Бессмертие для избранных

Он опять находился в бегах. Сейчас в этом не было никакого преувеличения, и он с тоской предчувствовал поражение. Невозможно скрываться от общества, постоянно находясь среди людей.

Обычно он имел преимущества. Во-первых, он пользовался наивностью полиции, которая всегда свято верила, что неизвестных ей или нераскрытых преступлений просто не существует, По той же причине полицейские неохотно заводили дела, если не были уверены, что совершенное деяние находится в их компетенции.

Другим благоприятным для него обстоятельством являлось то, что он всегда действовал в одиночку. Но в этот раз ему не повезло.

И теперь здесь, во Флориде, загорая на пляже, приходится делать вид, что беззаботно отдыхаешь. Он рассеянно махнул рукой девушке в серебряном купальнике, плескавшейся у берега.

Да, если бы сейчас его не разыскивала полиция, он бы находился в полной безопасности. Но он понимал: все обернулось иначе, и полицейские будут петься за ним по пятам, и тяжелая рука закона в любой момент может лечь ему на плечо. Тогда придет конец не только его свободе, но и самой жизни.

Прокручивая в памяти случившееся, он никак не мог понять, где он совершил ошибку, ошибку, которой можно было избежать. Конечно, не пойди он тогда в клуб «Голубая ночь», может, все сложилось бы иначе. Но шестое чувство не сработало, и он не сумел предвидеть неудачу. Наверное, нужно было дать Марите фальшивое имя. Правда, впоследствии это могло оказаться вдвойне опасным: вдруг встретятся знакомые, знающие тебя под совершенно другим именем.

Какой-то бронзовый от загара Адонис вошел в воду прямо напротив девушки. Даже не удостоив его взглядом, она послала воздушный поцелуй кому-то на берегу. Самоуверенность Адониса сразу исчезла, и он быстро поплыл мимо.

Мужчина с берега махнул рукой в ответ девушке. Было видно, что она влюблена в него. Мужчина размышлял о том, знает ли девушка, что он ее не любит, и будет ли ей больно это узнать.

В нескольких шагах от него раздался характерный щелчок, который означал одно: где-то рядом заработала видеокамера. Мужчина напрягся, собираясь тут же убежать, но затем подавил в себе этот порыв. Если снимает ТТУ, то чем раскованней будешь себя вести, тем лучше. Но еще лучше, конечно, избегать разного рода съемок. На это у него выработался рефлекс такой же верный» как на появление полицейского. Разумеется, не стоит убегать при виде каждого легавого, но, с другой стороны, велик риск рано или поздно попасть в их цепкие лапы.

Щелчок означал, что кто-то смотрит на него сквозь объектив камеры. Это может стать твоим концом или твоим началом, а может стать просто обыденным эпизодом, так как телевизионщики - народ переборчивый. В любой момент тебя могут забраковать и возобновить поиски более подходящего персонажа.

Мимо него не спеша прошли две женщины, которые без одежды выглядели бы намного эффектнее. Тем не менее обе были в купальниках.

- Видишь ту, в серебряном купальнике? Я хорошо знаю этих девочек такого типа, - сказала одна.

- Что же это за тип? - поинтересовалась другая.

- Слишком наивна, чтобы казаться естественной. Ах, эти детские голубые глазки! Бьюсь об заклад, что она успела позабыть мужчин больше, чем ты и я вместе взятые.

Человек, лежавший на пляже, был удивлен тем, как проницательны порой бывают женщины в своих суждениях. Последняя реплика напомнила ему о Сюзан Зонненберг.

Сюзан Зонненберг… В какой-то мере из-за нее он сейчас находился в бегах. Хотя Сюзан исчезла больше недели тому назад, именно благодаря ее беспечности он оказался в таком трудном положении. Почему она никогда не думала, прежде чем что-то предпринять?

- Прямо к парадной двери, пожалуйста, - уверенно сказала Сюзан Зонненберг, когда такси начало спускаться к «Музикосмос Билдинг».

- Извините, леди, у меня нет лицензии на подвоз очень важных особ, - сказал таксист. - Если я приземлюсь возле входа в «Музикосмос», то вокруг зарябит от синих полицейских униформ еще до того, как вы откроете дверь.

- Но у меня есть пропуск для очень важных лиц.

- О'кей, дайте взглянуть.

- Я не собираюсь еще полчаса искать его в своей сумочке. Поверьте мне на слово, пожалуйста.

- А я не собираюсь рисковать, леди. Отсюда вам придется пройти пешком.

- Я, естественно, не пойду пешком и не хочу даже обсуждать это. Я уже не в том возрасте, чтобы каждую минуту менять свои решения.

Шофер улыбнулся.

- Ну, если у вас есть пропуск, я, должно быть, знаю ваше имя. Как вас зовут, леди?

- Я же сказала, что у меня есть пропуск, - сказала Сюзан. - С вашей стороны просто неучтиво сомневаться в моей правдивости. Вы же мне не поверите, если я скажу, что меня зовут Марта Вашингтон, не так ли?

Шофер внезапно нахмурился, что-то соображая, затем уставился на ее руки. Сюзан сразу спрятала их за спину. Лицо шофера просияло.

- Вы - Сюзан Зонненберг, пианистка. У меня есть пластинка, где вы играете сонату Шопена. Ну-ка, дайте вспомню - «Ре бемоль».

- «Си бемоль минор».

- Пусть будет по-вашему. Но должен заметить, что похоронный марш в отдельных местах вы играете очень быстро. Конечно, у вас есть пропуск. Я вас подвезу прямо к входу.

Такси, перелетев один квартал, мягко опустилось на свободное место стоянки.

- Это не я играла его слишком быстро, - уколола шофера Сюзан. - Скорее вы слушали его слишком медленно.

- Но у вас бывает и по-другому, - не унимался шофер. - Ведь за несколько тактов до этого, когда вступают хроматические аккорды, вы играете нормально. А как доходит до того момента, когда нужно играть быстрее, вы продолжаете играть с прежним темпом.

- Вам нужно послушать, как я играю менуэт в тональности соль, - зло заметила Сюзан. -Там-то я как раз иногда играю как надо.

Шофер нажал кнопку открывания двери. Когда Сюзан открыла свою сумочку, чтобы достать деньги, шофер отрицательно качнул головой.

- Денег не надо, мисс Зонненберг. Когда я говорил, что вы играете несколько тактов медленнее, чем надо, а несколько - чересчур быстро, то это не означало, что мне не понравилось.

- Да, конечно, не стоит вопить от восторга, а то как бы не перехвалить, - с сарказмом сказала Сюзан и стала выбираться из такси, опираясь на свою тросточку.

«Музикосмос Билдинг», словно памятник человеческому тщеславию, возносился высоко в небо. С помощью музыки, даже очень серьезной, сейчас можно было делать деньги. Некоторые утверждали, что перелом наступил в тот момент, когда в школах начали учить самостоятельно думать, свободно выражать свою индивидуальность, любить культуру и искусство. Другие говорили, что в условиях полной победы закона над преступностью, не остается ничего иного, кроме как любить, читать книги, смотреть телевизор или даже слушать Бетховена и Брамса. Ну а третья группа, законченные оптимисты, утверждали, что человечество наконец повзрослело.

Через шестьдесят лет после смерти Бородина его музыка была аранжирована. Был создан мюзикл, в котором не было ничего другого, кроме длинноногих стройных блондинок, брюнеток и шатенок, которые танцевали, имея на себе лишь призрачное бикини и украшения из фальшивых драгоценностей. А через двести лет после смерти Бородина вторая симфония в своем первозданном виде заняла первое место в хит-параде. Это, конечно, что-то значило.

Когда Сюзан вошла в вестибюль, старик Бенни отдал ей честь. Никто не знал, сколько ему лет, но выглядел старик гораздо старше Сюзан.

- Все готово, вас ждут в седьмой студии, - сказал Бенни, кивая при этом головой. Он подал ей руку, чтобы она могла на нее опереться. Сюзан благодарно улыбнулась старику.

Восемь месяцев назад она неудачно поскользнулась, и, хотя кость ноги быстро срослась, Сюзан все еще чувствовала себя гораздо хуже, чем раньше. Довольно странно, что наука, достигнув больших высот в борьбе с различными болезнями, так и осталась бессильна против хромоты. Хромым стало жить ещё труднее. В XIX веке, если ты была немолода и богата, но упаси Бог, хромала - ты могла в любой момент нанять слуг, которые бы тебе во всем помогали, а при необходимости-даже носили на руках. Но сейчас в Соединенных Штатах не осталось ни одного личного слуги, и ты вынуждена много ходить пешком, так как существует проблема стоянки автомобиля, подниматься по лестницам, по ступенькам такси, автобуса и эскалатора. В XIX веке женщина в преклонном возрасте вряд ли могла так страдать.

Сюзан любила этого неуклюжего, но вежливого старика, готового прийти ей на помощь в любой момент. Но в этот день помощь Бенни требовалась последний раз, поэтому она внезапно остановилась. Впрочем, она и раньше никогда не проходила мимо старика, не сказав ему пару добрых слов.

- Бенни, - сказала она, - я ведь пожилая женщина и к тому же старая дева. Почему ты всегда так хорошо ко мне относился?

Вопрос ошарашил Бенни. На его простом открытом лице отразились смущение и непонимание. Ему казалось, что от него чего-то хотят, но он был не в силах угадать, что именно.

- Не волнуйся, - нежно сказала Сюзан, что совсем было на нее не похоже, - я просто хотела сказать, что очень ценю твою доброту.

- Доброту? - в вопросе Бенни прозвучало неподдельное удивление.

- Ну да. Ты же всегда ловишь для меня такси и заставляешь шофера подлетать прямо к двери. Ты же снял для меня комнату, когда я стала себя плохо чувствовать. Ты ведь отпилил кусочек моей палки, когда я сказала, что она слишком длинна. Ты ведь приносил мне бутерброды, когда репетиции затягивались допоздна. Ты…

- Но ведь это моя работа, мисс, - искренне не понимал Бенни. - Я же администратор, я обязан заботиться обо всём. Большую часть дня я просто слоняюсь без работы. Поэтому я…

- Поэтому ты помогаешь всем, кто нуждается в твоей помощи. Я это знаю. Многие годы я тоже считала это твоей обязанностью и как-то не обращала на тебя внимания, но только сегодня я наконец поняла, как много ты сделал для меня.

Она сомневалась, говорить ли ему то, что она намеревалась сказать. Это, наверное, все равно, что поведать голодному о том, как ты только что плотно отобедала, а вечером собираешься на банкет. Но ведь невозможно было просто так пройти мимо. Старый, заикающийся, глуповатый и неуклюжий Бенни нравился Сюзан.

- Сегодня я здесь последний раз, Бенни, - тихо сказала она. В голосе Сюзан отсутствовал обычный для ее речи сарказм. - Сегодня у меня последняя запись, а потом меня ждет операция. Мне предстоит заново родиться.

В глазах старика вспыхнул огонек, который несколько насторожил ее. Бенни только вымолвил:

- Да, мисс Зонненберг.

