Бедовый 9. Царь царей

Глава 1

От советских хрущевок, которые строились как временное жилье и стали неизменной частью нашей современной жизни, почему-то именно осенью веяло какой-то невероятной безнадегой. Создавалось ощущение, что они словно выросли из грязи, своей серостью гармонируя с демисезонными сплином.

Или, может, правы были те, кто говорили, что красота в глазах смотрящего? В смысле — не уважаемого авторитета на зоне, а того, кто глядит на эти панельки. Наверное, в этом что-то есть. Потому что единственное прилагательное, которое можно было применить к моему настроению после всего произошедшего возле доме Васильича, — кладбищенское.

— Не много им будет, сс… три печати? — нахмурилась Лихо, когда я закончил.

Как только отпала необходимость путешествовать в непонятные миры и притаскивать не менее непонятных рубежников, нечисть снова заняла законное место подле меня. В смысле, поселилась в Трубке, чтобы не пугать окружающих своей аурой.

Что до печатей, тут она была в чем-то права, наверное. Над моим собственным домом висело всего две. Но там проще — коттедж набит существами разной степени крутости. Грифона опять же, пусть и мелкого, нельзя сбрасывать со счетов. А здесь Васильич будет совсем один, не считая кикимору. Но против целого кощея Марфа много не навоюет.

Что до самого правца — на него было больно смотреть. Наверное, потому я и выскочил из квартиры, как только дал соседу все вводные. Оно и понятно, сын не просто отказался от отца, а еще и пытался его убить. Не каждый справится с подобным испытанием. Васильич ничего, вроде как держался. Хотя я и опасался за его душевное спокойствие. Даже наказал Марфе не сводить со старика глаз.

— Ой, Матвей, сто лет тебя не видела, — услышал я знакомый голос. Хотя еще прежде, по приторным духам почувствовал появление Анжелики Никифоровны.

— Да, работа, все время по командировкам.

— А мы тут гуляем с Басей.

В роли Баси выступил крупная беспородная собака грязно-рыжего цвета. Причем, не щенок, а взрослая особь. Мне даже стыдно стало за той-терьера, который на всех парах умчался в неведомую даль и теперь напоминал мне о самом главном — не все в жизни можно исправить. Как едва ли получится помирить Рехона с Васильичем. Все, что мне оставалось, — выбрать сторону. Что я, собственно, и сделал, поэтому и поселил ныне обездоленного соседа в свою пустующую квартиру. И взял обещание пока не выходить на улицу, а все необходимое я буду привозить сам.

Вообще, складывалось ощущение, что я постепенно глубже погружаюсь в режим осажденной крепости. Сначала Зоя, теперь Васильич, кто будет следующим? Судьба мерзко захихикала и дала ответ, который выразился в телефонном звонке.

Я с тоской поглядел на дисплей, где обозначилось: «Костян». А так хотелось просто пройтись по своему старому району, зайти в «узбечку», чтобы поесть вкусного плова, вспомнить беззаботные чужанские дни, а не это вот все. Но на звонок я все же ответил.

— Мотя, здорово, это ты тут…

Он не договорил, «съев» последнее слово. Поэтому оставалось только догадываться, что именно я там совершил.

— Нет, я тут, а там быть не могу чисто по определению. А если ты будешь говорить сложноподчиненными предложениями, я тебя, может быть, пойму.

— Я этими сложными с подчиненными предложениями даже в школе не говорил. Короче, тут какая-то чертовщина на перекрестке Крепостной с Ленинградским проспектом.

— И ты сразу же вспомнил обо мне?

— А о ком же еще? — удивился Костян.

Я мысленно поставил себя на место друга. Ну, тут должен согласиться. Определенное зерно истины в его словах было. В последнее время, если в жизни Костяна происходило что-то экстраординарное, то виной тому оказывался я.

— Короче, светофоры не работают, — продолжил он.

— Ничего себе, прям все? В жизни такого не видел. Надо звонить в МЧС, военным, а еще вызывать десант из Хогвартса!

— Да хорош ржать, просто все словно, ну, я не знаю, с ума, что ли, посходили. Мы с Ольгой в машине заперлись, боимся выйти.

А вот это было уже серьезно. Коротков вообще мало чего в жизни боялся. Разве что подцепить что-то неприятное, связанное с именем римской богини любви. Не потому, что Костян был такой до фига храбрый. Нет. Но вот договориться с самым неадекватным товарищем для моего друга являлось само собой разумеющимся. Это был его дар, если можно так выразиться. Сколько раз «умение» присесть на уши выручало нас из практически безвыходных ситуаций — и не припомнишь.

— Сейчас буду, — сказал я, отключаясь.

