Анклавы

Они стояли группами перед стенами из искусственного стекла и заглядывали внутрь. Пространство там было залито таким ярким светом, что приходилось щуриться, — оно освещалось источниками белого света, равномерно расположенными в виде мелкой сетки под потолком. Сверкающая яркая пыль заливала неприятным светом выстроенный внутри явно ухоженный ландшафт: в траве среди цветов пролегали каменистые тропинки, в разных местах возвышались куст или дерево, но так, что обзора они не закрывали. То тут то там можно было видеть странных, покрытых шерстью животных о четырех ногах; они жевали, сидя на земле, или устало бродили вдоль стеклянной стены. Но самый жуткий вид являли собой обитатели сооружения: человеческие создания с беловатой кожей, широко открытыми глазами и широкими ноздрями, с узкими тонкими руками. Они носили ту же одежду, что и посетители по внешнюю сторону стен, но на них она выглядела неприлично, просто непристойно.

— Они и вправду люди, как мы? — спрашивала маленькая девочка, теребя отца за рукав.

— Да, конечно, это люди. Скорее, они были людьми. Они происходят от тех же предков, что и мы. Раньше между нами было больше сходства, много поколений сменилось, прежде чем различия стали так велики. В общем-то никто не знает, как это произошло.

Они замолчали, вглядываясь внутрь. Порой одно из созданий, которое скорее выглядело карикатурой на людей, подходило к стеклянной стене и смотрело им в лицо… Стоящие снаружи невольно делали шаг назад. Лица этих существ с трудом поддавались описанию — они были одновременно и человеческие, и иные. Кожа казалась уязвимой, прозрачной. В глазных яблоках виднелись белки. Были ли эти существа разумными? А может быть, они опасны?

Девочка спряталась за родителей и вышла снова лишь тогда, когда вблизи не было никого из этих жутких созданий.

— А почему их держат взаперти? Что будет, если они вырвутся на свободу?

— Они не могут вырваться, — пояснил отец. — Они дышат другим воздухом. Все, что они едят, требует особой обработки. Все, в чем они нуждаются, стерилизуется; им подают необходимое через герметичные шлюзы. Они могут жить только внутри. Здесь они бы погибли.

По толпе зевак прошло движение: отряд чужеродных созданий прошел через заповедник и скрылся в одном из зданий, выстроенных на его территории. В них было так тесно, что обитатели не могли долго там находиться, и все же нередко они пытались как можно дольше задержаться внутри, забившись в уголок, чтобы избежать взглядов посетителей.

— Идемте! Зрелище не из приятных!

Отец увлек за собой ребенка. Уходя, он оглянулся и еще раз посмотрел сквозь стекло — за кустами, наполовину спрятавшись, стоял мальчик и корчил рожу.

И вот наступило то, чего опасались уже многие поколения. Постоянно обновляемые договоры, жесткие предписания, дополнительные статьи, строгое размежевание и даже угрожающие санкции, — все это отныне потеряло свою значимость. Полиции, армии, охранным частям нечего было больше предписывать. Достаточно открыть люк-другой — и воздух будет отравлен. Несколько сорванных плотин — и вода навсегда будет заражена. Будь то доброволец или солдат — кто бы захотел сопротивляться врагу, чья нечувствительность защищала его лучше любого герметически закупоренного танка?

Сначала все это было приятно. Свободные обитатели города приветствовали решение Ответственных продать участки территории. На них появились зловещие фигуры, пена человечества.' Местные жители украдкой подглядывали сквозь жалюзи за чужаками, которых привезли в открытых машинах. У них был отвратительный вид — неопрятные, покрытые слизью. Можно было представить себе, как они потели и как неприятно пахли. Они прыгали на землю — мужчины, женщины, дети — и расползались как муравьи по склонам холмов.

Тогда горожане соорудили особые занавеси, стены, загородки, по которым был пропущен ток, позаботились о том, чтобы все, что однажды попало внутрь, внутри и оставалось. По огромным каналам-трубам, в которых поддерживался постоянный, направленный только внутрь вихрь, туда подавали всякого рода отбросы — остатки пищи, мятые кузова машин, домашний мусор, отходы с фабрик, дезинфекционных станций и больниц, старую одежду, падаль. В трубы сливали использованную воду из жилых районов, химических предприятий — «бульон», полный зловонного ила, мышьяковистых соединений, антимонидов, солей свинца и ртути, радиоактивных отходов, синтетических очистителей. Все это всасывалось, поглощалось, словно ненасытным зверем, и каким-то образом переваривалось.