- Когда-то я тебя очень обидела, предложив чаевые. Я не собираюсь снова повторять ошибку. Я знаю, ты делаешь все абсолютно бескорыстно. Но знаешь ли ты, что такое гонорар?

- Г-г-онорар?

- Иногда, когда кто-нибудь Делает что-то сверх того, что он обязан делать по службе, ему хотят каким-то образом выразить свою признательность. И это вовсе не чаевые. Любой человек может получить гонорар.

- А как он выглядит? - все еще сомневаясь, спросил Бенни.

- Я могу дать тебе только деньги. Но ты можешь на них купить себе все, что захочешь, и эта покупка будет тебе напоминать обо мне. Спасибо тебе за все, милый Бенни. До свидания.

И она вошла в седьмую студию, оставив Бенни с тремя мятыми банкнотами в руке. Он с неприязнью разгладил их. «Сверхслужебная» доброта Бенни была оценена в 250 долларов.

Оказалось, что к приходу Сюзан в седьмой студии не успели как следует подготовиться. Дирижер Коллини, итальянец, не закончил запись оркестровой партитуры. Вообще, любая запись - это сплошная нервотрепка. Что-нибудь постоянно не устраивает звукорежиссера. И хотя многие старомодные дирижеры и исполнители до сих пор предпочитали на записи идти методом проб и ошибок, был разработан способ, при котором предварительно создавалась звуковая матрица, оркестровая партитура идеального качества. Если механически соединить все матрицы, то таким образом еще не создать настоящей музыки. Музыка получится неживой, безликой.

Когда создана механическая матрица, начинается запись оркестра. Затем происходит сопоставление оркестрового исполнения и матрицы. Анализирующая машина не обращает никакого внимания на тонкости индивидуального исполнения, но обязательно отметит фактические ошибки, например, если вместо ми трубы начинают играть ми бемоль, вторые скрипки заглушают первые или деревянные духовые инструменты вдруг вступают не вовремя. В таких случаях звукоинженеры, дирижер и солисты переигрывают заново эти места, звукорежиссер объясняет, что не в порядке и что необходимо доработать. Разумеется, таким образом не создавалась выдающаяся музыка, но записывалось все очень быстро и исключительно качественно.

Коллини не успел дописать оркестровую матрицу, так что Сюзан пришлось ждать в комнате отдыха, пока он закончит работу. К ее огорчению к ней присоединился мистер Вейгенд.

- Итак, сегодня последняя запись Сюзан Зонненберг в этом сезоне, - сентиментально вздохнул Вейгенд

- Когда вы так говорите, мистер Вейгенд, с вами трудно не согласиться, - заметила Сюзан.

Мистер Вейгенд был маленьким суетливым человеком, который соглашался со всем, что ему говорили. Он работал одним из директоров «Музикосмоса» и, если говорить о его вкусах, ему нравилось все, что было модно и все, чем восторгались другие.

- Моцарт. Соль мажор, сочинение 453, - пропел Вейгенд. - Жаль, конечно, вам было бы лучше записать какое-то крупное торжественное произведение, например, «Император» Бетховена. Правда, у нас уже есть ваша запись Бетховена, сделанная четырнадцать лет назад.

- Вам виднее…

- Вы немного огорчены? Да, после операции вы, скорее всего, уже не будете пианисткой. А может, и вообще забудете музыку, да и вас, возможно, забудут, - посочувствовал Вейгенд.

Сюзан очень захотелось прогнать этого зануду.

- Но, с другой стороны, я, по крайней мере, не буду спать одна в кровати.

- Да, через несколько лет. Если точнее, то через четыре года, - согласился дотошный Вейгенд.

К неудовольствию Сюзан разговор затягивался. Она была честна с собой и поэтому, поразмыслив, признала, что единственной причиной, из-за которой она не любила Вейгенда, было обычное отвращение музыканта-практика к музыканту-теоретику. А если принять во внимание то обстоятельство, что Сюзан всегда знала наперед что ей скажет Вейгенд, неприязнь только усиливалась.

- Я сыграла в музыке все, о чем только может мечтать настоящий музыкант. Мне не хочется переигрывать все заново.

- Неужели? - деланно грустным тоном спросил Вейгенд.

- Может, в этот раз я окажусь трубачом в джазе или певицей блюзов.

Вейгенд вздохнул.

- Это будет несправедливо. Вы великая пианистка, мисс Зонненберг.

- У меня есть наклонности к естественным наукам. Может, на этот раз я стану физиком или врачом…

- Ученым! - в ужасе вскричал Вейгенд.

- О, все будет нормально, - оживилась Сюзан. - Исходя из моего умственного рейтинга, я не стану Очень уж хорошим ученым. Вас это хоть немного успокаивает?

Вейгенд потерял дар речи. Раньше Сюзан только мечтала об этом. Сейчас же она наслаждалась наступившей тишиной. Ей вдруг пришла мысль использовать Вейгенда.

- Мистер Вейгенд, - спросила она, - вы знаете старика Бенни?

- Администратора? Конечно!

- Тогда, может быть, сделаете мне одно одолжение? Обследуйте его, пожалуйста. Мне бы хотелось, чтобы Бенни прошел через Возрождение.

- Через что?!

- Через Возрождение, - с трудом выговорила Сюзан. Идея казалась слишком фантастичной. Разрешение на

операцию Возрождения было прерогативой Совета Десяти. По шкале ЦДО (ценность для общества) на такую операцию могла рассчитывать только десятая часть населения.

Десять процентов - это не такое уж малое количество людей, Сюзан, конечно, находилась в их числе. Все ее знакомые и друзья входили в заветные десять процентов. Любой инженер, управляющий, художник, писатель, музыкант, конструктор, врач и даже медсестра, добившись большого успеха в своем деле, с большой долей гарантии могли рассчитывать на Возрождение.

Да, все знакомые Сюзан имели счастливый билет, все, кроме Бенни. Конечно, Сюзан не могла объяснить Вейгенду, почему она проявляет такую заботу об администраторе. Интуиция подсказывала ей, что Бенни способен на большее, ей это открылось с первого взгляда. Она прекрасно понимала, что ее отношение к Возрождению Бенни субъективно - просто он ей нравился. Он ведь может умереть в любой момент, хотя для своего преклонного возраста выглядит достаточно сильным и здоровым. Да, он хороший человек, этот Бенни, и естественно, что Сюзан захотела предложить ему Возрождение.

Но все же, кроме этих причин, Сюзан находила еще что-то. В шкалу ЦДО входили интеллект, различные навыки и умения. Но среди многих достоинств выделялся и уровень сострадания к чужой беде. Значит, у несчастного Бенни есть гораздо больше шансов на Возрождение, чем, скажем, у человека, отрывающего мухам крылья, при равенстве всех других показателей. У Бенни будет очень высокий рейтинг по уровню сочувствия другим.

- Тест на музыкальные способности?

- Да, это подойдет, - сказала Сюзан.

Проверка музыкальных способностей вообще-то преследовала совершенно другие цели, но в нее входило краткое исследование интеллектуальных способностей и еще более поверхностное тестирование характера человека. Если у Бенни обнаружится какой-нибудь талант или способности, высокий интеллект или потенциальные возможности развития личности, исследование покажет это, а дальше можно будет направить его данные на получение рейтинга по шкале ЦДО.

- Я постараюсь сделать все, о чем вы просите, мисс Зонненберг, - пообещал Вейгенд - Вы думаете, Бенни обладает какими-то способностями?

Сюзан не ответила на этот вопрос.

- Значит, вы выполните мою просьбу?

- Конечно.

Один из звукоинженеров постучал в дверь и, зайдя в комнату, сказал:

- Все готово, мисс Зонненберг.

Это была необычная запись. Всем было известно, что как только она закончится, Сюзан прямиком направится в

Институт Возрождения. Эта операция не была равносильна смерти, скорее наоборот, и только женщины и близкие родственники зачем-то оплакивали своих родных, отправляющихся за новой молодостью. Очень многие мечтали попасть в Институт, но было в Возрождении что-то пугающее, неподвластное человеческому разуму.

Великая пианистка Сюзан Зонненберг умрет в тот момент, когда ее руки, сыграв последние аккорды, оторвутся от клавишей рояля. Она никогда не узнает, кем была когда-то, если, конечно, психологи не разрешат. Это должно делаться при условии, что память не нанесет ее сознанию никакой травмы, и психологи, как правило, никогда не давали такого разрешения.

Звукорежиссер был очень внимателен, тщательно и точно записывал музыку, понимая, что дублей больше не будет, по крайней мере, в партии, исполняемой Сюзан. Все приготовились к длительной и трудной работе, но к удивлению музыкантов все как-то сразу сложилось в одно целое, и им осталось переписать заново лишь очень короткие эпизоды.

Как только Сюзан удостоверилась, что ее солирующая партия записана, она встала из-за рояля и, пройдя через комнату отдыха, вышла к лифту. Она настолько спокойно и привычно это проделала, что Коллини, Вейгенд и другие музыканты подумали, что она идет в ванную комнату. Спустившись вниз, Сюзан вышла из здания, стараясь не встречаться со знакомыми, даже не попрощавшись с Бенни. Ее утомляли долгие проводы.

Шофер непринужденно сказал ей по пути в Институт:

- Конечно, вы - пианистка. Наверное, лучше везти вас помедленнее, с максимальной осторожностью. Не хочется, чтобы вы попали в катастрофу по пути в Институт Возрождения.

- Вы правы, - согласилась с ним Сюзан.

- Наверное, я сам пойду туда лет через, шестьдесят. Как вы считаете, есть ли шансы на Возрождение у шофера такси?

- Вам лучше смотреть вперед и быть внимательным. Нам обоим не стоит терять свои шансы на бессмертие, не так ли?

По дороге ничего не случилось. Как только такси приземлилось на широком квадратном дворе Института Возрождения, Сюзан удовлетворенно вздохнула, подумав, что в следующий раз, когда ей придется идти пешком, она уже сможет бегать, а не хромать с палкой в руках.

Вейгенд снял трубку.

- Да, это Вейгенд из «Музикосмоса». Институт Возрождения? Да, конечно… Бенджамин Райс?

Это имя ему ничего не говорило, хотя, очевидно, он работал в «Музикосмосе».

- Мы обычно опрашиваем людей, которые являлись друзьями наших пациентов, - у звонившего был тихий, спокойный голос. - Информация пациентов о себе зачастую бывает слишком субъективной. Мисс Зонненберг сказала, что этот Бенджамин Райс из «Музикосмоса» может нам помочь.

- Дайте подумать… Понимаете, прошло три дня с тех пор, как она отправилась на операцию. Как у нее дела?

Незнакомец удивился.

- Все идет по плану. Обычная операция. Никаких осложнений. Да, так что Бенджамин Райс?..

- Минутку. А-а, это, наверное, старик Бенни. Я наведу справки и пошлю за Райсом, как только выясним, кто он и где работает. О'кей?

- Благодарю вас, мистер Вейгенд.

Вейгенд тут же позвонил директору по кадрам:

- Кто такой Бенджамин Райс?

