Банда Ивана Митина

Лева Матрос

Банда Ивана Митина. Размышлизмы Левы Матроса

******

РАЗМЫШЛИЗМЫ ЛЕВЫ МАТРОСА

1

Всё-таки жаль, что моя «Банда Ивана Митина» людям не зашла. Я-то думал, в отличие от моих предыдущих книг, эта людям зайдёт. Всё-таки не никому не интересный и неизвестный 17 век, а двадцатый, СССР (я же вижу, сколько на «Авторе» произведений про СССР, значит, людям заходит), детектив, НКВД! Специально книг кучу перечитал про то время (и отдельно про банду Митина изучил всё, что можно), писательский скилл старался прокачать, всю душу в историю Митина, свою и Чекиста вкладывал, и был уверен, что всё-таки будут читать (вон «Чёрную кошку» Южного в конце концов того же читают, раз он издаётся, а у него такая слабая попытка закоса под братьев Вайнеров, что аж плевать тянет, и чем МОЯ книга про «Чёрную кошку» была бы хуже?). А вот фиг, похоже. что вообще никто не читает (да, давно меня так жизнь не разочаровывала…). И теперь думаю — а может, зря я тогда вообще с этой темой связывался? Писал бы вон себе и дальше про средневековых оборотней, про тех хоть худо-бедно читали, хотя бы на «Фикбуке», а «Банду» вообще никто не читает. Так нет, позавидовал Южному, да и хотел, чтобы хоть одна правдивая история «Чёрной кошки» была написана, к тому же мечтал когда-нибудь увидеть хоть одну свою книгу изданной, а у книг про оборотней всё-таки не тот уровень для этого был… И не алло. Да, давно мне так надежды жизнь не разбивала! И ЧТО мне теперь всё-таки делать, возвращаться к средневековым оборотням?:(:(

2

На ЖЖ есть один больной, который постоянно мне оскорбления в комментах к постам в группе о животных пишет. И обычно я его игнорирую, как и всех его калек по уровню интеллекта… тьфу, хотел сказать, коллег по уровню интеллекта. Но сегодня он написал, что, мол, меня скоро заметут за мошенничество — мол, я якобы не еврей, а называю себя евреем. И тут я возьми да и сдуру спроси — когда? Он — скоро. Я — хорошо, мол, ловлю на слове (потому что эти больные мне вон уже раньше уже писали, что меня скоро обязательно упрячут в психушку, но я что-то до сих пор на воле и даже оказываюсь нормальным при прохождении медосмотров). И что, мол, если за год меня не возьмут, то всем расскажу, что вы — звездабол. Вейс мир, КАК его тут порвало — это ой! До этого вообще ни разу не оскорбления были, я тут же понял! Мне это надоело и я его забанил. Он со второго акка стал писать, снова с оскорблениями. Я и этот тоже забанил. Так он с третьего писать начал! И вот после этого мне серьёзно пишут, что это я сам в троллинге в свой адрес виноват?!

3

Сегодня они мне написали, что, мол, будут ждать моего ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО выступления. Да они не знают, с кем связались!:( Для меня год ждать, чтобы утереть нос и доказать, что могу, это как не фиг делать! Вон в универ когда поступил, там одна преподша на первом же курсе заявила, мол, ИДЕАЛЬНОЙ грамотности нет ни у кого. И меня это задело, ибо я ещё в школе диктанты лучше всех русских писал, поэтому, собственно, и поступил на филфак. А на последнем курсе я написал «Тотальный диктант» БЕЗ ЕДИНОЙ ГРАММАТИЧЕСКОЙ ОШИБКИ (хотя там текст был такой сложный, что охренеть можно). И, сцуко, с какой же радостью я на прощание ей об этом сказал!:))))))))))))) Пять лет ждал подходящего случая, но всё-таки сделал это! И здесь готов ждать хоть пять лет, хоть десять, но всё-таки ДОКАЗАТЬ, что я действительно могу спеть не хуже других! Так что не отпевайте раньше смерти, ещё поборемся!

4

Доброе утро. Мне тут написали, что вот, мол, в моём произведении никого не жалко, никто из персонажей сочувствия не вызывает. Ну, лично мне Самарина вот жалко, что его ни за что засадили (хоть он потом действительно преступником станет, но ведь это когда ещё будет…). А Джуро не жалко, что ли? Я вот сам алкашей терпеть не могу и абсолютный трезвенник, но мне его дико жалко. Спёр у него этот урод амулет (а Джуро ведь его берёг пуще глаза и никогда даже по пьяни не терял), подкинул на место убийства, и теперь как хочешь, так и доказывай своим бывшим коллегам, что не верблюд. И по фигу, что они тебя как себя знают и что ты никак не мог этот сделать, тоже! Нашли там твоё - значит, ты виновен, точка, а там трава не расти. Так что лично мне Джуро жалко всем сердцем (и я считаю его самым живым персонажем из всех). И не понимаю, почему моим читателям-то не жалко его. Или сказанная им педофилу фраза “Щас я тя накормлю свинцом” их оттолкнула? А он что, как-то по-другому должен был разговаривать с гадом, который мало того, что школьниц совращал, так ещё и доказывал, что делает хорошее дело?

5

Бесит, когда критеги начинают ругать твоё произведение за то, что, мол, у тебя там сплошные рассуждения о «прелестях совка». Ну, во-первых, ога, вот прямо охренеть какие сплошные! ГГ вообще-то даже разогнуться некогда, сразу двоим арестованным по ложному обвинению пытается помочь с помощью своего дара ясновидения, ну, остановится он там разок на секунду и подумает, да, мол, при совке все врут… Ну вот прямо охренеть какие «сплошные», одна фраза там где-то промелькнёт! :( А во-вторых… А во-вторых, уж не знаю, КАК они там с закрытыми глазами это всё читали, но у меня, вообще-то, герой и заявлен как идейный антисоветчик! А теперь вопрос на троечку — вот КАК, блэт, они себе представляют ИДЕЙНОГО АНТИСОВЕТЧИКА без хотя бы малейшей критики ненавистного ему режима? Вот так, что ли? «Советская власть — лучшая власть всех времён и народов! При ней побеждена безграмотность, совершена промышленная революция, установились мир и процветание, в общем, лучшей власти на земле не было и не надо! И да, разрешите представиться, Иван Иваныч Иванов, идейный монархист и антисоветчик, ненавидящий советскую власть»? Ну не смешно, блин!:((((((((( Или что, раз сейчас кругом сплошное попаданство в Великий Прекрасный СССР и всеобщие молитвы на него в произведениях, то вообще нельзя героя делать антисоветчиком, чтобы ни у кого не бомбило, так, что ли? :( Да-а, а я-то ещё собирался потом книгу про дореволюционное время писать… Но теперь точно не буду. Если уж от безобидных фраз вроде «при совке все врут» так бомбит, то за булкохрустное произведение точно сожрут/сожгут на фиг… :(((((((((((

З.Ы. А кстати, есть у меня вообще-то в произведении ещё один главный герой. Идейный коммунист, с которым антисоветчик вынужден вместе работать (и ещё поэтому я вставлял в текст мысли последнего о советской власти — чтобы показать пропасть между ними). И вот он как раз молится на советскую власть. И вот этого, Карл, почему-то никто не соизволил заметить! Ну так правильно, некогда вчитываться-то было, нужно было скорее бежать критиковать и возмущаться! А я в очередной раз убедился, что критеги читают текст по диагонали. Если ВООБЩЕ читают… :((((((((((((((((((((

6

Терпеть не могу, когда мне пишут, мол, у тебя описаний персонажей мало, нет вот этого — тот выглядел так-то, этот так-то… А вот скажите, любители неуместных пространных описаний вроде «Я выглянул в окно и увидел Блаблаблаха. Он был представителем расы Ква-ква, отличавшейся тем-то, прилетевшей сюда с планеты Тра-та-та, про которую можно сказать то-то…» Скажите (хотя всё равно же никто не скажет, о чём это я…), а вот НА САМОМ ДЕЛЕ, в жизни, хоть кто-нибудь из вас так думает? «Я выглянул в окно и увидел своего друга Петю Петя был мулат. Мулаты — это потомки от смешанных браков негров и белых…» Или всё-таки вы просто видите Петю и не начинаете себе тут же мысленно читать лекцию о мулатах? Тогда ПОЧЕМУ, если ваш герой видит какого-нибудь Блаблаха, тут же начинается лекция о том, кто это такие? Или мне одному кажется, что нет никакой разницы между Петей и каким-нибудь Блаблахом, если последний для ГГ так же привычен, и поэтому не стоит заставлять персонажа вести себя неестественно, начиная тут же лекции ради читателя? Почему нельзя просто где-нибудь в тексте вон мимоходом упомянуть, что представители его расы, допустим, зелёные и имеют три глаза, а вот сразу надо вываливать кучу описаний вместо сюжета? Не понимаю…

