Династия. Белая Кость

~ 1 ~

Великие лорды и высокопоставленные сановники гуськом вошли в опочивальню, обступили кровать королевы Эльвы и прижали к носам платки, пропитанные эфирным маслом. Воздух в комнате был спёртым, удушливым. К зловонию давно не мытого старческого тела примешивался приторно-сладкий запах дыма от стоящих у изголовья ритуальных свечей.

Сидя на пятках перед низким столиком, длинноволосый священник придавливал ладонью серую обложку предсмертного молитвослова и шептал наизусть наставления о том, как правильно перейти из земной жизни в вечную. Священнослужителя ничуть не беспокоило, что королева не слышит его голос, а если слышит, то вряд ли понимает слова, произносимые на церковном языке. Священник обращался к её душе, не нуждающейся в толмаче.

Заздравный молитвенник за ненадобностью был отодвинут на угол столешницы. Его красная обложка в комнате умирающей выглядела вульгарно, как накрашенная шлюха в монашеской келье. На другом углу столика дожидался своей очереди заупокойный молитвослов, облачённый в чёрный переплёт, как в сутану.

В том, что королеву Эльву после кончины предадут очищающему огню, никто не сомневался. Один из её «грехов» – белобрысый эсквайр – преклонял колена перед кроватью и, заливаясь слезами, лобызал неподвижную морщинистую руку, лежащую поверх покрывала. Его горе было безутешным и искренним. Младший сын мелкопоместного дворянина ублажал правительницу Шамидана всего полгода и не насладился в полной мере благами, которые сулил ему статус фаворита. Он не успел стать рыцарем, как ему обещали, и не догадался загодя вынести из замка подарки, полученные от благодетельницы. Скоро его выдворят из Королевской крепости в том, в чём он сюда явился.

Личный лекарь королевы поставил на комод пузырёк с настойкой. Глядя на своё размытое отражение в оловянном зеркале, проверил, на все ли крючки застёгнут сюртук, и повернулся к лордам. Под аккомпанемент шёпота священника и рыданий юнца с уст врачевателя полился заунывный речитатив.

Королева Эльва не придерживалась диеты, как того требовали её слабое здоровье и почтенный возраст. После очередного застолья желчь смешалась с кровью и ударила бедняжке в голову. Почти две недели больная никого не узнавала, на всех таращилась и изъяснялась сумбурно, будто забыла половину слов. Потом сомкнула веки и за трое суток ни разу не пошевелилась. Только зеркальце, подносимое к заострившемуся носу, подсказывало, что правительница Шамидана до сих пор жива.

В заключение лекарь добавил: «Точный диагноз станет известен после вскрытия, если церковь даст на него разрешение». И умолк в ожидании уточняющих вопросов.

Взгляды дворян бегали по слипшимся седым волосам, торчащим из-под кружевного чепца, по костлявому лицу и тощей шее с выпирающим кадыком. Впалые щёки предательски сообщали, что во рту королевы не осталось зубов. Она совершенно не походила на человека, страдающего чревоугодием. Но лорды ни о чём не спрашивали. Отравление или иное покушение на её жизнь они исключили, поскольку правительница содержалась под неусыпной охраной верных людей, а еду и питьё проверял надёжный слуга. Тогда какая разница, от чего она умрёт: от старости или от желчи? Недавно ей исполнилось шестьдесят девять; так долго женщины не живут. Королева Эльва явно загостилась в этом мире. Осталось сказать ей спасибо за то, что не доставляла хлопот, не требовала, не вынуждала, а только просила. Знатное Собрание, сформированное после смерти короля Осула, удовлетворяло просьбы вдовствующей королевы в обмен на её невмешательство в управление страной.

Прижимая к носам платочки, дворяне переглянулись и молча пришли к единому мнению: делать вскрытие и затягивать с погребением не имеет смысла.