Через несколько минут последовал ответ:

- Это один из администраторов, мистер Вейгенд. Вам нужно его личное дело?

- Нет, спасибо.

Найдя в справочнике интересующий его офис, Вейгенд набрал номер.

- Бенни? Говорит Вейгенд. Только что звонили из Института Возрождения. Мисс Зонненберг упомянула там твое имя. Кажется, они хотят задать тебе несколько вопросов. Не волнуйся, все в порядке. Обычное дело. Можешь ли ты направиться туда прямо сейчас? И, Бенни…

Он вдруг осекся, вспомнив свое обещание провести тестирование Бенни, и почувствовал себя виноватым. Ну, бывает, запамятовал в суете дел.

- Ну, ладно, это пока все, - Вейгенд повесил трубку.

Надо позвонить Уолтеру Дженингсу из исследовательского бюро и попросить его послать за Бенни, как только будет можно. И чтобы не забыть, он нашел в записной книжке домашний телефон Дженингса и снял трубку.

Бенни снял пальто с вешалки и начал медленно одеваться, думая над разговором с Вейгендом. При упоминании Института Возрождения в голову лезли неприятные мысли. Ехать не хотелось, но отказываться было поздно. Он оставил на столе записку, что ушел по делам и вышел из кабинета.

Бенни Райсу перевалило за сто, но ему редко давали столько. Когда он шел пешком в Институт Возрождения, ему даже в голову не пришло взять такси или сесть в автобус, хотя расстояние составляло более двух миль, и Институт или «Музикосмос» наверняка оплатили бы ему дорогу. По мере того как он шел, фигура его выпрямлялась. Когда он прошел около мили, глаза его заблестели, грудь выдалась вперед ему уже нельзя было дать больше пятидесяти. При средней продолжительности жизни в более, чем сто лет, Бенни можно было назвать молодым человеком.

Бенни был в прекрасной физической форме. В «Музикосмосе», где все знали, сколько в действительности ему лет, он, как бы отдавая дань своему возрасту, привык ходить слегка сгорбившись и медленно переставляя ноги, хотя мог бы обойтись и без демонстрации старческих недугов.

Со стороны Институт Возрождения выглядел как холодное белое гладкое здание, без каких-либо характерных деталей. Но внутри все было иначе. По мебели и обстановке он больше напоминал роскошный отель, чем больницу. В вестибюле Института Бенни встретил молодой клерк.

- Бенджамин Райс? Вас ждет доктор Мартин. Он сейчас в саду. Сэмми вас проводит.

Сэмми оказался рыжеволосым молодым человеком. По дороге он не проронил ни звука. И хотя у Сэмн» было вполне дружелюбное и открытое лицо, что-то насторожило Раиса.

- Что происходит, сынок? - спросил он Сэмми по дороге в сад, который располагался с тыльной стороны института. - Ты что, проглотил язык?

Сэмми посмотрел на Райса, в его взгляде было столько ума и озорства, что Бенни напрягся, ожидая какой-нибудь шутки, но у Сэмми только и вырвалось: «Да, да».

До Бенни наконец дошло, кто такой Сэмми, и он выругал себя за собственную тупость. Конечно, Сэмми был одним из заново родившихся. Он абсолютно все понимал, потому что наследовал весь свой разум, но еще не научился заново говорить.

Клерк в вестибюле был, наверное, тоже заново родившимся. Естественно, если в Институте наблюдают за пациентами в течение четырех лет, то лучше параллельно давать им возможность работать.

Доктору Мартину было не более двадцати, но вряд ли он был пациентом Института. Для того, чтобы пациенты скорее могли повзрослеть и восстановить основной объем знаний, необходимых современному человеку, нужно держать их вместе до тех пор, пока этот процесс не завершится и они не войдут в реальную жизнь, где им придется жить среди других людей. Мартин не мог быть Возрожденным, так как ни одному молодому заново родившемуся доктору не разрешили бы работать в Институте. У него просто не хватило бы элементарных знаний и опыта. Да он и не пополнил бы свою память новой информацией, работая в замкнутом пространстве Института. Это было похоже на нахождение в чреве матери.

Улыбнувшись, доктор посмотрел на Бенни.

- Бенджамин Райс?

- Все называют меня Бенни.

- О'кей. Сэмми, ты можешь возвращаться на свое место.

Они стояли на большой лужайке перед ровными рядами деревянных шезлонгов, в которых сидели люди. И хоть поблизости не было ни медсестер, ни врачей, кроме, разумеется, доктора Мартина, лужайка все равно напоминала место для отдыха больных в санатории. Бенни заметил, что возраст сидевших в шезлонгах людей, очевидно, не превышал четырнадцати лет. Все они были погружены в глубокий спокойный сон. На всех сидевших мальчиках и девочках были белые свободные комбинезоны. Все выглядело, по меньшей мере, странно, так как комбинезоны были скроены без малейших намеков на красоту. Ни один подросток в возрасте четырнадцати лет не наденет подобную вещь на себя, будь у него хоть малейший выбор.

У всех пациентов был прекрасный, здоровый цвет кожи, но в головах этих переростков ветер гулял так же легко, как он гулял бы в голове огородного пугала. Мальчики не знали, что они мальчики, а девочки не имели понятия, что они девочки.

- Вы работаете в «Музикосмосе», Бенни?

- Да, я - администратор.

Мартин, казалось, был немного растерян.

- Как вы ладили с мисс Зонненберг?

- Великолепно, доктор. Она была прекрасная женщина. Я очень сожалел, когда она отправилась сюда.

- Простите? Вы же не хотели, чтобы она умерла, не так ли?

- Что вы, доктор. Она была прекрасным человеком. Мартин еще более задумался. Имя Бенни было вписано

в личное дело Сюзан на случай, если понадобится консультация о ее характере, привычках, поведении, темпераменте. Доктор думал, что Бенджамин Райс скорее всего коллега Сюзан, музыкант, писатель, художник или что-то в этом роде.

- Расскажите мне о ней, - попросил Мартин.

- Она всегда была очень добра ко мне. Она еще говорила, что я тоже был добр к ней, но я так до конца и не понял, почему. Конечно, она не могла свободно передвигаться, особенно после того, как получила травму при падении. Поэтому я ей помогал, выполнял ее мелкие поручения. Говорили, что она была выдающаяся пианистка, но я в этом мало что смыслю. Все, что мне известно - это то, что она была замечательной женщиной.

Мартин молчал. Было ясно, что Бенни вряд ли расскажет что-нибудь ценное о Сюзан. Наверное, Сюзан Зонненберг внесла в анкету имя ради шутки, как, в частности, в графе «Другие виды деятельности» написала: «Строю глазки».

Найти десяток людей, которые хорошо бы знали Сюзан Зонненберг, не составит большого труда. Но все же интересно, почему Сюзан вписала именно имя Бенни, а не чье-нибудь другое. Что за этим скрывается - глупая шутка или нечто другое?

- Скажите, как долго вы знаете мисс Зонненберг?

- Год… Нет, чуть меньше. Я начал работать в «Музикосмосе» в прошлом сентябре.

Да, он ошибся. Мартину пришлось отбросить идею о том, что этот старик и мисс Зонненберг когда-то были любовниками.

Мартин поднялся. Ему придется поискать кого-то другого, чтобы составить правильный портрет мисс Зонненберг. Бенни был добрым стариком, но не очень умным.

- Хотели бы вы сейчас взглянуть на мисс Зонненберг?

Бенни невольно .попятился.

- Нет! - в ужасе вскрикнул он.

«Очень интересно, - подумал Мартин. - Может, они все-таки были любовниками? Может быть, очень давно?»

- Ради бога, успокойтесь, Бенни. Она давно уже не мисс Зонненберг. Но если она вам нравилась, я думаю, вам необходимо на нее взглянуть. Конечно, она не такая, как была. Но, я думаю, если вы ее увидите, то не будете так переживать за ее судьбу. Ведь у нее впереди столько счастья.

Бенни безвольно поплелся за доктором. Мартин остановился у деревянного шезлонга и знаком подозвал старика. У Бенни перехватило дыхание.

Девушке, спавшей глубоким, спокойным сном, было, как и всем пациентам, лет четырнадцать. Ее прекрасное лицо с гладкой светлой кожей весьма отдаленно напоминало черты Сюзан. В лице девушки отражался интеллект, но читалось и полное отсутствие опыта. Так что, несмотря на видимость ума и чувства юмора, все-таки хотелось сказать, что это лицо красивой дуры.

«Возрождение» было чисто условным названием того, что не имело к этому никакого отношения. Люди не возвращались. Все стиралось, чтобы быстро обновиться и отремонтироваться. Часы их жизни как бы переводились на восемьдесят лет назад, Их старые клетки заменялись новыми, старость заменялась молодостью. Платить приходилось своими знаниями.

Девушка, слабо напоминавшая Сюзан, была одета в тот же белый комбинезон, различий для полов здесь не делалось. Ее тело было так же прекрасно, как лицо. Она выглядела ребенком, который каким-то странным образом вселился в тело подростка.

Бетти Роджерс - Мартин предупредил Бенни, чтобы тот ни в коем случае не использовал ее старое имя, - обладала всеми талантами, способностями и умом Сюзан Зонненберг. Но кем она станет позднее, никто предсказать не мог. Во всяком случае нелегко определить, что в характере человека передается по наследству и какие его стороны формируются под влиянием окружающей среды. У Бетти и Сюзан были одни гены, но формирующая характер среда не могла быть одинаковой. Вероятно, Бетти будет счастливее Сюзан, но достигнет меньшего в развитии своих талантов. А может, все сложится по-другому…

- Я думал, что увижу ребенка, - сдавленно -произнес Бенни.

Мартин покачал головой.

- Мы могли бы сделать ребенка, но это не нужно и даже не желательно. Мы немного подправили природу. В природных условиях ребенку требуется двадцать лет, чтобы повзрослеть умственно и физически. Мы же обучем их всему за четыре года. К восемнадцати годам она будет знать не меньше, чем ее сверстница, родившаяся и воспитывавшаяся в естественных условиях. Четырех лет вполне достаточно, чтобы дать нашим пациентам образование во всех областях, включая половое воспитание, и при этом избежать эмоциональных стрессов.

Доктор Мартин замолчал и посмотрел на Бенни. Как он и ожидал, вид у старика был совершенно отсутствующий. Создавалось впечатление, что он совсем отключился, и по глуповатой физиономии старика Мартин понял, что напрасно теряет время. Он взял Бенни под локоть и повел обратно.

- Спасибо, что пришли, Бенни, - сказал он. - Вы нам очень помогли. Но мне бы еще хотелось поговорить с, людьми, которые хорошо знали мисс Зонненберг. Может, вы подскажете, к кому мне можно обратиться?

- Наверное, к мистеру Коллини, - Бенни обрадовался, что хоть один человек спросил его совета. - Он-дирижер. Мисс Зонненберг много работала с ним.

- Благодарю вас, Бенни. Я обязательно свяжусь с ним. Чем ближе подходил Бенни к «Музикосмосу», тем

больше ощущал он тяжесть своих лет. Открывая двери офиса, он снова выглядел сутулым и больным.

