Алый флаг Аквилонии. Итоговая трансформация [СИ]

Часть 33 Пришельцы с неба

Конвоирование пленных космических пришельцев к Большому Дому вылилось в триумфальное шествие. «Волчицы» улыбались морским пехотинцам, те в долгу не оставались. Опасность была велика, гораздо больше, чем от нападения викингов, но все закончилось хорошо.

Вожди, однако, не разделяли всеобщего оптимизма. Главными героями дня были все-таки артиллеристы, сумевшие снайперскими попаданиями смахнуть с небес инопланетный корабль, ну и о Посреднике забывать не следовало - не иначе как он подправил траекторию снарядов так, чтобы те попали в цель единственно верным образом.

О том, что в любом другом случае дело закончилось бы ничем, говорила совершенно неповрежденная обшивка вражеского летательного аппарата, да еще то, что его команду напугала только гипотетическая возможность применения такого абсолютного оружия, как излучатель антиматерии. Впрочем, стратегическая дезинформация - это тоже оружие на войне, и Дэм, сыгравшая важную роль в этой истории, оказалась в деле введения противника в заблуждение на высоте. Главный военный вождь решил, что, когда все закончится, он обязательно поговорит с экзотической девочкой -но не как взрослый с ребенком, а как один из руководителей с ответственным гражданином, проявившим на войне мужество и сообразительность.

А еще против нападающих сыграли их самоуверенность и первоначальное пренебрежение к обитателям аквилонского поселения: они посчитали тех дикарями. Главный военный вождь знал, что ни один нормальный военный летчик не стал бы зависать над целью для того, чтобы лучше прицелиться. Следующие незваные визитеры могут оказаться гораздо более опытными в ведении боевых действий, и тогда при нападении уже не удастся отделаться легким испугом. Поэтому «эльфов», как прозвал их Серега, необходимо как можно скорее допросить, выведать секреты их корабля, а самих инопланетянок постараться направить по Пути Искупления. После присоединения к Аквилонии малышки Дэм все принципиальные барьеры по этой части были уже сломаны, вопрос был только в языке, на котором будет идти общение с пленными: наверняка те не знают ни одного земного языка, а никто из аквилонцев не ведает эльфийского.

Самим эйджел дорога через лес казалась воистину путем на Голгофу (хотя они и понятия не имели о том, что это такое). Они были побеждены силой неодолимых случайностей, сдались на милость местных варваров, и даже теперь не были уверены в том, что победители сдержат свое обещание. Их смятение усиливало то, что так напугавшее их существо оказалось всего лишь маленьким детенышем женского пола, находящимся под полным контролем взрослых варваров-хуман-сов. Правда, эйджел не заметили, чтобы главари дикарей общались с этим существом с пренебрежением или признаками помыкания, да и оно само как будто было довольно своим положением в их обществе... И это в большие головы эйджел не укладывалось совершенно, ведь всем им известно, что ни один представитель цивилизованного вида не сможет полноценно существовать в окружении диких хумансов.

Кроме моральных неудобств, представители цивилизованных видов испытывали чисто физические: они привыкли ходить исключительно по ровным поверхностям (палубам кораблей и мощеным дорожкам), и сейчас поминутно спотыкались на ухабах и выбоинах, острые камни и колючки кололи их босые ноги. Однако горхини, чьи титанически-округлые формы приводили мужскую часть акви-лонского отряда в состояние остолбенения, шагали по лесу, неутомимые как танки, не обращая внимания на неровности местности. И даже Серега затруднялся в том, как обозначить этих существ, ибо для «гномов» они были чересчур велики, а для «гоблинов» - слишком человекообразны.

И вот он, Большой Дом. А перед ним - его обитатели, уже отойдя от действия парализующего оружия, встречают возвращающийся с победой отряд. Здесь же и весь прочий аквилонский бомонд.

Увидев эту картину, главный военный вождь начал мало-мало ругаться:

- Вы, товарищи, ведете себя крайне легкомысленно, как малые дети! А если тот корабль, что мы уже сбили, тут не единственный? И тогда в любой момент может последовать повторное нападение, а вы все собрались в одном месте - и таким образом враг выведет вас всех из строя одним ударом. Вы, товарищ Седов и вы, товарищ Деревянко, сегодня, конечно, отличились самым невероятным образом, но почему вы здесь, а не на своих батареях, в полной готовности отразить любую угрозу?

- Повторного нападения быть не может, - безапелляционно заявила Дэм. - Я это прочла в уме той, что называет себя матроной темного клана. Здесь они все, и других дееспособных представителей этой расы в окрестностях вашего мира нет и не предвидится. Она очень много об этом думала, потому что этот факт, свидетельствующий о невозможности получить помощь, приводит ее в отчаяние.

- Так, - сказал Верховный шаман, - а вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее о том, каким образом ты можешь читать в чужом уме и кто ты вообще такая, наша дорогая маленькая Дэм... Я давно хотел поговорить с тобой как можно более подробно - в частности, о том, как ты так быстро смогла выучить русский язык, но вчерашний день был наполнен ужасной суетой, а сегодня с утра к нам прилетели незваные гости.

- Я вам о себе все расскажу, дядя Петрович, - вздохнула Дэм, - все-все, честное слово, но сначала покажите, что вы цивилизованные существа и развяжите дамам руки и предложите им присесть. Да-да, вот этим черным и белым худышкам с острыми ушами и тем мускулистым великаншам, похожим на призовых борцов. Пусть они и незваные гости, но надо же иметь уважение к женскому полу.

- А они настоящие женщины или только похожи? - спросил лейтенант Сердюк, с осторожным любопытством косясь на остроухих пришелиц.

- Самые настоящие, - ответила маленькая деммка. - Если вы возьмете одну из них в свою семью, то уже где-то через год будете любоваться на маленького младенчика-метиса, имеющего признаки обеих рас.

Присутствующие мужчины ошарашенно переглянулись. Кто-то смущенно крякнул.

- Ладно, парни, - сказал Сергей Петрович, - действительно, развяжите этим особам руки и освободите для них скамейку, а мы пока поговорим с Дэм. Ну-с, слушаю вас, юная госпожа...

- Дело в том, что мы, деммы, магическая раса, - начала та свой рассказ. - Но вы можете не беспокоиться. В этом мире магии так мало, что ее не хватит даже на ярмарочный фокус с зажиганием огня щелчком пальцев. Все, что я могу, это обратить немного магии внутрь себя, наколдовав себе внимания, усидчивости и недетской серьезности. Именно так я и выучила язык: окружающие меня бесхвостые-безрогие - в первую очередь, тетушки Ванесса, Алаль и Сиси - взявшись за мое обучение, говорили разные слова, а я видела образы, мелькающие у них на поверхности сознания. Но и это далеко не все: таким практикам учат далеко не всех маленьких деммских девочек, а только тех, что принадлежат к высшим кругам общества, ведь от этого может зависеть, доживут ли они вообще до взрослых лет.

- Да, - сказал Верховный шаман, - Ванесса говорила, что заподозрила в тебе аристократку по твоему поведению за столом.

- Аристократка - это не то слово, - грустно усмехнулась маленькая рогатая-хвостатая, - мой дядя был императором всех деммов, правда, очень недолго, а моя мама - наследной принцессой, которая должна была родить ему наследника мужского пола. Именно поэтому у меня такое имя.

- И как же случилось, госпожа маленькая принцесса, что вы сейчас здесь, с нами, а не у себя во дворце, со слугами и няньками? - усмехнувшись, спросил капитан Гаврилов.

- Коварство, интриги, жажда власти, заговор, переворот... - прошипела в ответ Дэм, разведя маленькие ручки с длинными когтистыми пальчиками. - В императорском дворце во время приема взорвалась магическая бомба. В результате дядя и мама, а также множество преданных им деммов погибли, а меня схватили, разорвали связь с Азазелью и надели специальный ошейник, отрезающий доступ к внешним и внутренним источникам силы, после чего швырнули туда, где уже бесновалась толпа фанатиков с дубинами, возглавляемая одним из худших коллег дядюшки Бонифация. Им было все равно, что связь с Азазелью уже разорвана и во мне нет зла. Рогатая-хвостатая - значит, бей насмерть. Но тот, кого вы называете Посредником, решил все по-своему. Он подправил межмировой канал, и я оказалась в месте, весьма далеком от запланированного заговорщиками. А остальное вы уже знаете от дяди Сергея.

- А кто такая или такой Азазель? - простодушно спросил падре Бонифаций.

- Азазель - это богиня коварства и злых шуток, - ответила маленькая деммка, - вместе с братом-близнецом Азазелло, покровителем интриг и заговоров, которому при рождении посвящают мальчиков, они составляют неразлучную пару, во всем противоположную вашему Всемогущему, Всеведущему и Всеблагому Богу. Но об этом говорить уже не стоит, потому что нити Зла разорваны, и я не существую более для Азазели, а она для меня. Сначала это больно, а потом появляется такое чувство, будто без крыльев взлетаешь прямо к небесам.

Примас Аквилонии внимательно вгляделся в лицо Дэм и кивнул.

- Зла в тебе, мой юный госпожа, и в самом деле уже нет, - нараспев произнес он. - Рога и хвост при этом ничего не значат. Скажи, ты согласен принять святое крещение и стать один из нас?

- Согласна, - решительно кивнула юная деммка, встряхнув пышной гривой черных волос, -но только не с камнем на шее. Предупреждаю, что в таком случае я буду громко кричать и звать на помощь вашего Патрона. Да! Ведь мы с ним в некотором роде уже знакомы.

- Господь не хочет твой смерть с камень на шее, а хочет дать тебе жизнь вечная, - назидательно-ласковым тоном произнес добрый священник.

- Простите, дядюшка Бонифаций, - смутилась Дэм, - я неудачно пошутила. Такое уж у меня было плохое воспитание. Вы приняли меня как одну из своих, и я вас всех люблю, но больше всех я обожаю маму Мадлен и дядю Сергея, потому что они взяли меня в свою семью. За них я любого готова порвать на лоскутки, потому что теперь я снова не сирота, а девочка из хорошей семьи. Когда я очнулась от паралича и увидела, что мама Мадлен страдает, я была готова совершить с этими мерзавками (кивок в сторону испуганных эйджел, рядком сидящих на скамейке) такое, чтобы все злые боги деммов побросали свои дела и примчались сюда перенимать у меня опыт. Но потом, когда моей милой маме стало лучше, это чувство прошло, и я снова могла мыслить рационально, как и подобает цивилизованному существу. Теперь я желаю тем, кто причинил нам зло, не мучений и смерти, а исправления и улучшения. Простите меня, если я что неправильно сказала...

Хвостик ее подрагивал, а выражение скуластого личика с заостренными чертами было таким трогательным, что все расчувствовались.

- О Дэм! - воскликнула Мадлен Петрова-Моррель. - Я тоже тебя очень люблю!

- Мамочка! - звонким птенчиком крикнула юная деммка, бросаясь в ее объятия. - Когда ты потеряла сознание, внутри меня стало так пусто, что сердце мое было готово разорваться от горя! Но потом я пришла в себя и показала эти гадинам, на что способна знатная деммская дама, которую перед этим хорошенько разозлили... - В ее торжествующей улыбке мелькнули белоснежные острые зубки.

- Да, Петрович, - сказал главный военный вождь. - Я подтверждаю, что сразу после нападения Дэм находилась в состоянии ледяного бешенства от того вреда, что был причинен ее приемной матери, но быстро взяла себя в руки и оказала нам неоценимую помощь. Это благодаря ей вся эта кодла довольно быстро вылезла наружу с поднятыми руками, а не продолжила отсиживаться внутри своего подбитого аппарата. Несмотря на весьма юный возраст девочки Дэм, в порядке исключения, я ходатайствую о ее приеме в ряды нашего ополчения.

- Ну хорошо, Дэм, - сказал шаман Петрович, - с твоим происхождением, лояльностью и большей частью способностей мы разобрались. Ополчение так ополчение - если Андрей ходатайствует, значит, так тому и быть. А теперь объясни нам, будь добра, как ты можешь читать в чужом уме?

- Умению читать чужие мысли и скрывать свои знатных деммских дам учат с младых ногтей, чуть ли не с колыбели, - важно сказала Дэм, высвободившись из объятий Мадлен. - Но такое возможно только с существами, имеющими деммское происхождение. У большинства бесхвостых-без-рогих область мозга, необходимая для того, чтобы принимать чужие мысли и транслировать свои, или работает на другой частоте, или попросту недоразвита. Я не слышу ни ваших мыслей, ни мыслей великанш, ни мыслей вон тех светлокожих дылд, зато при некотором напряжении могу читать мысли их черных сестер, хотя им, чтобы услышать меня, необходимо устройство, оставшееся в летательном аппарате. Видимо, с точки зрения способностей к магии, черные не совсем полноценны, а потому нуждаются в механических приспособлениях...

- Все это хорошо, - сказал главный военный вождь, - но нам как можно скорее необходим двухсторонний контакт с этими существами, чтобы мы понимали их, а они нас. Помнится, ты говорила, что прочла в их мыслях, что нас хотели захватить и допросить. Но как они собирались это делать, если мы не понимаем их языка, а они нашего?

Юная деммка, прищурившись, внимательно посмотрела в сторону эйджел - те при этом беспокойно заёрзали.

- Кажется, дядя Андрей, я знаю, что нам нужно и как оно выглядит, - после некоторой паузы произнесла она. - Если ты позволишь, я принесу эту штуку сюда из их летательного аппарата... Она совсем небольшая и нетяжелая.

- Пусть будет так, Дэм, - согласился Андрей Викторович, - но при этом с тобой пойдет Аяша -она передаст караулу мое распоряжение пропустить тебя внутрь.

- Не родился еще такой бесхвостый-безрогий, который смог бы удержать меня от желания немного похулиганить! - воскликнула юная деммка, игриво взмахнув хвостом. - Но, наверное, ты прав, и проделать все официальным порядком будет гораздо солиднее...

- И безопаснее, - добавил главный военный вождь. - Не ты первая из тех, кто по молодости лет думал, что родился бессмертным, а потом мы хоронили его под звуки гарнизонного оркестра. Шальная пуля зла, слепа и бестолкова, и ей все равно, как ловко ты умеешь маскироваться и отводить глаза. Шмальнул часовой на непонятный шорох в кустах - и готов несчастный случай. Ладно, идите - чтобы одна нога здесь, а другая там.

Когда Дэм и Аяша ушли, шаман Петрович спросил:

- А теперь, отец Бонифаций, скажите, что вы думаете по поводу Дэм?

- Я думаю, - сказал тот, глубокомысленно оглаживая полуседую бороду, - что, несмотря на свой страшный адский вид, эта девочка тоже есть часть Замысел, Званая и Избранная. Я считаю, что она у нас такой единственный, и больше не будет. Господь для того привел ее к нам прямо в руки, чтобы и мы, и она оправдали Его ожидания. Немного озорство и острый язык не страшно, главное, что в ней нет Зло, а значит, есть Душа.

- А эти? - спросил Сергей Петрович, кивнув на эйджел и горхов, присевших рядом со скамейкой на корточки. - Мне до сих пор не по себе от мысли, что мы были на грани крушения всех наших начинаний.

- Они, - ответил добрый священник, - есть величайший Испытание и Опасность, и такой же большой Возможность. Опасность и Возможность для весь человечество, а не только наш Аквило-ния. Но для того, чтобы понять, где одно, а где другой, нам надо с ним говорить. Творец создал много разный мир, и некоторый его дети совсем не похож на нас, но всем им надо дать истина, мир и братский любовь. Когда вы с ними говорит, я думать над этим и дать свой ответ.

- Хорошо, отче Бонифаций, - кивнул Верховный шаман. - Леди Сагари, а вы что скажете?

- Если вы спрашивать о Дэм, то этот девочка-ламия¹ чист и прозрачен, не имеет злых и задних мыслей, - ответила аквитанская княгиня. - Если вы говорить об этих (кивок в сторону эйджел) то у них два главных чувства: превосходство над человек и сильный страх смерть, а их слуга не думать совсем. Больше я не видеть ничего.

- Ну ладно, - сказал Сергей Петрович, - дождемся возвращения Дэм, и приступим к самому интересному.

Маленькая деммка и Аяша прибежали минут через пятнадцать. Дэм держала в руках помигивающую огоньками шарообразную штуку лилового цвета размерами чуть поменьше волейбольного мяча. Увидев этот предмет, эйджел в волнении даже привстали со скамейки, но грозный вид конвоиров заставил их тут же плюхнуться задами обратно.

- Мы испытал этот штука друг на друге, - радостно сообщила «волчица». - Она открывает мысли и позволит без обман говорить без слов прямо из ума в ум! После такой ты будешь либо лучший друг, либо злейший враг. Я теперь любить Дэм как свой сестра... - Она ласково потрепала маленькую озорницу по голове.

- Я теперь тоже люблю тетушку Аяшу, - ответила рогатая-хвостатая, прижимаясь щекой к боку новой подруги. Затем, выпрямившись, серьезно произнесла, подняв перед собой палец с серебристо-серым чуть загнутым коготком: - Но прежде чем вы используете этот шар для допроса пленных врагов, я хотела бы переговорить через него с дядюшкой Бонифацием, чтобы у него рассеялись даже самые малейшие сомнения в мой адрес.

Не без опасений священник подошел к юной деммке, держащей шар в правой руке, и положил на него правую же ладонь. Некоторое время он стоял так неподвижно, только слегка прикрыв глаза, и только потом отъял руку от этого предмета.

- Это величайший чудо и тайна, даже больший, чем исповедь! - сказал он с торжественно-вдохновенным выражением. - Теперь у меня больше нет никакой сомнений, что Дэм прислан к нам сам Великий Дух!

Хвостик маленькой деммки дрогнул, выражая удовольствие, после чего она торжественно провозгласила:

- А теперь я хочу, чтобы ко мне по очереди подошли дядя Петрович, дядя Сергей и мама Мадлен. С Петровичем мне надо поговорить из ума в ум по важному делу, дяде Сергею я хочу выразить благодарность, а маме Мадлен - любовь, для которой не хватает слов. Это действительно очень полезная штука, и использовать ее надо не только для допроса разных нехороших существ...

Великий шаман простоял перед Дэм примерно с минуту, при этом все видели, что морщины на его лбу разглаживаются, а губы начинают улыбаться.

- Да, моя маленькая леди, - закончив мысленный разговор, сказал он вслух, - так мы и сделаем!

Сергей-младший «разговаривал» совсем недолго; потом дождался, пока Дэм переложит шар в левую руку, и пожал ее маленькую красную ладошку.

- Ты среди своих, девочка, - сказал он. - Если тебя кто-нибудь обидит, то тому негодяю мы натянем глаз на задницу и заставим моргать.

Мадлен Петрова-Моррель во время мысленного разговора с необычной приемной дочерью опять расплакалась, и опять от счастья, а Андрей Викторович подумал, что счастлив господин Мер-генов, не доживший в Аквилонии до появления маленькой деммки. Уж она-то сумела бы отомстить за обиду приемной матери - так, что не понадобилось бы никакого изгнания. Этот нехороший человек просто сам повесился бы на первом суку.

И вот Великий шаман осторожно берет в правую руку лиловый шар, а Дэм указывает на одну из черных «эльфиек» и говорит:

- Это она была главная на их корабле, а остальные нам пока не нужны.

Госпожа Азалиэн с ужасом наблюдала, как существо неизвестного вида учит местных варваров управляться с ручным ментоскопом, и укрепляя при этом свое влияние. Не зря они заподозрила в нем представителя космической цивилизации... При этом матрона темного клана с новой силой поверила в то, что у этих хумансов в запасе имеется излучатель антиматерии.

Потом один из самцов-воинов, указав рукой на нее, прорычал что-то на своем языке, и она поняла, что теперь ее очередь говорить из ума в ум с главным хумансов. В ходе этого разговора решится вопрос жизни и смерти ее клана - будут ли она и ее дочери существовать дальше, и если да, то в каком качестве.

И вот она стоит перед главарем шайки преступников, возвышаясь над ним на две головы, но у нее ощущение, что это именно он смотрит на нее, представительницу космической цивилизации, сверху вниз, как умудренная опытом матрона на неразумного детеныша. Сами собой ее ноги подогнулись, и она встала на колени перед вождем варваров, положив правую руку на ментоскоп, и, содрогаясь от подступившего ужаса, мысленно произнесла ритуальную формулу унижения побежденного перед победителем:

- Могущественнейший, вы победили, и отныне наша жизнь и смерть - в ваших руках. Наш клан сдался на вашу милость, и теперь мы покинутые сироты, которые больше никому не нужны, а потому вы вправе делать с нами все, что захотите. Это говорю вам я, бывшая госпожа Азалиэн, бывшая матрона бывшего клана Игла Мрака.

- Это не я Могущественнейший, госпожа Азалиэн, - так же мысленно ответил главарь хумансов, - а Тот, кто создал Все Сущее во Вселенной, Всемогущий, Всеведущий и Всеблагий Бог, властитель Пространства и Времени. Это именно Он позвал нас сюда из далекого будущего нашей планеты, после чего указал строить в этом диком мире цивилизацию нового типа, свободную от лжи, зависти, похоти и злобы. Время от времени эта могущественная Сущность присылает нам необходимое для этой деятельности материальное имущество и помощников из разных времен, а иногда производит испытания нашей готовности отражать опасности и переносить трудности. Что касается вашей жизни и смерти, то должен сказать, что мы не убиваем без крайней необходимости и не держим рабов. Поэтому единственное, что я могу вам предложить, это пройти Путь Искупления и присоединиться к нашему государству Аквилония в качестве полноправных сограждан. Это говорю вам я, один из Основателей, Верховный Учитель и Председатель Правящего Сената, Сергей Петрович Гру-бин.

От этой мысли хуманса госпожа Азалиэн согнулась как от удара. При общении через ментоскоп лгать невозможно: вождь варваров с тройным именем был полностью уверен в том, что сообщал. И в то же время сама матрона темного клана, наблюдая это место с орбиты и при облете на малой высоте, пришла к похожему выводу о чужеродности и аномальности этого поселения на теле планеты-прародительницы. Обитай тут светлые эйджел, а не хумансы, народонаселения этого места хватило бы на десяток крупных и благополучных кланов, даже если брать вместе с горхами и сибхами. Еще тогда она подумала, что основатели этого места пришли сюда извне, укоренившись на благодатной непаханой почве - и эта догадка оказалась верной, только им для этого пришлось одолеть не пространство, а время, пройдя через бесчисленное множество его слоев-реальностей. Сомнение у нее вызывало только имя той могущественной Сущности, которая решила поставить этот эксперимент с немодифицированными хумансами, сделав ставку на социальные, а не биологические изменения этого вида. Если это еще один Древний (могущественное, но смертное существо) или группа таких существ, это одно дело, а если главарь хумансов имел в виду Великого Духа Вселенной, чье имя среди темных эйджел не принято поминать всуе, то совсем другое. Впрочем, по определенным обертонам в мысленном сообщении визави можно было сказать, что он ведет речь идет как раз о втором.

- Вы предлагаете нам присоединиться к вашему клану? - мысленно спросила матрона темных. - Но как это сделать, если и наш, и ваш вид крайне негативно относятся к непохожим на них существам?

- Мы к непохожим на нас существам относимся спокойно, и даже по-дружески, если они сами того пожелают, - ответил собеседник госпоже Азалиэн и добавил, одновременно мысленно и голосом: -Дэм, иди-ка сюда.

На этот зов к беседующим через ментоскоп подошла самка-детеныш неизвестного эйджел разумного вида и посмотрела на матрону внимательным недетским взглядом, от которого у той по загривку побежали мурашки.

- Дэм, - сказал хуманс, - подержи-ка эту штуку...

Маленькая красная ладошка перехватила прибор, и матрона темных ощутила в своей голове мысли этого нового существа.

- Привет, - подумала экзотическая малышка, - меня зовут Дэм, я племянница императора народа деммов, обитающего в одном очень далеком отсюда мире. За свою недолгую жизнь я успела стать жертвой предательства, потеряла всех близких из своего народа, претерпела смертельную опасность, которая должна была меня убить, получила неожиданную помощь от существа, считавшегося враждебным всем деммам, и встретила этих бесхвостых-безрогих, принявших меня к себе как родную. Теперь у меня снова есть любимая мама, за обиду которой я любого проверну живьем через мясорубку, а также дядя - предмет моей нескрываемой гордости и обожания.

- Привет, - подумала в ответ темная матрона, - меня зовут госпожа Азалиэн, я матрона темного клана Игла Мрака. Мне много-много стандартных циклов, но в смертельную опасность я попала только сейчас...

- Ты, тетушка Азалиэн, не попала в опасность, а нарвалась на нее, а это не одно и то же, - язвительно подумала в ответ малышка Дэм. - Ну кто тебя заставлял нападать на моих бесхвостых-безрогих друзей, которые не причиняли тебе зла?

- Их поселение - это незаконная деятельность, и мы должны были ее пресечь, - твердо ответила темная матрона. - Совет Кланов постановил, что на планете-прародительнице не должно быть никакого постороннего вмешательства, и всем эйджел вменяется выполнять это указание.

- Чего?! - возмущенно спросила Дэм. - Какая такая незаконная деятельность?! Это их планета, тут они у себя дома, и делают что хотят и когда хотят, а ваш Совет Кланов должен обходить их дальней дорогой!

- Мы, эйджел - космическая цивилизация! - гордо заявила госпожа Азалиэн. - А потому можем определять правила для хумансов.

В ответ девочка впилась в глаза темной эйджел таким пронзительным взглядом, что та почувствовала, как ее мозг выворачивают наизнанку, обшаривают там каждый уголок, а потом, скопировав информацию, довольно небрежно запихивают все обратно.

- Ну вот, так-то лучше, - с усмешкой заявила маленькая рогатая-хвостатая. - Мы, деммы, магическая раса! И хоть тут магии не хватит даже на то, чтобы дать кому-нибудь закурить, эта штука, которую ты называешь ментоскопом, как оказалось, прекрасно ее заменяет. По крайней мере, ментальные заклинания проходят через нее даже лучше, чем, так сказать, классическим способом. Знаешь, тетушка Азалиэн, ты так много думала про эту «космическую цивилизацию», что я решила внимательно посмотреть, что это такое. И вот что я скажу тебе... Гордиться вам, собственно, нечем. Во-первых, вы не сами забрались на такую высоту своим пытливым умом и мастерством опытных ремесленников, а вас туда закинули пинком под зад. Во-вторых, за ту невиданную тучу лет, что прошла с того момента, вы не сдвинулись с начального места ни на пядь, хотя почти любой другой расе этого времени хватило бы, чтобы три раза собственными силами развиться от каменного топора до «космической цивилизации» и скатиться обратно. Этот «Древний», наверное, убежал от вас, ужаснувшись вашему нежеланию до всего доходить своим умом. Вытащить ваших предков из джунглей он смог, а вот сделать цивилизованных существ из закоренелых дикарей у него не получилось.

- Мы не дикари! - до глубины души возмутилась госпожа Азалиэн: она только что услышала самое страшное, неслыханное, невообразимое оскорбление.

- Нет, вы дикари, да еще какие, - услышала она твердый ответ, - только общество дикарей состоит из отдельных разрозненных кланов, а не составляет собой единое государство. Тут все местные безрогие-бесхвостые пребывают пока в дикарском состоянии, но стоит им показать дорогу к цивилизации, как они сами, без посторонних понуканий, начинают карабкаться по ней вверх изо всех сил, да еще соревнуются между собой, кто выше всех залез. В моей новой семье предостаточно тетушек, которые еще три годовых цикла назад жили в местных кланах и пребывали в самой дикой дикости, но сейчас это вполне цивилизованные существа, с которыми не стыдно водить дружбу.

- Цивилизованные хумансы - это нонсенс! - с невероятным апломбом заявила темная матрона. - Эта раса самостоятельно никогда не сможет выбраться из своих пещер!

- Открою тебе тайну, которая никакой тайной, конечно же, не является, - в мысленных интонациях юной деммки отчетливо слышалась ярость. - Основатели этого государства Аквилония и их главные помощники прибыли из тех времен своей планеты, когда местное общество, следуя путем самостоятельного развития, уже обрело основные черты цивилизованности, и до статуса «космическая цивилизация» им было уже совсем недалеко. И это исключительно собственными силами, за очень ограниченное, по вашим масштабам, время. Только путь тот был нелегок и тернист, а потому изобиловал потерями и обретенными дурными привычками. Здесь и сейчас мои друзья с помощью своих местных соплеменников строят такое общество, которое было бы вполне цивилизованным, и одновременно лишенным недостатков предыдущих формаций. Предложение присоединиться к нему, от души сделанное тебе дядюшкой Петровичем, это не оскорбление и не наказание, а величайшая возможность обрести статус цивилизованного и высококультурного существа. Ты только посмотри на себя: грязная, вонючая, волосы сальные, под ногтями грязь, а еще матрона. Разве так должна выглядеть уважающая себя высокопоставленная самка цивилизованного космического вида?

- Наша цивилизация эйджел могуча, и Совет Кланов ни за что не допустит подобного святотатства! - уже гораздо менее уверено заявила темная эйджел. - Смешение с хумансами у нас строго запрещено и преследуется обычаями и правовыми установлениями.

- Знаешь что, милая тетушка Азалиэн... - мысленно хмыкнула в ответ Дэм. - Если та могучая Сущность, которая и сподвигла моих друзей на каторжный труд создания новой цивилизации, вдруг почувствует угрозу своему Замыслу, то она пришлет сюда на подмогу моим друзьям такой ужасный ужас, что спустя весьма короткое время о вашей цивилизации и Совете Кланов можно будет говорить только в прошедшем времени. Мол, были такие, да сплыли. Были уже прецеденты в других искусственных мирах. При этом эйджел непременно сохранятся как вид (потому что мои друзья не истребляют побежденных), но только никакой собственной отдельной цивилизации у вас больше не будет. Вместо того вы будете частью многовидовой социальной конструкции, берущей начало из этого истока. И мои потомки тоже будут там вместе с вами, ибо я сама отсюда никуда уходить не собираюсь, даже если появится такая возможность. Еще чего - бросить маму и дядю? Впрочем, даже если ты и твои сестры откажетесь добровольно идти Путем Искупления, я буду ходатайствовать о том, чтобы вас не прогоняли голыми в окружающую среду и не отрубали головы, а подвергли бы этой процедуре в принудительном порядке, потому что вы, как детеныши, ничего не понимаете и полны предубеждений. Думаю, что меня послушают, несмотря на юный возраст. Ну ты меня понимаешь.

- Да, я тебя понимаю... - горестно вздохнув, мысленно ответила матрона клана Игла Мрака и спросила: - Скажи, Дэм, а Путь Искупления - это очень неприятно?

- Путь Искупления, - ответила та, - это когда ты делаешь что прикажут и спишь где положат, а все остальное - еда и одежда, и прочее - у тебя как у всех членов нашего общества. А если ты заболеешь, то тебя будут лечить как всех. Сама я избежала такого, ибо меня встретили как любимую дочку, но некоторые мои тетушки, названные сестры мамы Мадлен, полностью прошли эту процедуру, и остались всем довольны. Могу тебя заверить, что тебя и твоих сестер не будут заставлять делать то, что вам не свойственно, ибо тут не забивают гвозди точными приборами.

- Ну хорошо... - снова мысленно вздохнула госпожа Азалиэн, - я согласна присоединиться к вашему смешанному клану Аквилония. Так и скажи это его предводителю. А еще скажи, что мы, темные эйджел, всегда соблюдаем свои клятвы, даже если дали их под принуждением в безвыходном положении, как сейчас.

- Ты сама ему об этом скажешь, - подумала Дэм и добавила уже вслух: - Дядюшка Петрович, заберите у меня уже этот ментоскоп и заканчивайте переговоры. Госпожа Азалиэн готова принять все ваши требования и принести необходимые клятвы. А я хочу как можно скорее перестать чувствовать себя взрослой деммской дамой и превратиться обратно в девочку своих лет, которая играет со сверстниками в догонялки и залезает вместе с ними на деревья. Кроме того, я тут третий день, а из-за непрерывной дурацкой суеты так пока ничего еще не увидела. То викинги, Азраил их раздери, то эти глупые эйджел, с которыми надо возиться как с малыми детьми! Быть взрослой -это ужасно утомительно!

- Хорошо, маленькая леди, ты молодец, - с ласковым одобрением произнес Великий шаман Петрович, забирая ментоскоп. - А сейчас ты свободна, я тебя сменяю.

- Клан Игла Мрака готов принять ваши условия и принести в этом соответствующие клятвы, -мысленно произнесла госпожа Азалиэн, как только у нее сменился собеседник; она старалась быть собранной и спокойной. - Мы, темные эйджел, всегда соблюдаем достигнутые договоренности, даже если они заключены в таком безвыходном положении, как сейчас. В первую очередь я это делаю для того, чтобы вы использовали меня и дочерей по нашей основной специальности, а не посылали на поля пропалывать картошку, чего бы это ни значило.

Верховный шаман Петрович ощутил через ментоскоп высокий уровень искренности собеседницы и ответил:

- С клятвами будет даже лучше - в таком случае можно пропустить первый этап Искупления, заключающийся в тяжелом физическом труде, и сразу перейти к вашему использованию по специальности. Но об этом немного позже, а сначала - принесение нескольких клятв, которые лично через ментоскоп должна подтвердить каждая женщина-эйджел вашего клана.

- Светлые - не часть нашего клана, а сами по себе, - послала мысль матрона темных. - С ними вам надо разговаривать отдельно. Если мы летаем между звездами в своих кораблях, то они сидят на поверхности планет и занимаются всякой ерундой.

- Хорошо, - ответил Сергей Петрович, - о светлых мы тоже поговорим позже, а сейчас, госпожа Азалиэн, поклянись, что члены твоего клана Игла Мрака никогда не причинят вред Аквилонии, ее гражданам и кандидатам на гражданство, а также, что ты не допустишь, чтобы вред оказался причинен в результате вашего бездействия.

- Клянусь, - мысль темной матроны прозвучала твердо, без малейшего умственного содрогания.

- Клянись, - продолжил Верховный Прогрессор, - что отныне ты и члены твоего клана будете относиться ко всем разумным существам, без различия их видовой, расовой и национальной принадлежности, ровно и одинаково, исключительно в соответствии с их личным статусом и заслугами перед Аквилонией.

И тут матрона темных запнулась.

- Скажите, уважаемый господин Грубин... а это правило касается и горхов с сибхами? - послала она острожный вопрос.

- А кто это такие? - мысленно спросил Сергей Петрович.

- Горхи, - замялась матрона, - это вон те, большие и сильные. Они вполне разумные, только умственно ограниченные и необщительные. Мы используем их там, где нужно применить грубую силу, а еще у них хорошая память, и потому их готовят в качестве техников. Сибхи, которых на нашем малом челноке не было - напротив, маленькие и наивные, как детеныши, зато у них ловкие тонкие пальцы и легкий нрав, а потому они занимаются сборкой точных приборов и являются обслуживающим персоналом нашего корабля. И те, и другие - не члены нашего клана, а его собственность, потому что два этих вида не приспособлены к самостоятельному существованию, и отдельно от кланов темных или светлых эйджел обречены на быструю гибель.