– Я надеялся застать здесь Святейшего отца, – тихо произнёс глава Знатного Собрания великий лорд Атал, рослый мужчина сорока двух лет отроду, крепкого телосложения, с гладко выбритым лицом. Левую щёку украшал шрам – память о бурной молодости, проведённой на полях брани.

Священник, бормочущий духовные наставления, умолк на полуслове. Оторвав ладонь от обложки молитвенника, заправил за ухо прядь жиденьких волос:

– Святейший навещает государыню каждый день и лично возносит моления о её здравии. А сегодня Святейший занят. Встречает святых отцов. Они отовсюду съезжаются в храм Веры.

Лорд Атал покачал головой:

– Съезжаются, значит. – Посмотрел искоса на королеву. – Неужели нет надежды?

– На всё воля божья, – уклончиво ответил священник и, приложив ладонь к молитвослову, дал понять, что более не намерен отвлекаться на разговоры.

Эсквайр уткнулся лбом в обтянутые покрывалом колени правительницы и разрыдался ещё горше. Врачеватель торопливо отошёл к окну, чтобы никто не заметил его гримасу отвращения. Ему хотелось выйти из башни и глотнуть свежего воздуха. Хотелось отправиться на кухню, залезть под юбку пухленькой кухарки и вспомнить, какая на ощупь молодая женская плоть. Или просто постоять во дворе под осенним солнцем. Но он был вынужден делать вид, что каждую минуту борется за жизнь госпожи. А всё потому, что смазливый юнец с преданностью пса сидит в опочивальне третью неделю. Трапезничает здесь же, возле кровати. Нужду справляет в королевский горшок, ночи проводит на кушетке. Если королева очнётся и узнает от фаворита, что за ней ухаживали спустя рукава, – болтаться ему, личному лекарю, в петле на Рыночной площади.

Прежде благодушная и кроткая, королева Эльва превратилась в брюзгливую и злую старуху. Хотя чему удивляться? Она хлебнула горя: пережила своих детей, похоронила супруга, стала марионеткой в руках кичливых лордов и долгие годы безвыездно обитала в Королевской крепости, расположенной в нескольких лигах от столицы. Она правила не королевством, а слугами и дворовыми работниками, и вымещала обиды на тех, кто не смел ей перечить.

На фаворитов (нынешний эсквайр отнюдь не первый) члены Знатного Собрания, а именно семь великих лордов, смотрели сквозь пальцы. Более того, они сами подсылали к вдовствующей королеве миловидных трубадуров, лицедеев и сынков обнищавших дворян. Не будь рядом с ней угодливых юнцов, она не знала бы, чем себя занять, и полезла бы в государственные дела. Или не дай бог ушла бы в монастырь. Лорды-узурпаторы могли проворачивать грязные делишки и богатеть, пока правительница формально восседала на троне Шамидана и лично подписывала указы. Реши она отказаться от мирской жизни и полностью посвятить себя служению богу – о своём праве на корону тотчас заявили бы три герцога, в чьих жилах текла королевская кровь, и Знатное Собрание прекратило бы своё существование. Что, собственно, сейчас и происходило, с той лишь разницей: королева вознамерилась уйти не в монастырь, а в мир иной.

После смерти короля Осула дворянское общество разбилось на три лагеря. Каждый лагерь поддерживал того или иного претендента на трон. Одного из них – герцога Рэна Хилда – изгнали из королевства. Точнее, изгнали его мать, а она прихватила с собой пятилетнего сына. Это произошло почти двадцать лет назад, однако треть страны до сих пор считала, что именно Рэн Хилд должен взойти на престол: его ветвь находилась ближе остальных к корням последней правящей династии.

Двое других претендентов – герцог Лой Лагмер и герцог Холаф Мэрит, – стояли сейчас среди членов Знатного Собрания и с брезгливым видом смотрели на эсквайра, целующего пальцы королевы, крючковатые, с жёлтыми загнутыми ногтями, похожими на когти птицы.