Да, Сюзан Зонненберг уже нет. Прекрасная девушка была уже не Сюзан и никогда ею не станет. Странно, думал Бенин, почему мне так грустно? В конце концов, Сюзан уже миновала период, когда смерть может наступить в любую минуту. Она была в возрасте, когда смерть просто неизбежна. Бенни вдруг вспомнил, что Сюзан моложе его на пять лет, но не испытал чувства страха. С его точки зрения состояние, в котором сейчас пребывала Сюзан, было ничем не лучше обычной смерти.

Вернувшись вечером в свою однокомнатную квартиру, он вынул из кармана те 250 долларов, которые дала ему Сюзан. «Купите себе что-нибудь на память обо мне», - вспомнил Бенни. Ему уже не хотелось оставлять какую-то память об этой женщине. Для этого он не находил оснований. Здравый смысл подсказывал положить их вместе с другими деньгами и забыть, откуда они взялись. Из ящика старого стола он достал большой конверт и, открыв, заглянул в него. Две тысячи долларов. Сейчас они не были нужны, да и вряд ли в ближайшее время ему понадобятся деньги. Бенни положил конверт на место и задумался, уставившись на лежавшие перед ним доллары Сюзан.

Все, ее больше нет. Нужно побыстрее избавиться от этих денег, а память развеять по ветру, как пепел, чтобы не осталось ничего, кроме какой-нибудь фирменной коробки спичек с названием ночного бара.

Ночной бар… Лет двадцать он туда не заглядывал. Да, наверное, и здоровье легче сохранить, не шатаясь каждый день по злачным местам. Но сегодня это был лучший способ избавиться от денег, если, конечно, не сжигать их в буквальном смысле.

Из платяного шкафа он достал вечерний костюм из дешевой ткани, но великолепного покроя. Никто в мире не догадался бы из какого он материала. В костюме Бенни почувствовал себя моложе. Если человек в семьдесят лет может танцевать джигу, то он выглядит даже юным по сравнению с шестидесятилетним, сидящим в кресле-качалке инвалидом. Бенни понимал, что людей трудно обмануть по поводу своих лет, но он не сомневался, что еще может вписаться в компанию двадцатилетних девчонок.

Довольно правильно насвистывая какую-то мелодию, Бенни оглядывал себя перед зеркалом. О Сюзан он старался не думать. Очень легко стать сентиментальным хлюпиком, когда твои знакомые умирают или отправляются на Возрождение, что, впрочем, одно и то же. За последние двадцать лет никто не стал близким другом Бенни. В этом он отказывал себе и другим. Конечно, можно позволить женщине влюбиться в себя, можно иметь приятельские отношения с мужчиной, но не более. Он пытался не думать сейчас о Сюзан, потому что именно она могла бы стать его Другом.

Чтобы набраться сил перед ночным весельем, Бенни загодя подкрепился в ближайшем ресторане. Выбрав немного блюд, он, тем не менее, проделал это с большим вкусом. Из напитков Бенни предпочел «Югославский Рислинг».

После ужина он направился в «Голубую ночь». Войдя в бар, он на несколько минут задержался у эстрады. На сцене какой-то фокусник проделывал разные электронные штуч»-ки, но не привлекал большого внимания зрителей. Все его волшебные атрибуты контролировались радиосигналами. Когда этому чародею завязывали глаза, он явно пользовался встроенный радаром. Все его дрессированные животные были прекрасно сконструированными роботами. Наверное, кто-то посоветовал ему включить в свое шоу пару девочек для привлечения публики, но их присутствие как-то не вязалось со всем остальным.

В баре сидели две девушки. Фигуру одной из них Бенни не смог разглядеть сквозь свободное розовое платье. Вторая была сложёна прекрасно. Всей своей фигурой она как будто показывала идеал, к которому нужно стремиться.

- Привет, - сказала ему девушка в розовом.

Бенни улыбнулся гораздо шире й искренней именно девушке в розовом, чем той, что была в красное. Это был лучший способ безболезненно показать девушке в розовом, что она его абсолютно не интересует: Девушка философски вздохнула.

- Это - Марита, - кивнув на подружку, сказала она. - Купи мне что-нибудь выпить, и я тут же испарюсь.

Марита не была похожа на проститутку, как, впрочем, и другие наиболее высокооплачиваемые представительницы этой профессий. На ней было красивое платье, и выглядела она довольно интеллигентно. Может, только немного переусердствовала в загаре.

Когда на следующий день он пришел в «Музикосмос», от денег Сюзан не осталось и следа. Голова побаливала с похмелья и чувствовалось общее недомогание.

Дженингс положил тонкую папку на стол Вейгенда.

- Я протестировал Бенин Раиса, как вы и просили. Хотите узнать результаты?

- Ну, если там есть что-нибудь интересное…

- Смотря что подразумевать под интересным! Дженингс, высокий, неряшливо одетый мужчина всегда

выглядел смертельно усталым. Он мало чем интересовался, движения его были медленными, словно он работал на малых оборотах. Если же что-нибудь вдруг привлекало его интерес, он мгновенно преображался: энергия начинала бить из него, как шампанское из бутылки.

Дженингса огорчало безразличное, а иногда и насмешливое отношение коллег к делу, которым он занимался.

Половину своей жизни Дженингс потратил на выявление потенциала личности. Если кто-нибудь обладал огромным музыкальным потенциалом (МП), например, в сто восемьдесят пять единиц, это, конечно, еще не означало, что он обязательно станет гениальным композитором, известным исполнителем или выдающимся дирижером. Это. просто означало, что МП человека - сто восемьдесят пять единиц. Но при правильном воспитании и образовании, если заниматься музыкой с раннего возраста, можно значительно развить свои данные. Если же таких условий нет, из человека может получиться или хороший водитель автобуса, или просто заурядный служащий.

- Он что, - полный профан в музыке? - спросил Вейгенд.

- Не совсем так. У полного профана МП - семьдесят-восемьдесят единиц, а у Бенни - сорок две единицы. Это означает, что в музыке он просто полный идиот.

Вейгенд вздохнул:

- Спасибо, Дженингс.

- А все-таки, что вы хотели узнать, дав указание на тестирование?

- Сюзан Зонненберг этого хотела. Какая-то женская логика, я думаю.

Выражение усталости и безразличия моментально слетело с лица Дженингса, и он с энтузиазмом заговорил:

- Если этого хотела Сюзан Зонненберг, то я, кажется, подозреваю, что она имела в виду. Возрождение!.. Она чувствовала, что Бенни не такой уж болван, как может показаться на первый взгляд. И вы знаете, она права!

- Вы хотите сказать, что он кандидат на Возрождение? С таким-то МП?

Выражение усталости снова появилось на лице Дженингса.

- У президента Фуллера МП составляет шестьдесят одну единицу. И это ему ничуть не мешает пребывать в числе десяти процентов кандидатов на Возрождение по шкале ЦДО.

Лицо Вейгенда выразило легкое недоумение:

- Между прочим, мой МП соответствует моему месту по шкале ЦДО.

- Вы же занимаетесь администраторской работой в музыкальном заведении!

- Ну и что из этого?

Дженингс болезненно поморщился. Этот зануда Вейгенд уже действовал ему на нервы.

- Нужно ли проводить тестирование Бенни по шкале ЦДО?

- Если бы у него был высокий рейтинг, это бы уже выяснилось, не так ли?

- Да, но…

- Тогда забудем все, о чем мы тут с вами говорили. Просьбу Сюзан я выполнил.

Но Дженингс не мог так просто забыть этот разговор. По пути в свой отдел он прокручивал в уме данные тестирования Бенин. Кто-то посчитал, что МП администратора Райса должен быть высоким. Оказалось, что ото, мягко говоря, не так,

Дженингс хорошо знал Сюзан Зонненберг. С одной стороны, он знал ее даже лучше всех остальных, так как МП пианистки составлял 141 единицу. Как-то Вейгенд, узнав ее рейтинг, сказал: «Всего лишь 141. Это показатель стоимости ваших тестов. Вы так низко оценили величайшую пианистку мира». Дженингс тогда попытался объяснить, что это две абсолютно независимые величины. Музыкального потенциала в 141 единицу, а, может, даже и меньше, вполне достаточно для развития интеллекта и способности человека. Но, чтобы добиться успеха в какой-то области, необходимо что-то еще. Он вспомнил другие показатели Сюзан: интеллектуальный уровень (ИУ) 155, физическое развитие (ФР) - 13 9, ЦДО - 198. Черт возьми, в тестах все было логично, если, конечно, использовать их правильно. Все три показателя Сюзан создавали правильное представление о ней. Было очевидно, что у Сюзан сильно развита интуиция. Еще не была разработана методика тестирования интуиции, и уровень ее развития определялся в результате сопоставления различных показателей.

Дженингсу, математику и ученому, очень хотелось доказать, что в отношении Бенни Сюзан не ошиблась. Конечно, старик был ему абсолютно безразличен. Дженингса интересовала только проверка собственной методики.

Вернувшись в свой отдел, он позвонил в Институт Возрождения, чтобы узнать рейтинг Бенни по шкале ЦДО. Через пятнадцать минут ему сообщили - 31 единица.

От такого сообщения у Дженингса перехватило дыхание. Оно так взволновало его, что он сразу завелся, как бульдозер. Что-то было не так, что-то было неверно в этой информации!

ЦДО в 31 единицу - просто невероятный случай! Да, Бенни был полным идиотом в музыке. Другие показатели говорили о том, что он не блещет и в иных областях знаний. Но рейтинг ЦДО в 31 единицу мог быть только у дебила, а никак не у администратора «Музикосмоса», иначе он бы не смог работать в такой должности. Что-то непонятное было во всем этом, непонятное и интригующее.

Дженингс снова вызвал Бенни. Тот сразу явился.

- Вызывали, мистер Дженингс?

- Да, присядь, пожалуйста. Наверное, тебя удивили тесты, которым ты подвергался сегодня утром? Скажу тебе честно: этого хотела Сюзан Зонненберг. Полагаю, она считала тебя достойным Возрождения.

- Нет, - скромно ответил Бенни. - Если вы не против, мистер Дженингс, я больше туда не пойду.

- Из чистого любопытства я проверил твой рейтинг ЦДО. Он составил 31 единицу. Это просто невероятно. Я думаю, что где-то произошла ошибка. Может, ты помнишь какие-нибудь подробности предыдущего тестирования?

- Немного, Прошло ведь семьдесят лет с того момента. Дженингс подскочил в кресле.

- Если бы у тебя была 31 единица, Бенни, ты бы не смог вспомнить, когда это происходило. Понимаешь?

- Как вам угодно, мистер Дженингс.

- А что ты еще помнишь о том тестировании? Что-то особенное тебе не запомнилось? Может, ты был болен или что-нибудь в таком роде?

- Не помню, мистер Дженингс.

- Хочешь, мы еще раз проведем тестирование?

- Нет, мистер Дженингс.

Простой, но очень четкий отказ сбил Дженингса с

толку.