7

Критики мне написали, что у меня, мол, плоховато с пунктуацией и в моём произведении якобы много пунктуационных ошибок. И я сначала подумал — ну хорошо, наверное, это так, небось действительно уже пунктуацию с тех пор, как писал «Тотальный диктант» почти без малейших пунктуационных ошибок ещё в универе. И уже готов был извиниться за то, что приписал себе абсолютную грамотность (критикам же виднее, нежели тем, кто меня из-за неё в редакцию работать принял), но… Но вспомнил один случай. Искал гамму для вычитки и одна альтернативно одарённая пишет, мол, да тебе прежде того бета нужна, у тебя там столько пунктуационных ошибок, что йоманый стыд для филолога! Я удивился, но, думаю, ладно, бетам же виднее… Открыл ей редакцию текста и лёг спать. Утром встал — и уху ел от количества запятых, расставленных вообще где попало! Сцуко, да у меня глаза вытекли от запятых, напиханных, например, в каждый фразеологический оборот, когда я ещё чуть ли не в первом классе знал, что в них запятые вообще не ставятся! И ещё она возмутилась, когда я высказал неодобрение, пришлось лезть в «Яндекс» и доказывать, что никогда они там не ставились! В общем, я тогда заипался всё исправлять обратно и с тех пор от бет шарахаюсь как от огня. И, когда мне теперь пишут, что, мол, у меня до фига пунктуационных ошибок (кстати, больше ни одного примера почему-то не приводят в доказательство, с чего бы это?), я не то что на два, на три это делю!

А ещё я понял, что никогда не поеду в параллельную Вселенную критиков. Ибо если они мне на вопрос, а как же это я тогда КОММЕНТЫ без ошибок пишу, мне отвечают, что, дескать, да, есть у меня грамотность, но посредственная, то боюсь тогда даже представить, а какая же в их Вселенной ОТЛИЧНАЯ, а не «посредственная»…

******

БАНДА ИВАНА МИТИНА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

- Доброе утро, товарищи! Передаём последние известия. В Москве поставлен новый трудовой рекорд. Бригада оборонного завода номер тридцать четыре под руководством бригадира Ивана Митина…

При звуке включившейся роботочки Чекист резко обернулся и быстро протянул руку, выключив её, чтобы не отвлекала. Я согласно кивнул. Да вообще, пора уже свои передачи выпускать наконец, не такие, как у людей. А то вроде у нас уже давно свои радиостанции, а один хрен, всё то же самое передают — выиграли, собрали, выплавили, установили новый трудовой рекорд… И зачем нам тогда вообще собственные-то станции, спрашивается?..

А Чекист тем временем снова обернулся к нашему пленнику.

— Ну так что, может, всё-таки расскажешь, как ты настолько моральный облик советского гражданина-то потерял, что даже девочек насиловать начал, а?

Да, вот насчёт «морального облика» — это он верно. При всей моей ненависти к совку, я не мог не признать, что детство-то в этой стране всё-таки уважали! И где вот этот гад тогда такого нахватался, спрашивается?!

А вот насчёт признания — это он зря, делать ему нечего. И дураку понятно, что этот урод девочек насиловал не из спортивного интереса, так нет, самому, видишь, хотелось это услышать! Хотя, по-хорошему, пачек ему хотя сначала не мешало бы хороших дать, а потом уже разговоры разговаривать!

А Чекист-то этот ещё МЕНЯ невесть каким злодеем выставлял! Да пока двадцатый век не наступил, когда кругом нравы распустились, КОГО я там за четыреста лет убил-то вообще? Петрушку одного только с Орловыми за компанию и всё?

А уж чтобы девочек малолетних насиловать — да мне такое и присниться вообще не может!

Да у нас, блядь, убивали в лагерях на хрен за это! Хоть и рассказывают всё, что там, мол, звери одни сплошные сидят…

— Ну так что, может, всё-таки расскажешь? — тем временем спросил Чекист бесконечно терпеливым голосом. Но я аж вздрогнул, увидев его глаза.

— Ничего я тебе не скажу, фашист проклятый! — напустил на себя бахвальство извращенец.

И в следующий миг уже не было никакого мороя с каменным лицом и ни разу не по-человечески ледяными сними глазами. А был только самый обыкновенный советский милиционер Алексей Котовский, вообще ни разу не похожий на Другого.

Но если, сука, я точно решил вообще никаких дел никогда в жизни с ним больше не иметь, то это именно в тот момент. Потому что ТАКОЙ хлеборезкой он куда больше обычного пугал, зараза!

— Не понял… — рассмеялся он. — Это ты вот сейчас МЕНЯ, заслуженного работника МВД, «фашистом» назвал?

Я покачал головой. Да, баран, зря ты это сделал… Ну, теперь пеняй на себя!..

— Так что, нет? — голосом вежливее некуда осведомился Чекист. — Или всё-таки да?

— Хорошо, я расскажу! — чуть не выплюнул в ответ развратник. Хотя ему самому плюнуть бы в рожу не мешало…

— Тогда рассказывай, — широким жестом пригласил его Чекист и уселся в кресло.

— Да, давай, скотина, рассказывай, как это чёртово насилие над детьми совершал! — с плохо скрываемой яростью выпалил я.

— Так а не было никакого насилия, — вдруг улыбнулся самодовольной улыбкой этот гад, откинувшись в кресле.

— То есть как?! — в изумлении вытаращил глаза Чекист, явно думая, что ослышался.

— А вот так! — отрезал развратник, кивнул на меня. — Не было никакого насилия, вон хоть у скреннера этого своего спроси, если не веришь!

— Да по какому, на хрен, «согласию»?! — чуть не зорал во весь голос Чекист, услыхав такое. — Им же ещё в куклы играть, сволочь!

— По такому! — с возмущением ответил этот хрен, вскакивая. — Я тебе говорю, вон хоть скреннера этого своего спроси, он подтвердит! Никакого насилия не было, всё было добровольно!

— Да ты же врёшь, гнида! — взвился было Чекист. Но я движением руки остановил его.

— Погоди, — перебил я его. — Не врёт он, сволочь!

— Это как?! — вытаращился Чекист теперь уже на меня.

Эх, как же не хочется вслух-то такие вещи рассказывать, а…

— Он свой дар использовал, чтобы они добровольно с ним шли, — с ненавистью глядя на нашего пленника, процедил я. — А потом память им стирал, чтобы не рассказали кому!

И КТО ему только должность председателя-то доверил? Смотреть-то на него просто и то неприятно!

Да-а, товарищ председатель исполкома, ну такого я я даже от вас не ожидал… Вот расскажи кто, первым бы не поверил…

— Ах ты ж скотина… — аж задохнулся от услышанного Чекист. — Вот уж не думал, что в Советской стране, а не где-нибудь на загнивающем Западе, может такое быть!

А уж как я-то не думал по возвращении с войны такое вот увидеть в мирное время, кто бы знал…

— Ну вот скажи, Цыган, — с горечью в голосе спросил Чекист, повернувшись ко мне, — ну вот КАК всё-таки советский гражданин мог пойти на такое, а?!

— А что ты у меня-то, ты вон у него это спрашивай! — кивнул в ответ я на нашего пленника.

— Ну?! — резко обернулся к нему к нему Чекист, сжав кулаки.

— А что, спроси, — заулыбался тот в ответ гаденькой улыбочкой. — А я отвечу, что им же всё равно придётся через это пройти, когда вырастут. Так уж лучше я, чем какой-нибудь плохой дядя! Да и пионеры ведь должны помогать старшим…

Этого Чекист выносить больше не мог. Издав какой-то булькающий звук, он резко вскочил с кресла, сжав кулаки. И я обрадовался — наконец-то этот урод получит по заслугам!

Но зря я только разохотился, как выяснилось. Ибо в следующую секунду никакого урода в комнате уже не было. А были только мы двое с Чекистом. И слова в собственный адрес у меня в голове тоже были, но озвучивать их я бы не стал.

Чекист, судя по лицу, подумал примерно то же обо мне и моём даре, не сумевшем даже за даром этого хрена разглядеть ещё один. Затем он с побелевшими от ярости глазами издал рык, только чудом не перебулгачивший весь дом, и мы понеслись на улицу, прыгая через три ступеньки.

У подъезда трое рабочих парней избивали стилягу. И надо отдать должное Чекисту — как он ни был увлечён погоней, но человеческие глаза вернул себе за секунду. И правильно, нам ещё только открываться сейчас перед кем-нибудь не хватало.

Мы пробежали мимо ряда сталинок и ринулись в соседний двор. Ну хорошо, гад, бегает, даром что на атлета и близко не похож, прямо хрен его догонишь!

Хотя уж ради детей-то я догоню, не надейся, тварь! И глотку перегрызу за них, будь уверен!