Не сдержав волну гадливой дрожи, Холаф Мэрит ещё сильнее прижал платок к носу и окинул взглядом комнату. Ему и герцогу Лагмеру впервые позволили прийти в эту крепость, чтобы они попрощались с правительницей, пока она дышит. Её супруг ни под каким предлогом не пускал дворян в своё убежище; пиры и приёмы он устраивал в Фамальском замке, расположенном в центре столицы. А после его смерти, когда крепость стала тихой обителью Эльвы, сюда уже никто особо не рвался – на поклон шли не к королеве, а к Знатному Собранию, и позволение на встречу с ней надлежало испрашивать опять-таки у Знатного Собрания. В его состав герцоги Лагмер и Мэрит не входили. Их не интересовала фальшивая власть. Они наращивали состояние, подкупали сторонников и готовились к решающей схватке.

Забыв о больной, Холаф Мэрит с интересом осматривал опочивальню, которая скоро будет принадлежать ему. Портрет короля Осула перекочует в кладовую. Старый комод и кресла с протёртыми сиденьями отправятся в камин. Два массивных серебряных шандала, каждый на двенадцать свечей – целое состояние; надо проследить, чтобы слуги не украли. Гобелены на стенах придётся менять, дабы избавиться от вони. Жаль, конечно. Эти гобелены – настоящие произведения искусства. И кровать с атласным балдахином, расшитым золотом, придётся сжечь. Это ложе король Осул заказывал для первой брачной ночи. Теперь оно превратилось в смердящий одр.

Холаф Мэрит пробежал глазами по узким застеклённым окнам в переплётах. Непозволительное расточительство для вдовствующей королевы. Или стёкла вставили при жизни короля? В Мэритском замке оконные проёмы затянуты пергаментом. В Лагмерском замке и того хуже – льняной тканью. Шпионы донесли, что Лой Лагмер вложил много денег в новый колодец и укрепление крепостных стен. Ему не до окон, он готовится к осаде.

Лучи закатного солнца переползли с подушки на лицо королевы. Она сдвинула брови, словно пыталась крепче зажмуриться. Заметив это, лекарь оттолкнул эсквайра и взял больную за руку. Священник быстро заменил серый молитвенник красным и с особым усердием принялся читать молитву за здравие.

– Похоже, смерть откладывается, – прошептал герцог Лагмер. – Только зря потратили время.

– У меня нет желания приходить сюда ещё раз, – еле слышно произнёс Холаф Мэрит и притронулся к выпирающим из-под покрывала стопам. – Прости и прощай, моя королева.

Вдруг больная открыла водянистые глаза. Осмысленным взглядом посмотрела на одного претендента на трон, на второго… и расхохоталась. Отпрянув, лекарь выронил её руку. Священник приложил молитвослов к груди и сжался, как перепуганный зверёк. Члены Знатного Собрания шагнули назад. Только герцоги Мэрит и Лагмер как заворожённые смотрели на королеву и не двигались с места.

Она хохотала дико. Кадык дёргался. Щёки тряслись. Плечи подпрыгивали на подушке. Волосы вылезли из-под чепца, а чепец съехал набок, открыв обвислое ухо.

Первым пришёл в себя лекарь. Кинулся к ящику с лекарствами, застучал склянками. Священник бросил заздравный молитвослов, схватил предсмертный и забормотал молитвы. Руки и ноги больной вытянулись, лицо побелело. Королева выгнулась, обмякла и испустила дух. Лекарь поднёс к её носу зеркальце. Прильнул ухом к раззявленному рту и с сокрушённым видом покачал головой.

Герцоги повернулись друг к другу. Их прабабки были родными сёстрами, но во внешности правнуков не прослеживалось ничего общего. Холаф Мэрит среднего роста, русоволосый, сероглазый, с короткой окладистой бородой. Лой Лагмер высокий, сутулый, кареглазый. Его каштановые волосы курчавились, как и борода. Во всём остальном они были похожи. Одеты в добротные плащи, подбитые мехом. На груди коллар – мужское массивное колье, состоящее из золотых звеньев, драгоценных камней и подвески с изображением герба фамильного дома. Обоим чуть меньше тридцати. Оба женатые, бездетные. У того и другого за спиной внушительный лагерь сторонников, а под рукой рыцарское войско. И у каждого два злейших врага: герцог Рэн Хилд и тот, кто стоял напротив.