- Но, Бенни, твой рейтинг - это чушь, поверь мне. Я, конечно, ничего не могу обещать, но мне кажется, что он гораздо выше. И нам нужно узнать, насколько он выше.

Первые места среди десяти процентов счастливцев занимали те, у кого показатель ЦДО превышал 120 единиц, и Дженингсу не хотелось понапрасну давать надежду старику, даже если интуиция Сюзан Зонненберг частично оправдывается. Сначала нужно провести исследования.

- Понимаете, мистер Дженингс, - в голосе Бенни послышалась моьба, - всю свою жизнь я считал, что Возрождение - не мой удел. Я знаю, что многие люди мечтают о нем, но только не я. Я смирился с этим очень давно и теперь просто не хочу никакого Возрождения.

- Да, но людей не заставляют вопреки их воле идти на Возрождение, конечно, если их ЦДО настолько высок, что общество просто не имеет права терять их. Бенни, мне очень хочется, чтобы ты опять прошел тестирование. Нам просто необходимо установить истину. Твой показатель ЦДО не может давать 31 единицу, он таким никогда и не был. Вероятно, он может быть, ну, положим, 70 или 100, или даже 110 единиц. Разве тебе не интересно это узнать?

Бенни только пожал плечами.

- Как хотите, мистер Дженингс. Я сделаю все, что вы требуете.

К концу рабочего дня у Дженингса на столе уже был результат. Обхватив голову руками, он тупо смотрел на цифру. ЦДО - 30 единиц…

Дженингс не знал, что теперь говорить Бенни. Когда исследования были проведены и не осталось никаких сомнений в правильности результатов, объяснения напрашивались сами.

Если у Сюзан Зонненберг общий показатель ЦДО увеличивался за счет сложения его составляющих, то у Бенни он, наоборот, снижался. Его показатели были таковы: ИУ - 96, ФР -116, музыкальные способности - 42, математические - 126 единиц. Невероятно высокий уровень для театрального администратора! Способность отстаивать собственные права - 41, очень низкий показатель. И, наконец, память -110 единиц;

В отдельности ни один показатель не опускался ниже отметки 41, поднимаясь даже до 126, и все равно уровень ЦДО оставался 30 единиц. Только криминальные, антисоциальные наклонности, а также психическая неустойчивость исследуемого могли так снизить показатель ЦДО. Но показатель антисоциальных наклонностей оставался на нейтральном уровне.

Дженингс решил проблему с Бенни простым образом. Послав старику записку, что новый тест подтвердил старые результаты, он стал избегать встреч с администратором. Тем самым Дженингс не только внял Вейгенду, советовавшему забыть тот разговор о Возрождении Бенни, но и пытался совсем не думать о существовании Бенджамина Райса.

Квартира Бенни была в двадцати минутах ходьбы от «Музикосмоса», и по дороге домой он размышлял, бросать ему эту работу или нет. Бенни был хладнокровен и спокоен, как всегда, и как всегда трезво оценивал сложившуюся ситуацию.

С одной стороны, думал он, если тобой кто-то очень заинтересовался, он может и не успокоиться, пока не докопается до истины. Но с другой стороны, если ты устоишь, то скоро любопытство пройдет, и ты только укрепишь свои позиции. Люди обычно не перепроверяют то, что только что исследовали. Раньше он так не считал и поэтому всегда пускался в бега, когда обстановка вокруг накалялась.

«На этот раз буду держаться до последнего», решил Бенни, и сразу почувствовал, что за ним следят. Он не испугался и продолжал спокойно идти. Кто это может быть? Только тот, кто ничего о нем не знает. Всем известно, что он любит ходить домой пешком, так что не было никакой нужды следить за ним.

Может, он сделал какую-нибудь ошибку в тестах? Зачем же все-таки они его исследовали? Наверняка все делалось с подачи Сюзан Зонненберг, которая считала, что этим делает ему большое благо. Но все равно непонятно, почему кто-то наблюдает за ним? Сюзан Зонненберг уже в Институте Возрождения и давным-давно забыла, кто такой Бенни Райс.

Он намеренно прошел мимо газетного киоска, где обычно покупал газету. Бенни внезапно остановился, как будто вспомнил что-то, и, резко развернувшись, пошел назад к киоску. За это короткое время ему удалось хорошо рассмотреть свой «хвост». Им оказался мужчина в возрасте от тридцати до сорока лет, совершенно неприметный. Бенни решил, что такая внешность очень соответствует занятию незнакомца. Взгляды их встретились. Неизвестный смотрел на него спокойно и даже безразлично, и Бенни уже готов был признать, что ошибся в своих подозрениях.

Но ошибки не было. Перед ним был профессионал высокого класса. Райс задумался, не специально ли детектив открыл ему свое присутствие? Может, он хотел узнать, какая будет реакция? Спокойствию пришел конец, и Бенни стал лихорадочно обдумывать план дальнейших действий. В первую очередь он должен зайти домой и взять деньги, которые припрятаны на случай внезапного побега. Но вряд ли можно надеяться, что следящий за ним детектив, увидев, что Бенни Райс вернулся домой, оставит его в покое. Пока это был единственный способ избежать опасности. Когда за тобой следит опытный детектив, нет смысла продолжать притворяться, что ты старый, дряхлый администратор с ЦДО в 30 единиц. Не имеет никакого значения, кто нанял сыщика и зачем. Если дошло до этого, пора рвать когти.

Детектив - не глупый полицейский, непременно норовящий заснять тебя на видеопленку. Детектив добьется своей цели еще до того, как полиция что-нибудь узнает. Но зачем, кому это нужно? Времени на поиски ответа не было. Его вновь вынуждали удариться в бега.

Когда на следующее утро Бенни Райс не пришел на работу, это никого не встревожило и не заинтересовало. О его отсутствии не докладывали ни Вейгенду, ни Дженингсу, ни кому-либо, из начальства.

Наконец, какая-то женщина спросила о Райсе у носильщика, работавшего вместе с Бенни последнее время. Тот сопоставил факты и понял, что администратор отсутствует уже несколько дней. Только после- этого он позвонил мистеру Дженингсу.

- Тут какя-то женщина спрашивает Бенни, мистер Дженингс, - сказал он. - Вы его часто вызывали в последнее время. Вот я и подумал, может…

- Что значит - спрашивает Бенни? Разве он не на работе?.

- Нет. Не было с самого утра, и я думал…

- Что за женщина? Как выглядит? Пожилая?

- Да нет, сэр, еще молодая, - ответил носильщик, правильно оценив возраст спрашиваемой. Его собственная молодость была далеко позади.

- Пришли ее ко мне.

Дженингс был удивлен, увидев красивую девушку двадцати лет, которая скорее всего была либо профессиональной манекенщицей, либо кем-то в этом роде. Она представилась Маритой Герберт.

- Извините, что отвлекаю вас от работы, мистер Дженингс, - сказала она. - Мне нужен Бенни Райс. Я хотела бы с ним поговорить.

- Зачем?

Марита продолжала улыбаться, только губы сжались.

- Честно говоря, мистер Дженингс, я не понимаю, почему это должно вас волновать?

Дженингс пожал плечами.

- Если вы хотите, чтобы я помог вам его отыскать, вы тоже должны мне кое-что рассказать. Меня не интересуют ваши интимные отношения и прочая ерунда, мисс Герберт. Меня по-прежнему интересует сама личность Бенни.

- По-прежнему?

- Зачем вы ищете его?

Марита раздраженно дернула плечом.

- Я с ним встречалась недавно. Он старше меня минимум в три раза, но он кое-что сделал для меня. Я бы хотела его снова увидеть. Я просто обязана. Я даже наняла для этого частного детектива.

Дженингс проглотил комок во рту.

- Вы, что, его любите? - с любопытством и недоверием спросил Дженингс.

- Да нет. Не совсем. Ну, разве я не могу просто встречаться с человеком без того, чтобы обязательно быть в него по уши влюбленной?

- Вы сказали, что наняли частного детектива? Разве вы не знали, где он живет?

- Я знала только его имя. Детектив узнал, что он работает в «Музикосмосе». Мне сказали, что он работает всего лишь администратором, но этого просто не может быть.

- Почему же, мисс Герберт?

- Потому что прошлой ночью мы тратили деньги налево и направо.

- Может, он выиграл их на скачках?

- Может, но… Знаете, он такой славный! Все понимает. Очень умный, но не в том смысле, каким бывает, например, профессор. Он образован, но с ним не скучно. У него очень развита интуиция. И вкус у него отменный, - девушка мечтательно закатила глаза.

Пораженный, Дженингс только и смог промямлить:

- Да, у нас много таких администраторов.

- Вы что, шутите? Вы, наверное, думаете, что я полная дура, что я не могу отличить класс и респектабельность от дешевого позерства? Понимаете, мистер Дженингс, я хочу его увидеть еще и потому, - она на секунду задумалась, - что после нескольких часов общения с ним я на многие вещи стала смотреть по-другому. Он вернул мне чувство собственного достоинства, я стала уважать себя, понимаете? Мне он нужен так же, как некоторым необходимо ходить в церковь. Вы хоть что-нибудь поняли из того, что я вам тут наговорила?

Да, Дженингсу было отчего призадуматься. Рано он сдался. ЦДО в 30 единиц. Конечно, этого просто быть не могло, как, собственно, он и говорил самому Раису перед повторным тестированием.

- Оставьте свой адрес и телефон, мисс Герберт. Как только мы наведем справки, то сразу сообщим вам. Сейчас мы кого-нибудь пошлем к нему домой.

- Вы можете сэкономить свое время. Его там уже нет. Мне кажется, что я знаю о нем гораздо больше, чем вы.

- Что же вы еще знаете, мисс Герберт?

- Я уже вам рассказала. Бенни нет дома. Сильвер, детектив, которого я наняла, позвонил мне вчера вечером и сказал, что только что «довел» Бенни до его квартиры. Мне кажется, что, когда он набирал мой номер, Бенни уже выходил из нее. Больше его никто не видел. Мой частный сыщик говорит, что у него есть соображения по этому поводу, но мне все это кажется чушью собачьей.

В глазах Дженингса зажегся прежний интерес. Значит, Бенни здорово притворялся во время тестирования. Бенни, которого знал Дженингс, был совершенно не похож на того, о ком говорила эта девушка.

В любом случае Бенни удалось сделать что-то невероятное. Любая попытка соврать при проверке ЦДО сразу же становится очевидной. Но с другой стороны, он потрясающе туп. Как может человек, который обвел вокруг пальца ученых, проводивших тестирование, оказаться таким идиотом, чтобы получить рейтинг в 30 баллов? Если Бенни нужно было прятаться по каким-то причинам, он должен был, наоборот, набрать баллов 90-100. Чем обычней, тем непримечательней человек. А он дважды получает такой низкий показатель, который может только шокировать и озадачить многих.

Бенни никогда не блистал особым интеллектом в присутствии Дженингса. Но, видимо, все было иначе, когда он общался с Маритой или Сюзан Зонненберг. Тем временем его уровень по шкале ЦДО не превышал 30 единиц. Зачем умному человеку притворяться полным идиотом? Дженингс находил только один ответ.

