Авторитет

Анатолий Шалин

АВТОРИТЕТ

Через джунгли Спеллы они шли уже вторую неделю. Впереди шагал охотник, невысокий высохший старичок туземец, в одежде из звериных шкур, с длинным тяжелым луком за спиной, мешком с провизией и колчаном, в котором оставалось восемь стрел. За охотником, стараясь не отставать, брел молодой крепкий парень в легком защитном комбинезоне астролетчика Земли. За спиной у него болтался рюкзак, на плече автоматическое ружье.

Парня звали Валентином, он был порядком измотан долгой дорогой и только удивлялся выносливости своего спутника.

- Далеко еще? - спросил он, заметив, что Хиск, так звали туземца, опять меняет направление пути.

- Мало, совсем мало, - ответил Хиск, перелезая через полусгнивший ствол дерева.

Валентин вздохнул.

Понятия о расстояниях у туземцев были весьма расплывчатыми. Уже который день он спрашивал, много ли им осталось идти, и в ответ слышал одно и то же:

- Мало, совсем мало...

Дни шли, тянулись вокруг болота и джунгли, кончались продукты, а Хиск все твердил:

- Мало, совсем мало...

И Валентин уже не знал, издевательство это или детская наивность. Он хлюпал по густой, жирной грязи высокими сапогами и, мысленно проклиная себя за доверчивость, ругал потихоньку климат, москитов, цепляющиеся за комбинезон растения, кустарники, шипы которых и через два слоя пластика вонзались в кожу ног. Ругал саму планету, на которую его занесла судьба.

На Спелле это была третья экспедиция.

Полгода группа Валентина проводила изыскания среди джунглей и болот большого континента, а результаты оказались более чем скромными.

Все попытки наладить устойчивый психологический контакт с местными полудикими племенами кончались, как правило, неудачей. Туземцы избегали встреч с пришельцами, прятались при появлении участников экспедиции. Открытой вражды не чувствовалось, но не было и дружественных отношений.

В этот раз почти повезло: земляне наткнулись на группу больных туземцев, брошенных своими же сородичами. Туземцев вылечили, выходили, казалось бы, теперь возникнет если не дружба, то элементарная признательность к спасителям, но нет. Осталась все та же замкнутость, остался страх перед непонятным могуществом людей с неба и все те же бесконечные молитвы племенным богам.

Правда, туземцы помоложе немного оттаяли, с любопытством поглядывали на оборудование, на технику людей, интересовались оружием. От них Валентин впервые узнал, что когда-то на континенте существовала могучая цивилизация, строились города и храмы. Затем начались годы войн, болезней, несколько десятилетий длилось сильное похолодание. На цветущие долины обрушились ливни, снежные заносы, ураганные ветры. Всего этого оказалось достаточным, чтобы города опустели и разрушились, а джунгли поглотили их развалины..

Остались легенды, остались мелкие разрозненные племена охотников и скотоводов.

Когда Хиск предложил землянам показать Большой Храм, расположенный где-то в джунглях, Валентин обрадовался. Правда, туземец наотрез отказался вести к храму больше одного человека, да и тот, по мнению Хиска, должен был быть самим Валентином, руководителем группы.

Валентин только посмеялся над желанием старичка привести к своим богам не какую-нибудь мелкую сошку, а самого главного из людей неба, но с требованиями проводника пришлось согласиться.

И вот они идут по джунглям Спеллы уже десятый день, а Хиск на все вопросы отвечает одним и тем же:

- Мало, совсем мало...

"Он, видно, решил меня уморить, - размышлял Валентин. - Еще немного - и я попаду к его богам и без проводника. Интересно, как он сам выдерживает этот путь в джунглях? Ведь лет ему уже немало... Шустрый старикан! За таким не угонишься..."

Охотник вдруг остановился, сбросил с плеча мешок, прислонил к дереву лук, повесил на ветку колчан со стрелами.

Валентин отдышался:

- Хиск, отдых делать будем?

- Нет, - покачал головой охотник, - рано отдых. Но мы пришли. Молиться буду.

И Хиск уселся на вывороченное корневище и долго вертел головой, раскачивал туловище из стороны в сторону, поднимал глаза к небу, взгляд его блуждал по верхушкам деревьев. Наконец, он встряхнулся, точно зверек, вылезший из воды, и махнул рукой вперед:

- Боги!