– Она не назвала преемника, – сказал Холаф Мэрит.

– Не назвала, – эхом откликнулся Лой Лагмер.

– Разрешим спор на поле брани.

– Предлагаю вам должность Верховного констебля.

Мэрит расплылся в улыбке:

– Мой дорогой друг, мне нужна только корона. Выбирайте: бой или поединок.

– Подождите! – вмешался глава Знатного Собрания лорд Атал.

Пропустив возглас мимо ушей, Лагмер кивнул Мэриту:

– Бой.

Мэрит плюнул на ладонь и протянул ему руку:

– По рукам?

– Подождите! – повторил лорд Атал.

– Чего ждать-то? – буркнул Лагмер.

В этот миг с лестницы донёсся сбивчивый голос:

– Я сейчас… у меня важное объявление… уже иду…

Порог опочивальни перешагнул запыхавшийся человек средних лет, одетый как рядовой горожанин.

С подозрением осматривая незнакомца, Мэрит спросил:

– Какое объявление?

Хрипло дыша, человек вытер с лица пот и жестом попросил дать ему время перевести дух.

– Кто он такой? – поинтересовался Лагмер.

– Исполнитель последней воли усопшей, – ответил лорд Атал.

Душеприказчик насилу восстановил дыхание. Дважды поклонился, обращаясь к герцогам по очереди:

– Ваша светлость! Ваша светлость! – Выпрямив спину, сообщил: – Королева Эльва составила завещание.

– Так чего ты стоишь? – прикрикнул Мэрит. – Неси бумажку сюда!

– Королева Эльва велела мне огласить её последнее желание в присутствии всех наследников престола Шамидана.

Мэрит и Лагмер переглянулись.

– Когда королева слегла, я отправил гонца к герцогу Хилду, – продолжил душеприказчик. – Дадим ему две недели на дорогу. Если он не приедет, я зачитаю завещание перед вами и Знатным Собранием.

– Две недели? – возмутился Мэрит. – Королева хворала почти три недели. А ты решил дать ему ещё полмесяца?

– Прошу меня простить, ваша светлость. Дизарна находится, можно сказать, на краю света. Вам ли не знать? К большому расстоянию добавьте плохую погоду. Если хотите, давайте вместе посчитаем. Две недели до Дизарны. Неделя на сборы. Две недели до Фамаля. Итого пять недель. Ну и в чём я ошибся?

Лагмер выразил своё недовольство тяжёлым вздохом:

– Королевство будет без управления целых две недели.

– Об этом не волнуйтесь, ваша светлость, – откликнулся лорд Атал. – Уверяю вас, Знатное Собрание не пустит дела на самотёк.

Священник поднялся с пола и, отряхивая рясу, проговорил:

– Прошу вас удалиться. Негоже обсуждать мирские дела возле одра покойницы.

– Идёмте в гостиный зал, – предложил лорд Атал и кивнул священнику. – Вы тоже.

– Мне надо закончить ритуал.

Глава Знатного Собрания не привык к непокорности. Лорд Атал помрачнел, шрам на щеке угрожающе налился кровью.

– Королева Эльва вас подождёт.

Священник вздёрнул подбородок и направился к двери, неся перед собой сложенные руки, спрятанные в широких рукавах. Дворяне с видимым облегчением двинулись следом, заталкивая платочки в карманы курток и плащей.

Сбоку от Холафа Мэрита мелькнула тень. Он сделал резкий выпад в сторону и схватил эсквайра за воротник:

– А ты куда? Ограбил королеву и бежать?