Полицейские были вежливы, но абсолютно безучастны. С Дженингсом встретился сержант Бэш. Бэш оказался молодым парнем, который так и показывал всем своим видом, что не собирается долго оставаться в этой должности.

- Насколько я понял, этот человек, как его - Райс, исчез? - спросил Бэш.

- Он, как обычно, пришел после работы в свою квартиру, но вышел оттуда примерно через пять минут. Больше его никто не видел.

- Я не совсем понял то, что вы рассказали мне о тестировании, мистер Дженингс. Почему вы так уверены, что Райс повлиял на его результаты?

- Как и все индивидуальные тесты, - пояснил Дженингс, - этот тоже носит эмпирический характер. Его результаты постоянно сопоставляются с другими, уже имеющимися фактами. Если с этой точки зрения рассматривать ответы Райса, то они явно неверны. Мы ведь сравниваем результаты тестирования сотрудника с тем, как он справляется со своими служебными обязанностями. Понимаете, Бенни не руководил «Музикосмосом», но даже для выполнения функций администратора необходимо, как минимум, 80 баллов.

- А тест показал 30?.. -Да.

- Ну и что?

- Да то, что все это подозрительно. Зачем он притворялся идиотом?

- Кажется, я понимаю. Так вы думаете…

- Наверняка, у него были причины казаться глупым и к тому же беспомощным и дряхлым. Он явно совершил какое-то преступление.

Бэш отрицательно покачал головой:

- У нас нет нераскрытых преступлений, мистер Дженингс. Вы должны это знать не хуже меня. Если кто-либо из преступников появится в округе, мы первые узнаем об этом.

- Да, если, конечно, вы установите, что преступление совершено.

Но Бэша невозможно, было переубедить.

- Благодаря видеокамерам, установленным повсеместно, преступления сошли на нет, - уверенно сказал сержант. - Конечно, я не говорю о преступлениях на почве ревности или в состоянии аффекта. Но корыстные преступления исчезли навсегда. Они просто перестали приносить доход.

- Мне кажется, сержант, вы не до конца поняли мою мысль. Бенни сейчас за сто лет. И если он фальсифицировал тест недавно, то он так же поступил и семьдесят лет назад.

- Намекаете на тупость полицейских? Лучше объясните толком…

- Если Бенни совершил преступление сейчас, - терпеливо разъяснил Дженингс, - то он обязательно совершил его и семьдесят лет назад

- Ага! - Бэш прищелкнул пальцами. - То есть вы хотите сказать, что это произошло в те времена, когда еще не было видео?

- Ну не совсем так, но, очевидно, это было еще до того, как покончили с преступностью, до того, как все поняли, что совершать преступления бессмысленно, так как расплата неминуема, - на одном дыхании проговорил Дженингс. Бэш по-детски рассмеялся.

- Если этому старикану удавалось так удачно скрываться семьдесят лет, я могу его только поздравить с этим.

- Да не В этом дело. Разве вам не интересно узнать правду? Меня разбирает любопытство, как это Бенни удалось всех одурачить?

- Наверное, если бы мне нужно было заполучить низкий рейтинг, я бы просто на большинство вопросов дал заведомо неправильные ответы, вот и все.

- Нет, у вас бы ничего не вышло.. Это ведь не просто анкета, где нужно ответить «да» или «нет». Вопросы хитро связаны между собой и расставлены, как ловушки, так что при подведении итога выявляется коэффициент лжи. Непоследовательность в ответах сразу становится очевидной, и намерения обмануть тест не проходят.

- Но вы только что сами сказали…

- Есть только один способ обмануть тест. И только я могу это сделать, так как знаю последовательность вопросов и помню ответы.

- Значит, это возможно?

- Да, как правило. Человек не может запомнить огромное количество мелких деталей, многие вопросы ему кажутся незначительными. Но если он держит их в голове, да еще и прослеживает взаимосвязь между ними, видит ловушки, если он знает, когда писать правильный ответ, когда ничего не писать, а когда городить всякую чушь, - обмануть тест можно.

- Но это должен быть чрезвычайно умный человек, не так ли? - Бэш явно делал успехи.

- Да.

- Вы хотите сказать, что Райс заслуживает Возрождения, но не хочет его, притворяясь слабоумным идиотом?

- Точно так. Бэш задумался.

- Если вы правы, если было совершено преступление, то оно должно быть очень серьезным. По меньшей мере - убийство. Хорошо, я скоро все выясню.

- Каким образом?

- Я перекопаю всю предыдущую жизнь Раиса и прослежу, не умирал ли кто-нибудь из его знакомых или родственников. Затем исследую каждую смерть и удостоверюсь в причинах.

- Разве можно сейчас это сделать?

- Конечно!

- И как же?

- Существуют тысячи способов. Положим, вы меня здесь сейчас застрелили. Пластик, металл, дерево и стекло в этой комнате срезонируют, и в их молекулярной структуре произойдут изменения. Даже через десятки лет можно определить, стреляли здесь или нет, а время выстрела можно определить с точностью до месяца. Пороховой газ осядет, пыль покроет его сверху, и, даже если в этой комнате потом неоднократно убирали, все равно останется незаметный слой. И при его тщательном обследовании можно узнать тип порода и соответственно оружия. Конечно, стопроцентной гарантии здесь нет, ведь будет масса всякой лишней информации. Например, если я сейчас упаду на пол, через годы это тоже можно будет обнаружить.

- Вы хотите сказать, что стоит вам посмотреть на место предполагаемого преступления, и вам сразу станет известно все, что здесь когда-то происходило?

- Приблизительно так. Нам еще придется повозиться с расшифровкой полученной информации.

- Значит, вы хотите проверить таким образом все прошлое Бенни?

- А разве это не то, что вы хотели?

Дженингс находился в растерянности. Он уже ничего не имел против старого Бенни, а в этом способе расследования было что-то антигуманное: выяснять, что произошло в комнате десятки лет назад, даже если хозяева этой комнаты давно мертвы.

Марита медленно поднималась по ступенькам своего дома, размышляя, не дура ли она. Марита ни разу не была в «Голубой ночи» с того вечера, как повстречала Бенни. Если бы она была неудачливой дешевой проституткой, а не фешенебельной девочкой, приезжавшей по вызову, то, наверное, были бы основания для крупных перемен в судьбе. Но где еще ей так легко будут даваться деньги? Ответить на этот вопрос она не могла.

В дверях торчала записка от миссис Гернстайнер: «Дважды звонил человек, назвавшийся Дж. С.»

Дж. С. - это Джон Сильвер, тот самый детектив, которого она наняла, чтобы отыскать Бенни. Ей очень хотелось найти его.

Она вошла в ванную и открыла кран. Раздеваясь, она хотела позвонить Сильверу. но решила сделать это после купания. Лежа в ванной, Марита ощутила небывалый прилив легкости в своем молодом и красивом теле. Ей казалось, что душа ее стала такой же чистой, как и тело.

Сильвер позвонил сам. Марита потянулась к телефону, чуть было не выпустив светло-кремовую трубку из скользких рук.

- Мисс Герберт? У меня для вас есть новости. Я к вам скоро приду.

- А вы не могли бы рассказать все по телефону?

- Как хотите. Так что, мне рассказывать? Секунду поколебавшись, она сказала:

- Не надо. Я жду вас.

Быстро закончив купание и смыв пену, Марита долго вытиралась полотенцем. Когда прозвенел звонок, она еще даже не одевалась. «Сильвер - самый быстрый человек в мире», - подумала Марита. Накинув халат и надев теплые домашние тапочки, она пошла открывать дверь.

Сильвер вошел в квартиру, оценивая Мариту с головы до ног.

- Мне нравится это дело, - наконец сказал он.

- Давай, выкладывай быстрее, что тебе известно.

Не сводя игривого взгляда с Марты, Сильвер начал рассказывать.

- Райс все уже решил для себя, когда зашел домой. Я это понял недавно. Если бы он захотел сбросить меня с хвоста, то начал бы шататься по городу. Мне кажется, из дома он сразу направился в аэропорт и улетел первым

подходящим рейсом.

- Бенни не стал бы делать этого. Это скоро будет всем известно. Нет! Слишком уж открыто!

- Неужели? Видишь ли, красотка, иногда наступают времена, когда нет дела до мелочей, иначе тебе накинут удавку на шею. Так, может, и удастся смыться, если, конечно, полиция не начала действовать со своим видео.

- Но полиция ничего не знает об этом деле!

- Не знает? Как бы не так! По крайней мере Райсу так не казалось. Иначе зачем бежать, как нашкодивший кот?

- Это все, что ты хотел мне сказать? - прервала его Марита.

- Да, почти все. Он сел на первый попавшийся самолет, летящий, скажем, во Флориду с пересадкой в Вашингтоне. Я подозревал, что он пересядет в Вашингтоне, чтобы избавиться от возможного хвоста. Так оно и было! Любопытно, что пересел-то он опять на самолет, летевший в ту же Флориду.

- Продолжай!

- Да, он не дурак. Если ты сначала летишь во Флориду, а затем перепрыгиваешь на другой самолет, то вряд ли тебя будут ждать во Флориде. Конечно, если за тобой не следят все это время.

- Так, значит, Бенни Райс во Флориде?

- Он живет под Майами. Из моих людей за ним никто не наблюдает.

- Почему?

- А куда он денется? Если он появится в Майами, мои. парни быстро его засекут. Но он еще не сошел с ума, поэтому будет сидеть тихо, как мышь.

Агрессивная самоуверенность Сильвера раздражала Мариту. Он говорил с таким апломбом, словно был ясновидящим. Но ей нужно было узнать еще кое-что.

- А почему он должен сидеть, как мышь?

- Если полиция ищет кого-то, то, как правило, в первую очередь проверяет транспорт: воздушные и морские порты, автобусные и железнодорожные вокзалы. Дураки так и попадаются.

- Предположим, что Бенни Райс на один шаг быстрее тебя.

- Ну, тогда он не в Майами. Скажи мне, красотка, кем тебе доводится этот старикашка?

Он придвинулся ближе к Марите, как бы для того, чтобы лучше слышать ответ. Марита почувствовала, как его рука плавно обняла ее за талию. Она хотела было стряхнуть его руку, но у нее ничего не вышло.

- Убирайся вон! - радраженно закричала она. - Не можешь вести себя по-человечески, лучше убирайся!

- Кого ты пытаешься обмануть, детка? Я никогда не работаю с женщиной, прежде чем не узнаю, кто она такая.

- Я наняла тебя для выполнения определенной работы. Обо всем остальном забудь. Ты для меня мертв в других отношениях.

- Но ведь я могу и воскреснуть, а?

Марите удалось выскользнуть из цепких пальцев Сильвера. Она метнулась к столу и быстро вытащила из ящика маленький пистолет.

- Убирайся! - на лице ее уже не было ни страха, ни интереса, ни отвращения.

Сильвер продолжал улыбаться.

- Ты должна мне кучу денег. Тебе не придется их платить, если…

- Я лучше заплачу.

Улыбка слетела с лица детектива.

