Династия. Белая Кость

~ 23 ~

На землю опускались сумерки. Герцог Хилд и лорд Айвиль стояли в окружении рыцарей посреди поля и ждали, когда сыны Стаи закончат осматривать замок. Рэн чувствовал себя птенцом, которому не дают вылупиться из яйца. Ему не нравилась излишняя опека, но Киаран настоял на предварительном обыске крепости и упросил держаться от неё подальше. Он знал, на что способен лорд Мэрит, а Рэн чужак и полагался только на трёхголосье своего существа. Тело просило снять латы, размять ноги и руки, смыть пот и грязь. Разум требовал проявить осторожность и не подвергать себя опасности. Душа тоже говорила… Её голос Рэн заглушал мыслями о герцоге Лагмере. Чем он занят? Уговаривает Знатное Собрание короновать его?

И вновь зазвучал голос разума: страна раздроблена, нет единства, и не соблюдаются законы чести, ибо нет короля и некому следить за порядком; каждый озабочен охраной только своих владений и защитой только своих интересов. Этот бедлам в королевстве, однозначно, посодействует Рэну в достижении целей. Слух о том, что его войско захватывает земли, долетит до Фамаля, и лорды вместе с вассалами ринутся в родовые замки. Этого Рэн и добивался: очистить столицу от вооружённых отрядов и войти в город без кровопролития.

Он снял шлем, закрепил его на луке седла и посмотрел на стреноженных коней сынов Стаи. Щитоносцы сновали между стадом и деревней, таская вёдра с водой и охапки соломы. Селение сгорело почти полностью, на дальней окраине каким-то чудом уцелели сараи и дома. Там же подростки обнаружили стога. И там же, неподалёку от деревни, протекала Ленивая река.

Рэн нарушил молчание:

– В замке должны быть телеги и рабочие лошади.

Киаран проследил за его взглядом:

– Пусть бегают.

– Им предстоит бежать до Фамаля. И если честно, я не понимаю такого отношения к детям. У вас отличные кони, они выдержат двух… трёх седоков.

Киаран всем телом повернулся к Рэну:

– Вы считаете, что я излишне жесток?

– Это всего лишь мальчики.

– Постоянные тренировки сделают их сильными и выносливыми. Когда они возмужают и выйдут на поле боя с мечами в обеих руках – им не будет равных. Я хочу, чтобы они выжили. Хочу, чтобы все вернулись в Стаю. Поэтому они будут бегать, носить воду, кормить и чистить коней, спать лягут позже всех, а встанут раньше петухов.

– Вернутся не все, – вымолвил Рэн.

– Не все, – согласился Киаран. – Но за наше войско я спокоен, в нём нет крестьян и нет плохо обученных наёмников. Наспех собранное войско выглядит организованным на марше. В сражении – это дезорганизованная толпа. Добавьте рыцарей, которые презирают лучников, не подчиняются военачальнику и зачастую срывают его планы. Им нужна слава, нужны легенды об их героизме, а на стратегию и тактику им плевать.

Рэн не стал спорить. Если в Шамидане все рыцари пренебрегают кодексом чести, как это сделал лорд Мэрит, приказав убить переговорщика, то Киаран, по всей видимости, прав.

Оглянувшись на своих рыцарей, сынов горных лордов, – вот с кого надо брать пример шамиданским воинам! – Рэн потёр лицо. Отросшая щетина неприятно колола ладони. Мужчины отпускали бороду и избавляли себя от необходимости бриться каждый день, тем более что это не всегда получалось. Рэн как-то носил бороду – ему не понравилось. С ней он выглядел намного старше и походил на дикарей из горных племён. Скорее бы добраться до бани…

Наконец из крепости сообщили, что обыск подходит к концу. Отряд двинулся к воротам.

Возле хозяйственных построек скучился замковый люд. Убитых солдат сложили в кучу посреди двора. Воин, выпустивший стрелу переговорщику в спину, лежал отдельно. Им оказался рыцарь – ещё одно подтверждение слов Киарана.

– Слуги все здесь, – доложил командир Выродков и указал на солдат, сидящих на земле. – Одного не хватает. Подполье в постройках обыскали. Заканчиваем обыск подвала господской башни. Возможно, он там.

– Или разделся, смешался с крестьянами и сбежал, – предположил Рэн и слез с коня. – Воду проверили?

– Да. Вода в колодце мутная. Секретарь-нотарий сообщил, что туда высыпали известь. Я уже распорядился доставить воду из деревни.

– Секретарь-нотарий? – удивился Рэн.