А наш преследуемый тем временем, почуяв погоню за спиной, обернулся и вновь попытался было исчезнуть, но не тут-то было.

Я мстительно улыбнулся. Ну что, дорогой Вениамин Витальевич, е всегда с первым рангом всё сразу-то получается?! Так что хрен тебе по всей роже, сволочь, держи карман шире! Сейчас мы тебя догоним и ты за всё ответишь!

Чекист резким движением вскинул руку и тот споткнулся и упал, схватившись за разбитое колено.

Я с трудом удержался, чтобы не поаплодировать. Вот так-то, скотина! При всей моей нелюбви к ментам, там-то тоже не пальцем деланные сидят, даром не хуже тебя, красавца такого, владеют!

И тут из-за угла ближайшей сталинки показался Джуро. Я покачал головой. Нет, как же всё-таки тесна Москва-то, а…

— Джуро, держи гада! — зорал я во всю мощь своих лёгких. — Он девочек насиловал!

Гад же при виде неожиданно прибывшего подкрепления резко вскочил на ноги, будто и не падал, и бросился бежать дальше. Так что не удалось Чекисту его своим даром задержать, зря я только разохотился…

Да убить его сразу на хрен надо было и дело с концом! Так нет, надо, видишь, под белые рученьки было его взять и препроводить куда следует, чтобы он там за всё ответил… Ага, не дождёшься, быстрый же наш беглец, что твой спортсмен!

А Чекист тем временем бросил недовольный взгляд на своего внезапно появившегося коллегу, будто это он был виноват. Но Джуро даже не обратил на него внимания, а, услышав меня, от неожиданности аж остановился и вытаращил глаза, не поверив своим ушам.

— Ах ты мразь!!! — заорал он ещё громче меня и в его руке как по волшебству (хотя почему «как»?) сам собой появился пистолет. — Щас я тя накормлю свинцом!

Да, небось тоже не ожидал в послевоенное время с таким столкнуться, да ещё чтобы порядочный гражданин, а не забулдыга какой-нибудь вроде него… Да у нас штрафники-то и то так не поступали, даром что там те ещё кадры были! Вон помню, Головня школьницу в освобождённом городе изнасиловал, так и то казалось светопреставлением, а этот урод ещё изображает, будто ничего такого не сделал, и ещё считает, будто хорошее дело сделал!

— Ладно, раз по-хорошему не хотите, то получайте, товарищ председатель, за свои выдающиеся достижения, — прошипел Чекист, вновь поднимая руу.

И Джуро одновременно с ним тоже поднял пистолет, прицеливаясь (благо стрелять-то он не разучился, несмотря на дружбу с зелёным змием). Но сделать супостату что-либо, к моему огорчению, они не успели.

Потому что в следующий миг несостоявшийся беглец полетел на землю от чьего-то сильного удара, полученного прямо в лицо. А ещё через мгновение я увидел того, кто нанёс этот удар, вышедшего из-за угла.

— Митин?! — изумился я. — А ты-то что тут делаешь?

******

ГЛАВА ВТОРАЯ

« — Я, мать-перемать, вас всех пересажаю!»

(Из передачи «Следствие вели»)

«Колдун сообщил — он может всё»

(Оттуда же).

— А мы чё, знакомы? — удивился в ответ Митин, подходя.

— Да нет, — покачал я головой. — Просто твою фотографию на доске почёта у завода видел пару раз, когда мимо проходил.

— И спасибо, что помог этого урода поймать, — пожал ему в благодарность руку Чекист, подойдя.

— Да я не хотел, так он сам же собирался меня с дороги пихнуть, — пожал плечами Ванька. — А что он сделал-то?

— Девочек насиловал, — коротко бросил в ответ Чекист.

— Да ну?! — вытаращил глаза Ванька присев на корточки и глядя в лицо наконец-то утихомирившегося беглеца. — Это советский человек-то?!

- Да вот! - подхватил Джуро, возмущённо разводя руками. — Это советский человек-то!

— А ты хорошо бьёшь, — заметил Чекист. — А вообще, так с ними и надо, насильниками!

— — Я не… — начал было тот и закашлялся, тщетно пытаясь подняться.

— Молчать!!! — заорал, перебив его, Чекист и с размаху ударил ногой в голову. Тот снова упал и больше уже не шевелился.

— Ещё дар на этого мудака не тратил… — презрительно бросил он напоследок.

— А ведь, похоже, того он, — вдруг заметил Джуро, присев рядом с телом на корточки.

— — И что теперь с ним делать-то будешь? — я тоже присел на корточки, откинув со сла вспотевшие от беготни угольно-чёрные волосы, и поднял взгляд на Чекиста. — Надо было развоплощать-то СРАЗУ, а теперь…

— Момент, — вдруг осенило Джуро. И он выстрелил уже покойному (слава Богу) извращенцу прямо в лоб.

Затем он выудил из кармана стиранного небось в последний раз ещё при первопоселенцах пиджака огрызок химического карандаша. Бумага нашлась в кармане у убитого доблестные сотрудники правоохранительных органов (ладно, один бывший, но какая разница) написали на ней: «Я совращал советских школьниц. Не могу больше с этим жить». И вложили в руку сотворённый Джуро пистолет, с которого Чекист предварительно стёр носовым платком отпечатки пальцев.

— Теперь уходим, — поторопил нас Джуро. — Пока нас тут, чего доброго, не застукали.

Я с трудом удержался, чтобы не плюнуть на тело. Попался бы ты мне на войне, сволочь… Там как раз среди всяких полицаев таких хватило…

— Пошли, — кивнул я. — Как раз одно подходящее место по дороге видел, когда мы за этим хреном бежали…

— А это ты чего такое с пистолетом сделал? — вдруг отвлёк нас от разговора неожиданным вопросом Ванька. И Чекист резко обернулся.

— Так, всё понятно, — с досадой на непредвиденную задержку произнёс он. — Значит, придётся инициировать. Вот очень ты вовремя…

— А это что значит? — всё так же удивлённо продолжал Митин. Но Чекист вместо ответа только рукой махнул.

— Увидишь, узнаешь, — коротко ответил он, явно не желая пока вдаваться в подробности. — Пошли.

— Эй, а я-то с вами? — перебил Джуро, вопросительно глядя на меня.

— С нами, конечно, — поспешил ответить я, опередив Чекиста. И мы, все четверо, отправились в соседний двор. Забрались в беседку и расселись по лавочкам.

— Для начала познакомимся, — протянул руку Чекист. — Котовский Алексей Иванович, он же Чекист.

— «Котовский»?! — изумился Ванька, недоверчиво глядя на моего недруга. — — Уж не родственник ли?!

— Брат, — коротко ответил Чекист, вновь явно не желая вдаваться в подробности.

— Это как же?! —продолжал непонимающе таращиться Митин. — Он ведь когда ещё родился-то!

— Это я тебе потом объясню, — отмахнулся Чекист. И Ваньке пришлось пока довольствоваться этим.

— Джуро Семён Алексеевич, — представился следующий из нас. — До получения человеческих документов именовался просто «Джуро».

— Барский Лев Израилевич, — дошла очередь и до меня. И тут я к своему неудовольствию увидел, как вытянулось лицо Митина.

Эх, вот хотел ведь материнской фамилией представиться, — «Атаманов», — так нет же, захотелось как в документах…

— А ты что, жид? — с подозрением посмотрел на меня новый знакомец.

«Цыган я!» — чуть было не заорал я в ответ, но всё-таки сдержался.

— Контра он, — влез непрошеный Чекист, не успел я и рта раскрыть. — До революции царским офицером же был, сволочь! Расстреляли бы мы его уже десять раз за всю контру, да не подрасстрельны скреннеры-то, видишь!

— Кто не подрасстрелен? — удивился парень. Но Чекист только отмахнулся — потом, мол.

— А вы что, мало расстреливали, хочешь сказать?! — мигом ощетинился я. — В тридцать седьмом вон том же, хотя бы?

— Значит, мало, — огрызнулся мой враг и от его взгляда повеяло ледяным холодом. — ТЫ же вот до сих пор на свободе! Хотя я бы с радостью всех вас пересажал и тебя в первую очередь!

— Ну, я вообще-то после войны чист, так что держи карман шире, — коротко бросил я в ответ.

— Вот я и говорю, больно хорошо вы, урки, устроились! Чистенькие, видишь, все теперь! А ты ещё потом про «родину» что-то рассказываешь, будто я не знаю, что ты на войну как раз за очищением и ходил!

Эх ты, скотина… Да для меня Родина дороже, чем для джуров — родительские амулеты, а ты…

— И не стыдно тебе мне, бывшему царскому офицеру, такое говорить? — с ненавистью процедил я, поднимаясь с лавки.

— Не стыдно, — с таким холодом в голосе, которого я и на Колыме зимой не видел, ответил он. — Ибо я ещё до такого не дошёл, чтобы какого-то офицерья, позора нашей истории, стыдиться!