- О'кей. Чем же я тебя не устраиваю? Неужели я теряю свое неотразимое очарование?

- Не знаю. Я как-то и раньше его не замечала. Сильвер был просто потрясен и смотрел на Мариту

неверящими глазами.

- Да ты просто втюрилась в своего старикашку, - наконец проговорил он. - Может, я неправ?

- Адрес! Быстро! - крикнула Марита, целясь в грудь Сильверу.

Марита махнула рукой ему в ответ и пошла к берегу. Ее серебряный купальник переливался, отражая яркие лучи солнца. Бенни спокойно наблюдал за ней, как бы оценивая

Мариту с высоты своих лет. В таком возрасте смешно строить из себя пылкого любовника. Ему доставляло удовольствие смотреть на ее стройное тело, хотя, наверное, он получил бы не меньше наслаждения, будь она сейчас не с ним, а с кем-нибудь другим, например, со своим любовником или мужем. Вода золотым дождем стекала по загорелой коже Мариты.

- Почему ты не купаешься, Бенни?

- Мне кажется, за мной следят, - тихо проговорил он. Марита переплела пальцы рук и вытянула их ладонями

вперед, как бы отгораживаясь от всего мира.

- Они нас никогда не найдут, - пропела она.

- Мне кажется, наоборот, - спокойно заметил Бенни, - они обязательно нас найдут, если ты останешься со мной, Марита. Если ты действительно хочешь помочь мне, то уезжай немедленно.

- Нет. Ни за что.

Бенни тяжело вздохнул. Он чувствовал приближение беды, и нужно было что-то немедленно предпринять. «Ты же. всегда мог так легко расставаться с женщинами, Бенни», - подумал он.

- Марита, - начал он нежным, проникновенным голосом. - Ты же знаешь, что я тебя не люблю.

- Нет, этого не может быть. Ты единственный в мире человек, о котором я мечтала и которого я люблю, поэтому ты просто врешь, ты не можешь меня не любить.

- Ты слишком молода, чтобы говорить такие вещи. Я старше тебя в четыре раза и повидал больше, чем ты.

- Бенни, почему ты молчишь все время? Может, я могу тебе чем-то помочь? Что мне сделать Для тебя?

- Я тебе уже говорил. Отправляйся домой. Тогда, может, у меня и появится шанс.

- Зачем ты так говоришь? Что я тебе сделала?

- Этот детектив, которого ты наняла, знает, что я был в Майами. Если они начнут искать меня, то обязательно найдут. Вскоре они обнаружат, что ты тоже направилась в Майами. Они начнут искать тебя, а найдут меня.

- Но мы же уехали из Майами!

- Да, но если они будут искать нас серьезно, то обязательно найдут и здесь. А если мы попытаемся воспользоваться самолетом, автобусом или поездом, то это произойдет еще раньше.

- Бенни, какое преступление ты мог совершить? Что тебя ждет, если ты попадешь в руки полиции?

- Смерть, - совершенно спокойно ответил Бенни.

От этих слов у Мариты перехватило дыхание. Ей хотелось заплакать, но она так давно этого не Делала, что просто разучилась.

- Я еще люблю жизнь, - вздохнул Бенни. - Я стар, но здоров. Если бы они оставили меня в покое, я смог бы прожить еще лет двадцать, а может, и все тридцать. Я, наверное, смогу пережить и тебя, Марита, если меня не будут преследовать. Либо я буду стареть душой и телом, либо буду сражаться. Я дам тебе уйти, а сам найду другое убежище.

- Но ты ведь этого не сделаешь? Обещай мне! Он только отрицательно покачал головой.

- Я не могу этого тебе обещать, Марита. Я должен продолжать драться, и как только наберусь сил и энергии, я продолжу борьбу с ними. Я еще могу их победить…

Вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Марита вскрикнула, и вместе с ее криком раздался голос:

- Бенджамин Райс, я обвиняю вас в убийстве Ральфа Чарльза Колмена.

Бенни оглянулся. Улыбка застыла на его лице.

- Позвольте вам заметить, мистер Райс, - холодно сказал незнакомец, - что подобное поведение не улучшит вашего положения. Меня зовут Кенсел. Я приглашен быть вашим адвокатом, и я сделаю все, что от меня зависит, как бы вы меня не оскорбляли.

- Да, вы все стерпите, - сказал Бенни. - Вы даже готовы принять в качестве гонорара деньги, заработанные проституткой.

Кенсел тяжело задышал.

- Принимая во внимание отношение к вам мисс Герберт, могу заметить, что последняя реплика не делает вам чести. Она еще раз показывает, как далеко вы зашли в своей моральной деградации.

- Я сказал правду.

Кенсел перенес и эту оплеуху.

- Райс, неужели вы не видите, что эта девушка любит вас, - сказал адвокат, с усилием выдавливая слова и заливаясь краской показного смущения.

- Мне не дадут забыть это, - ответил Бенни.

Он продолжал бороться. Бежать было поздно, и у него ничего не оставалось в резерве, кроме собственного ума и сообразительности. Сначала нужно побыстрее избавиться от этого адвоката.

- Марита Герберт - самая прекрасная женщина, которую я когда-либо знал, - продолжал Кенсел. - Я до сих пор не понимаю, как она может оставаться преданной такому человеку, как вы. И если она еще с вами, я попытаюсь поверить в то, что в вашей душе осталась хоть капля доброты.

- Великодушно с вашей стороны, - заметил Бенни. - А вообще, Кенсел, я не нуждаюсь в ваших услугах. Я собираюсь полностью признать свою вину и даже явиться с повинной.

- Это вам уже не удасться.

- Тогда я буду защищаться сам.

- Это ваше право.

- Почему бы тогда вам не убраться прочь?

- Повторяю, что ради мисс Герберт я сделаю для вас все, что в моих силах. Думаю, вы отправитесь в газовую камеру, но я все же попытаюсь принять меры, чтобы до этого не дошло.

Бенни молчал, обдумывая свои действия. Ему явно не везло, Марита неплохо повлияла на Кенсела. Если она и не склонила его на сторону Бенни, то, по крайней мере, заполучила на свою.

- Уж если говорить без обиняков, - сказал адвокат, раздувая свои ярко-розовые щеки, - то я бы хотел добавить кое-что к вышесказанному. Двадцать лет назад вы убили человека по имени Ральф Чарльз Колмен невероятно жестоким способом, и мне очень жаль, что я не могу выступить в роли прокурора. Вы прекрасно осознавали, что делаете. За какие-то три тысячи долларов вы убили величайшего человека современности.

- Он был старый осел, - огрызнулся Бенни.

- Самый крупный специалист в мире по борьбе с малярией… Человек, который мог бы, как никто другой, заботиться о спасении человеческих жизней…

- Они не могут ничего доказать. Вы это прекрасно знаете, - заметил Бенни.

- Как раз наоборот, у них есть гораздо больше оснований для оптимизма, чем вы думаете. В свое время, расследуя самоубийство Колмена, полиция ничего не обнаружила, но последние исследования показали с полной очевидностью, что сначала он упал на пол, и только затем был произведен выстрел. В этом нет никакого сомнения, и от улик вам не открутиться. Вы не сможете доказать свою невиновность.

- Почему я должен что-то доказывать?

- Потому что, если вы этого не сделаете, вас признают виновным. Как может человек сначала упасть, а потом застрелиться?

Бенни пожал плечами:

- Наверное, он встал, застрелился, а потом шлепнулся на пол.

- Нет. Исследования в комнате Колмена, в которой, к счастью, с тех пор никто не жил, показали, что произошло только одно падение. А затем его застрелили. Лежа на полу, он никак не мог сделать это сам.

«Конечно, не мог, - думал про себя Бенни. - Это сделал я. Интересно, почему они так уверены в своей правоте? Они ведь так и не нашли дюжину мелких улик, которые были бы куда нагляднее и важней. Не так уж непогрешимы полицейские методы. Двадцать лет они тешили себя одной ложью, теперь - поверили в другую. Может, лет через двадцать им и удастся узнать правду».

Тюремщик, подойдя к двери камеры, сказал:

- Райс, тебя хочет видеть мисс Герберт.

- Может, вы оставите нас, - обратился к адвокату Бенни.

Бенни не мог быть жестоким с Маритой, и, если Кенсел увидит, как он ведет себя на свидании, то сможет догадаться о его намерениях.

- Мисс Герберт пожелала, чтобы я остался. Она хочет говорить с Вами в моем присутствии.

Марита осветила камеру, будто солнечным лучом. Что-то опять надломилось в душе Бенни. Что будет, то будет. Все равно, как видно, он не избавится от этого адвокатишки.

Бенни взял ее за руки. Стоявший рядом Кенсел был поражен изменениями, происшедшими с Бенни.

- Три четверти прессы на твоей стороне, - радостно сообщила Марита. - Все твердят, что тебе за сто, и ты давно перестал быть опасным. За последние двадцать лет ты не совершил ни одного преступления. Бенни, я до сих пор не могу поверить. Неужели ты убил человека? Ты не мог этого сделать!

- Но я сделал это, - спокойно ответил Райс. - Я очень рад, что ты здесь. Я тут пытаюсь возбудить у Кенсела ненависть ко мне, чтобы он отказался защищать меня. Но он никак не поддается. Давай тогда попробуем предпринять что-нибудь другое. Скажи, ты можешь выполнить одну мою просьбу?

- Да, конечно.

- Я хочу умереть.

- Нет, - вскрикнула Марита.

Кенсел озабоченно смотрел на Бенни, думая о том, как быстро меняется настроение у старика. Сейчас он был сама нежность и доброта.

- Ты не можешь этого сделать, - убежденно произнесла Марита. - Ты должен жить! Ты ведь любил жизнь до сих пор!

- Да, - согласился он, - но если мне разрешат жить на свободе. Марита, ты ведь знаешь, что меня не оправдают. Если полиция начала копаться в предыдущей жизни Бенни Райса, он - конченый человек. Они проследили всю мою жизнь с того момента, как я стал администратором у Колмена, и заново расследовали его самоубийство. Двадцать лет назад Колмен написал несколько писем и позвонил нескольким своим друзьям. У тех создалось впечатление, что он собирается покончить жизнь самоубийством. А так как я это знал, мне нетрудно было направить расследование в нужное русло. Могли я знать тогда, что будут изобретены все эти фиксаторы резонансов, с помощью которых и через двадцать лет можно восстановить кое-что из того, что случилось?

- Кое-что из того, что случилось? - задумавшись повторил Кенсел.

В его позе было столько скрытой значимости, что Марита, застыв, уставилась на адвоката.

- Если бы вы не были таким талантливым преступником, я бы давно догадался, - наконец сказал Кенсел. - Ну, конечно, вы - Колмен!

Бенни чувствовал, что события только развиваются, и поэтому решил не противиться их ходу.

- Да, вы правы. Теперь, надеюсь, вам понятно, почему я хочу умереть? Да, я - Колмен. Величайший человек современности. Если я не ошибаюсь, это ваши слова? Но убийство остается убийством независимо от того, кто кого убивает, Колмен ли убивает старого идиота Райса, или наоборот. Я прожил двадцать лет в шкуре Бенни Райса, и если мне суждено умереть или, что еще хуже, сесть в тюрьму, то лучше мне остаться стариком Бенни.