Валентин осмотрелся, но ничего не заметил, кроме гористого склона, заросшего кустарниками и лианами. И лишь когда они прошли несколько десятков шагов, он понял, что под ногами у него уже не грязь, а высеченные в скале древние ступени, ведущие куда-то на вершину холма.

По ступеням, покрытым мхами, вьющимися цветами и колючками, они поднимались четыре часа. Уже близился вечер, когда Валентин с Хиском вышли на небольшую каменистую площадку. С трех сторон площадку окружал скалистый обрыв, а с четвертой уходила вниз единственная тропинка, по ступенькам которой они поднялись, и возвышалась отвесная серая стена, в которой чернело отверстие входа. Очевидно, это и был храм.

Сверху со стены свешивались бесчисленные гроздья пурпурных ягод, гирлянды белых и сиреневых цветов, пестрели мхи - и трудно было понять, искусственное это сооружение или естественная пещера в скале, так все было заброшено, заросло и разрушилось от времени, ливней и жары.

Валентин посмотрел на Хиска.

Охотник сложил все свои пожитки у стены и, явно собираясь развести костер, подбирал разбросанные вокруг сухие ветки и стебли смолистых растений. Выковыривал сухой мох из стены.

Сбросив рюкзак, Валентин положил на него ружье и, достав из кармана фонарик, с любопытством осветил арку входа. При внимательном осмотре выяснилось, что древние архитекторы свое дело знали, арка вблизи не выглядела такой примитивной, как с верхних ступенек тропинки. Была выдержана симметрия орнамента и боковых стен.

Из храма тянуло прохладой и сыростью.

- Хиск, ты пойдешь со мной? - спросил Валентин и оглянулся на своего спутника.

- Нет! Нет! Нельзя! - Старик замахал руками. - Ты один будешь говорить! Боги! Боги!

- Один так один, - пожал плечами Валентин. - Завтра осмотрю, сейчас уже поздно.

Валентин заглянул в глубину галереи, уходящей в темноту, и вдруг услышал за спиной щелчок взводимого курка.

- Осторожнее, - крикнул Валентин, резко оборачиваясь.

Хиск держал в руках его охотничье ружье и направлял дуло в сторону Валентина.

- Что ты делаешь? - крикнул Валентин, инстинктивно приседая и отскакивая в темноту храма.

В то же мгновение за спиной Валентина пуля чиркнула по стене.

- Хиск! Что с тобой? Зачем стреляешь?

- Боги! - взвыл туземец и еще дважды выстрелил из ружья.

Только теперь Валентин понял, что попался. Попался глупо, как мышонок, угодил в ловушку. Хиск завел его в джунгли, в храм, с единственной целью - принести в жертву своим каменным идолам. Местные боги для старца оказались важнее, чем могущество и доброта пришельцев с неба. Скорее всего, в людях экспедиции Хиск видел лишь непонятных чужих богов. Богов суетливых, добрых, а значит, слабых. И доверчивых.

"Вот и пойми этих аборигенов, - подумал Валентин, - выходит, устойчивого контакта опять не получилось. Что же теперь? Надо выкручиваться, а как?" - Он осторожно выглянул из храма.

Старик занял удобную позицию у спуска со скалы и, разложив перед собой ружье, лук и стрелы, медленно и обстоятельно отвешивал небу поклоны.

Валентин задумался.

Положение было отчаянным. Хиск в порыве фанатизма готов отправить своего спутника к богам - сомнений в этом больше не было. Выход из храма и спуск со скалы старец охранял зорко. Рюкзак с продуктами остался лежать на площадке перед входом, в каких-то трех метрах от Валентина, но дотянуться до него не было никакой возможности. Зная умение Хиска стрелять из лука, Валентин понимал, что стоит ему высунуться из арки - и он будет мертв. Надо было искать другой выход из храма.

"До базы десять дней пути по джунглям, - прикидывал Валентин, уходя по галерее в глубину храма. - Если бы удалось добраться до рюкзака и вызвать по рации ребят, все было бы в порядке, но пока это невозможно. Последний раз я вел переговоры с базой три дня назад, но тогда мы были значительно севернее, а потом свернули на запад. Без рации меня будут искать и месяц, и два... Конечно, можно добраться до своих самому, компас у меня на руке, недели за две я бы добрался. Правда, с продуктами туговато, но всегда что-нибудь можно найти в джунглях. Значит, главное - выбраться из храма незамеченным. Интересно, есть ли здесь другие выходы и входы? Странно все-таки, Хиск ведь знает, что у меня нет оружия, а в храм за мной не пошел. Богов своих боится, что ли?"