— Так, всё, всё! — влез между нами Джуро и кивнул на парня. — Ну не при нём же!

— А тебе самого-то как хоть зовут, кстати? — наконец вспомнил про «него» Чекист.

— Ванька Митин, — представился комсомолец. — А почему у вас имена-то такие? Вы вообще кто?

— Другие, — отчеканил мой враг. — И ты тоже. От людей отличаемся долгой жизнью и наличием особого дара у каждого.

— Колдуны, что ли? — переспросил Ванька и я облегчённо выдохнул.

Ну, спасибо, хоть так. А не как в тот раз, когда мы с Джуро вот так же пытались простого работягу инициировать, но ушли не солоно хлебавши. Так и не смог он понять, как это — на Земле есть ещё кто-то, кроме людей, и как вообще можно быть не человеком, а кем-то другим. А про колдунов сказать никто из нас тогда не додумался…

— А что вы можете? — продолжал он.

— Ну, я почти всё могу. Например, причинить кому угодно любой вред, какой захочу, не касаясь его. В том числе и благородиям, — и Чекист искоса глянул на меня.

— Ну, МНЕ-то не можешь, — усмехнулся я в ответ. — Я-то ведь тоже с даром!

— А я могу сотворить любое оружие, какое захочу, — вставил Джуро. И взмахнул рукой, в которой тотчас из воздуха сам собой появился пистолет.

— Ну, ты при Вожаке только не вздумай как-нибудь это «оружием» назвать, — осадил я его.

— Вот так и не поверишь даже, что это не сон, — усмехнулся Ванька. — Надо же, в обычной жизни, не в сказке, колдунов встретил!

— Да в этом клятом совке и так кругом как в сказке, — сердито буркнул я. — Чем дальше, те страшнее.

— Смотри, на новый срок себе наговоришь! — тут же воскликнул Чекист. — Это же пятьдесят восьмая, КРА, вон Джуро подтвердит! Или тебе трёх сроков мало, четвёртый надо?

Ой, напугал прямо, аж зубы застучали бы, если бы я их на Колыме после посадки по пятьдесят восьмой почти все не потерял…

— Видал, как контрики-то агитируют? — возмущённо обернулся к Митину Чекист.

— А Я что могу? — перебил его тот. И я внимательно взглянул на него, пытаясь почувствовать его дар.

— А тебе никто не может ничего сделать без твоего согласия, — объявил наконец я.

— Другими словами, — заржал Джуро, — если ты чего и натворишь, то ни один лягаш тебя не арестует без твоего желания!

— Джуро! — возмущённо обернулся Чекист к своему бывшему коллеге. Но тот и ухом не повёл.

И я был с ним полностью согласен. Ибо действительно же, как бы сказали у нас в лагере, пофартило фраерку с даром-то!

— Ну так что, ты с нами? — тем временем поинтересовался у Митина Джуро, явно ожидая услышать положительный ответ.

Но не тут-то было…

— Нет, — вдруг огорошил нас всех троих (я-то тоже не ожидал такого ответа, даром что скреннер) внезапным ответом тот, покачав голов.

— Почему «нет»?! — вытаращился на него Чекист. Но Митин только плечами пожал.

— Ну а ЧТО мне с вами делать? — продолжал наш новый знакомец. — Я — обычный работяга, закон нарушать не собираюсь, так ЗАЧЕМ мне дар, чтобы менты меня поймать не могли?

И тут чёрт меня дёрнул посмотреть будущее этого самого Ивана Митина (при этом почему-то в голове само собой откуда-то появилось незнакомое мне название «Чёрная кошка», хрен его знает, что оно вообще обозначало). И я аж не поверил своим глазам. Это он-то не собирается?!

— Ну-ну… — только и смог произнести в ответ я…

******

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Для тех читателей, кто до сих пор не сполз с храпом под стол, сообщаю, что дальше будет интереснее…»

(Анд. Журавлёв, «До и после динозавров»)

Утром я проснулся от хорошо знакомого голоса Лома:

— Тебе говорят, их благородие спят ещё! Или по-другому объяснить, раз русским языком непонятно?

И тут я удивлённо открыл глаза. Так, а что у меня пёс-то вообще дома делает?

И тут я вспомнил — Кошмар же вчера пришёл в стиры пошлёпать, а он без своего верного пса никуда не ходит. Да, рано же у меня склероз-то начинается, в четыреста лет ещё…

— Что тут такое? — послышался голос проснувшегося Кошмара.

— Да вот, — недовольно принялся объяснять Лом, — пришёл к их благородию, а не говорит, какого хрена ему надо!

— Я это расскажу только ему лично, — вдруг произнёс ещё один хорошо знакомый голос. И я аж подскочил от неожиданности на кровати, ибо меньше всего мечтал услышать его здесь.

А ему-то тут что тут вообще надо, хотелось бы знать?..

— Что тебе нужно? — спросил я у Митина, едва завидев его.

— А почему они тебя «благородием» называют? — спросил тот в ответ, будто только за этим и пришёл, мотнув головой на Лома с хозяином. — Или Чекист не соврал и ты и правда из «бывших»?

— Правда, — коротко ответил я. — А ты мою биографию выяснять пришёл или зачем?

— «Зачем», — повторил он, входя и озираясь, будто никогда кооперативную квартиру в жизни не видел. — Говорят, ты кого угодно найти можешь?

— Могу попробовать, — неопределённо ответил я. — Если сначала расскажешь, КТО тебе об этом сказал.

Хотя я и сам, в принципе, знал, но хотелось бы от него услышать подтверждение своих предположений…

— Да цыганка одна сказала. Мол, если кто-то мне и может помочь, то это только ты.

Ну, точно Ромала… А самой найти что, вообще уже никак, всех ко мне поголовно посылать надо?..

— А откуда она про него знает, кстати? Твой дар что, настолько известен?

— Да нет, — пожал я плечами (вот будто он только за этим-то и пришёл, а…). — Просто я сам наполовину цыган.

— Это как?! — вылупил на меня глаза Ванька, будто я сказал невесть что.

— Как обычно, — с недоумением ответил я. — А ЧТО я вообще не так сказал-то, интересно бы знать?

— Так ты же говорил, что еврей! — выпалил Ванька. — Твоего же отца это… как его… «Израиль Соломонович» же звать!

— Ну да. А мать — Рубина Атаманова, — отрезал я. — Ещё вопросы есть или наконец уже к делу перейдём?

— Но еврей же не может жениться на цыганке! — снова начал было Ванька, но тут же с некоторым страхом обернулся на Кошмара, который при этих словах захохотал как сумасшедший, согнувшись чуть ли не пополам и обнажив длинные номские зубы.

— Ухожу, ухожу, — тут же примирительно поднял он руки, заметив мой взгляд. И двинулся на кухню.

— А я останусь, потому что никому не мешаю, — произнёс своим глубоким голосом Лом и улёгся на пол уже в звероформе.

У Ваньки глаза тотчас полезли на лоб. Можно подумать, и оборотня никогда тоже не видел!

Ну и как его тогда, спрашивается, инициировать-то вообще? Если он на простых оборотней так реагирует, то при виде Психа того же вообще в обморок упадёт, что ли?

А глаза-то точно как у той человечьей банды, в которую мой папаня тогда гранату бросил, а сам сел и закурил, глядя, как они взорвались. Вот у них точно такие же глаза были перед тем, как он спокойно чеку выдернул как не хрен делать…

Но надо отдать Ваньке должное, он почти тут же взял себя в руки. И задал следующий вопрос, который обрадовал меня ещё меньше:

— А как ты в господа-то тогда вообще попал, если из цыган? А то смотрю, из тебя белую кость прямо делают…

— Тебе как, всю мою биографию с начала пересказывать? - рассердился в ответ я. — С того, что именно я делал в постели Екатерины, благодаря чему и добился титула, или как?

— А всё-таки? — не сводил с меня удивлённого взгляда Митин. И я махнул рукой. Ладно, пёс с тобой, расскажу, чтобы отстал!

— Байстрюк я. Мой отец был из господ. ТАК понятно? И, может, наконец всё-таки делу уже перейдём?

А вообще, дай Бог каждому таким байстрюком-то быть! Отец же у меня тоже не дурак, рассудил справедливо — если где и можно сейчас девушку с сильным даром найти, то это только у Потомков Бастет либо у шувани. К Потомкам пилить далеко, да и не очень они сейчас свою дочь за имеющего упыриную кровь отдадут, чистоту соблюдают… Значит, остаются цыгане. Так что, хотя я был и не особенно благодарен отцу за такое происхождение, но выбирать-то ему тоже особенно не приходилось, это я точно понимал…

— Ну так что, — наконец снова спросил я, — теперь, когда моё происхождение тоже обсудили, может, теперь о деле уже наконец всё-таки поговорим?