Марита вышла из оцепенения.

- Мне не важно, кто ты такой на самом деле. Я знала тебя как Бенни Раиса, и меня не интересует твоя настоящая фамилия.

- Я знаю, Марита. Но меня она очень интересует. Кенсел, вы можете сделать так, чтобы меня приговорили к смертной казни?

- Я бы хотел, чтобы вы прошли Возрождение, - вдруг совсем тихо сказал тот.

При этих словах Марита вскочила. Бенни только засмеялся.

- Нет, ничего не выйдет. Чтобы попасть на операцию, мне нужно выбраться отсюда, а для этого нужно доказать, что двадцать лет назад никакого убийства не было. А потом вам еще нужно будет доказывать, что я Колмен, а не Райс. Ну, а затем…

- Минутку, - прервал его Кенсел. - Мне кажется, я знаю, как это сделать. Если я сумею Доказать, что вы - Колмен, то отпадет Основной мотив убийства. Вы же не могли убить Райса, чтобы украсть у самого себя три тысячи долларов, крохотную часть вашего состояния. Нам просто необходимо доказать, что вы - Колмен.

- Да нет же, - сказал Бенни. - Я должен оставаться Райсом. Райс по всем статьям был слабоумным. Его можно обвинить только в жестоком убийстве. А Колмена обвинят в преднамеренном, хорошо продуманном убийстве с телефонными звонками и письмами, имевшими цель выставить мертвого Райса за свое собственное тело. Меня обвинят в том, что я специально взял Райса на работу за несколько недель до убийства, сделал ему пластическую операцию, чтобы создать двойника, и убил его, выдав его тело за свое. По возрасту он подходил как нельзя лучше.

Марита стояла ошеломленная и потерянная. За эти секунды она потеряла Бенни. Ее любовь была необычной во многих отношениях, но ее можно было кое-как объяснить. Теперь Марита ясно видела, что ничего подобного не может быть между ней и Ральфом Чарльзом Колменом, который, может, и был великим человеком, но оказался и не менее великим занудой.

Кенсел тоже растерялся.

- Ну, ладно, а зачем вы это сделали? - спросил он, зная заранее, что Райс никогда не расскажет всей правды.

Кенсел ошибся. На суде только однажды было упомянуто, что Бенни мог быть и Колменом. В один момент даже создалось впечатление, что Бенни Раис может получить пожизненное заключение вместо смертного приговора.

Наконец, судья предоставил подсудимому последнее слово. Вина была доказана, наказание не давало большого выбора: либо пожизненное заключение, либо - смерть.

- Да, - сказал Бенни. - У меня есть, что сказать.

По залу прокатился легкий ропот. На протяжении всего процесса подсудимый молчал. Отвечая на вопросы, он был настолько косноязычен, что это только подтверждало его низкий рейтинг. Сейчас Райс говорил спокойно и уверенно, полностью преобразившись.

- Здесь была упомянута версия, согласно которой я могу быть не Райсом, а Колменом. Она показалась вам настолько сумасшедшей, что вы сразу ее отвергли. Что же вы скажете сейчас?

Гул в зале нарастал. Все знали о низких умственных способностях подсудимого. Такие слова Бенни Райс сказать не мог.

- Я вам расскажу, - продолжал уже Ральф Чарльз Колмен, - почему я убил Бенни Раиса. Я не хотел Возрождения. Мне хотелось прожить жизнь до конца и умереть естественным образом. Разве возрождается человек, проходящий через эту операцию с громким названием? Нет! Он лишен памяти, он не знает, кем он был в предыдущей жизни! Разве это не смерть? В результате ведь получается физически новый индивид, которому только предстоит развиваться духовно. Мне не хотелось становиться молодым стерильным болваном. Я хотел прожить ровно столько, сколько отмерено природой. Многие думают так же, но голос их разума заглушается страхом перед вечной ночью и собственным тщеславием, которое успешно культивируется гимнами о Возрождении. Людям кажется, что, если они не помнят ничего из своего прошлого, то это, по крайней мере, лучше, чем смерть. Они торопятся, боясь опоздать. В семьдесят-восемьдесят лет они уже бегут в Институт, чтобы не рисковать собственной жизнью.

Когда мне исполнилось восемьдесят, на меня стали оказывать сильное давление. Они уговаривали меня согласиться на операцию. Я отказывался. Я хотел прожить своей собственной жизнью лет двадцать-тридцать. Я бы еще многое успел. Но Ральф Чарльз Колмен уже не принадлежал себе. Я был слишком ценным членом общества. Домогания становились невыносимыми.

- Нужно было бежать. Да, я - эгоист. Мне было плевать на шкалу ЦДО. Прежняя жизнь была куда важнее для меня, чем все остальное. И единственный выход я нашел в том, чтобы перестать быть самим собой. - Мой план отлично сработал, вы это знаете. И если бы люди оставили в покое старого, несчастного, безобидного Бенни Раиса, все продолжалось бы по прежнему сценарию. Зная, что у меня нет природных музыкальных данных, я пошел работать администратором в «Музикосмос». Там, мне казалось, что я был в полной безопасности. Но я имел несчастье понравиться одной женщине, а другая даже полюбила меня. Всё остальное вы знаете. Наконец выяснилось, что человек, погибший двадцать лет назад, вовсе не убит, а, наоборот, сам совершил убийство.

В зале царило гробовое молчание. Колмен в упор посмотрел на судью. В голове быстро, как в старом кино, пронеслись события двадцатилетней давности. Старый Бенни умер. Колмен выстрелил в него, но не он убил старика. Бенни умер незадолго до этого от апоплексического удара. Ральф Чарльз Колмен только использовал его труп для выполнения своего блестящего замысла. Единственное обстоятельство, которое пока было выяснено, - это то, что падение предшествовало выстрелу. Колмена могут оправдать, и это неминуемо приведет его в Институт Возрождения.

- Я сделал это заявление, - продолжал после паузы Колмен, - для того, чтобы сказать вам, что тюремное заключение будет для меня ничем не лучше Возрождения. Меня ждет либо тюрьма, либо смерть, либо Возрождение. Вы не отпустите меня доживать последние дни на Свободе. Я убил человека, чтобы избежать Возрождения. Я надеюсь, преступление, совершенное мною, убережет меня от этой перспективы. Значит, остается пожизненное заключение или смерть. Я хочу просить вас лишь об одной милости. Я прошу, чтобы мне вынесли смертный приговор.

Ральф Чарльз Колмен получил смертный приговор. Прошло уже девять дней после приведения приговора в исполнение, но слухи не утихали. Люди, говоря о процессе, по-прежнему называли Колмена Бенни. У многих остался неприятный осадок, и они пытались поскорее забыть откровения Колмена. Некоторые считали, что даже такие выдающиеся люди, как Ральф Чарльз Колмен, должны иметь право на лучшую жизнь и на свободный выбор - умирать или возрождаться. Другие считали, что ценными своими членами должно распоряжаться само общество. Но почти все считали, что эта история подрывает престиж и славу Колмена, поэтому удобнее было называть его по-прежнему Бенни Рейсом.

К удивлению многих, Марита вышла замуж за Кенсела через три недели после суда. Он был немного стар для нее, но все же на шестьдесят лет моложе Бенни.

В Институте Возрождения царила умиротворенность. Доктор Мартин стоял рядом со спящим подростком и вспоминал, как один старый «идиот» обвел его вокруг пальца. «В нем умер великий актер», - думал доктор. Подошла Бетти Роджерс.

- Новичок? - кивнув на спящего, спросила она.

Бетти уже неплохо разговаривала. На ней было красивое белое платье, так как она уже осознала себя девушкой и заботилась о своем внешнем виде.

- Да, новичок, - оторвавшись от своих мыслей, сказал доктор Мартин.

- Как его зовут?

- Дик Герман, - ответил Мартин и подумал: «А может, Бенни Райс или Ральф Чарльз Колмен. Бедняга! Он так не хотел Возрождения, скрывался от него весь, остаток своей жизни, но так и не избежал».

- А почему он спит дольше, чём другие?

- Мы не были уверены, что он у нас задержится. Понимаешь, Бетти, он должен был попасть к нам, как и все вы, но совершил проступок. А такой человек может и не задержаться у нас. Дика привезли сюда, потому что здесь ему самое место, и еще потому, что кто-то посчитал: если он был таким прекрасным парнем до своего проступка, то он просто не мог его совершить, несмотря на то, что сам в нем признался.

Так, не травмируя детскую психику, доктору Мартину удалось рассказать, почему старик Бенни был вытащен из газовой камеры уже без сознания, но еще живой, а затем предан Возрождению.

- Как же они могли подумать, что он совершил проступок, если он его не совершал? - не унималась Бетти,

Отвечать на вопрос, заданный человеком, прошедшим Возрождение, - все равно, что пытаться втолковать что-то ребенку. Но Мартин был терпелив.

- Он хотел убедить всех в своем проступке, так как очень не хотел сюда попадать.

Полиция, наконец, выяснила, что Бенни Райс умер естественной смертью. Блестящий план Колмена принес ему дополнительных двадцать лет жизни и чуть было не привел к смерти в газовой камере. Получалось, что Колмен приговорен к смертной казни за преступление, которого не совершал. Чтобы не допускать шумихи вокруг конфуза, полиция предпочла тихо вытащить старика из газовой камеры и переправить в Институт. А, может, и наверху решили, что не стоит лишать жизни такого человека, как Ральф Чарльз Колмен, из-за того, что он отправил на тот свет старого болвана Бенни Раиса. Сказать такое вслух было, конечно, страшно.

- Почему он не хотел здесь оставаться? - снова спросила Бетти.

- Он не знал, как это происходит, - спокойно объяснил Мартин. - Вернее, он не мог себе этого представить.

- Откуда вы знаете? А я тоже не хотела сюда?

- Нет, вы как раз не возражали. Смотрите, Дик просыпается.

Бетти наклонилась над ним, как над своим ребенком.

- Тебе здесь понравится, Дик, - тихо прошептала она.

«Хорошо бы, - мысленно отреагировал Мартин. - Может, стоит через год-другой самому жениться на Бетти Роджерс. Конечно, Институт Возрождения - не брачная контора. Браки заключаются на небесах. Но Институт дает для этого достаточно материала».

- Ты еще не можешь говорить, - заговорщицки прошептала Бетти, - но мы научим тебя. Посмотрите, доктор Мартин, какая у него прелестная улыбка. Он мне начинает нравиться!

Дик Герман смотрел на облака. Сейчас он даже не знал, что это облака, они просто забавляли его. Дик не знал, что за облаками есть звезды. Может быть, в будущем он сможет определить по ним свою судьбу. Но даже самые яркие звезды не в состоянии соединить своим мерцающим светом разорванную нить преемственности. И никогда не узнает Дик Герман о странной причастности к судьбе его двух имён - Ральфа Чарльза Колмена и Бенни Райса.