Каменный коридор, по которому брел Валентин, уходил вниз, в глубину горы. Под ногами скрипела сырая галька, местами сапоги попадали в липкую беловатую слизь, по стенам, сложенным из огромных базальтовых блоков, росли черные и пурпурные мхи. Откуда-то с потолка галереи капала вода.

Самочувствие у Валентина было скверным. Угнетало не столько собственное положение, сколько предательство охотника. "Хотя, размышлял он, - можно ли считать действия Хиска предательством? Да, они бок о бок пробирались через джунгли, грелись у одного костра, вместе спасались от зверей. Он сам обучил старичка пользоваться ружьем. Рассказывал ему о Земле, о людях. Убеждал, верил, желал добра ему... А в ответ?.. Психология местного жителя штука, конечно, сложная. Были, наверное, какие-то ошибки, просчеты... А теперь?.. Что теперь?.. Неужели нет выхода? Такая сложная система переходов, тупиков, залов не должна оставаться замкнутой..."

Валентин методично, за часом час, обследовал каждый коридорчик, каждый тупик подземелья. В одном из залов он вдруг увидел звездный свет: Две рубиновых звезды, точно глаза хищной ночной птицы, смотрели на Валентина. Однако окошко на свободу находилось слишком высоко, добраться до него могли бы лишь те же хищные птицы, и Валентин, бросив взгляд на звезды, продолжил поиски.

Так постепенно он дошел до центральных залов храмового комплекса. В одном из этих залов стояли сотни больших, в рост человека, кувшинов из обожженной глины. Лежали груды истлевших звериных шкур. Попадались бронзовые, покрытые толстым слоем зеленой окиси фигурки богов. У одной из стен зала луч фонаря выхватил из тьмы чудовищную каменную пасть сказочного зверя, немного напоминавшего мифических земных драконов.

Присмотревшись, Валентин заметил, что тропинка среди храмовой утвари подходит к самой пасти дракона и теряется среди гигантских клыков.

Очевидно, в форме раскрытой пасти зверя древние строители храма сделали вход в какое-то таинственное помещение.

"Что там? - подумал Валентин. - Неужели выход их храма, который я ищу? Или что-то другое?"

Он протиснулся сквозь решетку полутораметровых каменных клыков и ступил на гранитный язык дракона. И в то же мгновение над головой Валентина что-то заскрежетало, глухо ухнуло.

В первое мгновение трудно было сообразить, что произошло, и лишь оглянувшись, Валентин понял: каменные челюсти захлопнулись. Забравшись в пасть каменного идола, он привел в действие древнюю систему рычагов и противовесов. Ловушка сработала. Путь назад был отрезан.

Внимательно осмотрев верхний и нижний ряды каменных клыков и не обнаружив даже малейшей щелочки между ними, Валентин полез по проходу дальше, спустился на десяток ступенек и вновь услышал за спиной скрежет. Пасть дракона раскрылась, но стоило Валентину повернуть назад и подняться на две ступеньки - скрежет повторился и каменные челюсти сомкнулись вновь.

"Попался крепко! - подумал Валентин. Он чувствовал усталость и безразличие ко всему, что с ним происходило. - Конечно, такие хитрые ловушки устроены здесь с самой определенной целью: для запугивания жителей и для охраны ценностей. Ясно, что никакого выхода из храма впереди нет..."

Он ничуть не удивился, когда, спустившись по ступенькам, попал в помещение, заваленное различными сосудами, деревянными и каменными фигурками, золотой и серебряной посудой, различными бронзовыми доспехами и оружием. Он попал в сокровищницу Древнего храма.

Здесь же Валентин обнаружил три пожелтевших скелета, лежавших у большого опрокинутого кувшина.

Он живо представил себе, как трое туземцев много лет назад пришли сюда за сокровищами. Представил, как, запертые в каменной клетке, люди умирали от голода и жажды, как они опрокинули большой кувшин, в котором, возможно, хранился хмельной напиток туземцев. Представил, как трое обезумевших метались по каменному переходу, как издевательски щелкали перед ними каменные челюсти. И ему стало страшно: такая же судьба ожидала и его, если он не окажется умнее и находчивее. И Валентин еще раз подивился безупречному расчету древних туземных механиков, их примитивной, жестокой хитрости.