И кто это вообще придумал, что посетитель сам должен скреннеру о своей проблеме обязательно рассказывать? Я вот и так уже понял, зачем он пришёл, так нет, жди у моря погоды…

— Поговорим, — кивнул наконец Митин. — Друг у меня пропал, Сашка Самарин.

И я облегчённо выдохнул. Дэвла, ну вот давно бы уже так!

— Ну, слава Богу, вот с этого бы и начал! И как же это он пропал? — поинтересовался в ответ я.

— Да чёрт его знает! — воскликнул Митин. — На тренировку сегодня не пришёл, дома его тоже нет и вот где вообще его носит-то, спрашивается?

— Хорошо, сейчас умоюсь и приступлю, — ответил я.

Но, как выяснилось, Самарин этот вовсе не пропадал. А сидел в участке по подозрению в убийстве.

— Да за какое, на хрен, «убийство в состоянии опьянения»?! — схватился за голову Митин, вернувшись из участка. — Он же спортсмен, в сторону водки и не смотрел-то никогда!

Да, вот мне тоже интересно стало, где же это наша дорогая милиция вообще хоть раз видела пьяных маргов… Ведь верно же Ванька-то сказал, они ведь все — убеждённые трезвенники и на водку никогда даже и не смотрят!

— Главное, Каратову этому ведь сто раз пытался объяснить, что не мог Сашка такого сделать, так не поверил же! — продолжал разоряться Ванька, бегая по комнате.

Да, товарищ Каратов, мне теперь тоже будет теперь о чём с вами поговорить-то при встрече. Например, как же это у вас вроде в детдоме был высший балл по народоведению, а сами не знаете даже, что марги вообще-то не пьют…

Эх, менты вы, менты… А я-то надеялся, что изменились вы с тридцатых годов, когда всех подряд ни за что хватали, а теперь смотрю — хрен там!

Да-а, видать, что-то в Великом Прекрасном Совке точно не меняется… Или почти ничего, если точнее…

- И вот скажи теперь, герой Войны, ЗА ЭТО ты воевал? — сидящий в кресле Митин сначала бросил на меня искоса полный отчаяния быстрый взгляд, отняв руки от лица, а затем посмотрел уже в упор, подняв глаза. — Чтобы после войны, в мирное время, на улицах, вот как сейчас, хватали ни за что?

А вот хороший вопрос, на самом-то деле… Интересно, что ТОВАРИЩИ в погонах на него бы ответили?

А ещё один хороший вопрос — это кому и зачем вообще могло взбрести в голову подвести этого Самарина под монастырь. Ведь Ванька русским языком же сказал — НЕ БЫЛО у него отродясь никаких врагов! Так ЧТО же происходит-то тут всё-таки тогда, наконец?!

А потом Каратов ещё жаловался, мол, милицию не любят… Ну, Саньку вот этого, не спрашивая, посадили, так он что, должен после этого в срочном порядке любовью к Органам проникнуться?..

— Нет, — вновь схватился за голову Митин, если мы его вообще оттуда вытащим, то к водке я всей своей команде к спиртному запрещу даже близко подходить! И сам даже навсегда и смотреть на неё зарекусь!

Но вот именно, что «ЕСЛИ вытащим»… Я вот что-то ни фига в это не верю, если честно, при всём своём даре…

— И главное, ЗАЧЕМ ему того дурака убивать-то было бы вообще?! — продолжал возмущаться Митин. — Ведь не контра же он какая-нибудь, чтобы убивать просто так, только потому, что захотелось!

— Подожди, Вань, — остановил я его, подняв руку. — Давай вот только без этих слов, если уж ко мне за помощью пришёл, хорошо?

А вот насчёт «зачем» — это, конечно, хороший вопрос… Почему именно Задохин-то, если они с Сашкой этим знакомы даже не были, спрашивается, а?! Не понимаю, вот хоть убейте!

Или тому, кто собирался Ванькиного друга подвести под монастырь, всё равно было, кого убивать, лишь бы оклеветать его? Но какой смысл тогда вообще во всём этом? Ведь русским языком же Митин сказал — НЕ БЫЛО у Самарина никаких врагов и точка! И я чувствовал, что он не врал!

Да-а, будь я проклят, если хоть что-то во всей этой истории понимаю…

А Митин тем временем снова поднял голову и пристально взглянул сбоку на меня:

— Так ЧТО мне делать-то, товарищ бывший офицер? Если вы настолько старше меня, то, может, что подскажете?

— Вань, вот только давай без издёвок, а? — взмолился в ответ я. — Не больше твоего что-либо понимаю, вообще-то, или знаю, что делать!

Да, к сожалению, пока я мог только посочувствовать этому его Самарину. Ибо сидеть ни за что — не самое приятное из удовольствий социалистического режима, на своей шкуре испытал, когда загремел по пятьдесят восьмой…

Но Каратов-то, зараза!.. Да-а, вот от кого-кого, а от него я точно такого не ожидал! А ведь ещё всегда был уверен, что хоть он-то не такой, как другие менты! Ага, как же, разохотился…

— И ещё какая зараза, — гневно подхватил Ванька, когда я озвучил свои последние мысли вслух. — Вон, я слышал, они между собой разговаривали, амулет этого твоего Джуро там, на месте убийства, нашли. Но никто же почему-то его не подозревает!

— ЧТО?! — чуть не на весь дом заорал я, аж подскочив от неожиданности…

******

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

« — За это враз поставят к стенке, — думал Лёвка…»

(Борис Драгилёв, «Уголовка»)

Да-а, никогда я так быстро раньше в милицию-то не бегал! И расскажи кто, что побегу, первый не поверил бы!

Да я вообще никогда раньше в неё не бегал, на самом-то деле. Вот от неё — да, приходилось и не раз. Но чтобы самому…

На крыльце отделения стоял Каратов, курил и возмущённо рассказывал кому-то что-то в часы:

— Да! Да, допросил я этот твой труп! Представляешь, сам он её напоил, специально, чтобы в психушку упрятали! Жилплощадь ему нужна была, видишь, а убивать не хотелось! Да, вот куда катимся-то вообще, если хуже людей дела вытворять уже стали?!

Но про людей я уже не слушал, ибо от услышанного резко остановился. А что, если…

Да нет, бред какой-то. ЗАЧЕМ кому-то могло вообще понадобиться специально спаивать Ванькиного друга?

Чтобы обвинить его вот в этом самом убийстве по пьяной лавочке, которого он не совершал? А смысл?

С другой стороны, если не специально, то как? Ведь не сам же он напился, в конце-то концов?

Но тут ко мне подошёл Каратов, выключив часы. И размышления пришлось отложить до другого раза.

— Здравствуй, Лев, — кивнул он мне. — Смотрю, ты уже сам к нам в милицию, добровольно, приходишь?

— Джуро у вас? — с ходу спросил я, не принимая его шутливого тона. Да и не до шуток мне вообще-то было, если честно.

— У нас, — Каратов кивнул, тут же тоже став серьёзным. — Но, если ты хочешь его увидеть, то не положено.

— НЕ ПОЛОЖЕНО упыриных дружков спасать, — холодно бросил в ответ я. — А я тогда же тебя спас, когда русские Гришку Отрепьева разбили. Соврал, что никаких общих дел у тебя с кровососами никогда не было.

— А Я пошёл на подлог в тридцать пятом, когда вместо твоей банды другую совсем арестовали, — зыркнул на меня в ответ наянскими мерцающими глазами Карат.

— А Я твою дочь когда-то от изнасилования спас, — всё так же холодно продолжал я. — Ну что, будем меряться, кто кому больше хорошего за четыреста лет сделал? Или всё-таки пропустишь ГЕРОЯ ВОЙНЫ?

Последние два слова я произнёс специально заглавными буквами, чтобы Каратов не переживал, что впускает уголовника. А героя Войны — это же можно, почему нет?

— Слушай, — обратился я к нему, когда мы вошли, вспомнив ещё кое-что, — по поводу банд. А почему ты при этих Катьке с Машкой-то стал тогда трепаться про нашё банду? Если вы изображаете, будто в Советской стране всё хорошо и никакой преступности нет?

— «Зачем»… — Каратов задумался и огляделся по сторонам, будто желая убедиться, что нас никто не подслушивает. — Затем, что устал я, Лев! Врать устал! И их тоже жалко стало, они же были уверены, что в сказке какой живут! А на самом деле нашей советской жизни до сказки ещё ой как далеко, сам же видишь!

Ой, прямо Америку открыл, можно подумать… Да КТО вообще в Великом Прекрасном Совке-то не врёт, покажите мне!

Чекист вон врёт, будто в Советской стране ни за что не сажают, в докладах врут, что преступность в стране уже побеждена (вот сам бы не услышал, не поверил), даже что в Ленинграде якобы никто не голодает, и тут соврать сподобились… Так что добро пожаловать в реальность, господин Каратов! Или теперь уже «товарищ»?

