Самогипноз не помогает. Мысли кувыркаются калейдоскопом. Нет, калейдоскопят кувырком. И вот, что я понял: твое формальное согласие пить – это твоя обязанность пить до упора. Жизнь к этому не готовила? Сюрприз! Только абсолютный трезвенник свободен от своих друзей, родных, коллег. Иначе – не отнекаешься: всегда найдется настолько серьезный повод выпить, что отказаться – нанести смертельное оскорбление. Так и из коллектива вылететь недолго. И получается, что ты напрямую зависишь от каждого полуночного заполошного звонка, само время которого уже окончательно свидетельствует об очередной катастрофе (как правило, на любовном фронте) очередного любителя утопить горе в расширительном толковании размытого веками и изобретениями химиков термина «вино». И безжалостно утопить твою тихую, достойную, спокойную, трезвую ночь прямо там же.

Выводы: отключить дверной звонок, переводить телефон на бесшумный режим.

Пробил легкий озноб. Как-то промозгло в квартире. Батареи что ли не топят? Или это промозгло во мне? Прямо с утра что-то там не заладилось в голове, взяло да и промозгло.

Так тихо, что у соседей слышен старый радиоприемник:

«Honey – what?

And honey – what?

Leaned his shoulder on the spot.

– I’m not honey;

I’m not “What”.

I’m in love with you so hot!»

Кажется, у этой песни были другие слова.

Откуда я знаю, что у соседей старое радио, прибитое под потолок? Я же никогда не был в их квартире. Но я видел его отчетливо: пыльный белый прямоугольник со светло-желтыми тонкими продольными планками. Я сплю?

Попытка вторая

«Cause you’re my religion» – тихонько напевала, почти нашептывала Lana Del Rey, и так хотелось ей верить, и так мечталось унестись в то прекрасное неведомое далекое пространство, откуда доносился этот чудный манящий голос. Всасывалось, проникало под кожу немного наивное впечатление, будто она знает что-то настолько сокровенное и окончательное, что влиться в это знание – самая главная задача для каждой раздерганной человеческой жизни, полной несправедливых лишений и тайной отваги. Видимо, именно это и было последним, что слышали жертвы сирен и счастливо переживший такое расстрельное искушение Одиссей.

Глаза слипаются, но Лана цепко держит тебя длинными тонкими пальцами, не позволяя своей жертве скользнуть в такое желанное небытие.