"Что же можно придумать? - размышлял он, восседая на опрокинутом кувшине. - Бегать по узкому проход вверх и вниз, пока каменные челюсти не сведет судорога? Боюсь, гранитные зубки хорошо притерты. Древние хитрецы, конечно, учли подобные игры. Но делать-то что-то надо... Не сидеть же лапки сложив? Побегаю, вдруг и в самом деле зубки заклинит. Заклинит... По такому узенькому коридорчику не очень-то побегаешь. Скорее, ползать приходится. Вот если бы удалось обнаружить систему рычагов, приводящих в движение челюсти. Ведь сами жрецы как-то выходили из сокровищницы. Где-то должен быть замаскированный рычаг, открывающий каменную пасть..."

Валентин поднялся и стал сантиметр за сантиметром высвечивать фонариком стены и пол пещеры. Вскоре он так увлекся этой работой, что потерял всякое представление о времени. Очень терпеливо он обстукал стены, плиты пола, проверил каждую каменную ступеньку. В сокровищнице не осталось даже самого пустякового предмета, который бы он не попытался передвинуть с места на место, но древний секрет подземелья он так и не обнаружил.

Опомнился он, почувствовав сильнейший голод. По хронометру выходило, что в храме он находился более двадцати часов.

Валентин покачал головой и посмотрел на сжатые каменные клыки.

"Приличные зубки, - усмехнулся он. - Тут кувалдой не возьмешь. Только взрывчаткой или лазерным пистолетом, но у меня ни того, ни другого нет, а делать что-то нужно. Что? Еще раз все обстукать? Нет, так и с ума недолго сойти... Этот путь жрецы должны были учесть, надо доверять древним умельцам. Решение должно быть другим - простым, элегантным. Думать надо!"

Еще раз он неторопливо прошелся по ступенькам. Послушал, как опускаются и поднимаются каменные блоки.

"Как часы работают, - хмуро подумал он и тут же спохватился: - Как часы! Не с этого ли надо начинать? Как часы... Надо разгадать, представить себе хотя бы приблизительно схему, устройство каменных механизмов. Ясно, что это система рычагов, противовесов. Каменный язык - это как бы чашка весов. Когда я наступаю на него всей тяжестью тела, весы срабатывают и ловушка закрывается. Затем я спускаюсь по узкому коридорчику, дохожу до нижних ступенек - каменный дракон разжимает зубы. Значит, одна из нижних ступенек - это вторая чашка весов... Если навалить на эту вторую чашку побольше тяжестей из сокровищницы, то выход будет открытым. Хотя... это было бы слишком просто, примитивно... Но попытаться надо".

И Валентин в течение часа наваливал на нижние ступеньки тяжелые глиняные сосуды, каменные фигурки, бронзовые доспехи и оружие.

Когда куча сваленного на ступеньках почти загородила проход, он пролез по коридорчику вверх и с горечью убедился еще раз в предусмотрительности древних строителей - стоило ему влезть на каменный язык, ловушка захлопывалась.

"Что еще придумать? - размышлял Валентин. - Должна быть какая-то хитрость! Не может быть, чтобы не было выхода!"

Некоторое время он с грустью рассматривал сваленный на ступеньках древний хлам: расшитые золотом тяжелые, уже почти истлевшие шкуры, щиты, мечи, палицы, нефритовые статуэтки богов и героев. "Когда-то за всем этим охотились, это было ценностью, за это убивали и гибли, а теперь из-за всей этой ерунды, годной лишь для музея, приходится мучиться и мне".

Вдруг ему в голову пришло, что в его положении все эти древние ценности не так уж и бесполезны.

"Конечно, - подумал он, - это не плазменные резаки, даже не взрывчатка, которой можно было очистить путь к свободе, но среди хрупких горшков и кувшинов встречаются довольно прочные вещи. Например, эта булава из бронзы, или эта нефритовая статуэтка летящего бога. Почему бы не попытаться еще раз?"

И Валентин собрался с силами и поволок палицу по ступенькам к выходу из драконовой пасти. Затем перетащил туда же нефритовую фигурку и еще три небольших каменных изваяния.

Все перенесенные предметы он положил один на другой и прислонил к каменным зубам с тем расчетом, что если дракон еще раз разомкнет челюсти, самый верхний предмет - булава обязательно попадет между каменными зубами и заклинит механизм.