Чем мне нравился Выборг — он был маленьким. Тут, справедливости ради, и машина не особо нужна, везде можно дойти пешком. А когда под тобой рычит Зверь, единственным желанием которого помочь другу своего хозяина, путешествия окажется очень коротким. Поэтому до нужного перекрестка я добрался быстро. Учитывая, что и находился неподалеку.

Что Костян оказался прав, стало понятно еще на подъезде. Шум клаксонов и громкая ругань с лязганьем чего-то металлического были присущи скорее даже Москве, чем Питеру. Ну, не знаю. Лично у меня возник образ какой-то грандиозной стройки возле оживленной магистрали в час-пик. Для нашего городка картинка не характерная.

Однако факт оставался фактом, машины действительно сгрудились металлическими змеями, у основания изгибаясь клубком. Ага, авария. Причем, встретились сразу не два одиночества, а целых четыре представителя человеческой расы. Судя по тому, как располагались авто, не самые разумные ее представители. Хотя, я уже давно не делал ставку на свой биологический вид. К примеру, нам точно не грозит угроза иномирного вторжения. Если прилетят инопланетяне, им хватит пары дней понять, что с этими вселенскими идиотами связываться — себе дороже. Почти как играть в шахматы с голубем. Мало того, что тот расшвыряет все фигуры, так еще и нагадит на доску.

Но вот что сделали остальные автолюбители, заставило меня еще больше разочароваться в человечестве. Началось все со стандартного «Я не успел проскочить на свой сигнал светофора, постою посреди дороги — я ведь никому не мешаю». Затем то же самое решил провернуть кто-то из тех, кто двигался перпендикулярно. И вот всего через несколько минут все встали так плотно, что теперь не могли самостоятельно разъехаться. Для этого надо, чтобы самые последние в заторе сдавали назад, чего они делать не собирались.

Я уже заметил, что для нашего городка ситуация, мягко говоря, необычная. Именно этот перекресток, к примеру, один из самых широких. Чтобы вляпаться здесь в такой блудняк, надо выиграть в генетическую лотерею, где главным призом будет лишняя хромосома. Причем, у всех водителей. Но, как известно, если бесконечному числу обезьян выдать по печатной машинке, то кто-нибудь из них напишет «Войну и мир». Видимо, сегодня был такой день.

Но если отталкиваться не только от обычного чужанского идиотизма, было тут еще кое-что странное. А именно — небывалая агрессия, которая захлестнула перекресток.

Несколько человек уже сошлись в рукопашной, при этом слабо понимая, где свои, где чужие. На моих глазах вертлявый коротышка, по всей видимости, боксер, сначала отправил в нокдаун двоих оппонентов, затем развернулся и прописал снотворное без рецепта мужику, который все это время просто стоял рядом. И будто был на стороне вертлявого спортсмена.

Один здоровяк вырвал знак главной дороги (как у него это получилось?) и теперь пытался им, словно консервным ножом, вскрыть крышу ближайшей машины. Именно лязг его ударов я и услышал. Другой высунулся из люка «Бэхи» и резал себя руки чем-то острым, испуганно крича. Еще полная женщина, которую заблокировали фургоном, отчего та не смогла полностью выбраться, кидала в сторону дерущихся разными продуктами, попутно вытаскивая их из пакета.

Нет, реально бред какой-то. У них чего, ОСАГО ни у кого нет, что ли? Чего так завелись все?

Однако кроме всего увиденного, о необычности можно было догадаться по запаху. Помимо угарного газа, прелых листьев, свежей выпечки из ближайшего кафе, в воздухе разлился дух чего-то опасного, будто электрического. Глупо, конечно, разве может электричество пахнуть?

Костяну повезло, они подъехали значительно позже, оказавшись всего в шести машинах от меня. Но что друг сделал совершенно верно — это заблокировался и позвонил мне. Остальное было заботами рубежника. Моими, в смысле.

Сколько надо людей, чтобы навести порядок в бушующей неразберихе? Как минимум несколько патрулей. Сколько надо рубежников, чтобы успокоить толпу? Хватит и одного ведуна. Надо лишь паркануть машину поближе к тротуару, а то потом не выберешься. Так, займемся делом…

Я выплескивал промысел постепенно, вместе с тем стараясь накрыть все пространство. Подчинить слабые отростки людей, чтобы они вплелись в мой большой и сильный хист. Ну, по сравнению с чужанскими, конечно.

Правда, радоваться пришлось недолго. Потому что прошло всего несколько секунд, как я почувствовал рядом совершенно другой промысел. Не менее мощный, чем мой. Вот именно от него и несло многочисленными электрическими разрядами, способными убить. А еще он действовал очень странно. Если мой промысел можно было сравнить с текущей рекой, то этот походил на хаотично разлитый мазут — там пятно, поодаль еще и еще.