Биологи и врачи предсказали быстрый конец тем людям, которые добровольно направились во враждебную для жизни среду, а некоторые медики даже протестовали против этого. Однако в конечном счете они пришли к выводу, что проблему перенаселенности иначе не решить, и перестали сопротивляться. И все-таки, как нередко бывает, мрачные прогнозы специалистов не оправдались. Люди приспособились к новой среде, они были здоровы и процветали. Более того, они выполняли задачи, которые поставили перед собой: привнесли порядок в хаос, расширяли пространство для вновь поступающих отходов, помогали целесообразно использовать имеющуюся площадь. Они строили дороги, жилые здания, разводили водоросли и грибы, плавили металлы… Об этом сообщали комиссии, временами отважившиеся проникать внутрь.

Да, они процветали — и размножались. Никто бы не осмелился предположить, что такое возможно, но это происходило. Их плодовитость вылилась в новую, жгучую проблему: людей становилось все больше, им уже не хватало прежней территории. И вот настало время, когда они потребовали увеличить пригодное для них пространство, они требовали больше мусора!

Пришлось им уступить, тем более что они были в самом начале эволюционного пути. В итоге площади, отводимые под свалку мусора, все больше расширялись, тогда как пригодное для жилья незагрязненное пространство уменьшалось, и наконец появился закон, запрещавший дальнейшее отделение от площадей мусорного складирования…

… Откуда-то издали раздается крик. Над серыми блоками компостных установок поднимаются коричневые испарения. В воздухе разлит тошнотворный, гнилостный запах. Дальше так продолжаться не может…

— Мы обращаемся к вам с честным предложением, — заявил посол. — Мы покупаем все проблемные площади. Наша ставка невысока, но территории эти и без того для вас бесполезны. Мы даем вам право по-прежнему размещать там отходы, взамен же берем на себя обязательство проводить все работы, необходимые, для этих регионов. Это предложение весьма выгодно для вас: подумайте о вреде для здоровья ваших людей, которые там находятся! По крайней мере от этой заботы вы были бы избавлены.

Политические деятели, к которым обратился посол, отодвинулись от него настолько, насколько позволяли приличия. Хотя внешне посол мало чем отличался от собеседников, все знали об особенностях народа, который он представлял и к которому он в конечном счете принадлежал. Присутствие кого-либо из этих людей вызывало тошноту, и это не скрывалось, когда случаю было угодно устроить одну из таких редких встреч. Правда, сейчас ситуация была несколько иной. Предложение посла звучало заманчиво, так что им просто не оставалось ничего другого, как принять его: продать за большие деньги территорию, не представлявшую ценности, и к тому же получить существенные выгоды! Справедливости ради надо сказать, что другая сторона поступала так не от хорошей жизни: их маленькая перенаселенная страна трещала по всем швам, и людям некуда было выехать за ее пределы.

И вот теперь появилась эта идея с анклавами. Никто не знал, кому она собственно принадлежала. Но она была заманчива. Более того, в ней был заложен и глубокий политический смысл: согласись они на предложение посла — и исчезнет очаг беспокойства в свободном мире, а это в свою очередь уменьшит опасность военной экспансии…

После короткого совещания предложение было принято.

— Я не вижу выхода, — сказал министр экономики. — Страна вроде нашей — до смешного малый клочок земли, зажатый между великими соседями — не может долго оставаться независимой. Я не вижу пути, ведущего к спасению наших финансов, тем более что именно сегодня господин министр здравоохранения выступил с поистине утопическими требованиями относительно финансирования охраны окружающей среды…

С места вскочил седовласый мужчина с расплывшейся фигурой:

— Господа, здоровье важнее денег! Мы не имеем права допустить, чтобы наша вода стала отравленной, наш воздух загрязненным…

— Но это означает трату миллионов!