– Он и лорд Мэрит в гостевой башне. Под стражей. Сэра Ардия отвели на кухню. Вдова герцога в кузнице.

– Почему в кузнице?

– Она захотела быть рядом с отцом.

Рэн обратился к дворовым работникам:

– Среди вас есть лекарь или коновал?

Вперёд выступил бровастый мужик:

– Я конюх и коновал. Меня зовут Халик.

– Обработай стражникам раны, – велел Рэн и кивнул двум бабам. – Помогите ему.

Сыны Стаи вытащили из господской башни солдата и бросили к ногам Рэна.

– Еле нашли, – сказал один.

– Там настоящий лабиринт, – добавил другой.

– Что ты там делал? – спросил Рэн, глядя на перепуганного до смерти человека. Одет как мечник – в кирасу, а перевязи с мечом нет.

Эта деталь натолкнула на мысль, что мечник выполнял в подвале какую-то работу, и ножны ему мешали. Мелькнула ещё одна мысль: с мечом в руке или ножнами на поясе неудобно ползти. Неужели воин прятался, вместо того чтобы защищать замок?

Солдат словно не слышал вопроса. Приподнимаясь на локтях, изумлённо смотрел на Рэна. Складывалось впечатление, что он вообще не знал о сдаче крепости.

Выродок заехал ногой ему в бок:

– Отвечай герцогу Хилду!

Прикрыв рукой голову, солдат протараторил:

– Я заблудился. Мне приказали охранять в подвале склад, а я заблудился.

– Где твой меч? – спросил Рэн.

– Там узкие лазы. Он цеплялся за стены.

– Под стражу его, – велел Рэн и забегал глазами по постройкам. – Где кузница?

– Ваша светлость, – отозвался Киаран. – Надо бы допросить лорда Мэрита.

Рэн и сам знал, что необходимо сделать в первую очередь. Однако голос души теперь звучал громче голоса разума.

– Идите к нему. Я скоро присоединюсь к вам, – произнёс Рэн и последовал за командиром к каменному строению, возле которого у открытой двери стояли караульные.

Большое помещение с холодным очагом освещала масляная лампа. Либо работы здесь никогда не велись, либо сыны Стаи предусмотрительно вынесли всё, что представляло опасность: цепи, молоты, заготовки оружия. На полу лежало накрытое тряпкой тело. Рядом меч, вложенный в ножны. Вдова герцога сидела на скамье, уронив руки на колени и опустив голову. Что-то подсказало ей о присутствии постороннего человека: может, Рэн шаркнул подошвой сапога или под его ладонью скрипнула дверная балка. Вдова выпрямила спину и вжалась в стену.

– Не бойтесь, миледи, – проговорил Рэн и подошёл к скамье.

Вдова подняла голову. На лице следы копоти. Волосы непонятного цвета, утратившие яркость голубые глаза.

– Ваш человек жив?

– Какой человек? – не понял Рэн.

– Который разговаривал с моим отцом.

– Сэр Ардий. Командир моего отряда. Да, жив.

– Это хорошо, – сказала вдова и уставилась на труп.

– Как вас зовут?

– Янара. Можно мне взять телегу и забрать лошадь отца?

– Конечно. Вы здесь хозяйка.

– Я никогда не была здесь хозяйкой. Я не имела права сдавать крепость, но всех обманула и сдала. Я лгунья. Ложь – большой грех. Так говорили в монастыре. Но мне уже всё равно.

– Смеркается, – вымолвил Рэн. – Не лучшее время, чтобы отправляться в дорогу. Поедете утром.

– Я хочу уехать сейчас. Я больше не могу здесь находиться.

Рэн вернулся к двери, приказал запрячь лошадь в повозку. Янара продолжала неотрывно смотреть на тряпку, повторяющую изгибы тела покойника. Рэн хотел уйти, не мешать её горю – но как оставить её с горем наедине?

Скинув с себя меховую накидку, он сел на скамью:

– Помогите мне снять доспехи.

Янара посмотрела на него отстранённо:

– Я не умею. Я никогда этого не делала.

Рэн приподнял руку:

– Видите на боку ремешки?

– Да, вижу.

– Их надо развязать.

Янара сбросила с плеч грязное лоскутное одеяло:

– Как это делается?

– Начните снизу.

Она подёргала ремешки, поморщилась от досады. Опустилась перед Рэном на колени и принялась развязывать узлы зубами.

– Мой отец умер, когда мне исполнилось пять лет, – проговорил он.

Янара подняла голову и, бросив на него безразличный взгляд, вновь вонзила зубы в узел.