- Это положение следует немедленно изменить, ибо в Аквилонии одно разумное существо не может владеть другим разумным существом, - прозвучала в ответ суровая мысль Председателя Правящего Сената. - Мы еще подумаем, какой личный статус может быть у представителей разумных видов с частичной дееспособностью, но никто из них не может считаться чьей-то собственностью. Таково наше условие победителей побежденным. Скорее всего, сибхи будут считаться у нас кем-то вроде подростков, которые уже могут принимать участие в общественно полезном труде, но еще не считаются полноправными гражданами, а статус горхов будет зависеть только от их старания и успехов в труде. В любом случае мы никого из них не бросим и не оставим бездомными, голыми и голодными.

- Этого вполне достаточно, - ответила госпожа Азалиэн. - Я клянусь, что члены моего клана будут относиться к темным и светлым эйджел, хумансам всех видов и расцветок, горхам и сибхам, а также к существам, именующим себя деммами, и представителям любых разумных видов, которые могут быть еще обнаружены, исключительно в соответствии с их личным статусом.

- Ваша клятва принята, - заключил Верховный шаман. - Теперь последнее условие. Клянись, что ты и члены твоего клана будете дисциплинированными, честными, храбрыми и бдительными гражданами Народной Республики Аквилония, станете строго хранить наши тайны и беспрекословно соблюдать все принятые у нас законы и правила, а также подчиняться тому, кого мы назначим вашим командиром.

- Клянусь! - подтвердила матрона клана Игла Мрака, и только потом спросила: - А какие именно правила мы должны соблюдать?

- Во-первых, - подумал Сергей Петрович, - сейчас вам предстоит пойти в место наведения телесной чистоты, именуемое баней, и хорошо помыться, потому что у нас так принято. Во-вторых -после мытья вас с медицинской целью осмотрят наши врачи. Эта процедура обязательна для всех новичков, а не только таких экзотических, как вы. В-третьих, после осмотра мы дадим вам одежду, поскольку у нас тут не принято ходить голышом. В-четвертых, вас накормят, и лишь потом, в-пятых, мы встретимся снова, чтобы решить вопрос вашей дальнейшей службы.

- Хорошо, мы выполним это, - подумала госпожа Азалиэн и спросила: - Мы знаем, что вы, ху-мансы, очень любите совокупляться... хотелось бы знать, какие мы должны соблюдать правила на этот счет?

- Правило простое, - ответил Верховный шаман, - от женщины у нас требуется желание, а от мужчины согласие. Любое принуждение карается смертью для виновного. Если желание все же появится, то тогда следует получить разрешение Совета Матрон, оформить постоянные отношения у служителя Великого Духа, и лишь потом приступать к совокуплениям.

- Мы никогда... - начала было транслировать мысль матрона темных.

Но предводитель хумансов бесцеремонно ее прервал:

- Никогда не говори «никогда», госпожа Азалиэн. Вы только начали внедряться в наше общество, и еще не знаете, какие устремления возникнут у вас даже в самом ближайшем будущем. Главное в этом деле, как я уже сообщал, это ваше собственное желание. Это ваше, и только ваше дело, и ничье более.

Это заявление вызвало в матроне клана Игла Мрака такую бурю противоречивых чувств, что она сразу убрала руку с ментоскопа. А ее собеседник и не возражал, ибо понимал, что процесс гуманизации эйджел (а именно этим с ними предстояло заняться в самом ближайшем будущем) не терпит суеты и торопливости. Он успел прочесть в сознании своей визави, что всю свою длинную жизнь она была вынуждена подавлять естественные желания своего женского тела, ибо в обществе кланов эйджел физическая связь между женщиной и мужчиной (неважно, хумансом или самцом эй-джел) считалась не просто греховной, а прямо преступной. И вдруг ей заявляют: «Делай что пожелаешь, только соблюдай вот такие простые правила».

Впрочем, справившись с собой, госпожа Азалиэн вернула руку на ментоскоп и сообщила, что согласна и на это условие. Затем она встала, подошла к скамье, на которой сидели другие эйджел, и передала им смысл своего договора с предводителем хумансов.

После этого все закончилось довольно быстро. Первыми к верховному шаману по очереди подошли дочери темной матроны - Динал Аз и Тенил Аз. Они подтвердили соблюдение клятв своей матери и ответили шаману Петровичу на несколько чисто технических «пилотских» вопросов. Потом, без лишних обсуждений, матрона светлого клана госпожа Мирал заключила с хумансами свой договор, полностью повторявший клятвы темного клана, а ее дочери и старшая тетушка подтвердили свое согласие. Вожди пока не знали, как они будут использовать светлых, но решили, что те тоже могут однажды пригодиться. Аквилонию эти четыре худосочные дамы не объедят. Четырех горхинь, раз уж их положение в клане Игла Мрака было неравноправным, никто ни о чем не спрашивал -их просто поставили в известность о заключенном договоре и вместе с эйджел отправили мыться в баню. Даже для светлых эйджел, выглядящих чистоплотнее своих темных товарок, эта процедура явно была не лишней. Напоследок Верховный шаман еще раз пообщался с Дэм через ментоскоп, после чего сказал, что вот теперь она снова может позволить себе стать обыкновенным непоседливым бесенком, играть со сверстниками в прятки и догонялки и лазить на деревья.

Поняв, что все уже закончилось, народ стал расходиться. При этом Марина Витальевна, доктор Блохин и подполковник Легкое убыли для проведения первичного медицинского осмотра эйджел, забрав с собой миелофон, то есть ментоскоп. Шутка ли: им первым предстояло обследовать хоть и очень человекообразные, но все равно внеземные формы жизни. На месте остались только Сергей Петрович Грубин, Андрей Викторович Орлов, отец Бонифаций, Сергей-младший, военные летчики майор Александр Бояринцев и майор Евгений Агеев, капитан морской пехоты Василий Гаврилов и адмирал Никифор Толбузин.

- Итак, товарищи, - сказал главный охотник, - вот мы допились, то есть дожились, и до инопланетян... Интересно, кого еще Посредник пришлет на наши бедные головы?

- Ты не прав, Андрей, - возразил Верховный шаман, - я выяснил, что наши новые «гости» -это не пришельцы из других времен, попавшие под заброс Посредника, а чисто местное явление. И хоть нам может показаться, что в космосе сбиться с пути легче всего, меня заверили, что ничего подобного не было, потому что их корабль, выходя из межзвездных прыжков, ни разу не обнаружил изменения положения ключевых звезд-сверхгигантов, используемых в качестве ориентиров при дальней космической навигации. И даже положение планет внутри солнечной системы - так сказать, секундная стрелка на космических часах - полностью соответствует данным их лоции, поэтому инопланетянки, называющие себя эйджел, твердо уверены, что находятся в родном для себя временном слое-реальности.

- А вот это гораздо хуже, - уверенно произнес главный военный вождь, - заброс - это разовая акция, а вот от местного явления стоит ждать повторных банкетов, быть может, даже более крупными силами, а мы даже от этого набега едва отбились - исключительно благодаря снайперской меткости артиллеристов и находчивости малышки Дэм.

- Это вполне реальная опасность, - согласился Сергей Петрович, - но такой повторный набег не может случиться завтра или послезавтра. Инспекционные визиты с целью проверить Землю, именуемую у эйджел «планетой-прародительницей», на признаки незаконной поселенческой деятельности случаются примерно раз в столетие, и мы три года назад подгадали как раз под один из них. Исчезновение команды инспекторов сначала не вызовет у Совета Кланов эйджел большой тревоги. Поскольку живут они долго и мыслят масштабами столетий, то следующую проверку могут снарядить лет через десять-двадцать. Мало ли что могло случиться: космос велик и опасен, а корабль у госпожи Азалиэн был очень старый, на грани полного физического износа. Но в любом случае для космической цивилизации, обитающей в соседнем рукаве галактики, мы преступники, нарушившие их правило сохранять Землю в полной неприкосновенности, и этот факт следует иметь в виду. За право жить на этой планете Аквилонии придется воевать с цивилизацией, превосходящей нас по уровню развития на порядок или два.

- Дэм считает, - поспешил добавить Сергей-младший, - что в следующий раз к нам явится не нищета с палками и в заштопанных трусах, а девки посерьезнее - как минимум, с бейсбольными битами и во вратарских доспехах, и против них не будут плясать наши сегодняшние трофеи. А потому Посредник, если не хочет увидеть крушение своего замысла, должен прислать нам по-настоящему весомую помощь в том же калибре, что и угроза.

- Посредник нам ничего не должен, - вздохнув, ответил Верховный шаман. - Прежде чем мы сможем рассчитывать хоть на какую-нибудь помощь с Его стороны, необходимо самостоятельно приложить к своему спасению все возможные усилия, а не сидеть на попе ровно и ждать подмоги. Поэтому Путь Искупления для эйджел темного клана Игла Мрака будет очень коротким, фактически включая в себя только последний этап. К этому обязывают как принесенные ими клятвы, так и необходимость как можно скорее освоить их технику. А теперь самое главное в текущий момент. Их челнок-шаттл, подбитый нашими артиллеристами, полностью исправен, только находится в положении, исключающем взлет. Если жука или черепаху перевернуть на спину, то они уже никуда не побегут -точно так же и с подобными летательными аппаратами, которым для взлета необходимо иметь нормальную ориентацию в пространстве. Андрей, ну ты меня понял: деревья, между которыми застрял их шаттл, необходимо срубить, а саму эту штуковину при помощи рычагов, талей и такой-то матери перевернуть в горизонтальное положение. Меня заверили, что, несмотря на свои довольно солидные размеры, летательный аппарат очень легкий и прочный, и именно поэтому прямые попадания снарядов могли кувыркать его в воздухе, но даже в самой малой степени не повредили обшивку.

- Хорошо, Петрович, мы это сделаем, - ответил главные военный вождь. - Что еще?

То подумал и сказал:

- Еще необходимо решить организационный вопрос. По типичному штатному расписанию темных эйджел, экипаж шаттла состоит из двух пилотов и тактика, выполняющего, помимо всего прочего, обязанности штурмана и командира. Теперь обязанности тактика-штурмана и командира разделяются. Если первую должность по-прежнему будет занимать темная эйджел (ибо она приспособлена к этим обязанностям на генетическом уровне), то командиром может быть только один из нас, настоящих людей. Кандидатура тут понятна и однозначна. Поскольку товарищ Бояринцев уже занял должность первого помощника на барке, то командиром шаттла я предлагаю назначить пока находящегося в резерве майора Агеева. Надеюсь, возражений не будет?

- Повезло тебе, Евгений Александрович, - вздохнул Бояринцев, - снова будешь летать, хоть и не за штурвалом... А нам останется только ходить по морю да глядеть в небо с завистью.

- Да и тебе грех жаловаться, Александр Яковлевич, - весело отозвался чрезвычайно довольный майор Агеев. - Ты у нас теперь семейный человек, можно даже сказать, многоженец - отправляешься с молодыми женами в свадебное морское путешествие. Морские пляжи в Порт-Тарифе, насколько я помню, очень даже ничего...

Бояринцев намеревался было ответить не менее язвительно, поскольку увидел некоторую насмешку в словах товарища, но Андрей Викторович прервал перепалку в самом зародыше.

- Брэк, товарищи! - резко сказал он. - Только ссор между своими нам сейчас и не хватало. Кстати, товарищ Агеев, мне известно, что у вас тоже была возможность стать семейным человеком, только вы от нее неблагоразумно отказались.

- Отказался, - вздохнул тот, - и, как мне кажется, вполне благоразумно. Эти девицы-претендентки годятся мне как минимум в дочери, да и куда мне еще семью, раз нет ни кола, ни двора, и кругом одно сплошное казарменное положение... А вот Александра Яковлевича, это, как я вижу, не смутило, и теперь он, как султан, при пяти молоденьких женах.

- До более-менее солидных лет по известным вам причинам тут прежде мало кто доживал, - сухо Верховный шаман. - Двадцать пять лет, по местным понятиям, это уже старушка, а незамужняя бобылка в восемнадцать лет - уже перестарок. Так что других невест, Евгений Александрович, у нас для вас нет, да и казарменное положение скоро закончится, а вот крепкая семья останется при вас навсегда. Так что подумайте хорошенько над своим поведением и не пренебрегайте девушками, которые решили подарить вам свою любовь. Ведь у них это искренне, от души.

- Ладно, Сергей Петрович, я хорошенько подумаю над вашими словами, - сказал майор Агеев и, прикусив губу, добавил: - А Александра Яковлевича я прошу меня простить за необдуманно сказанную глупость. Сам не знаю, что на меня нашло.

- Да, ладно, Евгений Александрович, с кем не бывает, - махнул тот рукой. - Как говорит младший прогрессор Серега, проехали. Да и вообще, ты у нас счастливчик, в космос еще слетаешь, как Гагарин...

- Что касается морских пляжей Порт-Тарифы, - добавил шаман Петрович, - должен сказать, что после завершения организационных мероприятий шаттл тоже будет направлен к контейнеровозу. Гораздо проще к месту погрузки перетаскивать шаттлом на внешней подвеске целые контейнеры, чем перевозить их содержимое к берегу в лошадиных вьюках и на запряженных ослами тележках. Поэтому погрузку животных на борт необходимо прекратить, а тех, что уже загружены, вернуть обратно на берег. Думаю, до вечера вы с этим управитесь.

- Сергей Петрович, а эти эйджел - они вообще люди или как? - осторожно спросил адмирал Толбузин, задумчиво почесывая подбородок. - А то от их вида берут меня определенные сомнения...

- Ну как вам сказать, Никифор Васильевич, - пожал тот плечами, - после умственного общения с ними я сделал вывод, что каждая отдельно взятая эйджел может быть безусловно признана человеком, несмотря на свой несколько устрашающий внешний вид. Это, так сказать, научный факт. Другой научный факт заключается в том, что всю цивилизацию эйджел в целом человеческой считать нельзя. Чужды они нам, как какое-нибудь сообщество хищных разумных муравьев. Впрочем, нет, не так. Я бы назвал ее цивилизацией дикарей, которых подвергли насекомизации.

- Но это же абсурд, Сергей Петрович! - воскликнул Толбузин. - Дикари не создают цивилизаций! И, кстати, что значит «подвергли насекомизации»? Я вас не понимаю.

- Начнем с того, Никифор Васильевич, - учительским тоном произнес Сергей Петрович, -что маленькая леди Дэм, которая по части умственного общения гораздо опытнее всех нас, вскрыла сознание госпожи Азалиэн будто банку с консервированными огурцами, и выявила всю историческую и социальную подноготную эйджел, ибо ее взбесили зазнайские мысли темной матроны о своей «космической цивилизации». Эта девочка - большой молодец, и Серега может гордиться такой приемной дочерью, а я горжусь Серегой как своим учеником.

- Спасибо, Сергей Петрович, за признание моих скромных заслуг, - сказал Сергей-младший. -Но я всего лишь думал, как в том или ином случае поступите вы с Андреем Викторовичем, и старался делать точно так же. А теперь расскажите нам, что Дэм удалось узнать про цивилизацию эйджел - мы все в величайшем ожидании и нетерпении.

- Эйджел, - начал тот, - обитают в соседнем рукаве Галактики, а это очень и очень далеко отсюда, даже по космическим меркам. И в то же время они называют планетой-прародительницей нашу родную Землю, что означает, что их предки не развились в естественных условиях иной планеты из начальных неразумных форм, а примерно за шестьдесят тысяч лет до этого момента были похищены с нашей общей родины существом, в их мифологии проходящим под именем Древний. Этот, с позволения сказать, «благодетель», стащивший прямо из лаборатории Господа не до конца завершенный будущий венец Творения, решил, что он сможет его улучшить, превратив первобытных дикарей в космическую расу. Ему удалось дать эйджел долгую жизнь, улучшить их умственные способности, а также приспособить темную разновидность к существованию в условиях космических полетов. Поскольку, по его замыслу, будущий человек космический должен был заниматься только мыслительной деятельностью, Древний симбиотически присоединил к создаваемой космической цивилизации два специализированных сервисных вида: горхов - для тяжелых и технических работ, и сибх - в качестве личных слуг эйджел. Помимо этого фактора, роднящего их с высокоорганизованными насекомыми, в чьих гнездах особи различного назначения - солдаты, рабочие, обслуживающий персонал, матки и племенной молодняк - отличаются формой и размерами, в социальной структуре эйджел присутствуют и другие подобные явления. В частности, их кланы состоят исключительно из близких родственников по женской линии: дочерей, сестер и тетушек; размножается в клане только матрона, а самцы служат лишь источником генов для появления на свет новых поколений. По достижении физиологической зрелости их укладывают в так называемый сохраняющий сон и начинают «доить» с целью обмена спермой с другими кланами, ибо иное приведет к быстрому вырождению. При этом обычные отношения между мужчиной и женщиной у эйджел строжайше запрещены и считаются преступными.

- Но это же нетерпимая мерзость! - воскликнул адмирал Толбузин. - И вы, Сергей Петрович, об этом так спокойно говорите?

- Да, мерзость, Никифор Васильевич, - подтвердил председатель Правящего Сената Аквило-нии, - но виновны в ней не эйджел, а тот самый Древний, устроивший их цивилизацию в соответствии со своими представлениями о прекрасном. Помимо всего прочего, цивилизация эйджел не предусматривает существования государства ни на местном, ни на глобальном уровне, а так называемый Совет Кланов аморфен, как какое-нибудь облако в штанах, и не обладает ни малейшей реальной властью. Подобно местным дикарям, каждая семья-клан сама по себе и руководствуется только собственными интересами и договорными отношениями с другими кланами. Если соответствующие соглашения имеются, то кланы эйджел сотрудничают, а если их нет, то враждуют насмерть или, как минимум, относятся друг к другу безразлично. Никто не бросится искать пропавший корабль клана Игла Мрака, потому что всем прочим он неинтересен. Но есть у них и те качества, которые нам непременно понравятся. Во-первых, соглашения, если они все же заключены, соблюдаются эйджел, особенно темными, с фанатической преданностью, и прервать их может только гибель клана или его капитуляция перед лицом превосходящего врага. Не истребив пленных и не обратив их в рабство (как это обычно бывает между победителями и побежденными среди эйджел), а позволив принести клятвы на верность, мы обрели даже не союзников, а преданных сограждан, готовых служить Аквилонии и меняться уже в соответствии с нашими представлениями о прекрасном. Во-вторых, эйджел - что светлые, что темные - не приемлют ни частной, ни даже личной собственности. Все, что у них имеется - корабли и поместья со всем их содержимым - является коллективной собственностью клана, матрона которого живет в точно таких же условиях, как рядовые члены, ест то же самое и в том же количестве. На этом у меня, пожалуй, все, дальнейшее будет ясно по ходу действий, ведь эйджел еще предстоит выучить русский язык, чтобы при общении с ними нам не пришлось прибегать к весьма неудобной помощи ментоскопа.

- Да, - сказал отец Бонифаций, - вы прав. Наш долг перед Творец - воспитать из этот эйджел настоящий человек, открыть перед ним истина и объятий братский любовь. Я так думай. Аминь.

- Ну вот, - сказал Сергей Петрович, - Рим, то есть падре Бонифаций, высказался, а значит, дальнейшие дискуссии бессмысленны, и пора браться за работу.

Чисто вымытые, одетые, с прическами «шишка на макушке», которые обычно ради удобства носят «волчицы», обе матроны эйджел выглядели теперь более человекообразно, чем в своем исходном виде. Чтобы они понимали, о чем говорят присутствующие, между ними села леди Ляля, держа на правой ладони ментоскоп, а это двое положили на него свои руки - лилейно-белую и угольно-черную.

За несколько часов, что прошли с момента их пленения и обращения, они уже успели узнать, что группа хумансов, принявшая их к себе, изнутри оказалось гораздо больше похожей на общество эйджел, чем казалось с первого взгляда. Молодая самка по имени Ляля, что сейчас сидит между ними - это матрона высокого ранга, возглавляющая клан из восьми самок, связанных не кровным, а названным родством, и одного самца - того самого предводителя хумансов, что поставляет этим самкам генетический материал для размножения. Прикосновение к мыслям матроны хумансов дало самкам эйджел больше пищи для размышлений, чем все мысленные объяснения ее генетического партнера. Понятно же, что если самец в клане принят со стороны и не является прямым родственником самок², то отпадает необходимость и в сохраняющем сне, и в ужасной суете с обменом генетического материала, и, собственно, в запрете на прямые половые отношения.

Правда, хорошенько поразмыслив, обе матроны поняли, что там, дома, среди других эйджел, подобное новаторство было бы с ходу отвергнуто, ибо прямо противоречит заветам Древнего, вытащившего их расу к звездам и прописавшего для нее основные установления. Пожалуй, за такое предложение их не только подвергли бы всеобщему остракизму, но и приговорили бы к немедленному физическому уничтожению, дабы не вводить в смущение неокрепшие умы. Впрочем, Совет Кланов очень далеко от планеты-прародительницы, и представляет собой только предполагаемую угрозу; а главные в этом месте - как раз хумансы, не мыслящие своей жизни без совокуплений. В те моменты, когда взгляд матроны Ляли направлен на ее самца, по мыслям этой самки пробегает рябь сладостных воспоминаний о прошлых физических контактах, и от них обеих эйджел тоже охватывает приятное томление. Ведь не зря предводитель хумансов сказал госпоже Азалиэн: «Никогда не говори никогда».

Тем временем в помещение, обычно предназначенное для совместных приемов пищи, заходят другие хумансы, и самка Ляля мысленно передает свое узнавание матронам эйджел. И тут госпожу Азалиэн и госпожу Мирал пронзает понимание того, насколько сложно внутренне устройство здешнего общества. Помимо главной группы хумансов-Основателей, прибывшей из одного довольно продвинутого временного слоя-реальности, здесь есть и другие, присоединившиеся к ней уже по ходу этого грандиозного эксперимента. От перекрещивающихся в воздухе нитей социальных связей у обеих матрон буквально рябит в глазах. Сложность этой социальной конструкции для кланов эйджел немыслимая, и от одного ее вида любая матрона готова запрыгнуть на потолок, при этом Ляля передала им знание того, что, хоть многие из этих хумансов происходят из гораздо более архаичных временных слоев, но сейчас они уже совсем не те, кем были прежде. Подтвердились слова маленькой самки Дэм о том, что местные хумансы самостоятельно карабкаются к вершинам цивилизации изо всех сил, и в этом их главное отличие от эйджел, застывших в самодовольном высокомерии от успехов, достигнутых чужими усилиями. Неудивительно, что эта конструкция с легкостью включила в себя юную представительницу народа деммов (вот она, сидит сейчас рядом со своим приемным дядей), а теперь готова принять и переварить сразу два клана эйджел.

В помещение входят три последних хуманса; тот самый предводитель воинов, что возглавлял осаду подбитого челнока, и еще двое. По внешнему виду предводителя можно сделать вывод, что он очень доволен собой и помощниками, отчего обе матроны эйджел понимают, что сейчас тут прозвучат все самые важные слова. И они не ошиблись.

- Все, - сказал главный военный вождь, - мы сделали это. Аппарат стоит на ровном киле. Особая благодарность товарищам Гаю Юнию и Арно де Ланвенжену. Это их люди сделали так, что ничего не стукнуло, ни брякнуло, а все опустилось как пушинка. Удивительно прочная и легкая штука: любой земной аппарат разбился бы в лепешку или был бы тяжело поврежден; на этом же после двух попаданий и падения не видно ни вмятины, ни царапины.

- Госпожа Азалиэн хочет сказать, - произнесла леди Ляля, - что тританиум, из которого сделан корпус малого челнока, действительно обладает одновременно и чрезвычайной прочностью, и легкостью. Теперь, когда он снова может летать, она хотела бы решить вопрос воссоединения ее клана. Ее младшие, недееспособные, дочери Тутан Аз и Мамал Аз слишком долго находятся не под присмотром старших. Также надо спустить сюда саркофаг с находящимся в сохраняющем сне самцом, а также всех оставшихся малых; горхов и сибх. Еще она хочет знать, что делать с Геон: оставить в бодрствующем состоянии или погрузить в сон ради экономии ее жизненного ресурса.

- А кто такая Геон, и почему ее тоже нельзя спустить вниз? - спросил Верховный шаман.

- Геон - это сам их корабль, - перевела его супруга мысль темной матроны, - точнее, его живой мозг, управляющий всеми устройствами и механизмами как своим телом. Геон очень стара, значительно старше госпожи Азалиэн, и потому ее жизненный ресурс очень ограничен. А еще старушка наверняка сильно волнуется, ведь, отправляясь на поверхность планеты, хозяева отключили ей все силовые приводы, оставив только самые маломощные для безопасного маневрирования на орбите, после чего пропали бесследно.

Сделав паузу, леди Ляля добавила уже от себя:

- Не делайте кислых лиц, товарищи. Такой обычай - использовать живые мозги вместо бортовых компьютеров - эйджел привил этот дурацкий Древний, создавший всю их цивилизацию. Ну насе-комый ведь придурок, что с него возьмешь?

-Действительно, - сказал Сергей Петрович, - имея дело с эйджел, следует помнить, что, как истинные космические дикари, они, даже творя величайшие мерзости, не ведают о том, как это плохо, так что сейчас нам не в чем их упрекнуть. Мы же не упрекаем местных дикарей, находящихся на том же уровне социального развития, за то, что они изгоняют в лес ненужных им женщин и детей. Нет, мы предпринимаем все возможное для того, чтобы спасти жизни несчастных, усиливаем при этом себя, но никого не упрекаем и не благодарим. Альтернативой такому подходу может быть только раздача местным кланам «гуманитарного» продовольствия, что вызовет в них иждивенческие настроение страшной силы и похоронит наш проект «Аквилония» на корню.

- Ляля, спроси у этой госпожи Азалиэн, имеется ли на борту их корабля оборудование способное обнаруживать на поверхности планеты искусственные объекты? - спросил Сергей-младший, меняя тему разговора. - Ведь они все же прилетели сюда с инспекцией, а нам было бы желательно сразу получить полный список того, где и чего уронил к нам Посредник. Быть может, мы чего-нибудь или кого-нибудь пропустили?

- Нет, - ответила та, - госпожа Азалиэн говорит, что таких сканеров у них на борту нет. Незаконное гнездо эйджел, на поиск которого они были настроены, в местных диких условиях непременно должно включать в себя мощный источник энергии для создания искусственной среды обитания. Поэтому атомную подводную лодку, авианосец или ледокол они обнаружить смогут, а что-то менее мощное, или даже вообще инертное, уже нет. Нас они нашли по наружному освещению в ночное время, и сначала пребывали от этого факта в величайшем недоумении. Чтобы искать искусственные объекты, необходимо картографировать всю планету по квадратам, а потом вручную просматривать изображения. Но это, Серега, как говорили в наше с тобой время, мартышкин труд. Ведь там, где вчера еще ничего не было, уже завтра может появиться подарок Посредника.

- Ты только не мельтеши, Серега, - сказал Андрей Викторович. - Все дружественные забросы, связанные с нами, случались там, где мы так или иначе могли подобрать этих людей, а нехорошие персонажи всегда приходили к нам прямо на дом. И вообще, сейчас нам как можно скорее необходимо решить насущную проблему наших новых сограждан, перевезти сюда с орбиты оставшихся членов их пока разделенного клана, провести разгрузку контейнеровоза, и лишь потом начинать воздушную разведку окрестностей...

- Но по сторонам при этом оглядываться совсем не помешает, - сказал Верховный шаман. -Есть же документированные случаи бесследных исчезновений кораблей и самолетов в разных частях света, проверить которые мы не могли из-за отсутствия физических возможностей. Если точно знать, куда лететь, то время на проверку каждого случая резко сокращается. Так что я бы поменял приоритеты. Сначала - воссоединение клана Игла Мрака, потом - проверка мест возможного крушения парохода «Сити оф Глазго» и другие подобные случаи, какие мы сможем вспомнить, и лишь в самом конце - контейнеровоз.

- Я тут подумал, - сказал майор Бояринцев, - что особо внимательно Евгению Александровичу стоит смотреть под крыло при полетах над восточной частью Северного Ледовитого океана до Берингова пролива включительно. Я имею в виду пропавший в тысяча девятьсот тридцать седьмом году самолет ДБ-А полярного летчика Леваневского. Последняя радиограмма, переданная с борта после пересечения точки Северного полюса, гласила, что произошел отказ крайнего правого двигателя, полет совершается в сплошных облаках, после чего никакой достоверной информации от экипажа больше не имелось, и поиски по маршруту полета никаких результатов не принесли. Как пилот с большим практическим опытом полетов на четырехмоторных самолетах, могу сказать, что при отказе крайнего правого двигателя из-за асимметрии тяги возникает разворачивающий момент вправо, который экипаж, скорее всего, не заметил, потому что в облаках не мог ориентироваться по солнцу, а от гирокомпаса и магнитного компаса в окрестностях полюса нет никакого толку. Когда гирокомпас снова заработал, самолет взял курс строго на юг, но уже вдоль другого меридиана, и прилетел туда, где его никто и не пытался искать. Дружественный заброс в условиях такого бесследного исчезновения становится более чем вероятным.

- Хорошо, Александр Яковлевич, - кивнул майор Агеев, - версию ты высказал вполне правдоподобную, и если нам доведется пролетать над тем районом в ясную погоду, то я буду внимательно смотреть под крыло. Самолет в красно-оранжевой полярной раскраске или его обломки должны быть хорошо заметны на фоне вечных полярных льдов. Товарищ Леваневский - и в самом деле более чем вероятная кандидатура для дружественного заброса. Ну не Амалию же Эрхарт нам искать над просторами Тихого океана.

- Кстати, - сказал Сергей Петрович, - Ляля, представь госпоже Азалиэн ее нового командира, воздушного пилота первого класса майора Евгения Александровича Агеева.

Взгляд, который матрона темных бросила на нового командира, был полон какого-то особенного личного интереса, и даже женского вожделения, которые острее других ощутила главная жена Верховного шамана.

- Этот хуманс теперь будет наш муж, уважаемая госпожа Ляля? - мысленно спросила она у своей переводчицы.

- Нет, - послала та ответную мысль, - только командир. Станет он вашим мужем или нет, решать только вам и ему, ибо таковы правила.

- Раньше, - подумала матрона темных, - сочетание в одном контексте понятий «хуманс» и «пилот» выглядело для нас как невозможная ересь. Но теперь, здесь и сейчас, мы думаем уже несколько иначе. Мои дочери попытаются обучить этого хуманса управлению шаттлом через индуктивный линк. И если это получится, то это значит, что он настоящий пилот, а не только им называется. Это ты можешь сказать вслух, чтобы слышали все присутствующие, а все остальное озвучивать пока не надо. Мы с дочерями еще будем присматриваться и выбирать. Кто мы такие, чтобы спорить с Великим Духом Вселенной, который решил так резко изменить нашу судьбу...

После того, как главная жена Верховного шамана пересказала мысли госпожи Азалиэн, за исключением личных, слово взял подполковник Легков. Прокашлявшись, он сообщил:

- Мы осмотрели представительниц внеземных рас светлых эйджел, темных эйджел и горхов, и пришли к выводу, что все они на сто процентов принадлежат к человеческому роду, лишь незначительно выходя за пределы обычной изменчивости. Среди некоторых африканских народов наблюдаются почти такие же пропорции тела, как у эйджел, а горхи вполне явно ведут свое происхождение от неандертальцев. Супруга товарища Блохина Ко любезно согласилась предстать перед нами в качестве сравнительного материала при осмотре. Посовещавшись, мы решили, что всем представительницам расы эйджел рекомендуется усиленное питание и умеренные тренировки, ибо их состояние характеризуется выраженной недостаточностью массы тела у темных и простым дефицитом у светлых, а горхов, точнее, горхинь, следует кормить преимущественно белковой пищей, которую предпочитают и их дикие родственники. На этом у меня, собственно, все.

- Мы, эйджел, - стала транслировать мысль темная матрона, - ведем очень тяжелую жизнь, и стараемся есть поменьше, уделяя главную долю детям да горхам, которые без качественного питания не смогут исполнять свои функции. Мы так живем всегда, а потому привыкли. Пищевой ресурс у нас ограничен и стоит довольно дорого. Но я вижу, что тут у вас много хорошей еды, и за то короткое время, что мы находимся в вашем клане, нас кормили досыта уже целых два раза, а это много. Мой живот говорит, что с тех времен, когда я перестала быть детенышем, ему еще никогда не было так хорошо.

Выслушав перевод леди Ляли, Сергей-младший пожал плечами и сказал:

- При наличии под рукой шаттла пищевой ресурс для нас вообще не проблема. В тундростепях полно живности, и если раньше охотничий поход туда был сопряжен с большими затратами времени и опасностями, то теперь добыча мяса для нас упрощается до полного безобразия. Даже охоту как таковую устраивать не потребуется, будет достаточно оглушить целое стадо парализатором, после чего можно выбирать, каких животных забить на мясо и шкуры, каких оставить гулять по степи дальше, чтобы дичь не переводилась, а каких забрать сюда для последующего разведения. Сколько бы эйджел ни съели, они не смогут потребить даже тысячной или миллионной доли того ресурса, который стал нам доступен с их помощью. Главное - сделать так, чтобы в летнее время это мясо не протухло понапрасну. В команде капитан-лейтенанта Голованова имеется вполне хозяйственный боцман Карелин, родом из архангельских лесовиков, который во время их похода через Босфор и Дарданеллы при длительных стоянках развернул целую индустрию по копчению и вялению запасов добытых мяса и рыбы. Предлагаю назначить этого человека начальником мясоперерабатывающего комбината и выделить ему для этого соответствующие людские и материальные ресурсы. На этом по продовольственному вопросу у меня все.

- Вот, - сказал председатель Верховного Совета Аквилонии, - очередная светлая мысль от Сереги: не ждать милостей от природы, а прийти туда, где они есть, и взять ровно столько, сколько надо. Впрочем, предлагаю все прочие вопросы решать по мере их возникновения, а пока на завтрашнее утро у нас намечены два дела: отправление к Порт-Тарифе бывшего датского барка и полет шаттла за оставшейся на орбите частью клана Игла Мрака. Что касается корабля по имени Геон, то вопрос своего сна или бодрствования это разумное существо должно решать само, ибо отныне оно обладает такими же правами, как и все прочие. Единственное, чего мы не можем допустить, это его самостоятельного отлета в населенную эйджел часть Галактики, потому что это поставит под угрозу наше собственное существование. На этом, я думаю, на сегодня все, расходимся, ибо уже поздно, а завтра будет новый день, который принесет нам очередные опасности и заботы. Покой, теперь, товарищи, нам будет только сниться, и к этому следует привыкнуть.

С утра эйджел, ночевавшие в семейном общежитии, встали и плотно позавтракали, причем темные по голодной привычке прошлой жизни буквально вылизали свои миски. Потом отбывающие и провожающие вместе направились к шаттлу. Поскольку системы коммуникации эйджел не были совместимы с земной коротковолновой радиосвязью, на время полета майор Агеев обретал права полномочного представителя Правящего Сената - такие же, какие были во время похода на фрегате «Медуза» у Сергея-младшего. И вот он, челнок, действительно стоит на ровном киле, входной люк гостеприимно открыт.