В чем одновременно минус и плюс ситуации, когда сталкиваешь с чужим хистом — ты сразу чувствуешь его обладателя. Я поднял голову и увидел улыбающегося в купленной за мои деньги одежде Рехона. Тот стоял на самой крыше ближайшего здания и любовался творением рук своих. Что именно он виновен в этом бедламе — не было никакого сомнения.

Бедлам! Я подумал и тут же похолодел. Ведь прозвище проклятому дали не просто так.

Рехон, встретившись со мной взглядом, махнул рукой и скрылся из виду. И тут же «пятна» его хиста стали стягиваться, чтобы последовать за хозяином. А всеобщее сумасшествие вокруг начало неторопливо утихать.

— Даша, блин, где аптечка? — закричал тип, торчавший из люка, и тут же скрылся в машине.

Громадный мужик, державший в руках знак, торопливо отбросил его в сторону и побежал прочь. Это он разумно сделал — крыша стоявшего соляриса превратилась в дуршлаг. Недавний победитель боксерского состязания уже поднимал своих противников, прижимая свободную руку к груди и явно извиняясь. Даже корпулентная тетенька скрылась в машине и старательно делал вид, что это не ее продукты валяются вокруг. В общем, затор после буйства насилия захлестнула волна полного непонимания и стыдливой застенчивости.

Я подошел к машине Костяна и постучал в окно. Друг сначала вздрогнул, а потом облегченно выдохнул. Ольга улыбнулась замахала рукой. Думаю, она еще никогда не была так рада меня видеть.

Хотя я не испытывал особого счастья, глядя на чету Коротковых. Во-первых, потому что Костик довольно сильно похудел с нашей последней встречи, словно только что приехал из трудового лагеря. Во-вторых, с его супругой было что-то не так. Точнее, чисто внешне она наоборот похорошела как никогда. А вот с хистом творилось непонятное.

Промысел был слабый, будь я на расстоянии хотя бы двадцати шагов, его бы даже не почувствовал. Собственно, именно так и случилось, когда я подъехал. Ольга не проявляла себя среди чужан засланным казачком. А вот подойдя ближе, я ощутил, что внутри клубится что-то еще, инородное. Самое противное, я догадывался, что именно.

— Глядь, корни пусс… тила, — подтвердила мою догадку лихо.

Костян меж тем опустил стекло.

— Чего это было? — спросил он.

— Вспышка на солнце. Ты радио слушай, там говорили, что сегодня ожидаются сильные электромагнитные бури.

— У тебя юмор какой-то мрачный, — отреагировал Костян.

— Лучше расскажите, что тут случилось?

— Да ничего. Мы собирались к Олькиным родителям на дачу, подъехали сюда, она и кричит — смотри. За руку меня схватила. А там жесть такая. И сзади уж подперли. Ну, я сразу тебе и набрал.

— И ты… Ну, не захотел сделать чего-нибудь необычного?

— Ага, хотел в любви тебе признаться и сказать, как много наша дружба для меня значит, — хохотнул Костян. — Да нет, я же нормальный. Мне чего, надо было раздеться до трусов и начать крушить все вокруг?

Я ничего не ответил. Конечно, можно предположить, что волна безумства не докатилась до друга. Вот только пока я подбирался к его машине, я прошел мимо «Матиза» и «Гранты». В первой сидел окровавленный мужик с истерзанной щекой, а во второй у водилы на лбу остались кровоподтеки и явно проявлялся значок волжского автомобильного завода. Бедняга бился головой о руль. Чему способствовали его низкий рост, невероятная гибкость и отсутствие критического мышления. Да, наверное, радиус воздействия и правда имеет место быть. В драку они не полезли, однако умом чуток тронулись. А Костик с Ольгой одни из немногих, кто уцелели и остались адекватны.

— Нам надо поговорить, — сказал я. — Не здесь. Давайте в «Пастернаке».

Я специально назвал любимый ресторан Ольги, чтобы она не сильно дергалась. Сам я был там разок, и мне не понравилось. Слишком пафосно и дорого. Правда, с тех пор много воды утекло. У меня появились свободные деньги, разве что мнение о рестике осталось прежним.

— Прямо сейчас, — сказал я, видя, что Костик открывает рот, чтобы возразить. — Пойду машины уберу, задом сдашь.

Наверное, можно было просто пройти среди водителей и вежливо объяснить, что надо включить заднюю передачу, аккуратно вырулить и развернуться. Потому что впереди ничто не предвещает скорую развязку событий. Однако у меня не было ни нужного настроения, ни желания. Я просто зачерпнул хиста и выплеснул его, словно из ведра вылил. «Приказал» то, что мне требовалось нескольким чужанам, стоявшим за Костяном. И те сделали все в лучшем виде. Один за одним сдали назад, развернулись и уехали, чтобы через минут пять очнуться где-то в Выборге и не вполне понимать, как они тут оказались.