Правда, уверенности, что каменные челюсти раскроются еще раз, у Валентина было маловато, как-никак поставленные на каменный язык предметы весили около тридцати килограммов, каменные весы могли почувствовать эти килограммы, а могли и не заметить их, если были рассчитаны на средний вес человеческого тела.

Надежда была слабенькая, но все же Валентин поспешил спуститься до нижних ступенек лестницы и прислушался.

Первые секунды сверху не доносилось звуков, и он решил, что план не удался, но затем послышался скрежет. Медленно, неохотно, каменные, зубы разомкнулись. Звякнули падающие предметы.

Валентин поспешил наверх, выбрался из коридорчика на каменный язык и увидел, как дракон попытался сжать челюсти, что ему почти удалось. Между каменными зубами теперь светилась узкая щель, в которую с трудом, но Валентин смог проползти.

Измученный, голодный, но счастливый, он уселся тут же на каменные плиты, не находя сил оторвать взгляда от медленно раскрывающейся пасти. Ловушка вновь была настроена, ловушка вновь была готова принять очередную жертву.

- Э! Нет! Второй раз меня в этот желудок не заманишь! - проворчал Валентин и, подмигнув гранитной морде дракона, вытащил из каменных клыков сплющенную палицу и пошел к выходу из храма.

Он так устал от своих злоключений, что совершенно забыл и о Хиске, и о его стрелах, и о своем ружье. Хотелось лишь одного: еще раз взглянуть на звезды, выбраться из проклятого каменного мешка, а там... Что там - он представлял себе плохо.

На площадке перед храмом Хиска не оказалось. На прежнем месте, в трех шагах от входа в храм, лежал брошенный Валентином рюкзак. У спуска на тропинку тлели огненно-розовые угли костра. Над джунглями занимался рассвет.

Утро выдалось прохладным.

Валентин подобрал рюкзак, подбросил в костер хворосту и, придвинувшись к разгоревшемуся пламени поближе, торопливо достал банку синтетической тушенки и фляжку с соком.

Валентина не очень удивило отсутствие охотника. Услышав скрежет каменных блоков, Хиск, наверное, решил, что древние родовые боги разделались с глупым пришельцем с неба, и ушел в джунгли.

Валентин представил, как Хиск будет рассказывать родичам о своем подвиге, как высоко поднимется теперь пошатнувшийся было авторитет старых богов, и ему стало горько и смешно.

"Нет, на роль богов мы не годимся, - коварства не хватает, злости, - думал он. - А доброта, жалость, бескорыстная помощь - в этом диком, жестоком мире эти чувства и поступки пока в диковинку, их не скоро еще оценят, не быстро поймут".

Наскоро перекусив, Валентин достал из кармашка рюкзака портативную рацию, направил антенну в сторону базы и вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он оглянулся...

В пяти шагах перед ним стоял Хиск. Он стоял на коленях и молился, бил поклоны. Взгляд его был устремлен не на Валентина, а на бронзовую помятую палицу, валявшуюся в двух шагах от костра.

Прятаться Валентину было некуда, но Хиск, видимо, не собирался стрелять. Он следил за Валентином с благоговением, с безропотностью, с восхищением, с ужасом, и Валентин ясно осознал, что старец молится именно ему - технику-планетологу, руководителю маленькой группы специалистов с Земли.

И Валентин покраснел, ему стало стыдно и за себя и за Хиска, и жалко стало этого, в общем-то, очень сильного жилистого человека, который, точно слепой котенок, тыкался из угла в угол в своем страшном мире, не зная уже, каким богам молиться.

Валентин подошел к Хиску, легонько похлопал его по спине.

- Ничего, дед, бывает... - пробормотал он. - Пошли домой. Пора! Уже мало осталось.

И подобрав брошенное на тропинку ружье, перекинул его через плечо. Не оглядываясь на старика, стал спускаться по ступенькам заброшенной древней тропинки в джунгли.

Минуты через три Хиск его нагнал. Валентин услышал радостное пыхтение за спиною и бормотание:

- Мало, совсем мало осталось.

"Конечно, мало, - подумал Валентин, - сейчас на ровную площадку выйдем и вызову базу, а там через три-четыре часа прилетит вертолет еще одно чудо... Летать-то Хиску пока не приходилось, а значит, все впереди. И не мало, а много..."