– Простите… Я не хотел сравнивать ваше горе с моим. Горя не было. Я не понимал, что произошло. Мать сказала мне: «Рэн, у тебя больше нет отца». Мне стало грустно, и всё. Моя мать держалась, как вы. Не кричала, не плакала, разговаривала со мной и со слугами, словно ничего страшного не случилось. И только потом, в постоялом дворе, я понял, как ей больно. Наши комнаты находились рядом, и я услышал какой-то странный звук. Вошёл к ней комнату. Мама рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Это случилось один раз, больше она никогда не плакала. Во всяком случае, при мне. Знаю, вы хотите казаться сильной. Когда выедете из крепости – поплачьте. Вам станет легче. Так говорят.

В кузню заглянул эсквайр:

– Ваша светлость! – Заметив стоящую на коленях Янару, пробормотал: – Простите. – И попятился.

Рэну хотелось, чтобы он ушёл, однако вдова оказалась в щекотливой ситуации.

– Сними с меня латы, Амма.

Эсквайр приблизился, покосился на Янару и расплылся в улыбке:

– Это делается намного проще, леди.

– Миледи, – поправил Рэн.

Эсквайр отвесил низкий поклон:

– Миледи.

– И хватит улыбаться!

Зыркнув на труп, эсквайр придал себе скорбный вид:

– Разрешите, миледи.

Янара села на скамью, отряхнула подол платья и, сложив руки на коленях, уставилась в пустоту.

Быстро управившись, эсквайр удалился, сгибаясь под тяжестью доспехов. Рэн подвигал плечами, размял шею и откинулся на стену. Его ждал лорд Айвиль, ждал лорд Мэрит, ждал какой-то секретарь-нотарий, а он не находил сил встать и уйти. Тайком поглядывал на Янару и злился на себя. Рядом лежит труп, под крепостными стенами плачут крестьяне, вытаскивая погибших из глубокого рва. Деревня сгорела. Воины той и другой стороны изнывают от жажды и голода и валятся с ног. А он любуется женщиной, которая десятью днями раньше потеряла мужа и два часа назад – отца.

Так они и сидели молча. Янара – глядя на труп, Рэн – глядя на Янару.

Выродки доложили, что телега готова. Подхватили тело и вынесли из кузницы.

– Пойдёте в склеп? – спросил Рэн.

Янара повернулась к нему. Её глаза наконец-то ожили, в них появилось удивление.

– Зачем?

– Попрощаться с мужем.

Ничего не ответив, она принялась заплетать косу. Пальцы не слушались и путались в волосах.

– Вы любили его? – вновь спросил Рэн.

– Разве кто-то женится по любви?

– Я женюсь по любви.

Янара покачала головой:

– Желаю вам счастья.

– Сейчас принесут воду из деревни. Кухари приготовят ужин. Оставайтесь.

Она встала со скамьи:

– Мне далеко ехать. Не хочу, чтобы от отца плохо пахло. – И накинула на плечи одеяло.

– Где ваши вещи? – спросил Рэн, поднимаясь. – Я помогу вам донести.

– У нас недавно случился пожар, – произнесла Янара, силясь завязать углы одеяла в узел на груди.

– Я знаю.

– В окно влетела огненная стрела и угодила в шкаф с одеждой. Вторая стрела попала моей служанке в плечо.

– Мне очень жаль, – сказал Рэн и подумал, как, должно быть, нелепо они выглядят. Один устроил пожар, вторая от него пострадала, а разговаривают так, словно делятся новостями.

– Было очень страшно.

– Представляю.

– Я думала, что мы сгорим, а сгорел мой отец.

– Мне очень жаль, – повторил Рэн. Отвёл руки Янары от одеяла и затянул узел. – У вас есть деньги?

– Нет.

– С вами едут слуги?

– У меня нет слуг. Были две служанки – теперь они не мои. Тем более что одна ранена.

– Я дам вам провожатых.

– Я не сбегу. – Янара опустила голову. – Скажите куда и когда прийти – я приду.

Рэн пальцем приподнял её подбородок:

– Я сам приеду.

Выйдя из кузницы, он дал двум сынам Стаи деньги, велел найти что-то тёплое: плащ или ещё одно одеяло. Приказал в первой же харчевне накормить вдову. И поднялся на крепостную стену.

Повозка выехала за ворота, прогромыхала по мосту. Немного проехав по колее, остановилась. Янара перебралась с облучка на телегу, легла рядом с отцом и укрылась одеялом с головой. Плачет… Один из сынов Стаи бросил поводья своего коня приятелю, забрался на облучок и стегнул лошадь вожжами. Та понуро побрела по выжженному полю.