Первой внутрь лезет младшая дочь Тенил Аз, проверить, все ли в порядке, но почти сразу выглядывает обратно с чрезвычайно встревоженным видом. Она что-то говорит на языке эйджел, и госпожа Азалиэн кладет руку на ментоскоп, который держит майор Агеев, и доводит до него понимание: «Геон умирает». Майор произносит эти слова вслух, чем приводит всех в величайшее недоумение.

- Как умирает? - спрашивает доктор Блохин.

- Мыслительная деятельность почти прекратилась, базовые функции в стадии угасания, - сообщает матрона. - Сфера обеспечения подает в кровь необходимые лекарства, но они способны только оттянуть неизбежный конец. Судя по показаниям приборов, имеет место разрыв одного из сосудов мозга. Во всем виноват возраст Геон и неизбежные волнения вчерашнего дня.

- Геморрагический инсульт! - говорит подполковник Легкое, поставив заочный диагноз. - Если медикаментозное лечение уже задействовано, а эффекта нет, то это... безнадежно.

- Думаю, что вы правы, уважаемый, - перевел майор Агеев мысли темной матроны. - А сейчас надо спасать наших младших и малых, времени почти нет.

Когда времени почти нет, парадных церемоний не устраивают и торжественных напутственных речей не говорят. Следом за Тенил Аз внутрь влезли Динал Аз, майор Агеев и госпожа Азалиэн, после чего люк закрылся. Внутри инопланетного челнока было тесно, эйджел на своих местах сидели в позе перочинного ножа, как баскетболисты в «запорожце». Освещение тусклое, темно-красное, как в фотолаборатории, узкая, как пенал, пилотская кабина в задней части без всяких люков и перегородок переходила в темный и обширный пассажирско-грузовой отсек.

Когда летчик-человек занимает в самолете свое место, он надевает гарнитуру самолетного переговорного устройства, а если на свое кресло усаживается член экипажа шаттла эйджел, она натягивает на голову корону индуктивного линка. У ведущего пилота линк управляющий, у второго - резервный, у матроны и представителя заказчика, на место которого усадили майора Агеева, линки связного типа - а все вместе это завязано на аппаратуру, по сравнению с которой ручной ментоскоп выглядит как мопед рядом с гоночным болидом. Майор почувствовал, как его лоб, виски и затылок плотно охватило гибкое кольцо; матрона подрегулировала какую-то аппаратуру, и он услышал внутри своей головы голоса: «Мы все здесь и готовы. Скорее взлетаем, младших надо спасать. Вперед!»

Потом перед его глазами мелькнула картина проваливающейся вниз земли, и он понял, что шаттл уже в воздухе и стремительно набирает высоту, а он видит и ощущает то же, что и девушка-пилот эйджел. Она скованна и неуверенна у самой поверхности планеты, но на высоте чувствует себя как птица в полете, только что выпущенная из клетки. Шаттл без груза несется стрелой все выше, выше и выше - и вот уже небо впереди становится сначала темно-синим, потом фиолетовым, а затем черным. Аппарат переворачивается через крыло, и майор видит зависший над головой голубоватый купол планеты, подернутый завитками облаков. Захваченный чувством восторга, он начинает мысленно цитировать первый куплет марша авиаторов:

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца - пламенный мотор!»

- Он наш, - радостно думает Динал Аз, не отрывая внимания от управления, - у него действительно душа пилота.

- Обычный дикий хуманс на его месте сжался бы в комок и скулил, - соглашается Тенил Аз, -а он нам поет... и хорошо поет.

- Мои дочери, тот второй, тоже должен быть неплох, но у него уже есть свой клан, а этот самец пока ничей, - мысленно соглашается с пилотами матрона.

- Мы его еще испытаем, - думает Динал Аз и добавляет: - Эй, хуманс, какой элемент полета получается у тебя лучше всего?

- Посадка! - мысленно произносит майор Агеев, вспоминая, как он сажал тяжеленный «Антей» на узкую полоску прибрежного луга.

Темные эйджел считывают его воспоминания и благоговейно умолкают.

- Вот это да! - через некоторое время думает Тенил Аз. - Посадить такую громадину - без вертикальной тяги, навигационных сигналов и без специальных пилотских генетических адаптаций, да еще на ручном управлении...

- Нас для этого специально готовили, - поясняет Агеев. - Неважно, куда ты летишь и что везешь, главное - благополучно сесть, даже если перед тобой не аэродром, а всего лишь минимально подходящая ровная площадка.

- И такое может каждый цивилизованный хуманс? - мысленно спрашивает Динал Аз.

- Нет, совсем немногие даже среди тех, что выбрали своей профессией полеты, - честно отвечает майор. - Но в нашем полку так могли все...

- Мудр наш главный самец-предводитель, положивший подобное к подобному, - думает госпожа Азалиэн. - Впрочем, мои дочери, хватит болтовни, мы еще успеем обсудить этого хуманса со всех сторон. А сейчас Геон приближается. Надеюсь, она умерла не до конца, и стыковочный узел еще функционирует.

Надежды матроны были не напрасны: стыковочный узел выдал координатную сеть, по которой Динал Аз усадила челнок кормой в колыбель. Тут настала очередь Евгения Агеева открывать от удивления рот: при наличии надежных навигационных сигналов пилотам темных эйджел было безразлично направление полета - прямо, вбок или задом наперед. Люди так не могут, мешают рефлексы.

И вот открылся кормовой люк, в грузовом отсеке зажглось такое же тусклое освещение, как и в пилотской кабине, и обернувшийся майор увидел на той стороне толпу мелких голеньких существ женского пола, похожих на человеческих подростков (как он понял, сибх), и среди них глыбами возвышались четыре горхини. И только потом в полутьме ему удалось разглядеть двух юных эйджел. Одну совсем маленькую, ростом даже ниже сибхи, и одну подросткового возраста, уже почти достигшую роста взрослого человеческого мужчины. Первым делом горхини втолкнули внутрь грузового отсека парящий над полом продолговатый ящик, похожий на саркофаг древнеегипетских фараонов, и стали заносить в грузовой отсек какие-то сундуки и баулы, громоздя их друг на друга.

- Это инструменты и приборы, необходимые горхам в технической работе, - мысленно пояснила матрона. - Без них они просто очень сильные существа, а с ними - большая помощь нашему общему большому клану.

Как только погрузка материальных ценностей завершилась, в грузовой отсек молчаливой испуганной стайкой вбежали сибхи, будто только что выскочившие из женской половины школьной бани. И самыми последними, держа друг друга за руки, вошли две юные темные эйджел, после чего шаттл оказался заполнен так, что яблоку негде было упасть.

- Улетаем, и как можно скорее, - подумала госпожа Азалиэн. - Сейчас начнется агония, и в этот момент нам лучше быть как можно дальше отсюда. Геон очень долго служила нашему клану, а до того родителям и прародителям, но теперь ее время закончилось. Никто не думал, что это случится на орбите вокруг планеты-прародительницы.

Кормовой люк закрылся, и челнок как ошпаренный рванулся прочь от корабля. В момент агонии Корабля может случиться все что угодно, вплоть до взрыва реакторов. Но ничего особенного не про-

изошло, просто госпожа Азалиэн подумала вслух: «Геон полностью умерла. Теперь у нас нет другого дома, кроме Аквилонии...»

- А что такое Аквилония, мама? - вслух спросила эйджел-подросток Тутан Аз. - И вообще, расскажи нам, где вы были все это время, куда делись светлые из клана Зоркого Ока, почему на тебе одежда, и что тут делает этот хуманс, рассевшийся так, будто он главный уполномоченный Великого Духа Вселенной, а не обыкновенный самец?

- Тс-с-с, моя юная дочь, - ответила госпожа Азалиэн. - Аквилония - это то место, где живут цивилизованные хумансы. Во исполнение миссии, порученной нам Советом Кланов, мы напали на него и были побеждены, после чего тамошние предводители заявили, что они не убивают пленных и не обращают их в рабство, а потому предлагают нам присоединиться к их большому цивилизованному клану.

- Но, мама, ведь цивилизованных хумансов не бывает! - ожидаемо воскликнула Тутан Аз.

- Оказалось, дочь, что такие необычные хумансы вполне бывают, но только не в этом времени, а в далеком будущем планеты-прародительницы, - ответила госпожа Азалиэн. - Волей Великого Духа Вселенной, с которой не станет спорить ни одно разумное существо, основатели-предводители Аквилонии пришли сюда оттуда, чтобы бросить искру разума в готовую к тому массу диких хумансов, и из этой искры сразу же начало разгораться яростное пламя цивилизации нового типа.

- Но это же ужасно, мама! - вскрикнула Тутан Аз. - Совет Кланов будет в бешенстве от такого нарушения установлений, оставленных нам Древним!

- Запомни, дочь, - строго ответила матрона, - наша сущность темных эйджел заключается в строгом соблюдении клятв и обещаний. Капитуляция перед цивилизованными хумансами полностью разорвала нашу довольно слабую связь с Советом Кланов - с того момента я думала только о нашем благополучии, и ни о чем более, и потому сразу вступила в большой клан Аквилония, как только мне это было предложено. Впрочем, что я тебе об этом рассказываю - вот прибудем на место, и сама все увидишь.

Если поднимался на орбиту челнок очень круто и быстро, то спуск в направлении с севера на юг (Геон находилась на полярной орбите, оптимальной с точки зрения инспекционной миссии) был гораздо более плавным и размеренным. Над Атлантическим побережьем Европы стояла ясная погода с редкими кучевыми облаками; при пролете над Британскими островами на высоте порядка тридцати километров уверенный обзор был километров на пятьсот в обе стороны от маршрута. Поэтому майор Агеев, вспомнив, что где-то по правому борту, на равнине, в цивилизованные времена бывшей восточной частью Ирландского моря может валяться пароход «Сити оф Глазго», попросил эй-джел внимательно наблюдать за местностью внизу, на предмет поиска различных технических артефактов соответствующих размеров. Темная черточка лежащего на борту парохода посреди безлесной пустоши, в которую превратилось дно бывшего моря, была обнаружена довольно легко, а госпожа Азалиэн, подключившись к психосканеру, подтвердила, что выжившие внизу есть, и они сильно страдают. От берега моря до места крушения было не меньше ста километров, так что экспедиция морем к тому месту исключалась.

- Сейчас мы узнали, все что хотели, - подумал майор Агеев, - а потому не будем ничего предпринимать. Так что курс прежний, на Аквилонию.

Опускался шаттл строго вертикально, но не на проплешину в лесу, с которой вылетал, а на берег между Площадкой Собраний и Старой Пристанью. Во время снижения было видно, как пылит по дороге УАЗ и торопятся к месту посадки конные и пешие. Эта миссия закончилась благополучно, и теперь аквилонцам следовало приступать к решению следующих задач нового этапа их жизни.

Когда шаттл приземлился, к нему сбежался весь аквилонский бомонд. На своей тележке вместе со старшей женой прикатил даже Антон Игоревич, по стариковской привычке ворча: «Вот улетели, и теперь вы их больше не увидите». Отсутствовали только Сергей-младший, адмирал Толбузин, капитан-лейтенант Голованов и майор Бояринцев, ибо бывший датский барк, которому так пока и не дали нового названия, отправился в рейс вскоре после отлета шаттла. Через пять суток они будут в Порт-Тарифе, и к тому времени челночные операции по переброске контейнеров должны быть уже в разгаре.

Вот в шаттле раскрылся кормовой люк, и на зеленую травку прибрежного луга, настороженно озираясь, стали выходить голенькие сибхи. Собственно, сюрпризом их появление ни для кого не было, но все равно Марина Витальевна удивленно всплеснула руками. Видимо, у нее при слове «сиб-ха» возникли какие-то свои ассоциации, никак не связанные с видом испуганно жмущихся друг к другу худосочных девочек-подростков.

- Да это же совсем дети! - возмущенно воскликнула она.

- Да нет, Витальевна, - возразил Верховный шаман, - это вполне сформировавшиеся взрослые женские особи отдельного человекообразного вида, ведущего свое происхождение, насколько я понимаю, от хомо эректус, или человека прямоходящего. По их поводу вчера у нас с уважаемой матроной Азалиэн был отдельный разговор. Интеллект у сибх примерно такой же, как и у тех, на кого они похожи своим внешним видом, и они такие же незлобливые, послушные, любопытные и доверчивые, как и двенадцатилетние человеческие девочки. Падре Бонифаций, доведите, пожалуйста, до всех своих прихожан, что обидеть сибху или просто повысить на нее голос будет самым последним делом. Любого, кто это сделает, мы будем считать кем-то вроде человекообразного насекомого.

- И как вы их предполагаете использовать этих... сибх? - скептически хмыкнул подполковник Легкое. - Ведь у вас тут практикуется правило «кто не работает, тот не ест», а вечные дети в принципе не способны трудиться...

- Вот тут вы, Алексей Никифорович, неправы - вы путаете ограниченную дееспособность с иждивенчеством, - ответил председатель Верховного Совета Аквилонии. - Меня заверили, что эти девочки весьма трудолюбивы, терпеливы и усидчивы, а еще обладают ловкими пальцами, способными делать тонкую работу. Задач, требующих серьезных умственных и физических усилий, им лучше не поручать, но с большинством так называемых женских работ они способны справляться с легкостью.

- А еще они весьма любвеобильны, что видно по их проказливым рожицам, - уперев руки в боки, заявила Дэм. - И вообще, господин профессор, вы бы лучше не рассуждали, а брали бы свою команду и вели молодое пополнение в баню на предмет помывки и медицинского осмотра. А то пахнет от этих сибх так, будто они только что вылезли из свинарника, а не прибыли с космического корабля.

- А ты что скажешь, Ляля? - спросил Сергей Петрович у своей главной жены, когда сибх, новеньких горхинь и двух юных эйджел увели в сторону бани.

- Я думаю, что Дэм права, - вздохнув, ответила та, - и не только по части свинарника, но и насчет любвеобильности тоже. Несмотря на их полную физиологическую зрелость, ни один представитель мужского пола, скажем так, старше двадцати лет не должен подходить к этим вечным девочкам в половом, так сказать, смысле, и на пушечный выстрел. Есть у меня подозрение, что этим сибхам, в силу их легкомысленности, невозможно привить наши понятия о семейной жизни, супружеской верности, а также запрете внебрачных и добрачных половых связей. И наказывать их за это или даже ругать будет просто бесполезно. Человеческие девочки в двенадцать лет не живут половой жизнью не потому, что понимают пагубность такого поступка, а оттого, что им это еще неинтересно.

А этим интересно, и еще как, видно же было, как они хлестали взглядами по сторонам...

- Леди Ляля права, как у вас говорят, на все сто процентов, - безапелляционно заявила Дэм. -Прежде эти сибхи были лишены всяческих контактов с противоположным полом, но теперь, оказавшись среди множества самцов, они готовы кинуться в круговорот недоступных им ранее наслаждений. Запрещать им это будет слишком жестоко - все равно что не разрешать напиться тому, кто умирает от жажды. Я это говорю потому, что наши деммские дамы также гуляют от самца к самцу, даже не пытаясь запоминать их лиц...

- И что же, моя маленькая леди, когда ты подрастешь, то тоже станешь гулять направо и налево, весело помахивая хвостом? - спросил Сергей Петрович, с добродушной лукавинкой глядя на маленькую проказницу.

- У меня, - деммка гордо вскинула рогатую голову, - имеются и сила воли, и понятия о правильном поведении. Я уже выбрала среди вас себе мужчину, и когда дорасту до брачного возраста, то непременно выйду за него замуж по всем вашим правилам, которые стану соблюдать с неукоснительной точностью. Но сейчас речь не обо мне, а об этих, у которых нет ни того, ни другого. Лучше вам сразу установить правило «на сибхах не женятся», а также то, что получившийся приплод следует воспитывать в сиротском приюте под государственным наблюдением. А еще я бы установила, что встречаться с сибхами могут только те мальчики, у которых еще нет ни одной окончательной жены. Это будет гораздо лучше, чем простой возрастной порог в двадцать ваших лет. Зачем нам семейные скандалы по причине того, что молодой муж не кушает сладкое в кругу семьи, а гуляет налево к сибхам, потому что ему еще можно?

- Да, - согласился Верховный шаман, - пожалуй, так мы и сделаем. Для всех женатых и просто взрослых мужчин сибхи будут табу, а мальчики, если им этого захочется, пусть экспериментируют, и это не будет блудом, ибо сибхи такие, какие они есть. Но сейчас, когда мы обсудили этот вопрос, я хотел бы поговорить с товарищем Агеевым. Евгений Александрович, а вы что скажете про наших новых согражданах после первого пробного полета в одном экипаже?

- Мы с ними, Сергей Петрович, непременно сработаемся, - ответил майор Агеев, стоявший поблизости в окружении взрослых темных эйджел. - Хотелось бы только понимать их не только во время полета, когда мы все находимся внутри пилотажной ментальной системы челнока, но и, так сказать, в обычной жизни.

Дэм внимательно присмотрелась к темным, со всех сторон обступившим своего нового командира, и, хитро ухмыляясь, тихо сказала:

- Кажется, Сергей Петрович, ваш товарищ Агеев пропал... Эти трое признали его настоящим пилотом, и решили, что от такого человека будет не зазорно брать генетический материал для размножения, даже несмотря на то, что он принадлежит к другой расе. Главное тут - родство душ, а не цвет кожи или наличие-отсутствие хвоста. Да-да, именно так они и думают.

- Мы, собственно, совсем не против, - ответил ей Верховный шаман. - Если темные эйджел хотят всем своим кланом выйти замуж за одного мужчину, тем более своего собственного командира, то мы не будем этому препятствовать, ибо такое вполне укладывается в существующие правила. Вопрос только в том, как к этому желанию своего экипажа относится сам товарищ Агеев...

- Я не могу читать его мысли, - ответила маленькая деммка, - но чувствую, что он тоже не возражает. Как мне кажется, именно поэтому он хочет, чтобы его будущие жены поскорее выучили русский язык. Видимо, во время полета они хорошо поговорили через эту самую ментальную систему, и пришли к полному согласию. Да, и я, кажется, знаю, чем им можно помочь. Матрона Азалиэн думает, что у их цивилизации существуют такие большие машины, устроенные на том же принципе, что ментоскоп, и предназначенные для обучения прямо из ума в ум. Но они очень большие и дорогие, а потому подобного устройства на их корабле не было, а маленький ручной ментоскоп, или даже средняя ментальная система челнока, сами по себе учить не умеют. Но я могу попробовать добиться того же своими деммскими методами, используя коммуникационное оборудование челнока в качестве ментального усилителя своих обучающих заклинаний. У ручного ментоскопа для такого попросту не хватает мощности, даже для обучения одного человека, а тут, фигурально говоря, можно посадить за парты целый класс.

- Действуй, Дэм, - одобрил эту идею Сергей Петрович, - и помни, что в случае успеха наша благодарность тебе будет безмерна, ибо челнок темных эйджел - это важная составляющая нашей новой стратегии, а взаимопонимание с его командой становится первоочередной целью.

- Обойдемся без благодарностей, - отмахнулась маленькая рогатая-хвостатая, - я это делаю не ради них, а потому что считаю себя одной из вас. Все мы в одной лодке, и наваливаемся на весла изо всех сил, убегая от того, что может оказаться хуже самой смерти. А сейчас предложите им такой способ, и если они согласятся, то я буду ковать железо, не отходя от кассы.

И майор Агеев, и эйджел (через ментоскоп) от этого предложения маленькой леди Дэм не отказались, после чего все по очереди снова скрылись в люке шаттла. Процедура обучения длилась больше часа, и все это время собравшиеся у челнока главные вожди терпеливо ждали. Но вот наконец в проеме люка показалась маленькая рогатая-хвостатая и, отирая со лба воображаемый трудовой пот, заявила:

- Все, товарищи, готово! Принимайте работу! Уф, а у меня такое чувство, будто я только что разгрузила вагон цемента.

Следом за Дэм из люка на подгибающихся ногах вылезла матрона темных, а вслед за ней Динал Аз и Тенил Аз вывели под руки майора Агеева. Видимо, полукустарный деммский процесс ментального обучения требовал серьезных усилий не только от ментора-наставника, но и от донора, и от учеников-реципиентов.

- Евгений скоро будет в норме, просто он немного устал, - на вполне понятном русском языке сказала госпожа Азалиэн. - Это и в самом деле была нелегкая работа. Я очень рада, что теперь могу говорить с вами не только из ума в ум при помощи ментоскопа, что, конечно очень важно, когда требуется удостовериться в искренности собеседника, но и самым обыкновенным способом через язык и уши. Малышка Дэм большой молодец. Я ее хвалю от всей души.

В ответ на это заявление раздались громкие всеобщие аплодисменты, и, когда они стихли, Верховный шаман сказал:

- Мы тоже очень рады, что вы теперь стали ближе к нам, а мы к вам. Сейчас настало время обеда, во время которого я во всеуслышание объявлю, что клан темных эйджел Игла Мрака обретает в Аквилонии права полного гражданства. Идемте скорее, товарищи - люди ждут, а еда стынет.

- О, - сказала матрона темных, - обед - это хорошо. Вы, хумансы Аквилонии, знаете толк в хорошей еде, и это нам в вас тоже нравится.

На Малый Совет, обсудить планы дальнейшего применения челнока темных эйджел собрались только те, кого это касалось непосредственно: верховный шаман Сергей Петрович, главный военный вождь Андрей Викторович, майор Евгений Агеев и матрона темных госпожа Азалиэн. Прошли всего сутки с небольшим с момента нападения - и вот уже глава темных эйджел сидит среди вождей не как пленный враг, а как своя среди своих. Теперь, после смерти Геон, Аквилония стала единственным домом клана Игла Мрака, и ради ее благополучия темные эйджел будут стараться как ради своего собственного.

Сергей Петрович подумал, что такое стремительное обращение темных эйджел могло произойти только при помощи малышки Дэм, а уже та, в свою очередь, появилась в Аквилонии по воле Посредника, а также благодаря человеколюбию и широте взглядов вольноопределяющегося Каримето-ва и Сергея-младшего. А закрепила успех старшая жена Сереги Мадлен, удочерив экзотическую девочку и тем самым намертво привязав ее к себе и Аквилонии узами материнско-дочерней любви.

Подумав о Мадлен, Верховный шаман вспомнил, что всего лишь девять месяцев назад у Сереги была совсем другая старшая жена. Та не только не стала бы удочерять маленькую деммку, а еще устроила бы из-за нее грандиозный скандал, навсегда испортив реноме Аквилонии в глазах рогатой-хвостатой проказницы. Так что списание Кати в монахини тоже было шагом к сегодняшнему успеху, хотя тогда об этом никто и не подозревал.

- Итак, товарищи, - сказал он, - в общих чертах решив наши первоочередные проблемы, мы переходим к списку дальнейших задач. Но сперва несколько вопросов к госпоже Азалиэн по поводу их шаттла. Первым делом нас интересует, каков срок его функционирования в отрыве от снабжения с баз цивилизации эйджел, и в каком топливе, комплектующих и расходных материалах он нуждается.

Матрона темных немного подумала и ответила:

- Малый челнок у нас совсем новый, и в обозримом для хумансов будущем не будет нуждаться ни в чем, кроме вещества, которое нужно загружать внутрь преобразователя массы в энергию. Мы, темные эйджел, ведем кочевое космическое существование, зачастую на долгие годы отрываясь от тех мест, где можно было бы получить снабжение, а потому все наши корабли и оборудование устроены с таким расчетом, что они будут функционировать до полного физического износа, ну а потом их проще будет выбросить, чем пытаться ремонтировать. Ремонт у нас - это только устранение мелких повреждений и замена одного оборудования другим, более нужным в данный момент - например, парализатора лазерной пушкой. Корпус малого челнока настолько прочный, что его повреждение, требующее ремонта, будет означать, что все находившиеся внутри погибли с гарантией, и то же самое касается силовых движителей и энергетической установки.

- А как же продовольствие? - спросил главный охотник и военный вождь. - Оно тоже было у вас вечным?

- Настоящие продовольствие мы закупали только на базах, и только тогда, когда на это имелись соответствующие ресурсы, - сказала госпожа Азалиэн. - Все остальное время мы питались биологической массой, которую вырабатывал из вторичных отходов пищевой синтезатор, представлявший часть системы жизнеобеспечения Геон. Но это была плохая еда. К тому же поскольку при каждом цикле переработки имелись небольшие потери, и это вынуждало нас время от времени заходить на базы и искать возможность купить хоть какое-нибудь продовольствие, потому что у нас становилось недостаточно даже плохой еды. Но тут у вас все совсем не так, и хорошая еда сама прыгает к нам в рот.

- Ну что же, - сказал Верховный шаман, - с тем, что представляет собой малый челнок, мы окончательно разобрались, да и вопрос хорошей еды для нас лежит в решаемой плоскости. Теперь пора переходить к планам на будущее...

- Сергей Петрович, - сказал майор Агеев, - когда мы возвращались с орбиты, то, пролетая над Британией, западнее нашего курса обнаружили на бывшем морском дне лежащий на борту трехмачтовый корабль - это наверняка бесследно пропавший в середине девятнадцатого века пароход «Сити оф Глазго». Матрона Азалиэн утверждает, что выжившие на месте катастрофы имеются, и им сейчас страшно и больно. При этом должен сказать, что морская спасательная экспедиция к тому месту бессмысленна, ибо расстояние от ближайшей точки побережья до места крушения -не меньше ста километров...

- Так! - с нажимом произнес Верховный шаман. - Надо сказать, что Посредник опять в своем репертуаре - мол, берите что дают. И хоть этот пароход нам сейчас весьма не вовремя, заняться им все же придется в первую очередь. Во-первых, людей после катастрофы надо спасать, и это не обсуждается. Во-вторых, любое иное действие с нашей стороны Свыше будет воспринято крайне негативно...

- В-третьих, - криво усмехнулся главный военный вождь, - при исчерпании запасов продовольствия вооруженные джентльмены могут начать есть детей пассажиров третьего класса. Читал я как-то про такую британскую черную шутку юмора викторианских времен - там, правда, упоминались ирландские дети. Да и на тонущем «Титанике» палубу с каютами третьего класса команда попросту закрыла на ключ, ибо места в шлюпках не хватало даже состоятельным господам. В любом случае, сразу после катастрофы на месте крушения должна была возникнуть жесточайшая расовая диктатура: еще одна версия британской колонии на Галлиполийском полуострове, только вид сбоку, где вместо захваченных в рабство аборигенов - собственные пассажиры третьего класса.

- В отличие от Галлиполийского полуострова, весьма благоприятного для создания поселения, выжить там, где разбился пароход, самостоятельным образом сколь-нибудь длительное время просто невозможно, - убежденно произнес майор Агеев. - Местность там абсолютно безлесная, на вид как тундра; немного деревьев растет только вдоль русел рек, а зимой погода наверняка такая же, как в наши времена в Заполярье: бешеные ветра и лютые морозы. К тому же, если там у них классовая диктатура с жестоким угнетением простонародья, как говорит Андрей Викторович, то ни на какую эвакуацию в Аквилонию, хоть морем, хоть по воздуху, люди, находящиеся у власти, добровольно ни за что не согласятся. Британская политическая конструкция - хоть в середине девятнадцатого века, хоть в конце двадцатого - была прямо противоположна тем социалистическим порядкам, которые вы завели тут у себя. Таким образом, речь идет не о спасательной, а о войсковой операции, с высадкой десанта и насильственным свержением существующих властей, и только потом, когда эта задача будет выполнена, можно будет приступать к спасению потерпевших крушение.

- Товарищ Агеев совершенно прав, - сказал главный военный вождь, - добавлю лишь, что в середине девятнадцатого века Великобритания вела войну с Российской империей, при этом ее пропаганда старалась всячески очернять наших с вами предков. Британские газеты наперебой изощрялись в сочинении всяческого вранья о зверствах русских казаков. Поэтому, заслышав русскую речь или завидев Андреевский флаг на мачте, пострадавшие встретят нас крайне враждебно, а появление на сцене темных эйджел с их челноком и вовсе приведет к катастрофическим последствиям. Разбегутся британцы по тундре во все стороны с истошным визгом... и ловить их придется по одному, а у нас для такого нет ни лишних людей, ни времени, ибо другие наши дела тоже не терпят отлагательств.

- А что, ваши так называемые цивилизованные хумансы британцы настолько дикие, что примутся убегать от тех, кто пришел их спасать? - спросила госпожа Азалиэн.

- Британцы полностью нецивилизованны по двум ключевым параметрам, - ответил Великий шаман. - Во-первых, настоящими людьми они считают только себя, а следовательно, заключая соглашение, стремятся к соблюдению только собственных интересов. Во-вторых, их правители не видят ничего плохого во лжи, и ради достижения своих целей врут не только чужим, но и собственному народу. Ложь громоздится на ложь, и этому не видно конца, потому что, один раз соврав, из страха разоблачения потом уже невозможно остановиться.

- Зачем тогда спасать этих британцев, если они такие? - резонно спросила матрона темных.

- Мы должны принять всех, кого нам пришлет Великий Дух, - ответил главный военный вождь. -Отказавшись помогать потерпевшим крушение, мы сами покажем признаки нецивилизованности, и последствия этого могут быть крайне тяжелыми. Иногда к нам приходят люди настолько плохие, что их можно только уничтожить, и такие забросы мы считаем испытанием нас на мужество и бдительность. Но чаще всего нам присылают тех, кого следует победить, а потом, приняв к себе, воспитать соответствующим цивилизованным образом, или вообще таких людей, которых сразу следует принять как своих, ибо они и так уже достаточно воспитаны. Цивилизованность - это не врожденное свойство, а продукт культуры и воспитания. И даже среди британцев большинство способно измениться к лучшему, ибо от своей британской системы их простой народ никогда не видел ничего хорошего.

- Ну хорошо, - сказала госпожа Азалиэн, - если того хочет Великий Дух, значит, так тому и быть, потому что с Его волей не спорят. Однако, если эти хумансы настолько дикие, что с ними невозможно вести переговоры, то я предлагаю прилететь на то место в темное время суток, когда у вас, ху-мансов, не принято разгуливать по окрестностям, оглушить всех парализатором на максимальной мощности и высадить десант, чтобы тот навел порядок. И только потом можно будет без лишних проблем начать эвакуацию, как это у вас принято: сначала детенышей, потом взрослых самок, и лишь в самую последнюю очередь тупых и непослушных самцов.

Андрей Викторович переглянулся с Сергеем Петровичем и одобрительно кивнул.

- План у товарища Азалиэн дельный и, что самое ценное, прямолинейный, - сказал он. - Если переговоры бесполезны, то надо бахнуть, а не размазывать сопли по тарелке. Однако у меня есть одна поправка. Обработку парализатором лагеря потерпевших крушение на «Сити оф Глазго» лучше провести перед самым рассветом, а десант высаживать, когда уже будет достаточно светло, чтобы бойцы не спотыкались в темноте и не ломали ноги. А ночь лучше потратить на разведку, чтобы как можно точнее выяснить расположение сил противника. Ведь может же ваш челнок подлететь туда в темноте незаметно и осмотреть местность со всех сторон?

- Да, - подтвердила темная эйджел, - наш челнок такое может. Думаю, что ваше дополнение к нашему плану весьма разумно, а потому мы так и сделаем. Предлагать вам атаку с ходу с моей стороны было большой самонадеянностью.

- В таком случае, - веско произнес Верховный шаман, - мы сейчас завершаем наше совещание и отправляем всех причастных к операции «Пароход» на отдых. Вылет на разведку налегке, только с командиром десанта на борту, сразу после наступления темноты, а начало десантной операции -за час до рассвета. Не исключено, что по результатам разведки в план будут внесены изменения.

- Хорошо, - сказала госпожа Азалиэн, - я принимаю ваш предварительный план. Но прежде чем идти на отдых, я хотела бы встретиться со своими младшими дочерями, а также увидеть, в каких условиях размещены малые моего клана. Пусть они теперь не собственность, а свободные личности, но как матрона я обязана продолжать проявлять о них заботу.

- Я вас понимаю, - кивнул Сергей Петрович, - а потому лично провожу вас туда, где наши специально обученные люди занимаются воспитанием как маленьких детей, так и почти взрослых подростков. Подрастающее поколение - это наше все. Потом мы посетим мастерскую нашего главного инженера товарища Гвидо Белло, в чье подчинение поступили ваши горхини, а также полевой госпиталь подполковника Легкова, куда пока приписаны сибхи. Наш главный врач считает, что наилучшее их использование - это должности младшего медперсонала, где будут уместны их положительные качества и незаметны отрицательные. Конечно, и тех, и других еще предстоит обучить русскому языку, тем же экспресс-методом, что и вас. Но поскольку Дэм живое существо, а не машина, и не может проводить больше одного сеанса в день, все это еще растянется на некоторое время.

- Да, - сказала матрона темных, - все это верно. Но давай те же пойдем и посмотрим на все своими глазами, и пусть Евгений тоже идет с нами. Цивилизованные хумансы и их жизнь должны быть чрезвычайно интересны...

Пароход-трансатлантик «Сити оф Глазго» принадлежавший компании «Инман Лайн», имея на борту семьдесят шесть человек команды, сто одиннадцать пассажиров-джентльменов в первом и втором классах, а также триста трудовых мигрантов (в основном ирландской национальности), вышел в рейс от Ливерпуля до Филадельфии 1-го марта 1854 года. Ирландское море встретило британское судно неласково: дул порывистый северный ветер, хлестал ледяной дождь, видимость ограничивалась несколькими кабельтовыми. В такую погоду хорошая хозяйка кошку из дому не выгонит,

, не только погнал свой пароход в рейс строго по расписанию, невзирая на неблагоприятные условия, но и напихал в него столько попутного груза⁵, что плавание могло быть безопасным только в относительно спокойную погоду.

Примечания авторов:

По мере удаления от порта погода продолжала портиться; боковой ветер все сильнее кренил корабль, имеющий развитую парусность, а разогнавшиеся на просторе Ирландского моря волны тараном били в наветренный правый борт. Решающее слово в трагедии сказал груз, последнюю партию которого доставили на борт в последний момент и закрепили в спешке. Под воздействием постоянного крена на подветренный борт и ритмичных ударов волн по корпусу, сотрясавших весь корабль, плохо закрепленные рулоны отличного английского сукна высвободились из креплений и стали двигаться.

То, что крен постоянно увеличивается, заметили далеко не сразу, и когда на это обратили внимание и сообщили капитану Клиффорду Моррисону, до катастрофы оставалось несколько минут. Предпринимать хоть что-нибудь ради спасения уже не было времени, оставалось лишь молиться, поскольку с того момента, как тяжелые мачты вышли за проекцию палубы, крен нарастал буквально на глазах.