Но вслух я, конечно, ничего этого не сказал. Ибо раньше за подобные мысли живо могли к стенке поставить, да и сейчас небось по голове не погладят небось…

— А ты-то сам откуда про это знаешь? — вдруг удивился Каратов, в упор глядя мерцающими наянскими глазами на меня. — Был там всё-таки?

— Не был, — заверил его я. — Я с помощью дара за своей бандой следил, как они магазин брали и что потом было.

И я вошёл в кабинет, распахнув дверь.

И какие рожи у ТОВАРИЩЕЙ в погонах стали при моём появлении — это надо было видеть! Только ради одного этого стоило прийти сюда!

— Ты зачем его притащил? — вытаращился на меня Требухин так, будто я оскорбил их всех уже одним своим появлением.

— Во-первых, не «его», а героя Войны, — холодно отчеканил я. — А во-вторых, что у вас тут с Джуро?

Последний вопрос я адресовал уже Каратову. Но он только вздохнул:

— Да не помнит он ничего. Я уже проверял. Ни где был в тот день, ни где амулет этот свой проклятый посеял…

Да-а, вот так и порадуешься, что хоть твой-то народ уж точно не пьёт…

— И как же ты этого ничего не помнишь-то? — удивлённо взглянул я на Джуро. Но тот вместо ответа только руками развёл с выражением отчаяния на лице и я в сердцах отвернулся.

Ну вот и как же ему помочь, если даже не помнит он ничего?..

А Джуро тем временем посмотрел на меня тем же полным мольбы взглядом, который я ещё совсем недавно видел у Митина. Да что они, сговорились оба, что ли?

И вообще, я вон тоже на Джуро могу в ответ посмотреть, если что! Вот где тот бравый советский милиционер в белой форме с иголочки, которого я когда-то знал? В развалину эту жалкую превратился. которая сейчас с убитым видом передо мной сидит?

Да-а, если Митин всё-таки действительно запретит всей своей гвардии пить, я только спасибо скажу…

— А по следам что есть? — обернулся я к оборотневой части коллектива. Хотя и так, впрочем, знал, что нет, но уж больно не хотелось Джуро последнего шанса лишать…

— Нет, — послышался низкий, как у всех волкодавов, голос Дозора. —

Дождь же прошёл, все следы смыл, так что больше ничего там не почувствуешь.

Эх, Джуро, Джуро… А я-то надеялся, что хоть тебя смогу вытащить, но, видимо, как сказали бы у нас в Одессе, это я хорошо хочу…

И ведь ты же ещё когда хотел уезжать из Москвы вместе со своей еврейкой, так что же не уехал-то?! Чтобы в один далеко не прекрасный день быть арестованным за то, что ты не совершал?..

И где ты мог амулет этот свой проклятущий, как выразился Каратов, потерять-то вообще? Ты же с ним никогда…

Стоять!!!

— Джуро, а вот можешь ты по-русски наконец объяснить, как же ты его всё-таки потерял на этот раз, если всегда его берёг пуще глаза, до какого состояния бы ни напивался? — повернулся я к нему.

Тут же по-собачьи карие, как у всех джуров, глаза несчастного пьяницы на мгновение изумлённо вытаращились на меня и их обладатель с размаху хлопнул себя по лбу. Но это ему, похоже, ни капли не помогло.

Нет, жалко его, конечно. Хотя я и всегда не любил пьяниц, но всё-таки…

Только хрен ли толку с моей жалости-то, спрашивается? Тут даже мой брат Лис, уж на что хитрован, и то вряд ли бы вообще смог что придумать!

Только одно непонятно — а при чём тут Джуро-то вообще? Они ведь с Самариным даже знакомы не были и общих врагов никаких отродясь не имели!

Да-а, проклял он небось уже десять раз то время, когда решил получить человеческие документы и жить в обществе… Вон его в этом самом обществе каким подарочком встретили-то…

Единственное, что хоть понятно стало, что амулет этот свой родительский он всё-таки не терял, а каким-то другим способом лишился. Вот только хрен ли толку от этого, извините? Амулет на месте убийства был? Был. Вот и доказывай теперь, что не верблюд…

Но вообще, что я точно во всей этой истории ни шиша не понимаю, так это зачем неведомому злодею подставлять сразу двоих. И КАК он себе вообще это представляет-то? Вдвоём они убивали, по его логике, что ли? Джуро держал, а Самарин, как более сильный, бил по голове, так, выходит?..

— Ну что, будешь ещё рассказывать, что при Великой Прекрасной Советской Власти ни за что не берут? — решив отвлечься от всех этих загадок, обернулся к Чекисту я.

— Буду, — отрезал чёртов идейный коммунист. — А ты бы с пропагандой полегче, второй раз уже говорю.

— Ага, почти готов поверить, — процедил я сквозь зубы. Но мой враг на этот раз промолчал и не сказал ничего.

— Так господин белый офицер сюда агитировать пришёл или что? — искоса взглянул доселе молчавший Расстрелов на Каратова и меня передёрнуло от его язвительного тона.

— ДЖУРО пришёл помогать, — холодно отрезал я. — Так что могли бы не иронизировать, товарищ Расстрелов.

И ты, Джуро, тоже можешь на меня такими глазами не смотреть. Всё равно я даже пока не знаю на самом деле, с чего вообще начать…

— Жаль, что мы должны прибегать к помощи сугубо контрреволюционного элемента, — тем временем недовольно заметил Требухин.

— Так не прибегайте, — сердито бросил я в ответ. — Только что-то не вижу возле вашего участка толп других ясновидящих или скреннеров, готовых ему помочь.

Но вот КАК помочь, кто бы вообще хоть подсказал… Тёмный лес сплошной эта история и ни хрена тут ничего не поймёшь, смотрю. Знать бы хотя бы, как именно он этого амулета своего лишился, чтобы хоть отсюда плясать, так нет…

— Так ты точно не помнишь, как именно утратил свой амулет? — спросил я у задержанного без особой надежды на успех. Но лицо того неожиданно вдруг прояснилось.

— Н-нет, кажется, помню… — неуверенно начал он.

— Ну?! — нетерпеливо воскликнул Требухин.

— Да, точно, вспомнил! — карие глаза Джуро вспыхнули радостью. — Когда мы с этим, как его, ну, этим вашим…

— С кем? — это уже был вопрос Каратова.

— Ну, Самариным-то! Вместе пили, а потом он взял мой амулет посмотреть и… И, видно, не вернул, зараза! Потому что точно помню, что до этого он был!

Так, стоп. А как же мой дар говорил, что они даже знакомы друг с другом не были?!

— Ты это точно помнишь? — удивился я. — Не врёшь?

Джуро с минуту молча глядел в задумчивости на своё отражение в полированной крышке каратовского стола. а затем быстро перекрестился:

— Вот те крест! Мы с ним в «Баре-на-Крови» как раз пили, он сам меня туда пригласил!

— Где?! — вытаращил глаза Требухин, не поверив своим ушам.

А мне в тот же момент стало ясно как день, что ни Джуро, ни Самарин абсолютно ни в чём не виноваты. Больше я в этом ни на секунду ни сомневался…

******

ГЛАВА ПЯТАЯ

«Не жизнь, так хоть честь мою спаси!»

(Бр. Вайнеры, «Эра милосердия»)

Так что хрен вам, господа легавые, уж Джуро-то я СМОГУ вырвать из ваших лап!

— Джуро и Самарин не виноваты, их надо отпустить! — горячо выпалил я, надеясь убедить в этом и милицию. Но толку от моей искренности было чуть.

— Это твой дар хвалёный тебе подсказал? — снова съязвил Расстрелов.

— Нет, — процедил я в ответ, обернувшись. — Просто головой подумал. И вам бы тоже помогло, если бы вы тоже подумали, а не язвили.

— Ну, ты если начал, то и продолжай, а не хами уж сам-то! — воскликнул в ответ Каратов. — Если сказал «а», то говори уж и «б»!

— Говорю, — коротко отрезал я. — Все знают, что в «Бар-на-Крови» пускают только при наличии трупов на совести?

— Да все, — недовольно пробурчал в ответ Чекист. — И давно уже надо притон этот ваш чёртов закрыть…

— Об этом потом, — отмахнулся я. — Так вот. Самарин ни разу в жизни никого не убивал, об этом мне сказал Митин. И я ему верю. Джуро тоже в своей жизни ни разу никого не убивал…

— Да, Господь миловал, не доводил до греха, — Джуро снова быстро перекрестился, вызвав этим недовольный косой взгляд Расстрелова. И чего они так все против веры-то, ТОВАРИЩИ?..

— Ну, а дальше-то что? — спросил Каратов.