Меня даже посетила крамольная мысль. Может, вся эта свобода выбора — ненужная фигня. Гораздо проще управлять людьми, тогда они более продуктивны. Правда, я тут же отогнал ее от себя. Начинаю думать, как матерый рубежник, оправдывая свое право сильного любыми аргументами. Надо говорить себе честно — иногда я делаю плохие вещи. И признаю это. Именно подобным я и отличаюсь от остальных засранцев с рубцами. Пока.

Ресторан «Пастернак» находился через три квартала. И был назван не из-за нобелевского лауреата по литературе, а в честь овоща. Ну, у которого корни напоминают белую морковь, а вершки похожи на петрушку. Нет, это не я такой умный ботаник, просто пастернак был нарисован на стене за стойкой ресепшена.

Встретила нас фифа с надутыми губами и высокомерным взглядом. Та самая, которая получает сорок тысяч, но смотрит на тебя, как на коричневую субстанцию. Лично нас с Костяном обдало волной презрения. И что самое интересное, у меня даже не появилось желания придавить ее хистом.

Ради чего? Ума это обслуживающему персоналу явно не прибавит. Если она считает, что не нужно делать приветливое лицо — ее же проблемы. В таком случае итог заведения, где она работала, хотя бы предсказуем. Что было на этом месте до «Пастернака»? Не менее модный «Лемонграсс». А прежде «Баклажан». Мне даже кажется, что хозяин был один и тот же. И ведь наверняка он думал, что дело именно в названии и концепции, а не в персонале. Ну что ж, многие любят не просто наступать несколько раз на грабли, а тщательно топтаться на садовом инструменте. Что там говорить — сам такой. С другой стороны, именно моя любовь помогать там, где это совсем не требуется, не вызывала конфликтов с хистом.

Нас проводили за крохотный столик, хотя свободных посадочных мест было предостаточно. Время ранее, в заведении всего три небольших компании — молодые пацаны даже младше нас, но одетые слишком модно для Выборга, пара мужиков в стороне, явно из деловых, и стайка девиц, соревнующихся друг с другом размером бюста. Мне доверие внушали только мужики, которые были из «серьезных», и, скорее всего, решали какие-то дела. Один из них чем-то даже напомнил Рыкалова.

— Добрый день, меня зовут Кирилл, сегодня я буду вас обслуживать, — без всякого энтузиазма подошел к нам чуть ли не подросток.

— Чай черный, — сказал я.

— Еще что-нибудь? — поморщился тот. — У нас сегодня наш фирменный буйабес.

Теперь скривился я. Нет, мы, конечно, и находимся вроде как у моря, но какой буйабес? Тем более фирменный.

— Чай.

Официант хотел сказать еще что-то, но я придавил его хистом. Что за день сегодня такой, все чужане хотят несчастного ведуна довести до белого каления. Или, может, просто у меня с нервишками какая-то беда? Вдруг надо попросту попить пустырника и все такое? Гриша бы предложил более проверенный дедовский способ, среди ингредиентов которого значилось слово, начинающееся на ВОД и заканчивающееся на КА.

— А чего он ушел? — очнулась Ольга. — Я хотя бы панна-котту заказала. Она здесь бомбическая.

— Это которая за восемьсот пятьдесят рублей? — мрачно листал меню Костян. — Еще бы ей быть не бомбической. И часто ты здесь бываешь?

— Изредка, — уклончиво ответила девушка.

Судя по выражению лица Костяна, к нему пришла мысль, посещающая многих миллионеров. Чтобы быть богатым, нужно не до фига зарабатывать, а мало тратить.

— Так, Коротковы, хватит собачиться, будут вам и десерты и все остальное, я заплачу. Но потом. Ольга, дай руку.

— Моть, ты мне предложение собрался делать? Я как бы не свободна.

— Что это еще за как бы? — возмутился Костян.

— Ну, это такая фигура речи.

— И эти люди получали золотые медали.

Вообще, друг был даже более раздражителен, чем обычно. И я догадывался, в чем причина. Говорят, если у мужика долго нет секса, тот начинает лезть на стену. Открою секрет, если от представителя сильного пола постоянно требовать соития, это тоже не приводит к душевному спокойствию.

Без лишних слов я взял руку Ольги и нахмурился. Ее хист был слишком большим для чужанки. И довольно необычным. Темное нечто сплелось множеством невидимых нитей с родным промыслом. Вот тебе и ответ, откуда у Коротковой вдруг появилось повышенное либидо. А мне казалось, что я полностью убил нечисть.

— Что-то не так? — нахмурилась жена Костяна.

— Ну, как бы тебе сказать. Ты вроде как немного лярва.