И вот, когда «Сити оф Глазго» накренился на левый борт под углом сорок пять градусов, под ним сверкнула ярчайшая вспышка в миллионы свечей... Воды расступились, и изделие шотландских корабелов грохнулось с высоты десятка метров на пересохшее дно Ирландского моря за сорок тысяч лет до Рождества Христова.

Посадка получилась весьма жесткой. Хуже всего пришлось кочегарам и механику дежурной смены: они не пережили множественных разрывов паропроводов и взрыва левого котла жаротрубного типа. Были жертвы и среди палубной команды (выпали за борт и погибли почти все, включая вахтенного офицера Эшли Бойда), стюардов, а также пассажиров (вне зависимости от класса кают). Но большинство все же выжили, хотя и положение у них оказалось преужасным.

Когда те пассажиры и члены команды, что сохранили возможность двигаться, в том числе и капитан Моррисон, выбрались наружу из разломившегося на три части корпуса и осмотрелись по сторонам, ими овладели два главных чувства: ужас и недоумение. «Сити оф Глазго» лежал на чуть всхолмленной заболоченной равнине, покрытой стелющимися кустарниками и мхами, а неподалеку, примерно в миле к северу, протекала широкая река. Пейзаж дополняли группки пасущихся северных оленей и стаи гнездящихся то тут, то там уток, гусей, куликов, казарок и полярных куропаток. Середина июля - это разгар местного лета, и всякая пернатая живность торопилась поскорее вывести потомство, чтобы еще до наступления холодов поднять его на крыло.

И никаких признаков присутствия человека... Нигде не курятся дымком крытые оленьими шкурами чумы и не едут на нартах аборигены-самоеды. Человек в эти края ни разу не заходил, так что ни птицы, ни олени еще не знают, что этих странных двуногих, вылезших из грохнувшейся с небес вонючей штуки, следует опасаться даже больше, чем волков, песцов, ястребов и полярных сов. Но двуногим тоже пока не до охоты: они собирают погибших, перевязывают раненых и судорожно пытаются понять, что с ними случилось. И вот уже мобилизованные пассажиры третьего класса и приравненные к ним члены команды копают на вершине ближайшего холма (там посуше, чем в низине, где лежит пароход) братскую могилу, а хирург Клинтон Лестер под навесом, сделанным из паруса, оперирует тех, кого еще можно попытаться спасти. Большая часть его пациентов умрет в течение нескольких дней, ибо этот коновал лезет в рану, даже не помыв руки, и никогда не стерилизует свои инструменты, но сейчас добрый доктор старается изо всех сил.

В то же время джентльмены из пассажиров первого класса и офицеры корабля собрались на совещание, посвященное тому, как им жить дальше. Идея о том, что «нас придут и спасут», этим людям даже не приходила в голову. Для них на дворе стоял суровый девятнадцатый век, когда не существовало еще никаких спасательных служб, а спасение утопающих было делом самих утопающих или, если повезет, разных случайных прохожих доброхотов. А тут, в этой дикой местности, не видно никаких признаков местного населения, которое можно попросить о помощи или ограбить, под дулами капсюльных револьверов отобрав упряжных животных и запасы продовольствия. Поэтому, решили джентльмены, теперь каждый сам за себя, и настоящим человеком будет только тот, у кого на поясе висит кольт, а тот, у кого кольта нет, тот сам виноват в своих несчастьях. При этом у матросов и кочегаров имеются ножи, а у пассажиров третьего класса нет и того: полиция перед посадкой отобрала у них все колюще-режущие предметы. Иерархия понятна: на самом верху - господа, потом -их верные слуги, а в самом низу - те, кого можно использовать в качестве бессловесного рабочего скота. Единственное, что сдерживало джентльменов от самых вопиющих безобразий, это неизбежное, как им казалось, возвращение к цивилизации и перспектива предстать за нарушение законов и своевольство перед судьями Ее Величества британской королевы Виктории.

Клуб джентльменов среди пассажиров первого класса возглавляли три солидных американских богатея в возрасте «за пятьдесят», вместе с семьями и слугами возвращавшихся домой после турне по Европе: банкир из Нью-Йорка Ноэль Морган, скотопромышленник из Чикаго Ли Кэмерон и плантатор из Джорджии Сэм Питерсон. К этой группе вплотную примыкали два деятеля на одно поколение моложе. Британец Оуэн Холмс-младший направлялся в Филадельфию в качестве торгового агента своего отца, хозяина крупного ливерпульского торгового дома, и вез с собой молодую жену Кэти, вроде бы как в свадебное путешествие. Детей у пары еще не было, но где-то в течение полугода семья Холмсов ожидала первого пополнения. Вторым молодым джентльменом был старший сын и наследник табачного плантатора из Вирджинии Остин Бишоп - тоже, естественно, с приставкой «младший», и тоже свадебно путешествующий с молодой женой Кларой. Только у этой пары свадебный вояж уже заканчивался: попутешествовав по Европе, эта парочка возвращалась к своей плантации, неграм и всему, что с этим связано.

Еще в эту высшую страту «владельцев заводов, газет, пароходов» входили три незамужних сестры Пирсон: Барбара, Кларисса и Сибил - дочери лесопромышленника Эйба Пирсона, путешествующие в компании дуэньи и служанки. Но так как в их компании не было ни одного мужчины, то и обсуждать вопросы жизни и смерти их никто не звал. Не женское это дело - политика.

Все прочие пассажиры первого и второго классов были либо высокопоставленными клерками, спешившими за океан с поручениями своих хозяев, либо квалифицированными трудовыми мигрантами с дипломами о высшем образовании. Плата за тот же труд в Североамериканских Соединенных Штатах была раза в полтора выше, чем на территории британской Метрополии и вообще Европы - вот и летели за океан разные деятели британского, французского, немецкого и итальянского, и даже австрийского происхождения, будто мухи на мед. Это были тоже джентльмены, но, так сказать, низшего разряда, не относящиеся к классу «хозяев» и не озаботившиеся тем, чтобы иметь при себе оружие, а потому их судьба ничем не должна была отличаться от судьбы пассажиров третьего класса. Офицеры корабля, включая капитана, тоже не относились к высшему разряду, но зато они были вооружены, в их руках находилась реальная власть на корабле, а потому с ними следовало считаться.

- Итак, джентльмены, - сказал Ноэль Морган, - кто-нибудь может объяснить, что же с нами произошло?

- Мы находились на краю гибели, - безапелляционно заявил капитан Моррисон, - во время шторма в трюме сместился плохо закрепленный груз, и опрокидывание корабля стало неизбежным. В этот момент все и произошло. Вода под корпусом пропала, и мы очутились на этой земле, так далеко от моря, что его отсюда даже не видать. Все прочие вопросы следует задавать Всемогущему Творцу, который спас нас от гибели таким невероятным способом. Я не могу точно сказать, где мы сейчас оказались: на севере Канады в окрестностях Баффинова или Гудзонового залива, или в ужасной русской Сибири - но, однозначно, вон там, на севере, лежат вечные льды. Отсюда их не видно, но они бросают на небо свой страшный белёсый отблеск, который мне уже доводилось однажды видеть во время плавания в высоких широтах. Таким образом, наш корабль мгновенно перекинуло на несколько тысяч миль, что невозможно ни для одного смертного существа...

- Вы ошибаетесь, капитан, и вы сами бы это поняли, если бы обращали внимание не только на окружающую нас местность, - мрачно возразил штурман «Сити оф Глазго» Эмери Ватсон. -Посмотрите, как высоко поднялось в небе солнце, чего никогда не бывает в арктических широтах. Если сейчас начало марта, то мы находимся где-то на широте Сахары, а если середина лета, то там же, где и были, то есть на широте Ливерпуля. Севернее этого рубежа мы не могли очутиться никак, ибо там солнце никогда не бывает в небе так высоко.

Это заявление штурмана шарахнуло Клиффорда Моррисона, да и всех прочих присутствующих, будто кирпичом по затылку. Капитан «Сити оф Глазго» машинально посмотрел на солнце - и побледнел, будто увидел на его диске улыбку Сатаны.

- Тундра на широте Сахары или хотя бы даже Ливерпуля - это же такая срань, которой не может быть никогда... просто потому, что ее не может быть! - заявил он. - И в то же время вы правы, Эмери: солнце стоит в небе так высоко, что просто нагло смеется над здравым британским смыслом. Теперь, насколько я понимаю, для того, чтобы точно определить наше местоположение по широте, следует дождаться ночи и произвести замер высоты Полярной звезды над горизонтом?

- Вы совершенно правы, капитан, - кивнул штурман Ватсон, - именно это я и сделаю, едва только стемнеет. Но вот что я скажу вам, джентльмены: мы все должны быть готовы к самым невероятным и ужасным открытиям.

- Я вас не понимаю, мистер Ватсон, - сказал Сэм Питерсон, - какое отношение наше местоположение имеет к тому, что случилось с «Сити оф Глазго»?

- Все очень просто, мистер Питерсон, - вместо штурмана ответил капитан Моррисон. - Если бы мы находились на севере Канады или Сибири, как я предположил изначально, то это бы означало, что это катастрофическое спасение от гибели в пучине коснулось только нас и никого более. В таком случае мы должны были бы взять все, что можно унести на руках, и направиться на юг, где живут люди, существует цивилизация, и власть Ее Величества королевы Виктории. Это был бы тяжелый, быть может, смертельно опасный путь, но в конце его мы могли бы рассчитывать на помощь, а также должны были бы ответить перед властями за все совершенные нами нарушения законов. Если мы находимся на широте Ливерпуля и видим вокруг себя тундру, то это значит, что катастрофа постигла не только нас, но и весь мир, в котором больше нет ни власти королевы, ни законов, ни, возможно, даже других людей, кроме нас. В таком случае мы оказываемся предоставлены сами себе, не можем рассчитывать ни на какую помощь, но и никто ни за что нас не сможет наказать. Теперь вы понимаете, о чем речь?

- Да, понимаю, - вздохнул плантатор из Джорджии, - и это понимание сводит меня с ума. Одно дело вернуться домой через несколько месяцев, и даже через год - управляющий у меня хороший, как-нибудь справится с делами на плантации... И совсем другая история - больше никогда не увидеть своей собственности. Однако я осознаю, что проклинать мистера Ватсона в данном случае бессмысленно, ведь он - не более чем гонец, принесший дурную весть, да и упрекать Всемогущего Господа мне тоже не хочется, а то как бы не стало еще хуже. Уж я на его месте не потерпел бы никакого недовольства от своих рабов и показал бы им, что хозяин всегда прав.

- А я вот о чем подумал, джентльмены, - хмыкнул Ли Кэмерон, - если во всем мире нет больше ни власти, ни закона, то тогда мы тут власть и закон в последней инстанции, и никто не вправе нам указывать, кого карать, а кого миловать. У нас, джентльменов, есть револьверы, а у простонародья из третьего класса нет даже ножей. С этого дня мы их господа, а они наши рабы, которым не принадлежит ничего, даже их собственные никчемные жизни.

Молодые годы Ли Кэмерон провел на территориях западнее Великих озер; злые языки поговаривали, что он входил в банду грабителей дилижансов. Но однажды, после особо жирной добычи, все его подельники умерли при необъяснимых обстоятельствах (вроде бы даже во время ссоры перестреляли друг друга), в Чикаго появился новый преуспевающий респектабельный скотопромышленник.

- Идея хорошая, мистер Кэмерон, - веско произнес капитан Моррисон, - но я бы не торопился оглашать ее вслух до тех пор, пока Эмери не подтвердит нам свою догадку. Завтра утром мы соберемся снова и примем окончательное решение, а пока нужно озаботиться правильной организацией полевого лагеря, ибо внутри корпуса корабля, лежащего почти на борту, жить попросту невозможно. Если в этом мире больше нет никаких других людей, кроме команды и пассажиров «Сити оф Глазго», то наши рабы будут иметь весьма весомую ценность, ибо других взять будет неоткуда.

Лагерь разбили с южной стороны от корпуса парохода, прикрывавшего парусиновые палатки от пронизывающего северного ветра, а следующим утром штурман Ватсон с мрачным видом заявил капитану Моррисону:

- Все подтвердилось, капитан, и даже более того. Мы там же, где и находились, то есть на широте Ливерпуля, но осью мира сейчас является не Полярная звезда, а Вега, а это, по правилу о предварении равноденствий, означает, что сейчас идет сто двадцать пятый век до Рождества Христова. Небесные часы довольно точны, и их показания означают, что Господь не поразил весь мир карой наподобие Великого потопа, а лишь бросил наш «Сити оф Глазго» через неимоверную толщу времен в далекое прошлое, где нет еще ни Британской империи, ни даже какой-нибудь достоверно известной нам ранней цивилизации. Об этом периоде отец истории Геродот писал как о временах атлантов, но это легенда, правдивость которой пока не подтверждена научной практикой. Мы знаем, что до Великого Потопа на Земле тоже жили люди, которые делали орудия из камня и существовали в полной дикости, но когда это было, я вам сказать не могу, потому что не знаю.

- Хорошо, Эмери... Того, что вы сказали, уже вполне достаточно, - ответил капитан Моррисон. -Будем считать, что Господь преподнес нам этот дикий мир в дар, как компенсацию за страх смерти и страдания. Если здесь есть какие-нибудь дикари, то мы их покорим силой своего оружия, а если их еще нет, то у нас уже имеются те, над кем мы будем властвовать.

После этого разговора капитан Моррисон собрал клуб джентльменов и объявил об открытии своего штурмана. А еще через два часа все прочие пассажиры потерпевшего времякрушение паро-хода-трансатлантика под дулами револьверов выслушали ужасающую новость, что теперь все они, за исключением нескольких счастливцев, не свободные люди, а говорящее имущество, вьючной скот, находящийся в собственности кучки безумцев, которые решили вернуться в самые темные и архаические времена человеческой истории. Попытка сопротивления была пресечена самым жесточайшим образом: нескольких смутьянов-ирландцев без всяких колебаний подстрелили, а потом еще живыми повесили на нависающих над лагерем корабельных мачтах, чтобы все видели, что ждет бунтовщиков, вздумавших перечить новоявленной хунте джентльменов. Вопрос с переселением куда-нибудь на юг был решен. При этом рабы понесут запасы продовольствия и необходимы инструменты, а господа пойдут рядом с ними налегке. Для этого надо только подготовиться - то есть отобрать все необходимое в таком количестве, чтобы двуногая вьючная скотина могла его унести на своих плечах.

Однако все эти события были бессмысленной суетой, потому что судьба всех этих людей была уже предрешена. Примерно около полудня небеса восточнее места крушения с севера на юг пересекла яркая точка, оставляя за собой быстро тающий белесый хвост. Впрочем, по большому счету это явление осталось незамеченным, потому что ни у господ, ни у рабов не было причины смотреть прямо вверх, а тот, кто это видел, никому ничего не сказал.

На ночную разведку шаттл вылетел, имея на борту свою штатную команду, капитана Гаврилова, решившего лично провести рекогносцировку, лейтенанта Гуга и одно отделение его головорезок-сле-допыток (на том случай, если для уточнения ситуации понадобится брать языков). Переводчика с собой не брали, да и зачем он нужен, если пленного без всяких хлопот можно допросить через менто-скоп.

Нашли пароход довольно быстро. Он так же лежал на левом борту, и часовые, сидящие у немногочисленных костров, смотрели не за окружающей местностью, как вообще-то положено, а наблюдали за тем, что творится внутри лагеря. Но самой красноречивой деталью были тела повешенных, что покачивались на склоненных к земле мачтах корабля.

- Пожалуй, классовая диктатура богачей - это еще было мягко сказано, - послал мысль майор Агеев. - То, что мы видим, больше похоже на нацистский концлагерь, чем на нормальное буржуазное государство... Госпожа Азалиэн подключилась к психосканеру, после чего шаттл, черный на фоне черного неба, совершил круговой облет потерпевшего крушение парохода.

- Эти незаконнорожденные ублюдки обратили в рабов членов своего собственного клана Британия! - мысленно возмутилась матрона. - Это немыслимо, невероятно и невозможно для любых цивилизованных существ, и даже дикари не поступают таким образом, но факт того, что это случилось, неоспорим.

- Товарищ Орлов был прав, - бросил в общую копилку свою мысль капитан Гаврилов. - От века к веку британцы совершенно не меняются, оставаясь все теми же жестокими рабовладельцами.

- Британия несколько раз подвергалась завоеваниям, и каждый раз победители уничтожали или порабощали местное население, - подумал майор Агеев. - Первыми ее завоевали кельты, и от пиктов, населявших эти острова до них, остались только смутные сведения. Мол, были такие, но теперь их нет. Потом туда пришли соплеменники милейшего Гая Юния и установили свои порядки, но эти хотя бы не занимались тотальным геноцидом. Следующими были англы, саксы и юты -они поработили кельтское население, а уже за ними пришли французы из Нормандии, установив свою власть и обратив в рабов тех, кто был до них. Кроме того, надо вспомнить так называемое Огораживание, когда без всякого завоевания британские помещики и капиталисты вели войну против собственного народа ради того, чтобы превратить пахотные земли в пастбища для овец. С таким историческим опытом из британцев не могло получиться ничего иного, кроме того, что мы наблюдаем тут воочию. Стоило немного поскрести так называемого «просвещенного мореплавателя», как наружу тут же вылезло все то же мурло бандита и рабовладельца.

- Как вылезло, так и залезет обратно, товарищ майор, - мысленно хмыкнул капитан Гаврилов. -Как вы думаете, нам стоит брать языка, или это ненужный риск, потому что и так уже все ясно?

- Пожалуй, действительно все ясно и так, товарищ Гаврилов, - ответил командир шаттла. - Ничего нового, кроме незначащих деталей, язык нам не сообщит, а вот переполошить местную публику его изъятие вполне может. Вот только не хватало, чтобы кто-то отправился на поиски пропавшего и в силу этого не попал бы под действие парализатора.

- Тогда план такой, - подумал капитан Гаврилов, - сейчас мы на некотором отдалении от вражеского лагеря высаживаем бойцыц товарища Гуга с приказом занять позиции на возвышенностях по периметру и наблюдать за вражеским лагерем, потом доставляем сюда остальную часть его взвода, и перед самым рассветом - взвод лейтенанта Сердюка. В сумерках - удар парализатором, и сразу атака вражеского лагеря со всех сторон.

- А зачем так сложно? - спросил майор Агеев. - Первоначальный план предусматривал несколько иную диспозицию.

- Их там больше четырехсот рыл, - ответил ротный командир морской пехоты. - Чтобы, никого не убивая, удерживать в подчинении такую толпу перепуганного и сбитого с толку народа, в одном взводе просто не хватит людей. К тому же среди британцев немало женщин, и контролировать их все же удобнее девушкам, а не мужчинам.

- В таком случае согласен, - сказал Евгений Агеев. - Пусть будет так, товарищ капитан.

Беда к обитателям лагеря у места крушения «Сити оф Глазго» пришла в тот момент, когда никто из джентльменов ее не ждал. При первых проблесках рассвета в поголубевшем небе к югу от места крушения появился плоский обтекаемый силуэт, похожий на рыбу-ската, и затем на британский лагерь обрушилось бледно-голубое сияние расфокусированного парализующего излучения (еще одно отличие от первоначального плана). И поработители, и порабощенные должны видеть и осознавать все, что с ними происходит - это существенно упростит работу с ними на следующих этапах. И почти сразу же после удара на ближних подступах появилась цепь быстро шагающих вооруженных людей: половина в черной форме, половина в камуфлированной цвета хаки.

Джентльмены после воздействия парализатора и так были будто вареные и едва могли пошевелить рукой или ногой, но при виде незнакомцев угрожающей внешности у них и вовсе душа ушла в пятки, ведь люди в форме, неважно в какой - это всегда и везде представители Власти и Закона.

А солдаты неизвестной армии (по цвету мундиров и так понятно, что это не британцы и не американцы) уже подошли совсем близко. И вот в свете разгорающегося рассвета становятся видны их лица, покрытые диагональными черными полосами устрашающей раскраски - на них застыло выражение ненависти и отвращения. Можно было подумать, что сейчас эти люди видят перед собой самое отвратительное явление человеческой природы, какое только можно вообразить. Так смотрит воплощенная богиня Немезида⁶ перед тем, как нанести смертельный карающий удар.

Первым сломался Оуэн Холмс-младший. Он встал на колени и, не имея сил поднять руки, опустил их вдоль тела, раскрыв ладони, и при этом повторял: «Пощадите, ради Христа молю вас, пощадите! Я ни в чем не виноват!». И следом за ним также поступили и прочие джентльмены: они бормотали молитвы и просьбы о помиловании и косили взглядами то на приближающихся солдат, то на парящего в небе гигантского металлического «ската». Храбрые с безоружным и беззащитным простонародьем, перед лицом превосходящей вооруженной силы «люди высшего сорта» оказались дрожащими тварями, убоявшимися неизбежного возмездия.

Один только Майлз Смит - слуга и телохранитель мистера Питерсона, бывший ганфайтер на Диком Западе - невероятным напряжением воли привстал с лежанки на одно колено и попытался было потянуться за своими револьверами, но и его ладони бессильно соскользнули с рукоятей оружия. А спустя весьма короткое время к ублюдку подошли двое «черных» и, завернув назад его руки, связали их его собственным поясом от штанов. Впрочем, и с другими участниками хунты джентльменов солдаты неизвестной армии сделали то же самое. И на все это молча смотрели те пассажиры «Сити оф Глазго» третьего и второго классов, которых капитан Моррисон, Ли Кэмерон, Сэм Питерсон, Ноэль Морган и компания еще вчера объявили своими рабами. Эти люди еще не знали, радоваться им или ужасаться, ведь новые хозяева, явившие просто необъяснимую мощь, могли оказаться стократ хуже старых.

В общем, операция по захвату обошлась не только без стрельбы, но даже и без мордобоя, после чего настало время разбора полетов. Летающий «скат» опустился на землю, и оттуда вышли двое: капитан Гаврилов и переводчик Александр Шмидт. Советский командир обвел захваченный лагерь внимательным взглядом и четко, с расстановкой заговорил, откровенно копируя манеру поведения Сергея-младшего.

- Я, капитан Василий Гаврилов, - стал переводить его слова Александр Шмидт, - командир роты морской пехоты и полномочный представитель Верховного Совета Народной Республики Аквило-ния, объявляю бывшие власти этого временного британского поселения низложенными и арестованными по обвинениям в превышении и узурпации власти, порабощении, а также множественных бессудных убийствах. В ближайшее время состоятся следствие и суд, после которых все признанные виновными в означенных преступлениях будут приговорены к смертной казни через усекновение головы, ибо иных наказаний или помилования по этим статьям наш уголовный кодекс не предусматривает. Лица, признанные пособниками главных преступников, будут либо изгнаны голыми босыми в дикую местность, либо, если на то будет их желание, получат возможность пройти Путем Искупления - для того, чтобы в дальнейшей перспективе стать нашими полноправными согражданами, потому что мы не держим рабов и не убиваем тех, кого еще можно исправить. Тех из вас, кто окажется непричастен ни к каким преступлениям или вообще стал их жертвой, мы примем у себя в Аквилонии на правах кандидатов на гражданство. Дальнейшая их судьба будет зависеть только от их усердия, компетенции и талантов, ибо иного пути продвижения по социальной лестнице, кроме приложения личных общественно-полезных усилий, мы не признаем. Тех, кто не захочет принять эти условия, мы опять же отправим жить в дикую местность, ибо у нас не принято возиться с недоумками, не понимающими собственной пользы.

И бывшие господа из хунты джентльменов, и их слуги-пособники, и бывшие рабы слушали эту речь (точнее, ее английский перевод), не веря своим ушам. Для низвергнутых повелителей казалось невероятным, что их могут казнить в ближайшее время (то есть при самых минимальных процедурах) за преступления против свободы и жизни людей второго или даже третьего сорта. При этом их бывших жертв волновало совсем иное. Избавление от господ они восприняли как очевидную данность, но теперь не понимали, каким будет их будущее в государстве, о котором им неизвестно ничего, кроме названия.

Пока члены хунты джентльменов переваривали буквально убийственную для себя новость, первой решилась заговорить худая женщина, прижимающая к себе двух рыжеволосых детей - мальчика и девочку, примерно младшего школьного возраста.

- Господин, скажите, что будет с моими малютками? - спросила она с сильным ирландским акцентом, пошатываясь от остаточного эффекта действия парализатора. - Их отца вчера убили эти за непокорство, а они сами еще слишком малы для того, чтобы работать...

- Мы примем их на полный государственный пансион, дадим им воспитание и образование и вырастим как своих будущих сограждан, - перевел Александр Шмидт ответ капитана Гаврилова. -И это касается не только твоих детей, но и всех прочих. Подрастающее поколение, вне зависимости от его происхождения - это будущее нашего государства, и мы не жалеем ради него ничего. Достаточно тебе этого ответа, женщина, или нужно объяснить подробнее?

- Вполне достаточно, господин, - ответила та и подтолкнула своих детей вперед со словами: -Полин, Бран, идите к этому мужчине, он обещал дать вам хорошее будущее...

-Женщина, - сказал капитан Гаврилов, - почему ты отправила к нам детей, но не идешь сама?

- Я слаба и больна, - ответила несчастная вдова, - и не могу работать как в молодые годы. Все мои надежды были на мужа, но теперь его со мной нет.

- Если ты больна и слаба, то мы будем тебя лечить, до тех пор, пока ты не выздоровеешь и не наберешься сил, - перевел Александр Шмидт ответ капитана.

- Но лечение - это же дорого! - испуганно воскликнула женщина. - А у меня совсем нет денег...

- В нашем государстве людей лечат бесплатно и работу подбирают по силам и способностям, -возразил полномочный представитель Верховного Совета Аквилонии. - И это касается не только тебя, но и всех прочих. Ты не первая вдова, которая пришла к нам едва живая, но потом набралась сил, снова почувствовала вкус жизни и нашла себе нового мужа, а детям отца. Мы примем всех, кто хочет стать частью нашего общества, никто у нас не будет страдать без медицинской помощи, никто не останется раздетым и никто не ляжет спать голодным.

- Хорошо, мой добрый господин, - сказала женщина, - я, Сара О’Коннор, иду к вам.

Следом за первой ласточкой потянулись другие люди: сначала, робко, по одному, и такая же перекатная ирландская голь, как и вдова Нейла О’Коннора; потом желающие из числа трудящихся пошли семьями, и не только ирландцы, но и шотландцы с англичанами. Всех их гнала через океан неодолимая нужда, но вместо вожделенной Америки им предстояло попасть в непонятную пока Ак-вилонию... И вот, наконец, пошли персонажи посолиднее (из пассажиров второго класса): два врача (один из них дантист), три железнодорожных техника, два инженера, дамский портной, молодой архитектор, учитель музыки и танцев, и даже парикмахер. Объявились и представители невостребованных в Аквилонии профессий: рекламные агенты, коммивояжеры, банковские клерки и один газетчик. Всем им было сказано, что ненужная профессия - это еще не приговор: были бы люди, а дело для них найдется. Собственно, после того, как лед тронулся, желающих вместо цивилизации отправиться в дикую местность почему-то оказалось совсем немного.

Когда основной поток схлынул, капитан Гаврилов сообщил, что сейчас начнется эвакуация. Сначала в главное поселение по воздуху отправят женщин с маленькими детьми, потом всех прочих добровольцев, и только в самом конце очередь дойдет до тех, кто пока не захотел присоединяться к Аквилонии, государственных преступников и их семей, члены которых считаются соучастниками. Мол, даже с ними будут разбираться уже на месте, а тут, в тундре, не оставят ни одного человека.

А впереди у выходцев из середины девятнадцатого века был еще один шок: встреча с такими милыми существами, как темные эйджел...

Шаттл делал рейс за рейсом, партиями по тридцать человек привозя в Аквилонию все новых трудовых мигрантов, а тут их встречали медики (Манфред Юнге, да и доктор Гомолицкий вполне прилично владели аглицким языком), проводили помывку, стрижку, прожарку одежды в сушилке для дерева¹, а также производили первичный медицинский осмотр. Сразу после осмотра наголо

вши погибают через пятнадцать-двадцать минут нахождения при температуре выше сорока градусов, для гнид убийственны шестьдесят градусов, а сушилка прогрета до температуры финской сауны, то есть до ста двадцати градусов, производя не только дезинсекцию, но и дезинфекцию.

остриженным во всех местах женщинам и их детям возвращали их вещи, после чего вели к летней столовой, где на столах уже исходили паром чашки-плошки с густым варевом из мяса и свежих овощей. Невооруженное тыловое подразделение леди Натальи с самого утра хлопотало возле очагов и котлов, чтобы посытнее накормить прибывающих новообращенных. В своей прошлой жизни трудовые мигрантки ели мясо только по большим праздникам: лучшие куски в их семьях всегда доставались мужчинам, чтобы те могли заниматься тяжелым физическим трудом, а прочие члены семьи питались по остаточному принципу. И тут им за один раз дают столько хорошей еды, что перед этим сразу меркнут ужасы мытья горячей водой и мылом, стрижка и бесцеремонное внимание врачей к их здоровью.

После обеда детей отправляли в ведомство леди Фэры, а взрослых женщин и девиц-подростков, размякших и осовевших после сытной еды, при помощи Джонни Гудвина наскоро сортировали по рабочим командам. Леди Лиза, со времен Племени Огня руководившая в Аквилонии швейной командой, была чрезвычайно довольна.

- Это просто праздник какой-то! - говорила она. - Все женщины - от совсем молоденьких девиц до солидных - матрон умеют шить на вполне приличном уровне. Если для монахинь леди Агнессы шитье - это своего рода развлечение, а для гречанок с острова Самофраки - одно из множества возможных занятий, то у этих мигранток швейное мастерство на крепком рабочем уровне.

- В те пыльные времена, - сказал Верховный шаман Петрович, - трудящаяся женщина без образования могла быть только швеей, прачкой или проституткой, и более никем. К тому же магазинов готового платья еще не было, а обращаться к портным простым людям было не по карману, поэтому все, что надето на этих женщинах и их детях, пошито их собственными руками. Их бывшие господа -полная мразь, на которой клейма ставить негде, но все прочие - это так необходимое нам крепкое рабочее пополнение.

Подполковник Легков, напротив, от пополнения пребывал в полном пессимизме.

- Это просто ужас, товарищи, - сказал он, на пару минут вырвавшись из круговерти дел. - Вши, платяные и головные, общее истощение, несколько подозрений на туберкулез... не исключен сифилис и другие инфекционные болезни.

- Болезни следует лечить, - сказал главный военный вождь, - на то вы и врач, при довольно солидном наборе медикаментов и оборудования. Истощенных следует откармливать усиленным питанием - все, как в тех случаях, когда мы принимаем из кланов живые скелеты и за два-три месяца доводим этих женщин до вполне кондиционного состояния, когда хоть замуж, хоть на войну.

- Тогда, - сказал начальник аквилонской медицинской службы, - я делаю заявку на скорейшую доставку сюда как можно большего количества югоросской сыворотки номер один. По своему спектру действия этот препарат перекрывает все антибиотики, известные науке моего времени, а также обладает множеством других, я бы сказал, уникальных свойств.

Верховный шаман и главный военный вождь переглянулись, и Сергей Петрович сказал:

- А я подумал о том, что следствие по делу хунты джентльменов нужно провести по всем правилам, тщательно отделив первую категорию виновных от второй. Приговор должен быть юридически безупречным, а казнь необходимо организовать максимально публичным образом, чтобы все видели, что наше правосудие беспощадно карает даже самых жирных котов. Но я за такое не возьмусь, а потому сюда было бы неплохо доставить нашего единственного квалифицированного сотрудника спецслужб, то есть майора югоросского КГБ Лопатина. Но при этом я не могу понять, кем его можно будет заменить в Порт-Тарифе на то время, пока он занимается у нас работой по основной специальности.

- Ты, Петрович, главное, не суетись, - ответил главный военный вождь. - Ведь нет же никакой необходимости устраивать судилище немедленно. Через четыре дня до Порт-Тарифы дойдет барк, и пока идет процесс погрузки на борт всего того, что шаттл успеет натаскать к берегу, командовать на месте сможет Серега. А майора Лопатина мы, соответственно, выдернем сюда. И нашего единственного дипломированного юриста товарища Кариметова тоже. Пора присваивать ему лейтенанта юстиции и использовать по специальности. А господа джентльмены тем временем подождут решения своей судьбы... Сразу после доставки засунем их в пока пустующий неф - пусть сидят себе в трюме и не чирикают. Заодно у них будет возможность хорошенько подумать о том, что они натворили, и, быть может, даже покаяться в своих прегрешениях. Впрочем, последнее уже по части падре Бонифация и отца Макария.

- Покаются эти, держи карман шире! - хмыкнул Верховный шаман. - Чтобы стать джентльменом по-американски, совести надо не иметь по определению. Впрочем, по всем прочим вопросам я с тобой полностью согласен. Особой причины для спешки в этом деле у нас с тобой вроде нет, так что мы спокойно можем отложить его до более удобного момента. Да и заключенных из двух других нефов товарищу Лопатину было бы неплохо хорошенько поспрашивать через ментоскоп, чтобы выяснить, кто там убежденные мерзавцы, не желающие исправляться, а кого просто держит круговая порука наглухо замкнутой еврейской общины.

- Только вот что я вам скажу, товарищи главные вожди, по поводу женщин, детей и служанок англосаксонских джентльменов, - сказала леди Ляля. - Считаю, что будет совершенно неправильно засовывать их в трюм нефа вместе с главными негодяями. Лишнее это. Допросить этих особ, конечно, необходимо, но держать их все же следует на берегу, отдельно от мужчин, а еще я бы советовала в принудительном порядке применить к ним Путь Искупления. Если я правильно помню историческую теорию, то всю жизнь они послушно исполняли распоряжения и желания своих отцов и мужей, и сейчас все должно быть точно так же. Не было у них никогда своей собственной воли, за исключением выбора любовника, и сейчас было бы ошибкой дать им возможность сделать личный выбор, ибо они не знают, что это такое. Одеть всех в рабочее - и пинком под пышный зад отправить на поля пропалывать сорняки или месить ногами глину на кирпичном заводе под командой Алохэ-Анны, как это со слезами делают искупающие свои грехи еврейки. Раз-два. За все в этой жизни надо платить, и за их прошлое сладкое и мягкое существование тоже.

- А ты жестокая, Ляля, - усмехнулся главный военный вождь, - нежных и сдобных викторианских леди, жен и дочерей банкиров-плантаторов, ты хочешь подвергнуть унижению тяжелым физическим трудом, послав их на плантации, будто каких-то негритянок. Ничего подобного мы не делали ни с леди Гвендаллион, ни с леди Агнессой, и даже у напавших на нас темных эйджел Искупление продолжалось всего один день, и занимались они им, работая по своей пилотской специальности.