— Как бы сказал Людоед — «следи за логикой»! Самарин мог попасть туда только в том случае, если бы кто-нибудь его туда пригласил. Однако мы знаем, что он сам, напротив, Джуро туда пригласил. Вопрос — как же это он попал туда без смертей за плечами? Ответ — только в том случае, если это был не он, а кто-то в него превратился! И на месте убийства, значит, тоже был не он! Получается, Самарин и Джуро не виноваты, их надо отпускать!

— «Получается» ему… — осадил меня недовольным тоном Чекист. — Ну и КАК же это им поможет, наше умозаключение-то?

— Но… — захлопал я глазами, осёкшись и поняв, что он вообще-то прав.

— Что «но» тебе? КАК им это поможет, ещё раз спрашиваю? Что, мы людям расскажем, выяснили, мол, что никакого Самарина там не было, а это кто-то обличье его принял? Серьёзно?

— Нет уж, я всё-таки докопаюсь до правды, кто и зачем это сделал! — воскликнул бывший белый офицер Лев Барский, сиречь я, вскакивая. — Не свободу, так хоть честь его спасу!

И каким признательным взглядом посмотрел на меня после этого Джуро — это надо было видеть…

— ЧЬЮ честь?! — вытаращился на меня Расстрелов с явно наигранным изумлением. — Вот этого алкоголика?!

Нет, ну вот кто бы говорил…

— Да уж не товарища РАССТРЕЛОВА, у которого руки в крови больше, чем у моих старших братьев, вместе взятых! — выпалил я. — А того, кого я сказал!

А ты, сволочь, лучше вспомни, как тогда ребёнка из рук той посаженной по пятьдесят восьмой выбил… А потом уже насчёт чей-то «чести» рот разевай…

А вообще, бить вас, коммуняк, надо было в Гражданскую побольше, за вот таких вот детей хотя бы, а не о чести с вами разговаривать…

— Да бить вас, беляков, надо было в Гражданскую побольше, чтобы на чужие «руки в крови» сейчас не кивали, а про свои лучше вспомнили! — воскликнул в ответ Чекист.

Я поднял голову и мой разноцветные глаза встретились с прозрачно-синими моройскими. И тотчас будто не стало вокруг никакого кабинета в милицейском участке сорок девятого года, а были только бескрайние поля под Быковкой летом двадцать первого. И я, уже давно никакой не белый офицер, а атаман банды «зелёных», Лёвка-Цыган, стоял пленённый перед красным командиром, Котовским Алексеем Ивановичем…

«Бить вас всех, гадов, надо побольше», — среди прочего сказал он мне тогда…

— И что ты на меня так смотришь? — сказал он мне сейчас. Голосом, в котором не слышалось абсолютно ничего хорошего.

— Слова цензурные подбираю, — огрызнулся я.

— А пока подбираешь, я сам спрошу, — послышался голос Дозора и я повернулся к нему. — Что делать-то собираешься, Цыган? Как Джуро этому своему помогать?

А вот хороший вопрос, на самом-то деле… Ещё бы знать ответ на него…

Единственное, можно было сходить в этот самый «Бар» и там попробовать поискать какие-то концы… Но имелось у меня такое подозрение, что при таком количестве народа ни шиша мой дар не поможет…

— А кто может подтвердить, что ты действительно там был? — вдруг спросил Каратов у Джуро.

И я с недоумением оглянулся. А твой дар что, уже не может, что ли?

— Да кто угодно! — тем временем выпалил Джуро, разводя руками. — Да вон даже Псих этот их хотя бы, он как раз там был!

— Хорошо, тогда надо будет его допросить, — решил Каратов. — Посмотрим, что он расскажет.

— Тогда я тоже пойду, — решительно заявил я. — С вами-то он небось не будет разговаривать, а вот со мной…

— Так мы же с Расстреловым туда хотели, — удивлённо ответил Чекист. — И ты что, согласен с нами? Ну, тогда давай, скреннер нам пригодится!

— А если тебя с ними увидят? — усмехнулся Требухин. — По голове-то небось не погладят, что с легавыми дружбу водишь?

— Ты смотри, как бы твоих соратников самих со мной не увидели! — недовольно огрызнулся я. — А то как засвистят из партии, если сами срока по пятьдесят восьмой не получат, как я когда-то!

— Момент, — Расстрелов щёлкнул пальцами и закрыл на мгновение глаза. — Всё, теперь можно идти.

И мы вышли из участка и направились к трамвайной остановке. Правда, не любил я находиться рядом с ментами, но что делать…

А каким полным надежды взглядом посмотрел мне вслед Джуро — это тоже надо было видеть… Ни у кого за всю жизнь такого не встречал и не увижу впредь небось больше…

А всякие морои в лице Чекиста ещё говорят, мол, зачем джуров-то в этот мир позвали… Да вот кто бы говорил! Джуры тут не нужны. а они, Чекисты сраные, нужны, что ли?

А насчёт закрытия «Бара» — это он перетопчется. Тоже мне, закрыватель нашёлся! Кончилось их время, когда даже чихнуть безнаказанно было нельзя, ибо за любой чих сразу забирали! Хрен ему теперь по всей роже!

Но, надеюсь, Псих-то всё-таки действительно поможет, не просто так же он там сидит… Ибо Джуро же пора уже вытаскивать, сколько можно ему там страдать-то?

Но вот что я во всей этой истории точно отказывался понимать, так это почему выбор неведомого злодея пал именно на Джуро и Самарина. Почему он решил подставить именно их-то, даже никак вообще между собой не связанных?

Дэвла, ну вон уже всю голову себе со всеми этими сраными загадками сломал, а никакого прояснения на горизонте как не было, так и нет…

А Джуро вон ещё был уверен, что сейчас хоть наконец-то начнётся нормальная жизнь, после войны-то. Ну-ну… Да ни хрена, смотрю, не лучше, чем после революции, когда все друг другу глотки хуже всяких зверей рвали! Вон как гребли до войны ни за что по ложным обвинениям, особенно в тридцатые годы, так до сих пор и гребут!

А то моему дару ещё если не все, так через одного завидуют… А на хрена он нужен вообще, спрашивается, если даже спасти никого ни шиша не может?

Остаётся надеяться, что хоть Самарин не станет таким, как Лом… Которого вон тоже ни за что взяли и, сколько он в суде не плакал (единственный раз в жизни, между прочим!) и не кричал, что не убивал, хрен кто это услышал! Напротив, ещё и друзьям его припаяли за лжесвидетельство, чтобы они не утверждали, что он якобы с ними был!

Да, вот такая у нас, ракло Джуро, теперь жизнь (хотя, можно подумать, она когда-то другой была)… Как в самолёте — и страшно, и выпрыгнуть нельзя…

— Не спите, ваше благородие! — вдруг толкнул меня в плечо Расстрелов, вырвав из плена мыслей. — Выходить же скоро!

Я вздрогнул было, но тут же вспомнил, что мы вообще-то под прикрытием. Так что люди не обратили бы на нас никакого внимания даже в том случае, если бы прямо в трамвае стрельбу бы открыли…

Но его язвительный тон меня всё-таки покоробил. Вот хоть когда-нибудь он может вообще нормально разговаривать?

Да, вот за это я и не люблю гиенолаков, будь они неладны… Тоже мне, шутничок нашёлся…

Мы вышли на трамвайной остановке и свернули в неприметный (а для людей и вовсе невидимый) переулок с домами, крашеными в последний раз небось ещё до Катастрофы (а, с другой стороны, кому их красить-то, если мы уже почти все вымерли?). И пошли вперёд.

Кстати, Чекист, а ты-то что такую каменную рожу сделал? Не нравится тебе, что в бандитское логово идёшь?

Но пусть хоть одна сволочь попробует что-нибудь против сказать, что я ментов в наше заведение привёл… Чтобы Джуро спасти, я кого угодно куда угодно готов привести, а не только их!

И надеюсь, что хоть Псих-то расскажет хоть что-нибудь, чтобы его оттуда вытащить…

— А ты Психа этого своего съешь, если он не захочет ничего рассказывать, — вдруг улыбнулся Расстрелов. Но я на это только отмахнулся. Да пошёл он…

И так, пройдя неприметным Малым Моховским переулок, мы остановились перед таким же заурядным зданием, возле которого маячил незаурядный экзот…

******

ГЛАВА ШЕСТАЯ

«Ну что, граждане буржуи! Кончилось ваше время!»

(Из передачи «Следствие вели»)

— Псих, ты что тут делаешь? — удивился я. И он поднялся на ноги одним молниеносным нечеловеческим движением.

— Её жду, — коротко ответил он. — А ты зачем этих баранов сюда притащил?

— Ну, ты полегче, большеглазик, то! — возмутился Расстрелов. — Или давно в ЧК… то есть, в милицию не попадал? Так мы тебя живо заберём, если хамить будешь!

— Так а что я-то сразу, о вас многие так думают! — развёл длинными тонкими руками он.

— Вот ещё нас не интересовало, что о нас думают какие-то буржуи, — холодно бросил Чекист.