Лицо юноши перекосилось от страха.

– Я никого не грабил, – пролепетал он.

Мэрит вытащил беднягу из опочивальни и толкнул к ногам караульного:

– Взять под стражу и обыскать его покои. – Сделав шаг, оглянулся. – Я видел там два серебряных шандала. Отвечаешь за них головой.

Дворяне вереницей спустились по винтовой лестнице на следующий этаж, миновали переднюю комнату и вошли в зал. В отличие от королевской опочивальни, здесь было тепло, как летом, и светло, как днём: в камине потрескивали дрова, на добротном столе рядом с письменным прибором и стопкой бумаг стояли канделябры с горящими свечами. В шкафах книги и папки, на стенах ковры, на кушетке одеяло, сшитое из волчьих шкур. По всей видимости, наведываясь в крепость, лорд Атал или кто-то из его соратников использовал это помещение в качестве рабочего кабинета и покоев.

Мэрит посмотрел на окна; всё-таки их застеклили при жизни короля. Кто бы стал выбрасывать деньги на создание удобств для бесправной королевы?

Лорд Атал по-хозяйски опёрся руками на придвинутое к столу единственное кресло и обратился к священнику:

– Когда Святейший отец созовёт Святое Собрание?

– Вы, наверное, запамятовали. Я уже говорил, что в храм Веры съезжаются церковники.

– Я помню. Меня интересует конкретная дата.

Вместо чёткого ответа священник закатил глаза и пробормотал:

– Мне надо провести ритуал, а вы меня задерживаете.

– Мы хотим знать, сколько времени святые отцы будут обсуждать дальнейшие действия, – допытывался лорд Атал. – К чему нам готовиться? К погребению королевы или к дополнительным ритуалам? Любой ритуал – это лишние расходы.

– Любой ритуал – это поклонение Богу! – вспыхнул священник.

Кисти рук, спрятанные в рукавах рясы, сжались в кулаки. Мэрит даже подумал, а нет ли там ножей? Смешно, конечно. Священники не прикасаются к оружию. Их оружие – вера.

Лой Лагмер похлопал ладонью по столу:

– Есть более важные вопросы. Казна под надёжной охраной?

Хранитель казны, он же Главный казначей, засунул большие пальцы за кожаный ремень и выпятил грудь:

– Под надёжной.

– Где хранятся расходные и доходные книги? Здесь?

– Зачем они вам?

– Я хочу их увидеть.

– Куда вы торопитесь? Наденьте сначала корону.

Лой Лагмер открыл рот, намереваясь осадить наглеца, и не успел. Холаф Мэрит воспользовался паузой и перехватил инициативу:

– Усильте охрану сокровищницы!

Главный казначей вытащил пальцы из-под ремня и коротко кивнул:

– Будет исполнено, ваша светлость.

Наблюдая за ними, Лагмер поджал губы. Так вот почему не удалось склонить на свою сторону Хранителя казны – его успел подкупить Мэрит.

– Ну и зачем нас сюда позвали? – поинтересовался Лагмер, заподозрив, что члены Знатного Собрания затеяли какую-то игру. Наверняка не желают прощаться с насиженными местами.

Лорд Атал указал на лист бумаги, лежащий на столе.

Мэрит первым взял бумагу, скользнул взглядом по строчкам и повернулся к сопернику:

– Мы же не станем убивать друг друга?

Лагмер с трудом сдержал улыбку:

– Конечно не станем.

Мэрит обмакнул кончик пера в чернильницу, подписал документ и дал перо Лагмеру.

Через минуту они вышли из зала, оставив дворян в отвратительном расположении духа. Что значили эти две подписи под требованием не затевать междоусобицу и не погружать королевство в хаос, а мирно и тихо дождаться герцога Хилда, со смирением выслушать завещание и выполнить последнее волеизъявление королевы, которая восседала на троне пять десятков лет? Без споров, протестов и угроз эти два росчерка не стоили ничего.