- Леди Гвендаллион - железная женщина, - возразила та. - После смерти мужа она десять лет управляла своим кланом, возглавила его спасение, а потом сдала нам своих людей в полном порядке и здравом рассудке, хотя от пережитого у многих могла поехать крыша. Да и тут, в Аквилонии, она не груши околачивает, а занимается важным и нужным делом, увеличивая наше общее благосостояние. Леди Агнесса так же, все поняла правильно, приняла наши порядки и теперь работает над тем, чтобы укрепить наше общество в духовном плане. Про темных эйджел я вообще молчу, потерпев поражение, они принесли нам клятву верности, и теперь стали нашей главной возможностью победить в битве за выживание. А эти... я даже не знаю, получится из них вообще что-нибудь путное или нет, ибо они даже хозяйством своим по жизни никогда не управляли...

- Лялька права, - убежденно произнесла леди Лиза, - а вы, товарищи вожди, впали в неумеренное зубоскальство. Плантаторш-банкирш необходимо загрузить в нашу социальную кастрюлю с головой и варить в ней до готовности, даже если полученный продукт потом придется выбросить в яму для отходов. По крайней мере, никто не скажет, что мы не старались. Но сейчас я хочу говорить не об этом человеческом балласте, а о темных эйджел. Если они важная составляющая часть нашей стратегии и уже завершили свое Искупление, то им негоже ходить в том же, в чем ходит основная масса наших женщин. Насколько я знаю, на этом дурацком пароходе, помимо команды и пассажиров, нашелся груз хорошего английского сукна⁷ синего и черного цвета. Надо снять мерки и пошить им и заодно товарищу Агееву что-то вроде мундиров, чтобы сразу было видно, что эти люди занимают в нашем обществе важное и уважаемое место.

- А вот это, Лизонька, с твоей стороны очень глубокая мысль, - одобрил главный военный вождь. - Мундир - это не только удобная и практичная одежда, но еще и средство демонстрации социальной роли, а в случае с темными эйджел еще и инструмент для изменения их внутренней самоидентификации. Теперь они - гражданки Аквилонии темноэйджеловского происхождения, и никак иначе. И вообще, пора приводить экипаж шаттла к нашим армейским стандартам. Пилотессы должны получить звания лейтенантов, товарищ Азалиэн - стать капитаном, а товарищ Агеев останется в своем прежнем звании майора.

- Все это хорошо, Андрей, - сказал Верховный шаман, - но не слишком ли жарко им будет в суконных мундирах?

- Темные эйджел весьма теплолюбивы, и в наших фривольных юбочках и топиках откровенно зябнут, особенно ночами, - ответила леди Ляля. - На время их нахождения в шаттле, где довольно жарко, следует предусмотреть мундир лайт, состоящий из коротких шорт и форменного жилета. Надо будет пошарить на контейнеровозе в контейнерах со спортивным барахлом - быть может, там найдутся футболки с короткими рукавами, соответствующего мундирам темно-синего цвета.

- Ну хорошо, значит, так тому и быть, - подытожил Сергей Петрович. - Ты, Лиза, у нас заведующая швейной мастерской, тебе эту работу и выполнять. К построению мундиров для темных эйджел привлечешь дамского портного, который тоже оказался среди пассажиров парохода. Пусть потрудится по специальности пока на примере темных эйджел, а потом, если у него все получится, талоны на посещение дамского портного станут одним из весомых вознаграждений для наших девушек и женщин за успехи в труде и учебе. Теперь о текущих делах. Сначала шаттл закончит вывозить людей с места крушения «Сити оф Глазго», потом совершит еще один рейс к контейнеровозу за сывороткой номер один и разными промежуточными обновками для наших новых гражданок. Затем Лиза снимет с темных эйджел мерки, после чего они на одни сутки отправятся на отдых после столь напряженного труда. Пока они будут отсыпаться, мундиры должны быть раскроены, сметаны и подготовлены к первичной примерке, после чего шаттл убудет к контейнеровозу, выполнять разгрузочные операции. На этом в общих чертах пока все.

Даже после крушения «Сити оф Глазго» глубоко в безднах прошлых времен наша семья сохранила свое положение на самой вершине общества, и команда корабля во главе с капитаном Моррисоном старалась обеспечивать нам максимально возможный в таких условиях уровень комфорта. Местность, в которую выбросило наш пароход, оказалась крайне неблагоприятной для проживания, и мой муж сказал, что нам придется отправиться в пеший поход на юг искать более подходящее место для того, чтобы, подобно пассажирам «Мэйфлауэра», основать⁸ свое поселение. Трудности предстоящего перехода пугали меня до дрожи в ногах, ведь у нас не было с собой ни лошадей, ни каких-либо еще упряжных или вьючных животных, а местность вокруг лежащего на боку парохода не располагала к увеселительным пешим прогулкам.

Но мой муж и его приятели из клуба джентльменов все замечательно придумали. Сговорившись с офицерами парохода, которым тоже были обещаны важные роли, они под дулами револьверов обратили всех прочих пассажиров из третьего и второго класса в наш двуногий рабочий скот - такой же, что был у нас на плантации, только белого, а не черного цвета кожи. Я к этому событию отнеслась со сдержанным одобрением, потому что Сэм (муж) сказал, что при новой власти меня и младших детей будут нести в паланкинах по четверо сильных мужчин. Эта новость примирила меня с ближайшим будущим, и я легла спать в своей палатке под толстым одеялом с уверенностью в завтрашнем дне.

Но этот день, когда он наступил, оказался самым кошмарным днем в моей жизни. Как оказалось, у этого мира уже имеются свои хозяева. И они решили прийти к нам и спросить, кто мы такие и что нам тут надо. На нас напали со всех сторон, едва в небе забрезжил рассвет. Я проснулась от шума снаружи, и первым моим чувством была слабость во всем теле, так что пошевелить рукой или ногой стоило невероятных усилий воли. Мне казалось, что я закричала от ужаса, но на самом деле мой голос был не громче обычного шепота. Никто из наших мужчин и не пытался сопротивляться: во-первых, их тоже поразила необычайная слабость, а во-вторых, потому что нападающие были одеты в военную форму, а это значило, что они представляют власть и закон. Часть пришельцев носила мундиры черного цвета, через раскрытый ворот которых были видны полосатые рубахи, как у каторжников, форма других имела цвет пожухлой травы и была покрыта черными полосами и разводами. И те, и другие размалевали свои лица пятью диагональными черными полосами, похожими на след, проведенный пятерней, что, вероятно, должно было означать, что эти люди вышли с нами на тропу войны.

И только потом, когда они подошли совсем близко, я поняла, что первые - это мужчины, а те, другие - это дикие и злобные девицы-амазонки, истово ненавидящие даже сам вид честной американской леди. Впрочем, мужчины в черной форме нас тоже не жаловали - об этом говорили их цепкие ненавидящие взгляды и готовое к бою оружие в их руках. Но больше всего меня поразила парящая в небе огромная штука, похожая на рыбу-ската - она придавала всему происходящему впечатление законченного горячечного бреда.

Мы даже не успели понять, как это произошло, а уже оказались в их полной власти. Всех мужчин, имевших при себе оружие, пришельцы крепко связывали, забрав их револьверы себе. Женщин тоже обыскивали, и занимались этим те самые девицы с раскрашенными лицами. У меня при себе не было никакого оружия, как и у Нэнси Кэмерон, а вот у миссис Морган амазонки нащупали маленький дамский «дерринджер¹», что был спрятан в кобуре, прикрепленной к поясу для чулок. Еще один «дерринджер» девицы-солдатки вытащили из ридикюля мисс Барбары Пирсон - старшей из трех сестер; впрочем, та и не стала его скрывать, а сама открыла свою сумочку и отдала оружие рукоятью вперед, как и положено по правилам вежливости.

Все дальнейшее слилось для меня в сплошной непрекращающийся кошмар. В один момент я узнала, что не принадлежу более к высшему обществу, а являюсь пособницей государственных преступников, то есть всех мужчины нашего круга, решивших, что раз власти больше нет, то теперь можно все. Как заявил человек, представлявший правящий Сенат Народной Республики Аквилония, теперь наших мужей, их слуг и офицеров корабля - всех, кого застигли с оружием в руках - ждет усекновение головы по обвинению в превышении и узурпации власти, а также порабощении свободных людей. А нас, честных леди, признанных их сообщницами, местные власти намеревались изгнать в дикую местность голыми и босыми или направить по какому-то там Пути Искупления, чтобы впоследствии тех, кто исправится, превратить в своих сограждан. А я не понимаю, что во мне можно и нужно исправлять, ибо считаю себя доброй христианкой, добросовестно исполнявшей все господние заповеди и щедро делавшей взносы на благотворительность.

При этом, в отличие от нас, леди и джентльменов, объявленных проклятыми и презренными, к нашим бывшим рабам местные власти отнеслись с полной доброжелательностью, заявив, что все слабые, сирые и убогие найдут у них самую полную поддержку. Мол, больных они вылечат бесплатно, голодных накормят, а сиротам дадут хорошее воспитание и образование. И все это только с расчетом на то, что все эти люди будут трудиться на них не из-под палки, и не за мелкую монету, а исключительно ради общего блага. И тогда я поняла, что оказалась во власти ужасных маньяков, вывернувших наизнанку все естественные общественные установления. Первые у них оказались последними, а последние первыми, и теперь всем нам придется мириться с этим всю оставшуюся жизнь, потому что никаких других властей в этом мире для нас просто нет.

Потом эта летающая штука стала увозить с места крушения людей - примерно по тридцать человек за раз, начав с женщин с детьми из числа пассажиров третьего класса, добровольно вызвавшихся служить их Аквилонии. Потом очередь дошла до добровольцев-мужчин, и только когда солнце стало клониться к горизонту, вооруженные девки принялись прикладами своих ружей подталкивать к раскрытому зеву этого летающего чудовища упирающихся и плачущих истинных леди, их детей и служанок. Мой взрослый сын Теренс даже со связанными руками попытался кинуться нам на помощь, но получил от одной солдатки удар прикладом в живот и упал на землю, согнувшись пополам. Единственные из нас, что пошли сами, без сопротивления и проклятий, опять же были сестры Пирсон, их дуэнья мисс Стюарт и служанка мисс Поттер. Барбара сказала им, что, возможно, отсутствие сопротивления сделает этих людей добрее, и что глупо сопротивляться тому, чего нельзя избежать.

Когда меня, растрепанную и плачущую, втолкнули внутрь той летающей штуки, то я увидела, что там на местах кучеров сидят три ужасных чернокожих чудовища, скаля на меня свои острые зубы. И в этот момент от страха и невозможности убежать я потеряла сознание, как и положено делать истинной леди при встрече с опасностью. Очнулась я от того, что кто-то был меня ладонью по щекам, приговаривая: «Просыпайтесь, миссис Питерсон, мы уже прилетели». Как оказалось, это снова была Барбара Пирсон. Я уже хотела было наброситься на эту мерзавку с кулаками, но тут вошли две вооруженные солдатки, на этот раз без раскраски на лицах, и мне сразу расхотелось драться. Я уже знала, что эти злобные фурии по отношению к представительницам своего пола при малейших признаках сопротивления моментально пускают в ход грубую силу, и не хотела получить удар прикладом по любому месту своего тела.

Когда мы вышли наружу, где нас уже ждали семейства Морганов и Кэмеронов, я увидела, что мы и в самом деле находимся совсем в другом месте, и на первый взгляд оно выглядело как райская идиллия. Неподалеку протекала величавая широкая река; на ее глади застыли на якорях несколько парусных кораблей. Вокруг росло множество деревьев и кустов; я видела беленые строения неизвестного назначения, а откуда-то из-за пригорка доносился звон молота (то кузнец бил по наковальне), и оттуда же в вечернее небо поднимались столбы дыма. Но эта сельская идиллия не расслабила меня, а только разозлила, ведь все в этом богатом поместье принадлежало моим злейшим врагам, лишившим будущего всю нашу семью.

Нас встречали двое: худощавый юноша, разговаривавший по-английски с простонародным лондонским акцентом, и один из местных начальников - мускулистый человек с тяжелым, будто могильная плита, взглядом.

И тут Барбара Пирсон, гордо подняв голову, заявила, что, поскольку ни она сама, ни сестры, ни служанки, никак не участвовали в узурпации власти и порабощении свободных и не были причастны к этим преступлениям никоим образом, то она просит у местного начальства разрешения на добровольное присоединение к Аквилонии всего семейства Пирсонов. Я была в шоке. Да как она посмела заявлять такое, мерзавка?!

Но, к несчастью, моего мнения никто не спрашивал. Большой начальник выслушал перевод, немного подумал и сказал, что они рады любым добровольцам. Затем семейство Пирсонов увели куда-то за беленые строения (в баню), а мы остались ждать. Потом настала очередь семейства Морганов, потом забрали Кэмеронов, и вот на месте остались только я, младший сын Якоб (12 лет), дочь Джейн (8 лет), моя служанка-негритянка Делфия и нянька моих младших детей мулатка Мари-Анж. В тот момент, когда пришли за нами, уже успела вернуться та похожая на ската летающая штука, из которой солдаты в черной форме начали без всякого уважения пинками и затрещинами выгонять наших мужчин-джентльменов. Я видела, что их уводили в сторону реки... и это все, что мне известно об их судьбе.

Потом, когда мы пришли в место моего унижения, мне заявили, что, в отличие от семейства Пирсонов, я виновна во всех преступлениях в полной мере, поэтому мои служанки-рабыни теперь не мои, а свободные, и мои дети тоже не мои, а государственные. Потом вошли здоровенные бабы-негритянки, силой раздели меня догола, просто разрезая одежду на куски, остригли меня во всех местах наголо, вымыли горячей водой с мылом с ног до головы. А мерзавки Делфия и Мари-Анж, тоже голые и чисто вымытые, стояли при этом в сторонке и улыбались, видя такое унижение своей бывшей госпожи...

Потом мне выдали рабочую одежду, и человек, который говорил по-английски, сказал, что до завершения Пути Искупления я должна делать что прикажут, и спать где положат, ибо таков закон. А если я буду непослушна, то старшая из негритянок, госпожа Алохэ-Анна, будет иметь право отрубить мою глупую голову, ибо с Пути Искупления можно сойти только в ад.

И уже в самом конце я снова увидела мерзавку Барбару Пирсон. Она прогуливалась под ручку с какой-то местной девицей и о чем-то с ней мило беседовала. Ненавижу, ненавижу, ненавижу эту тварь!

Часть 34 Диссиденты

За пять дней, что прошли после бурных событий десятого-четырнадцатого июля, жизнь в Акви-лонии вроде бы вошла в обычную рабочую колею, но все равно висело в воздухе ощущение то ли грандиозных перемен, то ли большой беды. И с угрозой со стороны Совета кланов эйджел это чувство, по крайней мере, внешне, связано не было.

Без спешки пообщавшись с обеими матронами через ментоскоп, Верховный шаман выяснил, что ждать следующей инспекции следует не ранее, чем через десять лет (если Совет Кланов решит прислать внеочередную миссию) и не позднее, чем через столетие, если визит будет плановым. Внеочередная миссия - это очень дорого. Узнав, что возле планеты-прародительницы уже исчез один корабль эйджел, матроны темных, к которым будут обращаться представители Совета, начнут требовать премию за риск, которая взвинтит цену контракта в несколько раз. Больших жмотов, чем матроны, заседающие в Совете Кланов, сложно представить, так что торги могут затянуться надолго.

- Когда за нами все-таки прилетят, - подумала матрона темных госпожа Азалиэн, - то их матрона увидит, что Геон умерла естественной смертью, а не погибла в бою. Тогда мы дадим свои позывные и сообщим, что после приключившегося несчастья нашли спасение на поверхности планеты. Позывные окажутся правильными, моя ментальная подпись, зарегистрированная в Совете Кланов, будет подлинной, и при отсутствии сигнатур внешнего принуждения у матроны того клана не будет оснований запрещать нашему челноку приближение к ее кораблю. Подлетев к нему на малое расстояние, мы оглушим чужой клан выстрелом из бортового парализатора, после чего пристыкуемся и высадим на борт ваших воинов, чтобы те окончательно завершили дело.

- И вы будете действовать на нашей стороне против других темных эйджел - таких же, как и вы? - послал ответную мысль Верховный шаман.

- Теперь мы - цивилизованные темные эйджел, являющиеся частью Великого клана Аквило-ния, - подумала на это матрона темных, - поэтому наша лояльность принадлежит только вам. Что касается других темных эйджел, то мы хотим только, чтобы ваши воины их не убивали, а так же, как и нам, предложили измениться и присоединиться к вашему клану.

- Мы никого не убиваем понапрасну, - подумал Сергей Петрович, - и даже полным негодяям мы пока сохранили жизнь, до окончательного решения их судьбы. А другие темные эйджел не негодяи -они заблудшие существа, которых мы должны победить, а потом перевоспитать в правильном ключе.

- Нам этого достаточно, - подтвердила матрона Азалиэн. - Хотя лучше бы у вас все-таки был излучатель антиматерии, которым нас напугала маленькая самка Дэм. Мы понимаем, что такое военная хитрость, а потому не в обиде на этот маленький обман. Ведь тогда между нами еще не было никаких клятв, и даже обещаний.

- Нет, товарищ Азалиэн, - ответил Верховный шаман, - вы ошибаетесь. При помощи излучателя антиматерии или по-другому, аннигилятора, можно только убивать, но нельзя брать в плен. У нас говорят: «Сила есть - ума не надо». Тот, кто привык хвататься за абсолютное оружие, быстро глупеет. При этом Великий Дух Вселенной желает не вашей смерти, а исправления, ведь вы тоже его дети, которых он любит. Мы будем скорбеть по каждой эйджел, темной или светлой, по каждой горхине или даже сибхе, которые могут стать случайными жертвами при столкновении Аквилонии с кланами эйджел.

- Нам этого вполне достаточно, - мысленно ответила матрона темных.

- Нам тоже, - подтвердила госпожа Мирал. - Мы, светлые, тоже хотим вам помочь, только пока не знаем как. Наше искусство управления поместьем вам просто не требуется. И без посторонней помощи вы справляетесь со своим хозяйством наилучшим образом.

- Нет, вы знаете, что должны делать, только не хотите об этом думать, - мысленно усмехнулась госпожа Азалиэн. - Когда мы разбудим нашего самца, моего сына Марида, вы, светлые, можете выйти за него замуж всем своим кланом и рожать для Великого клана Аквилония маленьких серых эйджел. Сейчас уровень развития у моего сына не выше, чем у сибхи, но по своему умственному потенциалу он ничуть не хуже любой из нас, так что вы сможете воспитать его самым подходящим для себя образом и иметь длительный источник генетического материала для производства дочерей, которыми вы сможете гордиться.

- Да, - подтвердила матрона светлых, - это тоже выход. Обычно серых рожают, исключительно по принуждению, те светлые, что попали вам в плен. Но если твой сын станет нашем мужем по всем местным правилам, то в рождении нами от него дочерей смешанной расы не будет никакого стыда и позора. Мы, светлые, тоже вступили в Великий клан Аквилония, и должны соблюдать его правила и законы.

- А кто такие серые эйджел, и почему их нет среди вас? - мысленно спросил Сергей Петрович.

Матрона темного клана сделала небольшую паузу и ответила:

- Серые эйджел - прирожденные инженеры, и появляются на свет, когда темный клан оплодотворяет пленную самку светлых генетическим материалом своего самца. Такие случаи не слишком часты, поэтому серые доступны только очень состоятельным кланам темных. Обычно они встречаются на больших кораблях и космических станциях. А еще таким образом появляются на свет будущие корабли вроде Геон, но тогда самку можно использовать только один раз, потому что она всегда погибает при родах.

- Корабли таким образом мы не будем производить никогда, - ответил Великий шаман Петрович, - а все остальное возможно только при доброй воле эйджел светлого клана Зоркого Ока и по их собственному желанию. На этом данную тему я считаю закрытой.

- Мы подумаем над вашими словами и предложением госпожи Азалиэн и доведем до вас свое решение, - мысленно ответила госпожа Мирал. - Сейчас я больше ничего сообщить не могу.

Таким образом, охватившее Аквилонию беспокойство было связано совсем не с эйджел. Они еще когда будут, а вот очередную каверзу Посредник может подбросить в любой момент, тем более что, как утверждали местные краеведы, викингами список возможных недружественных гостей далеко не исчерпывался. За кадром пока оставались франки, вестготы, средневековые французы и англичане, а также арабы-сарацины. Никто из перечисленных не был плох настолько, что его нельзя брать в плен, а для пленных опять же необходим казарменный фонд. Кроме того, осенью намечалась большая ярмарка, когда вдов и сирот потащат с половины Европы, а это тоже подразумевало необходимость иметь под рукой свободное жилье.

И без того население Аквилонии в очень короткий срок увеличилось более чем втрое, и в ближайшее время это положение могло усугубиться. Если вопрос с продовольствием был пока решаемым, то жилищная проблема стояла крайне остро. Вся местность к западу и югу от Большого дома превратилась в одну большую стройку: там беспощадно сводили остатки леса и размечали дополнительные строения. Запасы сухого леса зимней рубки, заготовленные для будущей верфи, таяли на глазах, и Верховный шаман с ужасом думал о том, что опять придется возводить из сырого леса дома, годные к эксплуатации⁹ на протяжении всего двух-трех сезонов. Но в то же время прибывшие в Аквилонию больше тысячи сильных и здоровых мужчин придали строительным работам огромное ускорение.

Для ускорения строительных работ общим решением Совета Вождей на линии Аквилония -Порт-Тарифа оставили только барк, даже минимальная грузоподъемность которого в несколько раз превышала суммарные возможности остального аквилонского флота, а все прочие команды спустили на берег, разбив на строительные бригады. Особенно этому были рады матросы с «Опричника»: для них это был отдых после многомесячного похода. И даже работа на стройке была не в тягость -ведь для себя строили, а не для барина. Да и местные хозяева - Сергей Петрович да Андрей Викторович - на типичных бар оказались вовсе не похожи: простых людей не чурались и первым делом узнавали, что братцы ели, как спали, и нет ли среди них хворых и покалеченных.

С зимовкой кораблей тоже все переиграли. Решили, что «Опричник» будет зимовать в устье Ближнего, а вот фрегат «Медуза» и барк уйдут на юг - и даже не в Порт-Тарифу, где удобства для стоянки оказались минимальными, а в Гибралтар, где намечалось основать главный южный форпост Аквилонии. Отсюда возникла задача успеть закончить разгрузку контейнеровоза до осенних холодов - вполне решаемая с помощью челнока темных эйджел.

И пусть майора Лопатина по радио предупредили (мол, летит к тебе такая штука), первый визит шаттла к контейнеровозу вызвал настоящий фурор. Разрядило обстановку появление товарища Агеева, лично знакомого и майору Лопатину и вахмистру, то есть, лейтенанту Терехову. Предъявив местному начальству бумагу, чего и в каком количестве необходимо в первую очередь загрузить в трюм шаттла, майор попросил открыть контейнеры с бабско-спортивным барахлом, потому что девушки должны приодеться. Впрочем, лично к этим контейнерам Евгений Агеев своих будущих жен сопровождать не стал, перепоручив эти миссию прибывшей этим же рейсом леди Ляле, считавшейся в Аквилонии законодательницей дамских мод и эталоном хорошего вкуса. Темные эйджел клана Игла Мрака должны выглядеть вполне по-человечески, и в то же время не как вульгарные деревенские простушки, с тугой пачкой денег дорвавшиеся до Московского ГУМа. Со своей стороны, госпожа Азалиэн и ее дочери высоко оценили тот факт, что обучать их тому, как должна выглядеть уважающая себя самка цивилизованных хумансов, взялась одна из самых высокостатусных матрон Аквило-нии.

Пока бывшие гребцы таскали в шаттл большие картонные коробки с лекарствами, ящики с патронами и оружием, Ляля подобрала для темных эйджел «все самое необходимое» - от нижнего белья и плетеных босоножек до верхней одежды - совершив еще одно преображение. Туда уходили три первобытных женщины темноэйджеловского происхождения, а обратно вернулись «кубинские» волейболистки-баскетболистки, с ног до головы одетые во все темно-синее: облегающие шорты-борцовки, такие же футболки и ветровки, с темно-синими спортивными сумками через плечо. Никакого сравнения с теми голыми и грязными существами, что сдались на милость победителей всего трое суток назад. И только белье Ляля им подобрала белое, но его сможет увидеть лишь их будущий муж, вопрос с которым был уже решен. Несколько последних рейсов их командир совершил на месте второго пилота, и Динал Аз регулярно передавала ему мысленное управление челноком.

- Мы красивые? - спросила госпожа Азалиэн, оборачиваясь перед майором Агеевым, будто манекенщица на подиуме.

- Вы великолепные! - ответил тот. - А еще вы у меня умные и умелые.

- Мы уже все решили, Евгений, - тихо сказала матрона. - Когда мы вернемся в Аквилонию, то все вместе отправимся к слуге Великого Духа, чтобы тот произвел соответствующий обряд, а потом пойдем в нашу комнату в общежитии и будем брать у тебя генетический материал обычным для хумансов способом. Мы одна душа, а теперь должны стать одним телом. Для нас это будет в первый раз, так что мы рассчитываем только на тебя.

Майор немного подумал и ответил:

- Я согласен, Аза, пусть будет так. Вы мне нравитесь, и я буду рад дать вам все, что вы у меня просите.

- А почему Аза? - спросила матрона. - Ведь мое имя Азалиэн.

- Между своими в семье у нас, хумансов, приняты короткие, ласкательные имена, - ответил майор. - Вы для меня Аза, Дина и Тени, а я для вас Женя.

- Хорошо, Женя, мы запомним этот правильный обычай, но при этом надеемся, что ты будешь ласкать нас не только именами, - ответила госпожа Азалиэн. - А сейчас в путь. Погрузка закончена, и наши дела сами себя не сделают.

Вернувшись в Аквилонию, команда челнока сдала груз, потом посетила падре Бонифация.

Тот осмотрел новый облик темных эйджел и, удовлетворенно кивнув, заявил, что не может повязать их узами Гименея прямо сейчас, ибо для этого требуется обстановка общего праздника, чтобы о браке можно было объявить во всеуслышание. При этом он ценит их намерение связать свою жизнь друг с другом и понимает нетерпение, а потому просит подождать хотя бы до обеда, когда этот обряд можно будет провести при большом скоплении народа. Совет вам да любовь, плодитесь и размножайтесь...

После церемонии бракосочетания, хорошенько повеселившись, то есть покушав, все четверо удалились в комнату, выделенную для проживания темным эйджел, где досыта наелись сладкого десерта, после чего заснули мертвым сном до следующего утра, даже не выходя к ужину.

А на следующий день челнок снова отправился к Порт-Тарифе, где занялся перетаскиванием контейнеров на внешней силовой подвеске. При этом, чтобы не уставать, Динал Аз, Тенил Аз и майор Агеев каждый раз менялись главным пилотским линком. К тому моменту, когда барк встал на якорь на удалении ста метров от берега, к перегрузке на его борт была готова уже добрая сотня контейнеров из первоочередного списка.

И, кстати, там, на берегу Гибралтарского пролива, снова встретились майор Бояринцев и майор Агеев, и первый из них сильно удивился, увидев приятеля в компании трех особ, сильно напоминающих богатых иностранных туристок африканского происхождения. Ничего общего с тремя дикими темными эйджел, какими он их запомнил по первой встрече, в этих дамах сейчас не было.

- Это мои жены: Аза, Дина и Тени, - не моргнув глазом заявил Евгений Агеев. - Как видишь, я последовал твоей рекомендации жениться, и весьма доволен этим обстоятельством.

- Мы тоже очень рады, что у нас теперь есть такой муж, - сказала госпожа Азалиэн, она же Аза. - Теперь мы совсем другие, чем были ранее, хотим быть красивыми, чтобы нравиться своему мужу, мы любим и любимы, и это делает нас добрее.

И только после этого заявления майор Бояринцев присмотрелся к «иностранкам» - наконец опознал в них уже известных ему темных эйджел, попутно удивившись столь быстрым внутренним изменениям. А ларчик открывался просто. Когда Дэм коллективно обучала клан Игла Мрака русскому языку, она попутно передала реципиенткам свое, чисто деммское отношение к собственному телу и его красоте. Именно деммские дамы, совершавшие секс-туры по отсталым мирам, оставили о себе воспоминания в людской памяти как о суккубах, демонах женского обольщения, перед которым не может устоять ни один мужчина. Маленькая рогатая-хвостатая вполне обоснованно считала, что менять внутреннее мироощущение темных эйджел следует самым радикальным образом. Если раньше они вообще не обращали внимания на свою внешность и ее привлекательность для противоположного пола, то теперь все должно стать наоборот. Иначе, мол, эта задача не решается.

Кстати, после прибытия барка в Порт-Тарифу в транспортной операции снова возник затык. Выяснилось, что перевозка груза на гребных шлюпках даже через такое небольшое водное пространство представляет собой ужасную мороку в темпе «в час по чайной ложке». Для ускорения погрузки всего необходимого требовалось нечто вроде причала, хотя бы наплавного.

Тогда шаттл отвез в Аквилонию майора КГБ Лопатина и будущего лейтенанта юстиции Кариме-това, а обратно доставил всех восьмерых горхинь, вместе с их инструментами и задачей соорудить тот самый наплавной причал из освобожденных от содержимого контейнеров. Срок исполнения -«надо было еще вчера». И тут выяснилось, что, имея в руках свои инструменты, с металлом горхини могут делать все: без использования болгарок и автогена резать ровно по ниточке безотходным способом, проводить диффузионную сварку встык, так что не видно шва, гнуть его как пластилин, и также распрямлять гофр в плоский лист. В результате контейнеры превращались в понтоны метровой толщины, а челнок доставлял их к концу постоянно удлиняющейся цепочки. При этом, еще до получения этого задания, Дэм успела инициализировать мускулистых великанш русским языком, в качестве донора взяв подпоручика Котова - мол, надо Евгений Николаевич, надо. Впрочем, даже после этого горхини остались все теми же хмурыми неразговорчивыми существами, предпочитающими общаться только в своем тесном кругу, потому что им Дэм передала только знание языка, и ничего более. Еще не хватало, чтобы эти живые домкраты со среднетехническим образованием напропалую начали бегать за мужиками.

Тем временем в Аквилонии майор Лопатин и лейтенант юстиции Кариметов (звание присвоено сразу по прибытии) знакомились с обстоятельствами дела хунты джентльменов. Точнее, товарищ Лопатин в первую очередь знакомился с самой Аквилонией, где он, волею судеб, оказался впервые. Большое количество народа и бурная, вполне осмысленная, кипучая деятельность по всем направлениям произвели на кадрового чекиста благоприятное впечатление.

- Ну что же, товарищ Грубин, теперь будем знакомы лично, - пожал он руку Верховному шаману. - Товарищ Петров много мне о вас рассказывал. Как я вижу, жизнь у вас буквально бурлит.

- Как тут не забурлить, если в любой момент ждешь свыше какого-нибудь подвоха, - ответил тот. - Но вас мы позвали не поэтому. У нас есть кому крепить оборону и повышать бдительность.

Вместе с пароходом «Сити оф Глазго» нам досталась компания людей, которые решили, что, раз в этом мире нет никакой власти, а у них в руках револьверы, то значит, они и есть власть, которой можно все. Эта банда объявила всех прочих пассажиров своими рабами и намеревалась построить тут тиранию самого омерзительного рабовладельческого толка. От вас требуется провести по этому делу следствие, допросить всех участников, соучастников и пособников хунты, а также потерпевших, и дать нам обвинительный материал для открытого судебного процесса. Мы должны точно знать, кому там следует отрубить голову, потому что эти люди опасны и неисправимы, кого необходимо изгнать в дикую местность голыми и босыми, а кто может быть исправлен тяжелым физическим трудом и душеспасительными проповедями отца Бонифация.

Немного подумав, майор Лопатин ответил:

- Чтобы провести такую работу с несколькими десятками подследственных, мне одному, без штата опытных сотрудников, понадобится от года до нескольких лет...

- У нас нет ни нескольких лет, ни одного года, ни даже пары месяцев, - ответил Сергей Петрович, - зато имеется инопланетный технический прибор под названием ментоскоп, который до предела упростит вам работу. При общении через эту штуку невозможно лгать и изворачиваться, поэтому полученная вами информация будет истиной в последней инстанции. И вообще, наше государство выросло уже до таких размеров и достигло такого внутреннего разнообразия, что без человека вашей профессии ему уже не обойтись. Мало ли какие могут быть случаи - от банальной уголовщины до попыток заговоров с целью переделать тут все на более привычный лад с всесильными господами и бесправным простонародьем.

- Я вас понял, товарищ Грубин, - ответил майор югоросской государственной безопасности, -и могу вас заверить, что на новом посту приложу все возможные силы к сохранению существующего государственного порядка Аквилонии, ибо оно нравится мне больше многих иных вариантов. Но, скажите, как быть с моим комендантством на форпосте Порт-Тарифа?

- Там вас сменит товарищ Петров, показавший способность к руководству как раз такими удаленными структурами, - сказал Верховный шаман Петрович. - С предыдущим подобным заданием он справился просто отлично. Товарищ Голованов на барке вполне освоился, и в дальнейшем может командирствовать самостоятельно. Огорчены будут только его жены, которые не видели своего супруга два месяца - и вот он опять ускакал от них на неопределенное время...

- А вы отправьте семью товарища Петрова в Порт-Тарифу вроде бы как на отдых, - посоветовал майор Лопатин. - Климат там вполне курортный: много солнца, теплое море, пальмы и вполне недурственный песчаный пляж. Купаться можно хоть днем, хоть ночью, при свете луны.

- А акулы? - спросил Сергей Петрович. - Серега, то есть товарищ Петров, рассказывал, что они следовали за их кораблями как собачки, в надежде, что можно будет сожрать того, кто случайно упадет за борт - так что купаться в местном море совершенно противопоказано.

- Там, в нашем мире, тоже были акулы, - хмыкнул майор Лопатин, - как и приборы для их отпугивания. Команде «Дмитрия Онолмагулоса» такое оборудование без надобности, но вот на Кубе, для которой предназначалась большая часть нашего груза, подобные устройства крайне востребованы. Каждый городской или частный пляж там должен иметь действующую защиту от акул, а иначе отберут лицензию, да еще и влепят огромный штраф. Мы установили несколько таких устройств, подключив их к сборным ветрогенераторам, и теперь внутренняя часть бухты вполне безопасна для купания.

- Ну что же, товарищ Лопатин, спасибо за идею, - председатель Верховного Совета Аквилонии пожал майору руку. - Поездка на курорт - тоже неплохой способ поощрения за успехи в труде и боевой подготовке. Пожалуй, мы можем себе позволить один пассажирский рейс шаттла в день до Порт-Тарифы и обратно - так что семья товарища Петрова поедет в Порт-Тарифу не на отдых, а как бригада, управляющая туристским кемпингом. Думаю, что такое учреждение просуществует у нас до осени, а там будет видно, возобновлять ли его на следующий год.