— Ладно, Паша, вставай, — велел я. — Пойдём внутрь, разговор есть.

— А ради чего мне с тобой идти? — удивился он.

— Ради Джуро, — коротко отрезал я. — И не дай Бог ты сейчас спросишь, какого именно Джуро, убью!

— Всё-то ты знаешь, обжора… — вздохнул он. — Ладно, пойдём.

И мы вошли внутрь.

— Здорово, буржуазия! — сразу же заулыбался Расстрелов. И я только головой покачал.

Ну, надеюсь, больше никогда никуда с ним ходить не придётся, тем более к нашим…

— Слушайте, ну вы хоть бы конспирацию соблюдали! — возмутился Чекист, оглядываясь.

— А чё такое? — выкрикнул из ула кто-то, чей голос я не разобрал. — Всё у нас тут нормально, криминала никакого нет, так какую ещё «конспирацию» ещё?

Ага, кроме нас, криминала нет. Мы же чужих сюда не пускаем, так что все свои!

— Соблюдаем, — коротко бросил Алмаз и провёл в воздухе рукой. И тотчас «Бар» превратился в самый обыкновенный клуб, а все присутствующие — в самых обыкновенных работяг. Включая Психа, который тут же прыгнул за рояль и заиграл «Интернационал».

А я вдруг замер на месте от внезапно пришедшей в голову мысли. А что, если тот гад, который изображал Самарина, тоже везде появлялся не в превращённом виде, а с наложенной личиной? А что, если…

Да нет, не может этого быть, бред какой-то. Это что, я уже своего дядю подозревать в причастности начал? А завтра что, и братьев своих собственных начну?..

— Гражданин Атаманов, да не позорьтесь, снимите уже иллюзию, — тем временем потребовал Расстрелов у Алмаза.

— Что-то не поймёшь вас, — послышался голос Главшпана, который я узнал бы из тысячи. — Сами же про конспирацию чего-то говорили, а теперь…

— И что ты теперь делать собираешься? — спросил Чекист, махнув моему троюродному брату рукой, чтобы тот заткнулся.

— Искать доказательства, что Джуро не виноват, — коротко отрезал я.

- А если он всё-таки виноват? - усмехнулся Расстрелов. И я в изумлении обернулся к нему. Вон он что, притворяется?

- Ты что, совсем того? - возмутился я. - Кому я в участке столько времени доказывал, что он ни при чём? И сам-то головой думать не пробовал, интересно? Зачем ему оставлять на месте убийства своей амулет, чтобы его тут же разоблачили или как? Или считаешь, что он уже настолько все свои мозги пропил, совсем за дурака его держишь?

— Слушай, ну не хами тогда, а делай что-нибудь, раз уж с нами вызвался! — возмутился Расстрелов. — Верно тебя Чекист-то спросил — а что делать-то вообще собираешься?

— Снимать штаны и бегать! Джуро я выручать собираюсь, сказал же! — огрызнулся я. — Вот сейчас у Психа спрошу, видел ли вчера что-нибудь! Псих, иди сюда!

Псих перестал играть, тем более что мой дядя всё равно по требованию легавых снял иллюзию, и вылез из-за рояля.

— Ты видел вчера, в пятницу, здесь Джуро? — спросил я у него. Псих с минуту молча смотрел куда-то вдаль, а потом медленно покачал головой.

— Не помню, — тихо покачал головой Псих, на мгновение задумавшись.

— Как это не помнишь? — вытаращил я глаза так, что они стали едва ли не больше его собственных.

— А так и не помню. Чужие сны ходят на цыпочках, воруют мою память. Вон вчера Николай-Нидворай этот всю ночь храпел, небось память воровал! А теперь вот встал, вообще ничего не помню! — воскликнул он.

Я пристально взглянул на него. Да, похоже, действительно не врёт, а не помнит.

Да-а-а, крепко же его, значит, тогда приложило, когда в поезд эвакуированных бомба-то попала… Если у него теперь так с памятью…

Но мне-то с этого не легче! И что теперь, всех остальных расспрашивать, видел ли кто-нибудь Джуро тут вчера? Или как?..

— Ну так что, смотрю, не помог тебе твой Псих? — оскалился в мерзкой гиенолачьей улыбочке Расстрелов.

— Да, из-за этого дурака теперь небось и не докажу вам, что Джуро не виноват! — возмущённо выпалил я.

И тут послышался голос моего отца:

— Что шумишь, Лев?

— О, кого я вижу! — тут же заулыбался Расстрелов, обернувшись к нему. — Сам Израиль Соломонович Барский, он же Тёмный! Жив ещё?

— Да он ещё тебя переживёт, — недовольно огрызнулся я.

— Лёва, не обращай внимания на всяких гиенолаков, — примирительно поднял руку мой отец. — Лучше скажи, что у вас тут всё-таки происходит?

— Да тут кое-кто обещал узнать у Психа, видел ли тот вчера Джуро, а сам ни хрена, — ответил за меня Расстрелов.

— Эх, милиция, ничего-то вы без нас не можете… — вздохнул в ответ Тёмный. — И как вас только на работу-то таких берут?

— Ну, ты с оскорблениями-то полегче бы! — бросил в ответ Чекист. — Кончилось, буржуи, ваше время, когда что угодно безнаказанно делать могли!

— Могу и полегче, — пожал плечами мой отец. И направился к зеркалу, висевшему на стене бара.

Остановившись напротив, он провёл в воздухе рукой, описывая прямоугольник. И тотчас из его руки вылетела струя чёрного дыма, которая пробежала по зеркальной раме и исчезла. А само зеркало в тот же миг осветилось и в нём появились изображения Джуро и Самарина (или кто там был вместо него), сидящих за деревянным столом.

Я усмехнулся. Вот Ваньке бы Митину такое показать, вот охренел-то бы…

А Джуро с тем гадом, который изображал Самарина, тем временем сначала просто пили, а затем последний вдруг спросил с наигранным интересом:

— А это что у тебя на шее, интересно?

— Родительский амулет, — ответил уже пьяный вдрызг Джуро..

— А дашь посмотреть? Никогда таких не видел!

— Дам, — сказал тот. — Только ты верни его, не забудь.

Ага, вернёт он, держи карман шире… Да ни фига, я даже без помощи всякого дара это чувствую!

Но одно хоть стало ясно — иллюзии тут ни при чём. Это настоящее превращение. Только вот мне или ментам от этого ни фига не легче…

— Бери, только верни смотри, — повторил Джуро, снимая амулет с шеи. Ну не дурак вот, а?

— А я в ментовке слышал, вы, джуры, ими дорожите, — заметил тот, кто был ни разу не Самариным (потому что я точно помнил Ванькины слова — его друг до этого в ментовку ни разу не попадал. Так как же он мог их там слышать, слова-то эти самые про джуровские амулеты?).

— Дорожим, — уже из последних сил произнёс Джуро, еле ворочая языком. — Поэтому чтобы отдал!

Ага, слышал я уже сто раз, что джуры дорожат родительскими амулетами сильнее, чем наши цинки — жратвой! Вот только теперь что-то ни разу не верю, глядя на тебя!

И вообще, вот во что ты превратился, а? Обшарпанный, раздрызганный, не узнать прямо… А ещё меня упрекал за то, что я потолстел…

«Раздрызганный» же меж тем из последних сил сфокусировал взгляд на своём новоявленном собутыльнике (который, как я успел заметить, сам вообще-то ни хрена не пил) и протянул умоляющм голосом:

— Слушай… Ну отдай уже…раз…посмотрел…

— Сейчас, — ответил мошенник, но вместо выполнения просьбы полез зачем-то в карман. И, вынув оттуда какой-то дурацкий брелок схожего с талисманом размера, отдал его Джуро.

Я ахнул, мигом всё поняв. Так вот как на месте убийства появился этот самый джуровский амулет! Ну хитёр, хитёр… Когда найдём тебя, своими же руками задушу за такую хитрость…

А обманутый Джуро тем временем, даже не посмотрев, что именно вернул ему этот гад, крепко сжал полученное в кулаке и со счастливой улыбкой уронил голову на стол. И я понял, что дальше смотреть нечего.

Но, впрочем, я и так увидел более чем достаточно. Это ВОТ ТАК ты, значит, драгоценный амулет свой бережёшь?..

— Ну что, видели всё? — тем временем поинтересовался мой отец, обводя милицию пронзительным взглядом чёрных упыриных глаз. — Видели все? Можно убирать?

Я кивнул вместо ответа, хотя он спрашивал вообще-то не меня. Потому что мои мысли в это время были заняты другим. Дэвла, ну вот ЧТО же меня так насторожило-то в этом, казалось бы, безупречно сыгранном образе Самарина? И почему это мне после какой-то его фразы и без дара вдруг стало понятно, что настоящий злодей уже считай разоблачён?..

******