Премьер-министр сделал умиротворяющий жест:

— Прошу вас, успокойтесь! Как нам стало известно, комитет специалистов по энвиронтологии представил совершенно удивительный результат анализа — и не только потому, что одним махом решаются все наши проблемы. Я предлагаю получить информацию об этом из первых рук. Если вы согласны, встретимся после обеда в биологическом институте университета.

Правительственную комиссию принимало руководство института. Объяснения давал один из сотрудников.

— Начало нашим исследованиям положили работы по выведению дерева, которое должно было приспособиться к экстремальным условиям загрязненной городской среды: к соленой почве и прежде всего к соли, рассыпаемой для подтаивания снега, выносить выхлопные газы, пыль и сажу, искусственный свет и вибрации, вплоть до ультразвуков. Результат превзошел все наши ожидания. Взгляните! — Биолог с гордостью показал на большой цветочный горшок в углу помещения, который до сих пор гости оставили без внимания. Из серой заскорузлой земли тянулся узловатый стебель, вверху расходившийся на несколько ветвей, на которых висели мясистые, мохнатые листья. — Вот он, наш новорожденный, наше чудесное дерево! Мы подвергли его тяжелейшим испытаниям: оно не только безболезненно переносит выхлопные газы — оно нуждается в них! В воздухе, свободном от окиси углерода и двуокиси серы, оно погибает.

Ученый встал.

— А теперь я прошу вас следовать за мной.

Пока группа шествовала по коридорам института, он продолжал:

— Наши рассуждения основываются на старом познании: человек тоже является адаптирующимся существом, в еще большей степени, чем дерево. Но почему-то именно этим обстоятельством энвиронтологи до сих пор пренебрегали. Они пытались приспособить среду обитания к человеку — а это и трудно, и дорого — и терпели поражения. А почему нам не пойти обратным путем: почему бы не приспособить человека к среде? Прежде мы со страхом встречали любое изменение в составе воздуха, любое обогащение воды чужеродными субстанциями. А что если положительно отнестись к таким изменениям и переложить на человека обязанность соответствия среде? Прошу вас, входите!

Он открыл дверь в лабораторию, министры последовали за ним. Их взору открылись стеклянные чаны, наполненные мутными растворами. Вверху клубились тяжелые испарения. Смутно можно было разглядеть какое-то бурление, рябь…

Ученый обратился к собравшимся.

— Мы вырастили эмбрионы в питательной среде и затем продолжили их эволюцию в инкубаторах. В этом, собственно говоря, ничего необычного нет. Особыми являются лишь условия обитания организмов, которые мы поддерживаем постоянными: в воздухе содержится большой процент окиси углерода и двуокиси серы; кроме того, он искусственно обогащен канцерогенными веществами из выхлопных газов. Воду мы используем из фильтров очистных установок. Она содержит все обычные загрязнения, но в сверхвысокой концентрации; особенно богат выбор патогенных бактерий, имеется также несколько исключительно токсичных субстанций, уровень содержания которых мы постепенно повышаем. Все эти ингредиенты, как вы понимаете, должны вызывать смертельный исход. А на деле? Организмы приспособились к ядовитой среде. Вы можете сами убедиться: младенцы живут, чувствуют себя хорошо, со временем из них вырастут веселые дети. Они будут здоровее нас!

Министры молчали, внимательно всматривались, удивлялись. На их лицах было заметно отвращение. Но они не могли отрицать очевидного: люди, приспособившиеся к повышенному уровню загрязненности, не нуждались в дорогостоящих приспособлениях, позволяющих содержать жизненное пространство в чистоте.

Первым нарушил молчание министр финансов:

— Очень впечатляюще… Но я не понимаю одного: каким образом это поможет решить наши финансовые проблемы?

— Очень просто. — Премьер-министр положил ему руку на плечо. — Мы сэкономим не только на расходах по охране окружающей среды, но и обретем дополнительно чрезвычайно важный источник доходов: объявим, что готовы принять все отходы у соседних государств. За хорошую плату, разумеется.

— Но это означает полнейший отказ от старых испытанных принципов, — возразил министр здравоохранения.

— Зато гарантирует решение наших проблем, — веско сказал глава правительства. — Господа, я полагаю, мы нашли путь в будущее.