Во время своего последнего краткосрочного пребывания в Аквилонии команда челнока получила наконец свои суконные мундиры, и с гордостью продемонстрировала их как своему мужу, так и прочим свидетелям этого события. Для субтропического климата Порт-Тарифы они были слишком теплыми даже для эйджел, но для Аквилонии подходили наилучшим образом. Даже летом там бывают довольно прохладные дни, когда теплолюбивые существа начинают стучать зубами. Кстати, дамский портной Эдгар Ривар, потомок прижившихся в Шотландии беглецов от Великой Французской Революции, ничуть не удивился, увидев в мастерской швейные машинки с ножным приводом, ибо точно такие же изделия мистера Зингера поступили в продажу еще за три года до гибели «Сити оф Глазго». Быстро и качественно исполнив первый заказ, он рассчитывал на дальнейшую карьеру, ибо в обществе, состоящем преимущественно из женщин, инстинктивно тянущихся к красоте, дамский портной без работы не останется.

Барк простоял под погрузкой до двадцать шестого числа; первые пять дней грузы доставлялись к его борту в гребных баркасах, а оставшиеся два дня для этого использовался достроенный наплавной причал. Первым рейсом в Аквилонию отправили оружие, боеприпасы и медикаменты -все сразу, остальные грузы перевозили понемногу: или на пробу, или по запросу. Все самое габаритное и массивное пока оставалось на берегу, ибо ни в лодках, ни на руках по причалу доставить эти грузы на корабль не было никакой возможности. Впрочем, и без того труд во время погрузки был адским, от темна до темна, из-за чего Сергей-младший, окончательно, вступивший в права коменданта, объявил трехдневный праздник сабантуй.

Туда и обратно, с учетом разгрузки в Аквилонии, барку предстояло идти недели три, так что теперь не было необходимости в слишком бурной суете. Кроме того, бывших гребцов обрадовали тем, что со следующим рейсом придет ротация, и нынешняя смена отправится к цивилизации. Что касается гусар, то они останутся здесь до самого конца функционирования форпоста, или, по крайней мере, до тех пор, пока не отпадет необходимость контролировать территорию между контейнеровозом и пунктом погрузки, что удобнее всего делать именно при помощи конных патрулей. Пока встреч и тем более стычек с местным неандертальским населением еще не было, но это ничего не значило. Чем дольше аквилонцы находятся в Порт-Тарифе, тем сильнее возрастает вероятность такого происшествия.

Отдыхала и команда челнока. В предыдущие дни и темные эйджел, и их супруг уставали так, что у них просто не оставалось сил на «обмен генетическим материалом», но теперь, когда полеты закончились, после обеда они устроили себе праздник плоти. Большая палатка на берегу рядом с шаттлом, жареные на углях свежие мясо и рыба (вкушая хорошую еду, темные эйджел испытывают почти сексуальное наслаждение), купание в теплом море на закате или при свете луны, последующая общесемейная любовь, после чего все начиналось сначала.

Сергей-младший со своим большим семейством расположился по соседству с командой челнока. Десять жен (из них три темных), умиротворенная и счастливая деммка Дэм, шестеро малышей (Роману, который недавно научился ходить, полтора года, остальным детям от девяти до одиннадцати месяцев). Глядя на эту ползающую, гулящую и разговаривающую на своем птичьем языке разноцветную малышню, всегда под присмотром как минимум одной из мам, темные эйджел начинали слышать зов материнства.

- У нас тоже скоро будут детеныши, я это чувствую, - поглаживая себя по впалому животу, на языке эйджел мечтательно произнесла младшая дочь матроны Тенил Аз.

В системе кланов эйджел все дочери матроны, кроме самой старшей, находятся в абсолютно непроходной позиции, с точки зрения размножения. Очередь до них может дойти только в случае какого-нибудь катастрофического развития событий, или когда старшая дочь после смерти матери сама откажется от роли матроны из-за отсутствия соответствующих талантов. Место на кораблях ограничено, как и пищевой ресурс, и чрезмерное размножение может привести бедный клан темных к катастрофе.

- Да, это так, - подтвердила старшая дочь Динал Аз. - Детеныши будут. Но сейчас я думаю, что если в нашей семье не будет самок хумансов, то она окажется неполной и несовершенной. А иначе кто будет сидеть с нашими малышами и хлопотать по хозяйству, когда мы с Евгением будем летать туда-сюда?

- Я знаю, что еще до нашего прилета, - сказала госпожа Азалиэн, - некоторые самки местных хумансов делали нашему мужу предложение стать его кланом, но он тогда отказался, потому что считал их слишком молодыми. Мы должны встретиться с ними и переговорить через ментальную систему челнока. Если они выдержат это испытание, то я сама буду предлагать Евгению принять их в наш клан, как и положено по местным установлениям. И вряд ли он мне откажет. А если старые претендентки окажутся негодными, то мы поищем себе других.

- Я тоже кое-что знаю, мама, - после некоторой паузы промолвила Тенил Аз. - Со старыми претендентками ты можешь даже не пытаться - они, в общем, неплохие самки, но нашему клану не подойдут. Нам нужны те, что способны отправиться за горизонт, что могут прямо смотреть в лицо опасности и биться с ней до последнего вздоха, пока великое Ничто не заберет их себе. Ведь наши детеныши будут и их детенышами тоже. Я имею в виду похожих на нас самок темнокожего народа, что ведет водный образ жизни, рождается и умирает в своих лодках, как мы рождаемся и умираем в своих кораблях. Быть может, их далекие предки были и нашими предками. Подобное надо складывать к подобному, мама, и в данном случае эта истина будет как нельзя кстати.

- Ты у меня умная дочь, и дала хороший совет, - сказала госпожа Азалиэн после непродолжительного размышления. - Поэтому мы так и поступим: будем искать новых самок в наш смешанный клан среди тех, кто близок нам и внешне, и по состоянию души.

- Так, девушки, - с шутливой настороженностью произнес Евгений Агеев, - о чем это вы шепчетесь втайне от мужа на своем эйджеловском языке?

- Мы говорим, что у нас в скором времени будут детеныши, а еще, что наш смешанный клан нужно дополнить правильными самками хумансов, - не моргнув глазом, ответила темная матрона. -Наши детеныши должны будут расти вместе с родными им по крови детенышами хумансов, и мои дочери с этим согласны. Я сама подберу кандидаток с родственными нам душами, а потом представлю тебе их на одобрение. Можешь не беспокоиться, тебе они подойдут по всем параметрам.

- Ну вот, - хмыкнул майор Агеев, - без меня меня женили, ну или собираются женить. Впрочем, такой обычай, когда старшая жена подбирает в семью новых кандидаток, в Аквилонии действительно имеется, спорить не буду. Поэтому тот, кто тут завел себе хотя бы одну жену, должен приготовиться к появлению гарема.

- Большая семья, Женя, - продолжала убеждать госпожа Азалиэн, - это не роскошь, а средство достижения комфорта. Мы, темные эйджел, с точки зрения хумансов, очень плохие хозяйки, и в то же время дом, который нам, конечно же, построят, надо будет содержать в полном порядке, а наших детенышей вовремя кормить, поить и воспитывать, чтобы они выросли цивилизованными самками, а не космическими дикарями.

- Ладно, Аза, я с тобой не спорю, - махнул рукой Евгений Агеев. - Давайте еще по разу искупаемся и пойдем спать, поздно уже. Вон, соседи уже угомонились, значит, и нам пора. Завтра будет новый день.

А утром от контейнеровоза прискакал лейб-гусар - он привез майору Агееву радиограмму с указанием немедленно прибыть в Аквилонию, радист которой поймал обрывок радиограммы, скорее всего, отправленной с борта пропавшего самолета Сигизмунда Леваневского. Никаких координат, только позывные и сообщение: «Совершили посадку». Конечно, челноку было безразлично, из какой точки вылетать в спасательную экспедицию, но Сергей Петрович и Андрей Викторович, помня, что 1937 год был не самым приятным в нашей истории, беспокоились о безопасности команды челнока. Мало ли что придет в головы вооруженным советским военлетам при виде темных эйджел. Поэтому, дабы избежать негативных нюансов, в Аквилонии на борт челнока следовало принять капитана Гаврилова и одно отделение советской морской пехоты. В присутствии этих угрюмых оружных парней даже самые ярые ортодоксы, с пеной у рта требовавшие крови врагов народа¹⁰, будут вести себя в рамках приличия. Задача спасательной команды - найти и спасти экипаж потерявшегося и претерпевшего заброссамолета ДБ-А, а что с этими людьми станет потом, будут решать уже в Ак-вилонии.

- Но как мы их будем искать? - спросил майор Агеев, когда шаттл снова взмыл в небо с площадки у старой пристани. - Ведь Арктика - это чертовски большое пространство.

- Их найдет наш психосканер, - ответила госпожа Азалиэн. - Местные дикие хумансы еще не распространились на те очень холодные края, поэтому любая разумная мыслительная деятельность на пустом пространстве будет выглядеть как сигнал светового маяка в полной темноте.

Так и получилось. Выйдя на антигравитаторах на высоту низкой орбиты, команда челнока получила обзор по полторы тысячи километров во все стороны. На фоне молочно-белых ледниковых полей восточной части Арктики самой заметной деталью планетарного пейзажа было лежащее прямо по курсу ярко-зеленое пятно Берингии¹¹, где в это время заканчивался полярный день. Северная часть сухопутной перемычки между Чукоткой и Аляской была еще довольно ярко освещена, а вот на серповидный Алеутский полуостров уже легла тень вечерних сумерек. Если в Аквилонии (лежащей почти на меридиане Гринвича) в это время было позднее утро, то на месте бывшего Берингова пролива стоял, соответственно, поздний вечер. Если и начинать поиски пропавшего экипажа, то именно из этого района, правее его генерального курса.

Госпожа Азалиэн подключилась к психосканеру, и через некоторое время сказала:

- Они там, я их слышу: маленькая группа - больше трех особей, но меньше десяти. И вокруг больше никого на тысячи ваших километров. Это точно они, больше некому. Снижаемся.

Динал Аз пошла на снижение, а матрона-тактик подправляла ее курс. С высоты трех километров ярко-красный силуэт четырехмоторного самолета хорошо выделялся на фоне зеленеющей летней тундростепи. Очевидно, кроме отказа крайнего правого двигателя в полете возникли еще какие-то неисправности, поэтому ДБ-А приземлился километрах в двухстах от береговой линии примерно на широте острова Врангеля. Ровная, почти как стол, тундростепь благоприятствовала успешной посадке, хотя при ближайшем рассмотрении стало понятно, что не все прошло так гладко, как хотелось бы. Видимо, в конце пробега левое колесо угодило в промоину - и теперь самолет стоял с перекосом на подломившееся крыло, из-за чего летать эта стальная птица уже не будет ни при каких обстоятельствах. А неподалеку от места посадки паслось небольшое стадо мамонтов, так что экипаж товарища Леваневского уже наверняка осведомлен о том, что его занесло куда-то не туда.

Мамонтов товарищи советские военлеты, разумеется, заметили, и успели по этому поводу немало удивиться. А еще познакомиться с ними приходила дикая полосатая кошка - покрупнее ягуара, помельче тигра - и отбиться от нее получилось только с помощью мосинского карабина, входящего в комплект снаряжения на случай такой вот вынужденной посадки в дикой местности.

И вот еще одно явление природы. В небе над разбившимся самолетом с надписью «СССР Н-209», игнорируя законы гравитации, бесшумно кружит похожая на рыбу-ската эдакая здоровая штука черного цвета без опознавательных знаков. Жуть такая, что даже у бывалых людей волосы встают дыбом под шлемофоном. Сначала мамонты, потом этот ягуаро-тигр, а теперь еще и уэллсовские марсиане прилетели на огонек...

Покружив в воздухе минут пятнадцать, «марсианский аппарат», видимо, увидев все, что ему было интересно, почти вертикально пошел на посадку рядом с потерпевшим крушение самолетом. И вот тут-то герои-пилоты-полярники напряглись по-настоящему, не понимая, что им делать дальше: бежать сломя голову, отстреливаться из табельных ТТ до последнего патрона или не делать вообще ничего и надеяться, что намерения у прибывших вполне мирные - «помочь и спасти», а не «убить и съесть».

И вот когда из-за приземлившегося «ската» (размерами оказавшегося ничуть не меньше ДБ-А) вышли вооруженные люди в черной форме советских моряков (но почему-то в беретах, а не бескозырках) и со знаками различия РККА, кукушка в голове у Леваневского не выдержала и закукарекала.

Выкрикнув: «Товарищи, это не настоящие люди, а подделка!», он выхватил пистолет и произвел выстрел. Но пуля ушла в небеса, потому что второй пилот Николай Кастанаев успел ударить своего командира под локоть. Отскочив назад, обезумевший от стресса Леваневский, при полном ошеломлении прочих членов экипажа, направил свой пистолет на второго пилота. И быть бы трагедии, но Динал Аз, оторвав челнок на пару метров от грунта, узким импульсом на минимальной мощности парализовала весь экипаж ДБ-А. При этом морские пехотинцы, находившиеся снаружи, ощутили пробежавшее по коже морозное оцепенение.

- Ну, вот и поговорили... - сказал капитан Гаврилов, снимая с головы берет и вытирая ладонью неожиданно вспотевшие волосы. - А ну, товарищи бойцы, берем товарищей летчиков за руки, за ноги и заносим в аппарат. А тому буйному, который начал стрелять, не забудьте связать руки. А то мало ли что - очнется и начнет буянить. Люди все, а вещи ничто, потому больше ничего не берем и взлетаем как можно скорее. Быстрее, быстрее, быстрее!

И вот, когда челнок, выполнив, пусть и с накладками, основную миссию по спасению экипажа товарища Леваневского, оторвался от земли, майор Агеев вдруг сказал:

- Товарищи, а почему бы нам не проверить еще один адрес? Примерно в тоже время, когда над Арктикой бесследно пропал самолет товарища Леваневского, в центральной части Тихого океана, на том же меридиане, где мы сейчас находимся, и почти точно на экваторе таким же необъяснимым образом исчез самолет американской женщины-летчицы Амелии Эрхарт. Кто его знает, быть может, эти два случая между собой как-то связаны...

Темные эйджел, услышав про «женщину-летчицу», тут же насторожили свои острые уши, а капитан Гаврилов сказал:

- Если исчезновение было бесследным и концов не нашли, то это, скорее всего, наш случай. С товарищем Леваневским мы обернулись быстро, по его же собственной глупости, так что я тоже за то, чтобы проверить еще и этот вариант. Товарищ Азалиэн, курс на юг.

Суборбитальный прыжок на семь с половиной тысяч километров занимает не больше двадцати минут. Сначала ввысь, в бездонный мрак космоса, а потом оттуда обратно, в плотные слои атмосферы.

Тихий океан в эти времена, с точки зрения плотности народонаселения, так же пустынен, как и арктические просторы, и госпожа Азалиэн, снова включившаяся в психосканер еще на этапе спуска, без дополнительного поиска сказала:

- Я ее слышу. Один человек, и больше никого на очень большом расстоянии. Ей страшно и больно. А еще ей очень хочется жить.

На самом деле прямо сейчас жизни Амелии Эрхарт ничего не угрожало. Ее самолет «Локхид-электра» рухнул в воду, не дотянув до берега острова Хауленд каких-то пятисот метров. Банально закончилось горючее. Штурман Фред Нунан получил при посадке на воду травму и утонул, зато самой Амелии через верхний люк удалось благополучно выбраться из кабины и вплавь добраться до берега, вместе с содержимым непромокаемых карманов своего пилотского комбинезона. Складной швейцарский нож, коробка спичек, моток лески и набор крючков, на случай такой вот аварийной посадки в безлюдной местности - вот и весь набор Робинзона-одиночки.

И все бы ничего, только тут, на этом поросшем пальмами острове, она сидит уже больше десяти дней. Амелия знает, что ее обязательно должны искать. Президент Рузвельт лично следил за перелетом. На острове Хауленд специально для этого случая была построена взлетно-посадочная полоса и завезены запасы горючего. Там же самолет ожидали журналисты и официальные лица, а поблизости дежурил сторожевой корабль американской береговой охраны «Итаска», почти до самого последнего момента поддерживавший с самолетом связь. И вот, после всего это ажиотажа, связанного с кругосветным почти одиночным перелетом отважной американской летчицы, целых десять дней вокруг не видно никаких признаков лихорадочных поисков! В небе не пролетают самолеты, а на морской глади не видно ни одного корабля. И это сводит Амелию с ума. Неужели о ней забыли и махнули на все рукой, как только перелет окончился неудачей? И этот большой, поросший пальмами остров... Его здесь просто не может быть, ведь остров Хауленд возвышался над водой всего на десять футов, а тут из океана торчит целая подводная гора¹² высотой не менее трехсот футов.

И вот, когда Амалия Эрхарт была уже готова сойти с ума от отчаяния, в ночном небе над злосчастным островом появилась мигающая огоньками штука, очень мало напоминающая обычный самолет. Увидев это явление, женщина не стала прятаться под пальмами, а выбежала на узкую полоску песчаного пляжа и замахала руками в отчаянной надежде на спасение. Страх и дальше остаться в одиночестве оказался сильнее всего прочего. Без единого звука совершив над островом круг, неизвестный аппарат опустился на землю в десятке шагов от потерпевшей крушение, так же бесшумно раскрылся кормовой люк, и из открывшегося слабо освещенного проема ее жестами позвали к себе люди европейской внешности, одетые во вполне европейские одежды.

Сломя голову женщина побежала на этот зов, и, оказавшись внутри, остановилась в недоумении. Полутемное помещение, освещенное тусклыми темно-красными лампами, вооруженные люди в военной форме неизвестного образца, несколько тел в полярной пилотской экипировке небрежно сдвинуты к стенам (то ли трупы, то ли просто так спят), а один из них связан по рукам и ногам...

Летчица оборачивается, но люк за ее спиной уже закрыт: возможность к бегству отрезана.

И тут один человек - находящийся впереди, там, где должна располагаться кабина пилотов -с сильным акцентом спрашивает у нее:

- Вы Амелия Эрхарт?

- Да-да! - отвечает она, разом встрепенувшись. - Я Амелия Эрхарт!

- Это очень хорошо, - отвечает тот человек совершенно спокойным тоном, - потому что мы как раз прилетели за вами. Расслабьтесь и успокойтесь, вы среди друзей. Совсем скоро мы прибудем туда, где вам все объяснят. На самом деле это не такой простой разговор, чтобы вести его здесь и сейчас.

Амелия поджала губы и провела рукой по растрепанной шевелюре коротких олос.

- А... эти? - спросила она с оттенком тревоги, указывая на бесчувственные тела на полу. -Они тоже ваши друзья?

- Они тоже наши друзья, - ободряюще кивнув, ответил ее собеседник, - просто один из них так испугался вида челнока, что начал стрелять в наших солдат, и тогда Дина их всех немножечко... парализовала. Я же говорил вам, что все тут не так просто, как кажется на первый взгляд. Кстати, позвольте представиться: я майор военно-воздушных сил Народной Республики Аквилония Евгений Агеев.

- Ну хорошо, мистер Агеев, будем считать, что я ваша пленница, - устало вздохнула летчица и потерла лоб, на секунду прикрыв глаза. - Надеюсь, что ничего более худшего, чем это коварное похищение, со мной больше не произойдет...

В этот момент ее взяли за руку и усадили рядом с майором, а еще через мгновение она ощутила, что в ее руку вкладывают теплый шаровидный предмет.

- Вы не пленница, а гостья, пусть и немного недобровольная, - мысленно произнес майор Агеев, и Амелия поняла его без перевода. - Впрочем, в этом мире, за исключением Основателей, вообще не бывает добровольных гостей, потому что никто и никогда не попадает сюда по своему личному желанию. Увы, мисс Эрхарт, но в этом я убедился на собственном опыте. Почти все, кого вы встретите в ближайшее время, в своих мирах погибали ужасной безвременной смертью, и только воля Того, Кого тут зовут Всемогущим Посредником, дала нам всем шанс прожить в Аквилонии еще одну, вторую, жизнь. Поэтому постарайтесь не думать о своем прошлом и сосредоточьтесь на том, что вы сможете делать в новом для себя будущем.

Возвращение челнока со спасенными летчиками прошло без эксцессов. Зависнув в воздухе на высоте около трех километров (радиус обзора двести километров во все стороны) летательный аппарат темных эйджел плавно опустился на площадку у Старой Пристани. Все. Если не считать небольшой стрельбы устроенной товарищем Леваневским, спасательная экспедиция завершилась благополучно (все потерпевшие доставлены живыми и здоровыми) и, самое главное, быстро: одна нога здесь, а другая уже там. Это не двухмесячный поход «Медузы» к устью Дарданелл и обратно. Однако при этом «Медуза» доставила в Аквилонию больше тысячи человек лояльного пополнения, годного хоть на стройку, хоть на войну, а на шаттле прибыло всего семь человек сомнительной полезности. Конечно, приятно, что спасли людям жизнь... но не более того.

И вот первой на травку прибрежного луга первой сходит Амелия Эрхарт, настороженно оглядываясь по сторонам, а следом морпехи принимаются вытаскивать экипаж ДБ-А и раскладывать тела рядком в тенечке, попутно освобождая их от меховых полярных комбинезонов: иное при температуре плюс двадцать пять в тени было бы весьма негуманной пыткой. Скоро действие парализатора закончится, и тогда то ли спасенные, то ли похищенные начнут приходить в себя для последующего нелегкого разговора. В последнюю очередь челнок покидает его команда, и американская летчица-рекордсменка вздрагивает, наконец-то при свете дня разглядев темных эйджел с близкого расстояния. Еще бы тут не вздрогнуть: у них иссиня-черная кожа, какой не бывает ни у одной негритянки, заостренные уши и, главное, хвосты... И все это вводит отважную женщину в состояние ступора. Но наибольший ужас вызывает то, что эти трое по-хозяйски обнимают мистера Агеева, а тот принимает эти объятия как должное.

И в это время со стороны Площадки Собраний к месту посадки пешком спешит комитет по встрече: Верховный шаман Петрович, главный военный вождь Андрей Викторович, его адъютант Александр Шмидт, председатель объединенной парторганизации товарищ Давыдов, а также доктор Блохин. Остальные заняты важными и неотложными делами, и им не до торжественных встреч.

При виде выложенных на травке тел главный военный вождь удивленно хмыкнул и спросил (в первую очередь, у капитана Гаврилова):

- А это что еще за натюрморт, товарищи?

¹ Выходцы с Великой Отечественной Войны во всех ее вариантах товарища Леваневского знают в лицо, ибо перед ее началом тот был популярен ничуть на меньше, чем Филипп Киркоров в начале двадцать первого века.

при первом контакте попытался было открыть по моим людям огонь из табельного пистолета, - пояснил тот. - Тогда товарищ Динал Аз без лишних рассуждений парализовала всю их команду, на чем уговоры с нашей стороны были закончены.

- Товарищу Динал Аз выражаю благодарность от лица командования за находчивость и решительность, - одобрительно произнес Андрей Викторович. - А вот с товарищем Леваневским, чувствую, разговор выйдет тяжелый. Какого черта его вообще дернуло стрелять по вашим бойцам?

- Не знаю, - пожал плечами капитан Гаврилов, - возможно, его испугал внешний вид летательного аппарата темных эйджел, да и мои бойцы обмундированы отнюдь не по форме образца тридцать пятого года, когда не было еще морской пехоты особого назначения. Последнее, что он закричал перед тем, как начать стрельбу - что мы не люди, а подделка. Наверное, он принял нас за замаскированных марсиан?

- Ну что же, бывают в жизни огорчения, - хмыкнул главный военный вождь. - По счастью, список спасенных товарищем Леваневским не исчерпывается. Надеюсь, остальные члены его экипажа окажутся более вменяемыми людьми. Кстати, а вон та особа женского пола у вас откуда? Неужели вы подобрали ее голосующей на дороге?

- Почти, товарищ командующий, - краем губ улыбнулся Василий Гаврилов. - Уже на месте товарищ Агеев вспомнил про еще один похожий случай бесследного исчезновения самолета. Это американская летчица Амелия Эрхарт, пропавшая над Тихим океаном во время кругосветного перелета. Так как у нас еще оставался солидный запас времени, большое количество которого было отведено на аннулированные переговоры с товарищем Леваневским, то я санкционировал новый поиск. И, как видите, все прошло успешно. Напарник мисс Эрхарт, как мы поняли, утонул при катастрофе, когда самолет упал в воду, а она спаслась на необитаемом острове посреди Тихого океана. Страх навечно остаться в одиночестве оказался так силен, что американка сама выбежала нам навстречу и попросила ее немедленно спасти, что мы и исполнили со всей возможной галантностью. При этом ее не смутил ни странный вид темноэйджеловского аппарата, ни отсутствие у него звука моторов -все это было неважно, лишь бы мы забрали ее оттуда.

- Ну что же, хорошо все, что хорошо кончается, - изрек очередную сентенцию Андрей Викторович. - Александр, скажи мисс Эрхарт, что мы рады видеть ее в своем обществе. Тут, в Аквилонии, вообще рады всем хорошим людям, вне зависимости от их происхождения, цвета кожи и прочих особенностей.

Он с доброжелательностью глядел на американскую летчицу: высокая, худощавая, в полотняных брюках и пилотской куртке, с гривой коротких вьющихся волос, она была похожа на нескладного мальчика-подростка. На лице ее было написано напряжение, она внимательно, подавшись вперед, слушала перевод Александра Шмидта.

Когда тот закончил, американка немного расслабилась. Она осмотрелась по сторонам, провела рукой по своей шевелюре, и затем произнесла:

- Все это, конечно, приятно... Но, черт побери, скажите же, наконец, где я сейчас нахожусь? А еще, как гражданка Соединенных Штатов, я бы хотела встретиться с самым большим вашим начальством. Имя Амелии Эрхарт знает весь цивилизованный мир. Президент Рузвельт лично следил за моим перелетом.

- Значит, так... - медленно произнес Верховный шаман Петрович, внимательно глядя на женщину, - Александр, просвети эту госпожу Эрхарт, что такое Аквилония и где она расположена на карте мира, а также объясни, что сейчас она разговаривает с ее высшими руководителями по военной и гражданской части. Да, и добавь, что ее бывшее американское гражданство не значит в этом мире ровным счетом ничего. О ее существовании тут вспомнили, можно сказать, случайно, и если бы не этот факт, то она до сих пор бегала бы между пальмами на своем острове.

Выслушав перевод, Амелия Эрхарт посмотрела на часы. Затем подняла на мужчин полный изумления взгляд и воскликнула:

- Но это же невозможно, господа! Ни один самолет в мире не способен обогнуть земной шар всего-то за сорок пять минут!

- Это не самолет, а инопланетный космический челнок, - ответил Александр Шмидт терпеливым тоном опытного педагога. - На такие большие расстояния он не летает как самолет, а на огромной скорости совершает заатмосферные орбитальные прыжки. Да будет вам известно, что для этого устройства ничего не стоит облететь весь мир за полтора часа, а не только за сорок пять минут покрыть расстояние в пятнадцать тысяч километров.

Американка поморгала. Потом, нервно покусывая губы, вновь окинула окрестности внимательным взглядом, задержав его на инопланетном шаттле. В ее светлых глазах металась растерянность вкупе с недоверием. Однако она не собиралась показывать свои истинные чувства, как и подобает сильной женщине в столь неожиданных обстоятельствах.

- Я ничего не понимаю, а потому вынуждена верить вам на слово, - она склонила голову набок и прищурилась. - Но каким образом я могла оказаться на сорок тысяч лет в прошлом? И при этом встретить тут вас, цивилизованных людей... да еще этот «инопланетный космический челнок»? А еще, мистер Шмидт, скажите, кто такие эти высоченные чернокожие создания - вон те, что обнимают мистера Агеева, как будто он их личная собственность? - Она кивнула в сторону счастливого семейства. - Вы сказали, что относитесь одинаково ко всем людям, независимо от цвета кожи... Но ведь эти трое даже не относятся к человеческому роду! У них заостренные уши, каких не бывает у нормальных людей, да еще и... хвост... - Она брезгливо поморщилась.

- Ну вот, - вздохнул главный военный вождь, выслушав перевод, - заговорило дитя не пуганого толерантностью двадцатого века... Но этого, Александр, переводить глупой американской бабе не надо. В первую очередь скажи ей, что это мы тут решаем, кто относится к человеческому роду, а кто нет! И эти «чернокожие создания» для нас такие же люди, как и все прочие, кого она видит вокруг, потому что у них такие же понятия о любви, чести и верности, как и у нас. Они - представительницы космической расы темных эйджел. В чем-то они превосходят обыкновенных людей, в чем-то им фатально уступают, но их клан Игла Мрака принес Аквилонии все положенные в таком случае клятвы верности, а потому они считаются нашими полноправными согражданами, к тому же находящимися на хорошем счету у командования, то есть у нас с Петровичем. Скажи этой мисс Эрхарт, что если бы не они и не их челнок, то она до сих пор бегала бы между пальмами на своем острове в бесполезном ожидании спасения. А товарища Агеева они обнимают, потому что он их законный муж, а они - его любящие жены. Так-то вот... Такие, значит, у нас тут порядки.

- Да, - подала голос госпожа Азалиэн, все прекрасно слышавшая; в ее голосе явственно ощущалось довольство жизнью, а хвост подрагивал с какой-то сладострастной вальяжностью, - мы любим Евгения, потому что внутри он такой же, как и мы. Мы - одна душа и одно тело, но скоро наш клан станет еще лучше, потому что, следуя вашим установлениям, мы намерены принять в него несколько самок хумансов, близких к нам по своим душевным особенностям. - Подобие улыбки появилось на ее черном лице; летчица непроизвольно вздрогнула, увидев чуть выступающие клыки. -А этой самке племени англосаксов вы скажите, что она глупая грязная дикарка, которую спасли, а она вместо благодарности тычет в нас пальцем и возмущается, что мы не такие, как ей хотелось бы.

Когда американка выслушала перевод слов Андрея Викторовича и комментария темной матроны, особенно ее уязвившего, ее узкое лицо вытянулось еще больше, а глаза расширились.

- У вас тут еще и многоженство?! - взвизгнула она, непроизвольно делая шаг назад. - А еще... я ушам своим не верю... вы считаете настоящими людьми каких-то инопланетных чудовищ и спокойно смотрите на то, как они нагло оскорбляют человеческую женщину? - Вековая англосаксонская спесь кипела в ней, перекашивая лицо и уродуя ее довольно миловидную наружность.

- Мда, тяжелый случай... - вздохнул главный военный вождь, глядя на женщину тяжелым взглядом. - Поди ж ты, а мне она поначалу показалась вполне приличным человеком, с которым можно иметь дело. А тут наружу полезли такие демоны, что хоть вызывай отца Бонифация с матерью Агнессой и начинай поливать эту особу святой водой... - Он хмыкнул - как показалось возмущенной американке, довольно зловеще.

- Андрей Викторович, - тихо сказал ему сказал Александр Шмидт, - хорошо, что эта мисс Эрхарт еще малышку Дэм пока не видела... Воображаю: визгу было бы - хоть уши затыкай!

- Ты, Александр, погружался в нашу действительность постепенно, а ее окунули туда сразу с головой, - назидательно произнес верховный шаман Петрович, решив немного заступиться за героическую летчицу, которой явно пришлось нелегко. - От таких переживаний, знаешь ли, у кого угодно крыша может поехать. Я думаю, сейчас ее лучше всего отвести к Люсе, которая, кстати, английским владеет ничуть не хуже тебя. - Он ободряюще кивнул Амелии, которая в этот момент была похожа на кошку, оказавшуюся в окружении псов: шерсть дыбом, хвост трубой, того и гляди зашипит. - Надеюсь, что семья д'Аркур не откажется принять на воспитание еще одну постоялицу, прибывшую из цивилизованных времен, но в некоторых вопросах не менее дикую, чем любая женщина из местных кланов. А если уже у Люси ничего не получится, то тогда мы точно будем знать, что медицина тут бессильна - и тогда придется вернуть эту женщину на ее остров. Такое, как ты знаешь, по нашим законам тоже не исключено, хоть и не хотелось бы поступать таким образом.

- Да, - кивнул Андрей Викторович, - бери нашу гостью под ручку и иди с ней к нашей Люсе. Уверен, она сможет навести порядок в голове этой мисс - точнее, очень на это надеюсь... А у нас сейчас будет тяжелая работа - разговаривать с товарищем Леваневским. Переводчик, как ты понимаешь, нам при этом не нужен, поэтому мы даем тебе отдельное поручение.

- Будет исполнено, товарищ командующий! - бодро ответил Александр Шмидт и, повернувшись к американке, продолжил уже по-английски: - Мисс Эрхарт, позвольте мне проводить вас в дом гражданки Люси д'Аркур. Там вы сможете отдохнуть и за неспешной беседой с хозяйкой выяснить для себя то, что вам пока непонятно в нашем обществе...

- Я - миссис, молодой человек! - встряхнула летчица своими кудрями. - Да будет вам известно, что я замужем...

- Я верю, верю, - успокаивающе кивнул адъютант-переводчик главного военного вождя, окинув Амелию сочувствующим взглядом. - Но, пожалуй, здесь это уже не имеет никакого значения. Бездна в сорок тысяч лет непреодолима для обычного смертного существа, а потому брачные узы всех, кто попал сюда, считаются расторгнутыми в силу непреодолимых обстоятельств, как и присяга, которую военные люди приносят своему государству. Здесь все надо начинать с чистого листа, и обратного пути нет. Как говорили древние греки: «ладья Харона обратно не перевозит».

Миссис Эрхарт (или снова мисс?) отвела взгляд: острая тоска от осознания безвозвратности впервые торкнулась в ее сердце. Всеми силами она старалась подавить свои чувства, чтобы не казаться в глазах этих странных людей чувствительной дамочкой - ведь она всегда призывала женщин быть сильными. Нельзя раскисать ни в коем случае!

И, чтобы отвлечься от охватившей ее паники, она спросила у своего провожатого:

- А кто она такая - эта ваша гражданка Люсия?

- О, я думаю, общение с ней откроет вам очень многое... - улыбнулся Александр Шмидт, и от этой его теплой ласковой улыбки Амелии чудесным образом немного полегчало. - Возможно, вы даже найдете друг в друге что-то общее... Люся у нас из тех, кто попал в этот мир всего через несколько месяцев после Основателей, а потому знает истоки и причины большинства обычаев. Но сразу скажу: можете не опасаться, что вас насильственно засунут в чей-то гарем. У нас такое не принято. Запомните - не принято. От женщины в Аквилонии в брачном вопросе требуется желание, а от мужчины - только согласие. Коль будет на то ваша воля, вы сами сможете выбрать себе будущего мужа и прямо заявить об этом во всеуслышание. Но перед этим вам еще придется заслужить себе права полного гражданства. Иным способом эти дела у нас не делаются.

Та вздохнула, осмотрелась по сторонам и, изобразив на лице натужную американскую улыбку, сказала:

- Ну хорошо, идемте, мистер Шмидт...

Некоторое время они шли молча, и американская летчица жадно смотрела на кипящую вокруг удивительную жизнь. Во всем здесь, даже при беглом взгляде, хорошо ощущались крепкий уклад и стройный порядок, добротность и деловитость, явно управляемые мудрой и твердой рукой.

Но женское любопытство все же заставило ее задать вопрос, так и вертевшийся на языке:

- Мистер Шмидт, скажите... а у вас сколько жен?

- У меня две: француженка из начала двадцать первого века Доминик и местная уроженка Лис, - честно ответил молодой человек. - Доминик нежная, а Лис страстная, и этой пары противоположностей мне пока хватает.

- И что, они, ваши жены, никогда не ссорятся, не устраивают скандалов, выясняя, кто из них главная? - удивленно спросила американка.

- Вы, мисс Эрхарт, неправильно воспринимаете наши семьи, - мягко ответил Александр Шмидт. - Жены в них - не ревнивые конкурентки за влияние на мужа, а добрые подруги и нареченные сестры, а это родство, по местным обычаям, ничуть не уступает кровному. Государство снабжает нас всем необходимым для обеспечения физического выживания, а моральный комфорт, уют и человеческое тепло мы должны создавать себе сами. Впрочем, поговорите об этом с Люсей д'Аркур - и она, как женщина женщине, расскажет вам гораздо больше моего.

- Хорошо, мистер Шмидт, я так и сделаю, - кивнула Амелия Эрхарт и украдкой вздохнула.

Весь остальной путь она молчала, продолжая с интересом оглядываться по сторонам и старательно пытаясь постичь весь немыслимый уклад этого странного государства, куда занесла ее злая воля судьбы и откуда уже не было возврата к привычной жизни...

- Ну что, Сигизмунд Александрович, рассказывай, как ты дошел до жизни такой? - спросил Андрей Викторович, когда Леваневский наконец-то открыл глаза.

- Э-а-о-ы... - ответил тот непослушными от проходящего паралича губами.

- Что, тяжко? - участливо спросил главный военный вождь и, обернувшись, добавил: - Доктор, сделайте, пожалуйста, пациенту обезболивающий укол, а то он так страдает, что даже на простой вопрос ответить не может.

Доктор Блохин пожал плечами, присел рядом с Леваневским на корточки и кольнул того в плечо патентованным югоросским обезболивающим прямо через рукав пилотской униформы (как раз к такому полевому применению шприц-туба с лекарством и была предназначена). Кстати, всем остальным товарищам военлетам инъекция была произведена еще до пробуждения, а потому и пришли в себя они раньше, и для них это приключение обошлось без неприятных последствий. И теперь, они все пятеро, после разговора с товарищем Давыдовым принятые как свои, тихо ждали в сторонке исхода разговора местного начальства с командиром их экипажа.

Лекарство на Леваневского подействовало быстро, и уже через пару минут он довольно внятно сказал:

- Развяжите мне руки...

- Руки развязать, говоришь? - удивленно переспросил Андрей Викторович. - Так ты же, сучий хвост, пытался стрелять из пистолета по нашим бойцам, а потом чуть не застрелил своего собственного товарища! Нет, руки тебе при таких обстоятельствах мы развязать никак не можем. А вдруг ты буйный псих и опять на кого-нибудь кинешься? Нет, такого мы допустить никак не можем.

- Товарищ Орлов, - сказал старшина Давыдов, - развяжите руки товарищу Леваневскому. Как председатель объединенной партячейки, я ручаюсь, что с его стороны не будет никаких провокаций.

- Слышь, Сигизмунд Александрович, наш председатель партийной ячейки товарищ Давыдов за тебя ручается, как один коммунист за другого коммуниста, - сказал главный военный вождь. -Но можешь ли ты поручиться за себя сам?

- Могу, товарищ Орлов, - после некоторых раздумий сказал тот, - да и пистолет вы у меня, как я понимаю, отобрали...

- Ишь ты, - сказал Андрей Викторович, - пистолет ему вернуть... А ключи от квартиры, где деньги лежат, тебе не надо?

После этой фразы в голове у Леваневского щелкнуло, и он совсем другими глазами посмотрел на стоящих над ним людей. Этой любимой присказки Остапа Бендера из романа «Двенадцать стульев» не могли знать никакие «марсиане».

- Товарищ Орлов, - сказал он, - скажите... автомобиль - это...

- ...не роскошь, а средство передвижения, - закончил фразу главный военный вождь. - Космический челнок, который за вами прилетел, это тоже средство передвижения, но увидев его, ты почему-то впал в неумеренную панику.

- Космический челнок... - повторил Леваневский, когда морской пехотинец развязывал ему руки. - Но откуда он у вас, и вообще где мы находимся? Последнее, что я помню - мы были в тундре возле своего самолета... Потом что-то происходит, и я прихожу в себя уже здесь, на травке под деревьями.

- А о том, что ты пытался застрелить своего второго пилота товарища Кастанаева, ты тоже помнишь? - спросил Андрей Викторович. - Вижу, что помнишь. Так вот, когда ты там начал бузить, пилот-лейтенант Динал Аз, во избежание негативных нюансов, приняла решение парализовать вас всех из штатного вооружения челнока. Иначе дело могло дойти и до похорон. Потом ваши бесчувственные тушки за руки, за ноги, загрузили в челнок, что уже было проще пареной репы, и доставили сюда, разбираться. Теперь пара слов по поводу всего прочего. Для начала надо сказать, что в тот момент, когда над полюсом у вас вышел из строя крайне правый двигатель, ваш самолет из-за асимметрии тяги повело вправо, но все продолжали считать, что полет выполняется по прямой. Гирокомпас в районе полюса бесполезен, магнитный тоже, полет в сплошных облаках не давал ориентироваться по солнцу, поэтому когда ваш самолет удалился от полюса и гирокомпас снова заработал, то вы полетели прямо на юг - но не к Большому Медвежьему озеру, как предполагалось, а в направлении Берингова пролива, после чего вас больше никто не видел и не слышал. Все поиски происходили слева от генерального курса, а вас отнесло вправо.

- Вот дерьмо! - поднимаясь на ноги, выругался Леваневский. - Виктор Иванович, что же ты так обмишулился?

- Товарищи правы, - на упрек своего командира ответил штурман Левченко, - в облаках возле полюса, при отказе одного из крайних двигателей удержать направление полета, можно было только чудом, но чуда-то и не произошло.

- В наши времена, - сказал главный военный вождь, - для решения таких сложных навигационных задач существовала спутниковая орбитальная система глобального позиционирования, приемники которой стояли не то что на каждом самолете, а чуть ли не на каждом автомобиле... Но вам до такого пердячим паром было еще более полувека.

- Так значит, товарищ Орлов, нас занесло в светлое коммунистическое будущее? - спросил Леваневский. - Тогда, собственно, все становится понятно: космический челнок, это самое глобальное позиционирование, оружие, что не убивает, а только парализует...

- Сигизмунд Александрович, ты ошибаешься, - мрачно хмыкнул Андрей Викторович. - Вас занесло не в ближайшее будущее, а в глубокое прошлое примерно за сорок тысяч лет до нашей эры, во времена ледников, мамонтов и древних людей, что одеты в шкуры и вооружены каменными топорами. Наша Народная Республика Аквилония тут единственный очаг цивилизации и развитого социализма, а на остальной территории планеты Земля царствует коммунизм с эпитетом «первобытный».

- Но, простите, товарищ Орлов... - пробормотал сбитый с толку Леваневский, - ни вы, ни ваши товарищи никак не похожи на людей каменного века... И к тому это этот челнок и прочие космические чудеса...

- Мы, Основатели Аквилонии, тоже люди не местные, а выходцы из начала двадцать первого века, - заговорил верховный шаман Петрович. - После того как один лысый придурок с погонялом Клоун после смерти товарища Сталина отменил светлое коммунистическое будущее, Советский Союз смог просуществовать только тридцать пять лет, после чего случилась реставрация капитализма в самом диком его изводе. Сами знаете: после того, как мотор на самолете выключается, следует планирующий полет до неизбежного столкновения с землей. Можно сказать, что это была величайшая геополитическая катастрофа в истории современного нам человечества. И в тот момент, когда жить стало совсем невмоготу, нам, простым советским людям, оказавшимся в самой середине этой вакханалии, показали возможность уйти в этот девственный и нетронутый мир, чтобы прожить остаток жизни среди диких, но наивных и честных людей. У нас даже было время на сборы, приобретение всего необходимого и улаживание личных дел. И только уже здесь, когда мы начали врастать в местную действительность, нам дали понять, что это не туристическая поездка, а ответственное задание по созданию с нуля новой цивилизации социалистического типа. Сначала случился одни заброс, подобный вашему, когда прямо нам на голову упал автобус с современными нам французскими школьниками. Потом подобные бедолаги пошли к нам косяком, по одному и целыми группами. Первое время мы думали, что все это случайности, а поняли, что дело не так просто, только когда нашли в лесу у берега моря обломки парохода времен Первой Мировой Войны, битком набитые американским оружием. И почти сразу же после этого завоевывать нас явилась сразу тысяча легионеров времен Цезаря. Станковый пулемет «Браунинга» на открытом месте по стоящей в рост пехоте творит просто чудеса...

- И тогда вы решили стать господами этого мира? - иронично скривив губы, спросил Леваневский.

- Нет здесь господ, - сурово ответил главный военный вождь, - есть только учителя, защитники и медики.

- Да, товарищ Леваневский, - подтвердил старшина Давыдов, - товарищ Орлов и товарищ Трубин в этих, можно сказать, суровых и невозможных условиях сумели построить кристально чистое социалистическое государство, без всяких пережитков капитализма, ибо делить твое и мое, когда для выживания и развития все должно быть общее, было бы смерти подобно. Тут все - и вожди, и народная масса - трудятся ради общего блага изо всех сил, а бездельников и лентяев местное общество извергает из себя прочь, ибо они могут стать причиной больших несчастий для всех. Местные товарищи готовы принять к себе любого человека, из какого бы времени он ни пришел и к какому бы социальному слою ни принадлежал, лишь бы тот выразил согласие соблюдать ее законы и обычаи. И даже инопланетянок, по национальности темных эйджел, чей челнок вас так напугал, тут приняли как своих, едва те принесли Аквилонии все положенные в их народе клятвы верности. Но особенно тут ценят советских людей, для которых такой образ жизни естественен.

- Если это инопланетянки, тогда понятно... - произнес Сигизмунд Леваневский, еще раз с любопытством оглядываясь на команду шаттла. - А я-то подумал, что они попали сюда из очень отдаленных будущих времен, когда люди изменились не только внутренне, но и внешне.

- Нет, - ответил верховный шаман Петрович, - темные эйджел в этом времени местные, просто обитают они от нашей Земли очень далеко, даже по меркам космической цивилизации. Это искусственная раса, созданная неким Древним из еще более ранних первобытных людей, наших общих предков. Земля у них считается планетой-прародительницей, и примерно раз в сто лет они прилетают на нее проверить, не устроил ли кто-нибудь тут поселения, незаконного с их точки зрения. В силу этого они наши враги, с которыми нам через некоторое время предстоит воевать насмерть, несмотря на все их техническое превосходство.

- Враги? - переспросил Леваневский. - Но товарищ Давыдов сказал, что вы приняли их как своих...

- Они напали на нас, были побеждены в силу неодолимых обстоятельств и капитулировали, -ответил главный военный вождь. - А потом, узнав, что мы не убиваем побежденных и не обращаем их в рабов, согласились на добровольное присоединение к Аквилонии и принесли ей положенные в их народе клятвы верности. С этого момента все плохое между нами было забыто, и их жизнь началась с чистого листа. У темных эйджел есть какая-никакая космическая цивилизация, но нет никакого государства. Все их общество разделено на семьи-кланы, отношения между которыми в большинстве случаев безразличные, а зачастую и враждебные. Все строго по Марксу и Энгельсу, когда внутри кланов отношения вполне коммунистические, когда матрона ест то же и живет в таких же условиях, как и прочие члены клана, а между собой у них идет самая лютая конкуренция. Это-то и вселяет в нас надежду на победу, ибо нам никогда не придется иметь дела со всеми эйджел сразу, потому что их корабли будут прилетать сюда по одному. Так же, поодиночке, мы будем их громить, предлагая выжившим присоединиться к нашему социалистическому государству, которое не делит людей по сортам, ибо эйджел - это тоже, несомненно, люди. Начало этому делу уже положено, осталось довести его до конца.

- Ну что же, товарищи, поборемся, раз уж так вышло... - сказал приободрившийся Леваневский. - Нам, советским коммунистам, не привыкать стоять в одиночку против всего мира. А еще я хочу попросить прощения у ваших товарищей, в которых я начал стрелять по незнанию, а также поблагодарить пилота-инопланетянку, не запомнил ее имени, которая пресекла это безобразие самым решительным и гуманным образом. Мир товарищи?

- Мир, товарищ Леваневский, - ответил капитан Гаврилов.

- Значит так, - подвел итог Верховный шаман Петрович, - поскольку все мы люди занятые, предлагаю окончательное погружение новичков в нашу среду поручить товарищу Давыдову. Яков Антонович, возьмите товарищей военлетов под ручку и устройте им экскурсию по всем интересным местам Аквилонии, не минуя столовую, ибо скоро время обеда. А потом мы с ними снова поговорим, уже окончательным образом. Настоящие советские люди нам нужны.

27 июля 3-го года Миссии. Суббота. Два часа пополудни. Поселок у ручья Дальний, Французская улица, дом семьи д’Аркур.

Амелия Эрхарт, американская летчица-рекордменка

Уже когда мы приближались к этому дому, я увидела на крыльце женщину. И почему-то я сразу поняла, что это она - та самая Люсия, или, как говорят основатели этой колонии, Люсья. Она была прекрасна. Ветер трепал пряди ее волос, выбившиеся из прически, стройная ее фигура была полна спокойной, уверенной грации, на оголенных ее плечах играли солнечные блики. На руках она держала ребенка. Она играла с ним, слегка подкидывая; заливистый детский смех разлетался далеко вокруг. Второй ребенок, такого же возраста, голый и упитанный, ползал тут же, у крыльца - он пытался привставать на ножки, держась за перила. Дети были похожи на маленькие солнышки: их головки окружали рыжеватые нимбы... Я даже не сразу поняла, что это волосики - пышный, легкий, как облачко, младенческий пушок.

И какой-то комок подступил к моему горлу... Жажда материнства! Долго я подавляла в себе ее; мне хотелось все успеть, многого достичь, сделать что-то важное, прославить свое имя и свою страну, дать достойный пример остальным женщинам, показав им, что они тоже могут совершать великие дела. И вот - мне уже почти сорок... И многое уже совершено. И этот роковой полет должен был стать завершающим в моей карьере... Мы с Дэвидом договорились, что после своего кругосветного перелета я посвящу свою жизнь семье. Во мне пела великая радость, когда я отправлялась покорять свою последнюю вершину - мне представлялось, что это сполна насытит меня радостью, с тем, чтобы после я могла целиком отдаться хлопотам материнства в тихом домике с садом и террасой... Да, я чувствовала какой-то внутренний голос, предостерегающий меня, но решила не придавать ему значения... Я заглушала его в себе, я бодрилась, но внутренняя дрожь не оставляла меня до последнего. И когда я поняла, что катастрофа неизбежна, я горько пожалела, что не послушалась своей интуиции. Все промелькнуло у меня перед глазами, когда мы падали: Дэвид с искаженным скорбью лицом, наш уютный домик, о котором мы мечтали... И образы наших детей - мальчика и девочки - которым уже не суждено было родиться... И острое чувство вины испытывала я в тот момент -именно вины, а не ужаса и сожаления. Я была виновата перед Дэвидом, перед своими не рожденными детьми, перед самой собой - за то, что не смогла вовремя остановиться, что слишком поверила в свою удачу, что не смогла отказаться от очередного рекорда. Это была глупая самонадеянность. Это было и тщеславие тоже. Именно тогда меня ослепило понимание того, что самое главное я упустила... Мне нужно было покончить с небом гораздо раньше.

И чудовищно фальшивыми показались мне тогда мои собственные слова, адресованные Дэвиду, в которых я пыталась оправдать себя за этот риск: «Я должна сделать это, потому что это то, чего я больше всего на свете хочу. Женщины должны стараться делать то же, что и мужчины. Когда они терпят неудачу, их неудача должна стать вызовом для других¹³» Красивые, громкие слова - чересчур громкие для того, чтобы быть искренними. Если бы я была синим чулком и у меня не было бы мужа и мечты о домике, это было бы правдой...

Как легко рассуждать о смерти, когда тебе все удается и всегда везет, а люди рукоплещут тебе и превозносят! Тогда ты попадаешь в опасный плен уверенности, что с тобой никогда ничего не случится. И ты отмахиваешься от никогда не ошибающегося внутреннего голоса, ты напускаешь на себя возбужденно-радостное состояние и стараешься привести какие-то аргументы в оправдание своего риска... Но когда твой самолет, потеряв ориентировку, летит неизвестно куда над бескрайней пучиной океана, а стрелка бензиномера неумолимо клонится к нулю, ты понимаешь, что смерть реальна - вот она, уже готовая принять тебя в объятия - хохочет тебе в лицо... И вот прямо по курсу ты уже видишь остров, спасение близко... тут заканчивается топливо. Шум моторов резко обрывается и наступает режущая тишина. Самолет скользит над водой все ниже и ниже, удар о поверхность, всплеск и пузыри, всплывающие перед лобовым стеклом... В этот момент ты вдруг осознаешь то, что раньше от тебя ускользало, для тебя становится кристально ясно, что было важно, а что второстепенно - и именно это причиняет такую адскую боль, что ты кричишь, но не слышишь своего крика, и только безмолвно молишь кого-то: «Прости, прости, прости!»

Но когда мне удалось выплыть и выбраться на берег, поняла, что жива и невредима, то радость просто опьянила меня. Ничего не кончено! У меня еще все впереди! И домик с террасой, и счастливая жизнь с Дэвидом! Я еще рожу наших детей, и все будет хорошо! Я выберусь отсюда. Выберусь! Меня будут искать, и непременно найдут. Я больше никогда не поднимусь в небо: моя затяжная молодость была более чем насыщенной - и с меня теперь точно хватит. Я сделала достаточно, и когда-нибудь, сидя с вязанием в кресле-качалке, буду рассказывать внукам о том, как плывут внизу облака, как мерно гудят моторы, и какой причудливой кажется Земля с высоты...

Однако дни шли за днями, а меня никто не искал. А с некоторых пор я стала подозревать неладное. Ведь так быть не могло: про мой перелет писали все газеты, сам президент Рузвельт присылал мне приветственные телеграммы. Мысли о том, что случилось невозможное, сами лезли мне в голову, и порой мне казалось, что я просто схожу с ума. Все больше я погружалась в уныние, и иногда даже жалела, что не погибла мгновенно, а вынуждена изнывать от одиночества, здесь, на каком-то безымянном необитаемом острове, и каждый раз ужасаться при виде невероятно багровых закатов и восходов. Смерть от голода мне не грозила: на самодельную удочку я ловила рыбу и жарила ее на углях маленького костерка, но надежда на благополучный исход этого приключения ушла от меня навсегда. Я думала, что обезумею от одиночества в самое ближайшее время и умру, превратившись в дикое животное, которое забудет о том, что когда-то было Амелией Эрхарт.

И когда спасение все же пришло, то поначалу я решила, что это галлюцинация: уж слишком необычно все это выглядело. Саркастически поздравив себя с приобщением к сообществу умалишенных, я решила, что ничего не помешает мне пообщаться с измышлениями моего больного разума, раз уж все равно нет никакой альтернативы...

Однако вскоре я убедилась, что это не галлюцинация. Те, что пришли мне на помощь, были реальными человеческими существами, из плоти и крови. Правда, не всех из них я назвала бы людьми... Но их поведение было логичным и осмысленным, они были осязаемы, а еще они обещали доставить меня к цивилизации...

И потом мне пришлось еще много раз удивляться. Да что там удивляться - я просто впадала в замешательство, так что мне хотелось ущипнуть себя. Мой упрямый разум сопротивлялся очевидным фактам. Я до последнего отчаянно цеплялась за надежду, что мне все же удастся вернуться домой, к моему Дэвиду. Однако надежда эта таяла очень быстро, пока не растаяла без следа. Мне пришлось принять эту действительность. Но тем не менее все, что я узнавала, неизменно повергало меня в глубокий шок. И вместе с тем это не могло заглушить радость от того, что я жива, и к тому же и вправду попала в какую-никакую цивилизацию, где царит не первобытнообщинный строй с дикарями-людоедами, а вполне себе развитая государственность, хоть и совершенно необычная, с точки зрения современных мне людей. Просто удивительно! Я вдруг со стыдом обнаружила, что все это увлекает меня; и даже мысли о Дэвиде, которого я никогда уже не увижу, как-то отошли на задний план: эта поразительная реальность была такой яркой, что просто заглушала все остальное. И я ничего не могла с этим поделать. Я понимала: чтобы выжить в обществе этих людей, мне предстоит сломать все свои внутренние убеждения и построить вместо них новые. Мой прежний мир был утрачен навсегда, я больше не принадлежала ему...

Собственно, именно моя склонность к авантюрам и приключениям помогла мне справиться с неизбежным шоком. Сердце подсказывало, что теперь моя жизнь будет очень интересной. И я должна выдержать это испытание. Я ДОЛЖНА. Эти слова я и раньше часто говорила себе. Но тогда я сама искала себе острых впечатлений, а сейчас они сами врываются в мою жизнь... И эти новые впечатления несут с собой и новые, крайне противоречивые чувства... Но что же... Я не сдамся. Я привыкла побеждать. Я чего-то стою... А если это так, то и в этом мире я должна найти себе место.

Женщина, стоящая на крыльце, заметила нас. Я не столько увидела, сколько почувствовала ее улыбку. Она помахала нам рукой, прижимая ребенка к груди.

Мы подошли к крыльцу. Я разглядывала Люсию, старясь делать это так, чтобы не выглядеть невоспитанной. Это был первый человек, к которому я сразу почувствовала симпатию. У нее были удивительные глаза. В них лучились ум, ирония и безмятежность счастливого материнства. При этом подсознательно чувствовалось, что она прошла непростой путь, прежде чем достигнуть благополучия. Это явно была сильная личность. От нее исходили мудрость и доброта. И я подумала: как хоро-

шо, что она будет моей наставницей в этом чужом непонятном мире.

Люсия и мой провожатый обменялись несколькими фразами на русском языке. И потом она обратилась ко мне по-английски, с приятным французским акцентом:

- Ну здравствуй, Амелия. Я много о тебе наслышана... Я - Люси д’Аркур, для своих можно просто Люся. Очень рада видеть тебя у нас. - И она хорошо, по-дружески, улыбнулась мне и протянула РУКУ-

- Очень приятно, Люсья, - ответила я и с удовольствием пожала ее руку, оказавшуюся удивительно нежной. На ее улыбку невозможно было не ответить тем же.

- Ну, я вас оставлю, девочки... - сказал молодой мистер Шмидт и, слегка кивнув Люсии, ушел.

Люсия разглядывала меня, а я разглядывала ее, и мы обе улыбались. Ее малышка тоже смотрела на меня с любопытством, тихонько гугукая и совершенно не пугаясь незнакомого лица, как обычно это бывает у детей. А мальчик ее в это время, деловито кряхтя, пытался вскарабкаться по ступенькам, очевидно, тоже заинтересовавшись «новой тетенькой». Какие же прелестные это были дети! Я любовалась на них, и сердце мое преисполнялось нежностью и умилением.

- Это ваши дети? - спросила я, зная, что, конечно, ее - мне просто хотелось показать ей свой интерес к прекрасным малышам, ведь молодым мамочкам это нравится. Ну и чтобы как-то завязать разговор.

- Мои, - с гордостью ответила она. - Близнецы. Кларисса и Жан-Люк. Все в папочку - такие же рыженькие! - И она звонко чмокнула свою дочурку в пухлую щечку.

В это время мальчик взобрался на крыльцо и, держась за мамины ноги, встал и начал тянуть к ней свои ручки. Он был такой весь белый, пухленький, розовощекий, как ангелочек на открытке... И на меня просто накатило желание взять его на руки. Хотя я никогда не держала на руках маленьких детей... Я опустилась перед ребенком на корточки и неловко пощекотала пальцем его животик. Малыш засмеялся, точно колокольчик...

- Хочешь взять его на руки? - вдруг спросила меня Люсия.

- О да, - ответила я, - но я боюсь. Он такой маленький...

- Возьми, не бойся, - улыбнулась она. - Любая женщина знает, как держать ребенка, даже если никогда этого не делала.

И я, удивляясь сама себе, подняла мальчика на руки... И оказалось, что держать малыша очень удобно! Мальчик доверчиво прижался ко мне и принялся теребить ворот моей куртки. А я в это время почувствовала себя такой счастливой! Весь мир для меня исчез. Все потеряло свое значение, и не думалось ни о чем - счастье разливалось во мне теплыми волнами, и я бережно качала малыша, боясь расплескать это чувство. Мне было хорошо в этот момент. Это было так, словно рассеялась какая-то мрачная плена, и за ней засиял ослепительный белый свет. Это было какое-то чудо.

А Люсия смотрела на меня с улыбкой Мадонны. Наверняка она понимала меня - это было написано в ее глазах.

- У тебя, как я понимаю, детей нет? - спросила она. - Я просто плохо помню твою биографию...

- Нет, - покачала я головой и непроизвольно вздохнула.

- Что же так?

- Мы с мужем не торопились. Мы собирались завести детей после того как... - Тут я запнулась.

- Понятно, - кивнула Люсия. - Поверишь ли - я когда-то вообще не любила детей и не собиралась заводить их никогда!

- Неужели? - удивилась я. Мне и вправду не верилось.

- Да, - подтвердила Люсия. - Я была ярой феминисткой... - Она засмеялась. - Просто воинствующей феминисткой, чокнутой на всю голову. Когда я сюда попала, то орала, что никогда не выйду замуж! Что ненавижу детей! Что моя свобода - моя главная ценность, и что я имею право на выбор!

- Надо же... - пробормотала я, целуя пальчики малыша, которыми тот трогал мои губы. -А что же потом?

- А потом... - Она подняла глаза к небу и мечтательно улыбнулась. - Потом я изменилась. Этот мир изменил меня. Я стала думать по-другому. Я стала лучше. Я стала настоящей. Я поняла, в чем мое настоящее предназначение...

- И в чем же? - спросила я, уже заранее зная ответ.

- Видишь ли... - Ее взгляд, устремленный на меня, посерьезнел. - Именно здесь я поняла, что Предназначение существует. Странно, да? Но на самом деле ничего странного, и ты тоже в этом скоро убедишься. Там, В ТОЙ жизни, я считала, что смотрю на мир широко, что я свободна, и что свобода - это главное. Но когда я попала сюда, то мои взгляды стали рушиться с лязгом и скрежетом, и, главное, это происходило как-то само собой... И однажды я вдруг осознала, что вся моя драгоценная свобода была на самом деле рабством, зависимостью... идеологией, на которой мне хотелось самоутвердиться. Какой самонадеянной и глупой я была! Я долго и упорно сопротивлялась, цепляясь за свой дурацкий феминизм, и из-за этого имела кучу неприятностей. Но все же мозги мои встали на место. Если хочешь, я потом расскажу тебе об этом подробнее. А Предназначение любой женщины - это продолжение рода... - Она потерлась губами о голову дочки и улыбнулась. - Ничто не сравнится с тем счастьем, которое дарит выполнение Предназначения.

- О да! - с неожиданным для самой себя жаром воскликнула я. - Я пыталась планировать свою жизнь, при этом не отказывая себе в своих желаниях - и тоже называла это свободой. Но вот -мне почти сорок, а у меня нет детей! Мой муж... он хотел детей, а мне хотелось летать. И вот случилась эта катастрофа... В которой я могла погибнуть. И теперь я думаю, что это урок мне за то, что я переусердствовала в своем стремлении доказать женщинам, что они не хуже мужчин!

- Да-да, - кивнула Люсия. - Когда слишком отчаянно пытаешься кому-то что-то доказать, то неизбежно получаешь урок того, чем кончается пренебрежение своей человеческой или женской сутью. И хорошо, если этот урок относительно хорошо заканчивается и при этом идет впрок. А ведь порой за уроки приходится и жизнью платить - ты это правильно заметила...

Мы обе помолчали.

- Ну что ж... - наконец сказала Люсия. - Я очень рада, что мы познакомились поближе, и надеюсь, что мы станем хорошими подругами. Ты мне нравишься, Амелия Эрхарт. Мы с тобой очень похожи. И чтобы тебе избежать моих ошибок, внимательно слушай то, что я тебе скажу... Все мы несовершенны. Все мы приносим из ТОГО мира определенным предрассудки, штампы, заблуждения, привитые нам обществом, окружением. Так вот - важно от них избавиться. Совсем. Мир этот юн и чист, и мы не можем пачкать его такими поступками и мыслями, которые неугодны Тому, Кто нас сюда отправил - отправил с определенной, надо полагать, целью. Ну ты меня понимаешь...

Я кивнула, полнясь благоговейным трепетом. Разговор с Люсией был чрезвычайно важен для меня. Кое-что из сказанного ею находило подтверждение в моих наблюдениях и некоторых выводах.

- Так вот, - продолжила она, - я понимаю, что многое здесь кажется тебе странным, неприемлемым, а кое-что и просто возмутительным...

Я кивнула.

- Это потому, что ты пропускаешь все через призму приобретенных в обществе взглядов. Человек из общества, где некая идея объявляется истиной, оказавшись в другом месте с совершенно другим укладом жизни, с другими понятиями, испытывает естественное чувство протеста. Это пройдет. Поверь мне. Тебе лишь стоит держать сердце открытым - ибо одно оно лишь зорко, а самого главного глазами не увидишь, как говорил один писатель, который, кстати, сейчас тоже у нас... -Она загадочно улыбнулась. - Впрочем, возможно, тебе его имя ни о чем не скажет, ибо в твое время он еще не был в зените славы.

- Но слова хорошие, - сказала я, мысленно повторяя про себя фразу про зоркое сердце.

- Да, - кивнула Люсия. - И если ты действительно умеешь думать и смотреть сердцем, однажды настанет тот момент, когда ты будешь удивляться себе прежней. Ты поймешь, что в нашем обществе нечем возмущаться, что тут все устроено правильно.

- Но общество не может существовать без идей! - воскликнула я.

- Верно, - кивнула она. - Но эти идеи всегда опираются на человеческое представление, когда властная кучка интерпретирует Законы Небес на свой лад.

- А у вас по-другому? - спросила я.

- Да, по-другому, - кивнула Люсия. - Мы стараемся жить в соответствии с Волей Посредника и помним слова Христа о том, что не человек для субботы, а суббота для человека.

- Посредник - это... ваш Бог?

- Собственно, да, - кивнула Люсия. - Это просто Бог, Единственный и Неповторимый, Творец всего Сущего... А в те моменты, когда он погружен в свой Замысел относительно будущего Аквило-нии, мы называем его Посредником. Видишь, ли, без Него у нас бы едва что-нибудь получилось. Мы стараемся быть чуткими к Его знакам и намекам. И пока у нас с ним хороший контакт... Наши мужчины говорят, что когда им под руку кладут топор, то придется рубить, а если пулемет, то стрелять. Твое появление тут наверняка тоже что-то значит. Что такое? - Она внимательно всмотрелась в мое лицо. - Я вижу скепсис... Ты атеистка?

- Как сказать... - замялась я. - Не то чтобы совсем атеистка, но я не признаю Бога таким, каким его представляют священники, а, скорее, верю в Высшую Силу, волю которой знать никому не дано...

- Эге... - протянула моя новая подруга, задумчиво глядя на меня и покачивая головой, - да с тобой работать и работать... И не только мне, но и... Впрочем, ладно. Всему свое время. А сейчас идем в дом - время обеда. Мы все тут следуем русскому обычаю, который гласит, что гостя сперва следует накормить-напоить, и только потом вести с ним разговоры. Но пока Лита и Тиэлэ-Тина будут собирать на стол, я расскажу тебе - и не просто расскажу, а приведу аргументы - о том, что тебя возмущает больше всего. О многоженстве... Да-да. Не делай такое лицо, дорогая Амелия. Когда ты выслушаешь меня, ты откроешь для себя много неожиданного и глубоко задумаешься... Итак, это не просто дикий варварский обычай, как тебе кажется, и не религиозное предписание. Это -необходимость, продиктованная условиями Каменного Века...

Около полудня тридцать первого июля к главному поселению Аквилонии прибыл бывший датский барк - он доставил из Порт-Тарифы первую партию груза в полторы тысячи тонн. По этой причине вечером после ужина был назначен Совет вождей. Ради такого повода в Аквилонию прибыл челнок, ибо участие в заседании матроны Азалиэн и майора Агеева было обязательным. Из новичков на Совете присутствовали Сигизмунд Леваневский (дела с которым полностью устаканились) и молодой ирландский инженер Патрик Квинн, большинством голосов избранный их законным представителем людьми, спасенными с «Сити оф Глазго».

Мужская часть этого ирландско-шотландского контингента по большей части имела специальности плотников, каменщиков, землекопов, грузчиков, докеров и прочих разнорабочих, в которых переквалифицировались разорившиеся сельскохозяйственные арендаторы. Женская половина рабочих семей в прошлой жизни привыкла подрабатывать преимущественно швеями, прачками и домашней прислугой. По сути, это и был тот самый рабочий класс - фундамент любой более-менее вменяемой экономической системы. Спасаясь от невыносимой нужды (ибо эксплуатация рабочего класса в викторианской Англии дошла до предельных параметров), это люди на последние гроши отправились за океан, надеясь если не разбогатеть, то хотя бы обрести средства к нормальному существованию, но вместо набережной Нью-Йорка после ужасной катастрофы очутились в непонятной Аквилонии...

А тут все не как у людей. Больных и раненых лечат бесплатно, кормят от пуза мясом и рыбой бесплатно, детей, чтобы те не путались у взрослых под ногами, взяли на полный государственный пансион, три больших двухэтажных дома, которые строят рабочие из бригады инженера Квинна, предназначены для их же семей, причем платить за квартиры им не придется. А дальше начинаются вопросы... даже несмотря на то, что, садясь на корабль в порту Ливерпуля, эти люди уже согласились круто порвать с прежним существованием и начать жизнь сначала, окунувшись в американский «плавильный котел».

Именно поэтому Патрик Квинн в самом начале заседания попросил слова. Переводил его речь Александр Шмидт.

- Уважаемые господа Совет, - сказал молодой ирландец, - в первую очередь я должен поблагодарить вас за то, что к нам не было проявлено ни малейшего пренебрежения, качество еды выше всяких похвал, больные и раненые получают лечение и быстро выздоравливают, да и строим мы дома не для кого-нибудь, а для себя самих. Но при этом у наших людей есть вопросы. Большинство из нас - честные католики, остальные принадлежат к конфессии пресвитериан, и для нас неприемлемы догматы церкви Шестого Дня Творения, которые проповедует нам падре Бонифаций. Мы не верим в связанный с Аквилонией Господень Замысел и грядущее воплощение среди вас Божьего Сына, потому что для нас это исключено. Священное Писание совершенно определенно говорит о том, что есть единственный Сын Божий - Иисус Христос, и никого другого, кроме него быть, не может...

Это заявление прогремело на Совете как гром среди ясного неба. Вожди собирались обсуждать практические вопросы и планы на ближайшее будущее - и вдруг на поверхность вылез и встал торчком вопрос религиозного диссидентства. До этого ничего подобного не возникало. Русские люди (неважно, из какого века), в первую очередь ищущие в Боге Правду, сопоставили наблюдаемую картину окружающего мира с проповедуемыми им догматами, и, убедившись, что одно соответствует другому, приняли новое учение на веру, тем более что оно не противоречило их мироощущению. Гребцы на пиратских галерах и прочие пленники берберских разбойников, низведенные своими поработителями до роли живого товара и тем самым полностью лишенные человеческого достоинства, при возвращении к статусу свободных людей восприняли и новое исповедание христианства, также не противоречившее их убеждениям. Живешь в Аквилонии - веруй как аквилонец, тем более что примером им послужила обращенная адмиралом Толбузиным мать-настоятельница Агнесса де Жи-ньяк.

Советские люди - или воспитанные уже при советской власти, или сознательно отряхнувшие со своих ног прах прежнего мира - восприняли веру Шестого Дня Творения как вполне материалистическое социалистическое учение, непосредственно освященное сакральным авторитетом творящего забросы Посредника, а не ссылками на труды Маркса, Энгельса и Ленина. Ссылок на классиков марксизма местная народная масса просто не поняла бы, но в Великого Духа тут веруют все, да и Посредник был дан советским людям в ощущениях.

Диссиденты же с «Сити оф Глазго» и в рабстве у своих джентльменов провели меньше суток, а потому не успели осознать трагичность своего положения, и даже собственный заброс восприняли как обычное кораблекрушение со вполне счастливым концом, а потому не узрели в нем проявления Божьей Воли. Но самое главное - они изначально веровали не в Живого Бога-Творца, любящего своих детей, а в одну лишь букву Писания, и спасения души искали не в совершении добрых дел, а в принадлежности к правильной (собственной) конфессии. Более того, добрые дела, совершенные до пришествия благодати Христовой или сотворенными иноверцем, эти люди считали неугодными Богу, а потому греховными, забывая о том, что Бог был всегда и что Он любит всех своих детей. Это мироощущение собственной избранности, доведенное до уровня мании величия, пронизывало весь католически-протестантский мир с момента его откола от православия, так что не стоило удивляться патологической черной неблагодарности его носителей и их воинствующей неверности своим обязательствам по отношению хоть к американским индейцам, хоть к православным русским или сербам.

В наступившей тишине верховный шаман Петрович тяжелым голосом сказал Александру Шмидту: «Не переводи», - и вопросительно посмотрел на леди Сагари.

- Сначала его язык говорил нам добрые слова, - ответила та, - но за ним не был никакой мысль, а только пустота. Зато потом он говорил и чувствовал, что его слова правильный. Он хотел брать у нас все, но быть сам по себе. Леди Ляля про таких говорит: «держит фига в карман». Он пока не как Карло Альберто Тепати, но может им стать.

- Это очень плохо, - вздохнул отец Бонифаций. - Истина на нашей стороне, но этот человек не хочет ее видеть. Объяснять бесполезно, потому что он верит в книга, а не в Бог. Я передать их в руки светский власть и молиться о спасении их душа.

- Так думает не только этот мистер Квинн, - отрезала леди Лиза. - Я далека от мысли обвинить в подобном всех новых кандидатов на гражданство, но единомышленников этого деятеля следует немедленно выявить и изолировать от общества. Хватило нам в свое время и мятежа «волчат».

- Это типичная болезнь диких хумансов, - заявила госпожа Азалиэн, от волнения шевельнув острыми ушами. - Госпожа Лиза права: при таком умственном состоянии недействительными становятся любые клятвы.

- А я думаю, - сказал майор КГБ Лопатин, - что прямо сейчас заговор и попытка свержения существующего строя маловероятны. Должен же этот молодчик понимать, что их слишком мало, а основная часть народа, кадровая армия и ополчение не только не поддержат попытку мятежа, но приложат все силы к его подавлению. Однако оставлять среди нас такой нарыв крайне опасно, ведь, выучив русский язык, эти люди начнут проповедовать среди своих соседей, и тогда внутренний хаос в Аквилонии станет неизбежен.

- Никаких замкнутых диаспор - ни религиозных, ни национальных, разрушающих внутреннее единство - у нас тут быть не должно, - угрюмо произнес Сергей Петрович. - Закон всем известен. Тот, кто не желает жить по нашим правилам, должен быть немедленно изгнан в дикую местность, каким бы распрекрасным специалистом он ни был, или переведен на Путь Искупления, как в самом начале этой истории мы поступили с взбунтовавшимися «ланями». Мы были слишком добры к этим людям, и когда они обещали жить по нашим правилам и законам, поверили им на слово.

- Но это же ужасно, Петрович! - воскликнула Марина Витальевна. - Ты собираешься изгнать всех этих людей в пустыню, вместе с женщинами и детьми...

Главный военный вождь мрачно глянул на нее и не спеша ответил:

- Их детей мы оставим на попечении леди Фэры и воспитаем из них полноправных граждан Аквилонии. Не виновны они ни в чем, а потому не должны страдать из-за упрямства родителей. Женщинам, не верующим в наши Истины, будет предписан Путь Искупления, ибо они пластичнее своих мужчин. Возможно, что по тому же пути пойдет и кто-то из мужчин, кого мы сочтем пригодными для исправления. А вот упрямых козлов, что говорили нам одно, а думали другое, мы и в самом деле изгоним в пустыню - причем не в Африку, а куда-нибудь поближе к леднику. Возможно даже, мы соединим их в одну группу вместе с их бывшими господами, чтобы не было среди нас ни тех, ни других.

- Вот теперь, товарищи, я верю, что вы происходите от нас советских большевиков! - с довольной улыбкой сказал Сигизмунд Леваневский, до того молча барабанивший пальцами по столу. - Решения, принятые вами, суровы и бескомпромиссны, и ни в малейшей степени не отдают буржуазной мягкотелостью. Если люди не хотят жить по вашим законам, вы не дрогнув избавляетесь от них или стараетесь перевоспитать самыми суровыми методами.

- Он думает, как говорит, - коротко прокомментировала эти слова леди Сагари.

- Суров и бескомпромиссен сам этот мир, - пояснил Верховный шаман Петрович, - и если мы допустим мягкотелость в таком ключевом вопросе, как внутреннее единство, то о нас потом даже не вспомнят. У кого-нибудь еще будут вопросы, возражения или предложения по этой теме? Нет...

Тогда ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы в полном объеме применить к этим людям формулу, высказанную товарищем Орловым? Кто против? Кто воздержался? Решение принято большинством голосов при двух воздержавшихся.

Пока шло это обсуждение, Патрик Квинн недоумевающе крутил головой, как глухонемой среди людей, наделенных даром речи. Вроде сказал он обычные слова - отчего же такая бурная реакция?

И вот Совет голосует, причем почти единогласно, а ему никто ничего не объясняет.

- Я ничего не понимаю... - растерянно моргая, сказал он Александру Шмидту. - Что тут происходит и почему все эти люди так разозлились?

Тот перевел его вопрос присутствующим, и Сергей Петрович ответил:

- Скажи мистеру Квинну, что совсем недавно он произнес слова, которые привели нас к выводу, что он и многие из его товарищей не желают жить по нашим законам и установлениям, как они обещали на месте крушения их парохода. Вера в Божий Замысел и грядущее Воплощение Божьего Сына - это фундамент нашего общества, нацеленного на всеобщее процветание. И тот, кто их отвергает, не может в дальнейшем оставаться среди нас ни одного дня, ибо таков закон, направленный на благополучие и выживание всего народа Аквилонии, а не отдельных его индивидов. С этой минуты он может считать себя арестованным в ожидании решения своей судьбы. Гуг, амиго Гай Юний, поскольку у нас здесь нет вооруженного караула, займитесь этим человеком - свяжите, заткните рот и посадите где-нибудь в уголке, чтобы не мешал. Потом, когда наше заседание окончится, вы отведете его в римскую казарму, где, как я знаю, имеется карцер для содержания разного рода обормотов, и запрете там до утра.

- И вы за это отрубите нам всем головы? - в ужасе произнес молодой ирландец, глядя на приближающихся с двух сторон Гуга и доброго римского центуриона (то есть теперь уже военного трибуна).

- Совсем нет, - ответил шаман Петрович. - Завтра утром мы проведем среди вашего контингента тщательную сортировку. Те из вас, что смогут подтвердить свои обещания даже под ментоскопом и выразят готовность уверовать в наши истины, останутся в своем прежнем статусе кандидатов на гражданство. Всех остальных мы будем сортировать на тех, кого исправить еще можно, и на тех, кто безнадежен в своем упрямстве. Таковых мы соберем в кучу и вышлем в какое-нибудь дикое место, куда еще не ступала нога даже первобытного человека, после чего забудем о них навсегда. С неблагодарными тварями, готовыми укусить руку кормящую, можно и нужно поступать только так.

Не было таких никогда - и точка.

Патрик Квинн хотел было заорать, но его схватили, скрутили, заткнули рот его собственной кепкой фасона «доктор Ватсон» и положили в угол, чтоб не отсвечивал. Вот и все об этом человеке.

- Итак, товарищи, - сказал Сергей Петрович, когда все утихло, - вернемся к текущим вопросам. Их у нас два: перевооружение нашего ополчения и приравненных к нему сил, а также электрификация всея Аквилонии. По первому вопросу слово имеет товарищ Орлов.

- Что тут говорить, - пожал плечами главный военный вождь, - ополчение, в том числе полк уважаемого амиго Гая Юния и личный состав с «Азии» и «Опричника», следует перевооружить на югоросские самозарядки, автоматы и единые пулеметы, а освободившиеся «американки» и дробовики использовать только на охоте. И учить, учить, учить людей обращению с современным нам оружием настоящим образом. Еще меня беспокоит моральное состояние обращенных в наши будущие сограждане викингов, но в данном вопросе следует сначала заслушать их командира.

- О! - воскликнул Гай Юний. - Моральный состояние лучше не бывает. Они счастлив, что теперь служить самый лучший военный вождь, то есть ты. А после того, как вы победил пришелец с неба, то стал для них как сам бог войны Марс.

- Ну хорошо, если так, - сказал Сергей Петрович, - предлагаю принять план товарища Орлова по перевооружению без обсуждения и голосования, ибо это чисто военная епархия, и сразу переходить ко второму вопросу. Доставленные из Порт-Тарифы кабели и осветительные приборы позволят нам до холодов электрифицировать весь поселок, да только вот мощности нашего маленького электрогенератора будет для этого фатально недостаточно.

- Теперь, когда у нас есть челнок, - сказал Гвидо Белло, - мы можем быстро и без хлопот привезти сюда из обломков американского парохода паровую машину и котлы. Соединяем с генератор от «Лоренцо Марчелло», ремонтируем - и будет нам настоящая электростанция.

- Пфе! - фыркнула госпожа Азалиэн, взмахнув своим чутким хвостом. - От вашей паровой машины дыма будет много, а толку мало. Лучше снять с Геон один из двух преобразователей массы в энергию и настроить его на минимальную отдачу. Дыма тогда не будет совсем, а энергии вашему гнезду хватит на большой вырост. Когда это резерв закончится, можно будет задействовать и второй преобразователь.

На несколько секунд воцарилась тишина: все обдумывали такую неожиданную и заманчивую идею.

- И что, это возможно? - наконец спросил Антон Игоревич.

- Вполне, - не без гордости заявила матрона темных, - в грузовой трюм преобразователь не поместится, потому что слишком громоздкий, так что придется нести его на внешней подвеске и спускаться на поверхность не на аэродинамике, а на гравитике, но с этой задачей мои дорогие дочери справятся.

- В таком случае, - сказал Верховный шаман, чрезвычайно довольный, - предлагаю также принять план товарища Азалиэн без обсуждения и голосования, ибо она в этих вопросах специалист. Если возражений нет, то предлагаю закрыть наше заседание и идти спать. Завтра будет трудный и очень нервный день.

Едва над Аквилонией забрезжил рассвет, как на недавней вырубке за промзоной сводный отряд из взвода советских морских пехотинцев и взвода «волчиц» Виктора де Леграна, оцепил палаточный лагерь, предназначенный для спасенных пассажиров с «Сити оф Глазго». Для полного колорита не хватало только надрывного хриплого лая рвущихся с поводков служебных собак. Командовал операцией майор КГБ Лопатин (при помощнике-переводчике Александре Шмидте), а остальные вожди просто присутствовали, на случай возможных перегибов. Собственно, поскольку дети переселенцев, за исключением самых маленьких, проживали в другом месте (вместе с сиротами, порученными попечению леди Фэры), неурочные визитеры действовали достаточно жестко, при неподчинении избегая применять силу только к беременным и кормящим матерям.

Еще глубокой ночью майор пришел в римскую казарму с ментоскопом и хорошенько допросил Патрика Квинна. Мизансцена была еще та: тускло горели лампы-коптилки, майор, спокойный и сосредоточенный как хирург перед операцией, сидел в окружении мрачных легионеров ночного наряда, вооруженных устрашающего вида кинжалами и висящими на плече американскими винтовками. Подследственного усадили на грубо сколоченный табурет, кожаными ремнями привязали его правую руку к столу, и сидящий по другую сторону особист начал допрос.

Результат оказался показательным: религиозное диссидентство хоть и имело место, но его масштабы оказались гораздо меньше заявленных. Главной причиной переполоха оказался сам мистер Квинн - человек весьма амбициозный, но среднего ума. Под прикрытием религиозной особости своих соотечественников он намеревался получить для них автономный статус с минимальным уровнем подчинения властям и законам Аквилонии. Да и в Америку этот человек ехал не с намерением всю жизнь трудиться на стройке или железной дороге, а чтобы, быстро разбогатев, поделаться важным человеком: владельцем фабрики или же небольшой хлопковой плантации. Выше его мечты не взлетали.

А тут русские вожди показались этому молодому человеку людьми чрезвычайно мягкими и даже растяпистыми - не зря же Сергей Петрович произнес ключевую фразу «мы были слишком добры», -так что, оказавшись на должности выборного руководителя общины, этот деятель размечтался об автономии и даже независимости. Мол, шаг за шагом, постепенно и незаметно, он обособит своих людей от этой Аквилонии с ее странными порядками, и тогда они заживут привычной жизнью, в которой есть образованные господа и трудящийся на них простой народ.

То, что эти записные добряки после его слов о непринятии основного догмата местной веры моментально превратились в разъяренных тигров, стало для Патрика Квинна неожиданностью и шоком. И даже совсем молодые девушки смотрели на него такими глазами, будто были готовы убить прямо на месте. А ведь он пока всего лишь сделал заявку на религиозную автономию своей общины, и ничего больше. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы не только обрушить честолюбивые мечты, но и поставить под угрозу само его существование, ибо, как оказалось, несмотря на врожденную русскую доброту, с государственными преступниками тут расправляются без всякой пощады. И вот теперь - этот допрос при помощи дьявольского аппарата, делающего невозможными прямую ложь, увертки и недомолвки. Выпотрошив молодого интригана будто опытная повариха куренка, тот страшный человек забрал свой прибор и ушел, а мистер Квинн, снова оказавшись в клетке, заплакал горькими слезами о своей несчастной судьбе.

И ведь никакого сочувствия к себе со стороны римского караула жертва полицейского произвола так и не дождалась. Легионеры презирали его - во-первых, за то, что он не стал довольствоваться своей долей магистрата, завидной для многих и многих, а возжелал того, что было ему не по чину; во-вторых, за то, что, потерпев поражение, он не встретил неудачу с холодной стойкостью стоика, а раскис будто изнеженная баба. По их понятиям, и в изгнание, и на эшафот надо уходить с гордо поднятой головой.

Тем временем майор Лопатин доложил о результатах допроса старшим вождям, но те не стали отменять уже подготовленную операцию. А зачем? Ведь эту клоаку все равно требуется вычистить самым решительным образом, и более никогда не создавать моноэтнических подразделений из рыхлой массы малознакомых людей. Римский батальон, клан Рохан из Думнонии и команда басков-ак-витанов находились под полным контролем своих руководителей, лояльных новому государству -старшего центуриона Гая Юния, госпожи Гвендаллион и княгини Сагари, а вот пассажиры «Сити оф Глазго» на скорую руку выбрали себе в лидеры случайного человека, отчего получилось то, что получилось.

Как только вселенский плач и вой, вызванный неожиданной и жесткой побудкой, немного поутих, Александр Шмидт, уже известный шотландско-ирландской народной массе, громко выкрикнул:

- Слушайте все, и не говорите, что не слышали! Нам стало известно, что некоторые из вас, причем значительная часть, не собираются выполнять свое обещание жить по нашим обычаям и законам, веровать в то, во что веруем мы, а также разделять цели и задачи нашего государства. Вы все знаете, что сказано по этому поводу в Библии: «Царство, разделившееся внутри себя, не устоит» -и для местных диких условий эта истина так же верна, как и в библейские времена. Тот, кто думает, что в четырехсотом веке до Рождества Христова можно жить той же жизнью и верить в те же истины, что и в девятнадцатом веке христианской эры, не просто заблуждающиеся люди, которых следует просвещать. Нет! После того как попытка просвещения была с негодованием отвергнута, для нас они государственные преступники, которых по закону следует изгнать голыми и босыми туда, где еще не ступала даже нога первобытного человека, и забыть о них навсегда, как об умерших!

После этого заявления снова раздались вой и плач, как по нежданному покойнику. Люди оплакивали самих себя, ведь, когда все у них стало налаживаться, над головами вдруг дамокловым мечом нависла угроза изгнания.

- Тихо! - крикнул Александр Шмидт. - Сейчас вы, начиная с беременных женщин и кормящих матерей, будете по одному подходить к господину Лопатину и разговаривать с ним через прибор, позволяющий общаться прямо из ума в ум. Лгать и увиливать при разговоре таким способом уже не получится. Тех из вас, кто сможет подтвердить свои обещания, данные у места крушения вашего парохода, будут направлены направо и продолжат прежнюю жизнь в качестве кандидатов на гражданство. Только собственной общины у них уже не будет никогда. Всех распределят среди русских коллективов, члены которых будут следить за их поведением и убеждениями. Тех, кто пребывает в убеждении о наличии для них какого-то особенного, собственного пути, но будут сочтены исправимыми, направят налево. Их будет ждать Путь Искупления, тяжелый труд, совмещенный с проповедями падре Бонифация, и тот, кто их не воспримет, то пусть пеняет на себя. Для сознательно отвергнувших Истину нет тут ни гуманизма, ни милосердия, ни даже простого сочувствия - всех их ждет участь обитателей Содома и Гоморры. Такая же судьба ждет и тех, кто при опросе сразу покажет себя закосневшим в своих заблуждениях, а потому неисправимым. Их тут же погрузят в летающий корабль и отправят к месту ссылки. Все. Разговор закончен. Начали.

И вот к майору Лопатину по одной потянулись, всхлипывая и опустив голову, женщины, некоторые с совсем маленькими детьми на руках. Положив руку на ментоскоп, они какое то время ждали решения своей судьбы, а потом, просветлев лицом, отходили... направо, направо и еще раз направо, и среди них оказалась уже известная всем Сара О’Коннор, когда-то первой выразившая желание присоединиться к Аквилонии. Диссидентки, которых отводили налево, были явлением единичным -одна из десяти или даже одна из дюжины.

Для остальных женщин, затурканных борьбой за выживание в мире наживы и чистогана, главным вопросом было, чем накормить мужа и детей, а отнюдь не то, что воображали себе лидеры общины. Хорошую еду, бесплатное и эффективное лечение, крышу над головой во время зимней непогоды, а также доброе человеческое отношение вождей, чего они никогда не видели от британских чиновников, эти женщины ставили гораздо выше того, что внушал им пастор на проповеди, тем более что местный священник говорил совсем другое. Возможно, две недели назад их конечный выбор был бы иным, но за это время лед успел тронуться.

Вождей Аквилонии такая ситуация вполне устраивала, а вот некоторых лиц мужского пола, пока еще ожидающих своей очереди на опрос, наоборот, приводила в бешенство. Внутри себя разделилась не Аквилония, а их собственная община. Раздались угрожающие крики, еще оставшихся женщин стали хватать за руки, не пуская к майору Лопатину. И тогда лязгнули передергиваемые затворы, а Александр Шмидт крикнул, что тот, кто попытается мешать сортировке, будет казнен на месте.

Такое отношение к себе диссиденты поняли сразу. Добрые и «растяпистые» русские вожди по факту оказались ничуть не менее безжалостными, чем их собственные джентльмены. Вот если бы кто-нибудь отвел их на берег реки и показал колья с насаженными на них черепами и не до конца сгнившими головами настоящих врагов, тогда, может быть, многого и не произошло бы. Но, к сожалению, а может, и к счастью, провести такую экскурсию никому не пришло в голову, поэтому гнойник вскрылся очень быстро, а не когда это привело бы к тяжелым последствиям.

И в то же время в головах многих мужчин происходили стремительный переучет и переоценка всего важного и неважного. Их жены - возможно, впервые в жизни - сделали свой самостоятельный выбор, и теперь их мужья должны либо последовать за ними, либо отправиться в изгнание, навсегда распростившись с надеждой на воссоединение семей. Изгнанный - все равно что мертвый, тем более в дикой местности даже очень стойкий человек без оружия и снаряжения продержится только очень ограниченное время. И эта переоценка давала надежду на более-менее благополучное завершение кризиса диссидентов.

К полудню операция по сортировке была завершена. Агнцев отделили от козлищ, в количестве двух десятков направленных по Пути Искупления, а трех оставшихся индивидов, в том числе и мистера Квинна, присоединили к джентльменам, сидящим в трюме нефа. Эти уже все равно что покойники, неважно отрубят им головы прямо здесь или вывезут к подножию американского ледника. За остальных вожди пока решили побороться.

По итогам операции был собран Малый Совет, при этом в качестве эксперта по ирландско-шотландскому контингенту леди Ляля привлекла... Барбару Пирсон. Девушки после первого знакомства крепко сдружились, несмотря на разделяющую их временную и культурную пропасть, обнаружив значительное сходство характеров и вкусов. Барбаре в англосаксонской действительности середины девятнадцатого века было тесно и душно. Про таких говорят: «поспешила родиться» и «опередила свое время».

Примечательно, что с момента прибытия в Аквилонию ее больше не сопровождала дуэнья. «Тут такое не принято, мисс Стюарт, - твердо заявила девушка. - Местный закон довольно суров, и он требует, чтобы все отношения между мужчиной и женщиной случались только после брака, и это защищает мою девичью честь лучше всех ваших усилий. А я не дура, чтобы выскочить за кого-нибудь проходимца, вы это знаете. Проследите-ка лучше за Сибил¹⁴, пока та не натянула на себя пятнистые штаны и не удрала жить к местным амазонкам. С нее станется».

Общаясь через ментоскоп и вербализируя при этом свои мысленные конструкции, леди Ляля смогла подтянуть свой почти забытый школьный английский, а Барбара - выучить начатки русского языка, чтобы общаться без переводчика. Собственно, учить-то особо не приходилось: когда частью мысленно, частью вслух общаешься с интересным собеседником, слова сами забегают в голову и встают на свои места.

А потом им для общения и инопланетный прибор оказался не нужен. У них даже нашлись общие «знакомые». Барбара была весьма наслышана про некоего Эйба Линкольна - кстати, совсем не лесоруба, а весьма преуспевающего адвоката и политика в Иллинойсе. И тот вовсе не был против рабства как такового, просто выступал за то, чтобы оно не распространялось на новые территории.

А вот в Аквилонии к закоренелым рабовладельцам относятся как к прокаженным. Но семья Пирсон рабами не владела, не то что Питерсоны, которые даже в путешествие по Европе отправились в сопровождении чернокожей прислуги. К слову сказать, Барбара премного удивилась, узнав, что в Аквилонии Дочери Тюленя (полуафриканки) обладают точно такими же правами, как и «обыкновенные» белые люди. Но госпожа Грубина сказала, что тут не делят людей по сортам, и к каждому относятся в соответствии с их достоинствами и недостатками. Достоинств у полуафриканок много, а недостатки вполне исправимы, а потому этих темнокожих красавиц специально привлекают в ряды граждан Аквилонии, ибо они принадлежат к народу прирожденных мореходов. Нет лучшей рулевой, чем хорошо обученная Дочь Тюленя.

Нет, проводя эти душеспасительные беседы, леди Ляля не готовила новую знакомую в новые нареченные сестры. Такое предположение было бы абсурдным: семья Верховного шамана была полностью укомплектована и не нуждалась в дальнейшем расширении. Свое счастье старшей из сестер Пирсон предстояло найти за ее пределами. Значительно больше главную жену Сергея Петровича заботило будущее трудоустройство новой подруги, ведь использовать умную и достаточно образованную девушку на прополке огурцов было бы актом невероятной глупости. Пока при всем богатстве выбора для женщины, не обладающей боевым потенциалом, в Аквилонии было только три варианта карьеры: воспитателя в заведении леди Фэры, бухгалтера-делопроизводителя (хозяйство разрослось настолько, что даже Сергей Петрович с помощью своей главной жены уже не мог удерживать его в уме) и медика. К последнему варианту Барбара пока и склонялась, ибо не чувствовала в себе призвания к воспитательской или бухгалтерской стезе.

Приглашение на Малый Совет девушка восприняла почти как должное. Ну не к Лоре же Питерсон обращаться за консультацией, вытащив эту особу с кирпичного завода, где та, искупая прошлые грехи, месит ногами глину. Та, пожалуй, насоветует...

- Итак, - сказал Верховный шаман Петрович, - сортировку мы провели, теперь предстоит решить, что делать дальше с этим проблемным контингентом. Больше никаких руководителей из собственной среды у этих людей быть не должно, и никакого мало-мальски отдельного существования тоже. Понятно, что требуется их ускоренная ассимиляция в русской среде, только вот я не знаю пока, как к этому делу подступиться. Русский контингент у нас сейчас двух категорий: восемнадцатый-девятнадцатый век и морская пехота из двадцатого века. Ваших людей, Никифор Васильевич, не в обиду будь сказано, как и команду «Опричника», еще самих ассимилировать надо, пусть и в гораздо более мягком варианте. Говорите вы с нами на одном языке, и все наши обычаи согласились принять без рассуждений, да только вот они вам пока самим непривычны, а для того, чтобы учить других, надо сперва научиться самим.

- Есть такое дело, - усмехнулся адмирал Толбузин, - непривычно у вас нам очень многое. Но, в отличие от некоторых, мы понимаем, что жизнь меняется, и тот, кто летом выйдет из дома в медвежьей шубе, будет выглядеть преглупейшим образом. Тако же и все прочее. Петр Великий говаривал, что нельзя держаться Устава аки слепой стены. И случаи бывают в Уставе не описанные, и сам Устав меняется со временем, ибо меняется само время. Ваш Устав - самый новый и самый лучший, а значит, по нему жить. К тому же молитва, которую своим ученикам дал сам Христос¹ еще во время своего земного существования, напрямую обращается напрямую к Отцу. А значит, и вера ваша тоже соответствует канону для тех времен, когда Сын Божий еще не родился, не претерпел на кресте, не умер, не воскрес и не вознесся на Небо. Правда, вы не просите у Господа насущного хлеба, ибо берете его сами, но всегда благодарите и за урожай на полях, и за приплод стад и за благополучное разрешение от бремени ваших жен, потому что вы вежливые люди. И вот что скажу я вам: успешный и вежливый сын - это отрада для отца, а вот тот сын, который только просит, но ничего не может добиться сам, всегда большое разочарование.

Отец Бонифаций вздохнул и произнес:

- Господин Толбузин сейчас сказал очень важную вещь. Творец Всего Сущего хочет видеть на Земле такую цивилизацию людей, которые начнут сами стремиться к Добру, не будут у Него ничего просить и не станут искать себе самооправдания в предопределении судьбы и отсутствии свободы воли. Это важно. При помощи господин Шмидт я говорил с этими людьми, потому что пытался донести до них Истину. И когда я узнал, во что они верят, то пришел в ужас. При таком наборе догматов и установлений, отрицающих спасительность добрых дел и свободу человеческой воли, невоз-

молитва Отче Наш: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое: да приидет Царствие Твое: да будет воля Твоя и на земле, как на небе: хлеб наш насущный подавай нам на каждый день: и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему: и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. (Евангелие от Луки) можно никакое улучшение природы людей, как того хотел Христос - напротив, подверженный такому исповеданию мир все сильнее будет склоняться ко злу. Эти люди верят, что раз Христос пострадал на кресте ради всего человечества, то и они уже спасены, нужно только веровать самым правильным образом, и, более того, совершение злых дел не умеряет ни спасения мирян, ни благодати священства. Сатана не просто бродит среди них как лев рыкающий, но он построил там себе дом и завел хозяйство.

- Человек стремится к Добру изначально, иначе не было бы возможно никакое развитие цивилизации, - сказал Сергей Петрович, - просто отдельные люди хотят выговорить себе право творить Зло в своих собственных интересах. К чему пришла католическо-протестантсткая цивилизация Европы к двадцать первому веку, мы уже знаем. Мир оказался перед выбором: или погружение в Скверну, или всеобщее уничтожение. В нашем две тысячи десятом году это было еще не так очевидно, но вот подпоручик Акимов из две тысячи семнадцатого года говорит об этом вполне определенно. Но мы тут поставлены в основном не для того, чтобы осуждать и карать, чем, конечно, тоже приходится заниматься, а для воспитания и просвещения как местного населения, так и тех, кто попадает к нам путем забросов. Поэтому я сейчас хотел бы заслушать госпожу Барбару Пирсон, которая, являясь по своей сути неплохим человеком, может рассказать нам об этих людях, как они выглядят, так сказать, изнутри. Прошу.

- Я вам удивляться, - смущаясь, произнесла девушка, - человек - существо порочный по своей природе, но вы делать из него ангел. Апостол Иоанн сказал, что Бог есть любовь, и этот любовь между людьми у вас тут повсюду. Любовь между мужчина и женщина, любовь между женщина в одна семья, любовь вожди к своему народу, с которым он одна плоть и одна душа, и даже любовь к Бог, который для вас добрый отец, а не злой господин. Господин любить нельзя, его нужно бояться, а стремление к Добро - оно от любовь. Мы совсем другой, мрачный и злой, а потому тут совсем чужой. Немногий, как я, хотел научиться любовь, другой это боится. Ведь тот, кого ты любить, уже нельзя делать Зло даже немножко. Но это тоже, как вы сказали, неплохой человек, и он должен перешагнуть свой страх. Вы должен поселить их среди свой человек, даже такой древний, как матрос господин адмирал, чтобы тот учил их правильный любовь между человеком. Который из них сможет это понять, тот будет такой как вы, а о другой вам не стоит жалеть. Уметь любовь человек к человек - это главный. Остальной можно сделать потом.

- Как я понимаю, Сергей Петрович, - сказал адмирал Толбузин, - осенью, когда будут построены казармы, вы намерены разрешить нашим матросикам жениться?

- Ну разумеется, Никифор Васильевич, - кивнул тот, - помимо того, что они военнослужащие, обязанные выполнять приказы командования и сражаться за Аквилонию, они еще и наши полноправные сограждане, имеющие право завести семьи и оставить потомство, чтобы оно унаследовало этот мир вместе с нашими детьми.

- Тогда, - сказал адмирал, - перемешивайте нашу команду с бывшими британско подданными, и, помолясь, начнем труды по воспитанию и вразумлению заблудших. Так как эти люди немножко грешные, то всё они теперь будут делать по приказу: учить русский язык от господ офицеров, которые знают аглицкую речь, слушать проповеди отца Бонифация и отца Макария, а тако же трудиться не от сих до сих, а как наши матросики, что машут топорами, пока не начинают валиться с ног от усталости.

- Пожалуй, это действительно будет наилучшим вариантом, - согласился главный военный вождь. - Поскольку Никифору Васильевичу не до непосредственной организации процесса перевоспитания, предлагаю назначить на должность смотрящего над бывшими британскоподданными корабельного секретаря Петра Бородина. Серега рекомендовал его в самых превосходных выражениях, как человека инициативного и не лишенного организационного и педагогического талантов. Это задание будет этому молодому человеку как предварительная ступень перед дальнейшей карьерой. А там поглядим, что да куда. И еще в качестве помощника и ассистента товарища Бородина я предлагаю назначить мисс Барбару Пирсон, ибо мужчине невместно заниматься делами женских половин ирландско-шотландских семей. Наши правила по поводу семейного рукоприкладства вы, Никифор Васильевич, уже знаете, ибо никакой любви, если муж дубасит свою жену, добиться уже не получится. Дикость это, а потому, едва случится такое, воздаяние должно быть быстрым и неотвратимым, как там у вас положено, солеными линьками.

- Ну вот и договорились, - сказал Сергей Петрович, - как говорил государь Петр Великий «Быть посему». А мисс Барбару Пирсон я поздравляю с первым назначением на должность и с переходом в статус «леди». Будем надеяться, что для нее это только начало. На этом я предлагаю закончить наше совещание и приступить к исполнению принятых решений. Возражений нет? Ну, значит все, товарищи, по коням.

1 августа 3-го года Миссии. Четверг. Вечер. Окрестности Большого Дома.

Господи, за что мне эта злая судьба? Какой ужас, какой позор! Лучше бы мне умереть! Но, увы, я не распоряжаюсь своей жизнью, я теперь - рабыня, подневольная, и вынуждена от зари до зари заниматься унизительным трудом, словно какая-то негритянка! Да могла ли я когда-либо подумать, что буду под палящим солнцем выполнять отвратительную, грязную работу, которая не могла мне присниться даже в самом изощренном кошмаре?! Немного утешает, что не я одна этим занимаюсь. Все леди, что были на том пароходе, теперь вместе со мной месят ногами глину для этих чудовищ -этих «аквилонцев», как они себя называют. О, это даже не люди... это нелюди, дьяволы, исчадия ада! Дикие варвары, перевернувшие с ног на голову все человеческие устои. Да будьте вы прокляты, мерзавцы! И вы, сестры Пирсон, тоже будьте прокляты, и весь ваш род! Будь моя воля, я забила вы вас плетью до смерти! Наверное, наслаждаетесь, видя мои страдания? Радуетесь, что сами избавлены от тяжкого труда? Быстро же вы признали себя ничтожествами... Ползаете теперь на брюхе перед своими господами, лижете их сапоги? Где ваша гордость, где ваша честь? Почему вы так быстро забыли о своем происхождении, о морали и совести? Гадкие приспособленки! Такие, как вы, не могут быть истинными аристократками! Грязная кровь течет в вас, и поэтому вы так быстро влились в это низкое общество злодеев и убийц!

Ничего... Господь не потерпит такого чудовищного глумления над справедливостью! Пусть сгорит эта Аквилония со всем сбродом, что здесь собран! А я буду смотреть на это и смеяться... смеяться...

Так думала я, топча ногами чавкающую жижу, и только эти мысли помогали мне хоть как-то держаться. При этом в глубине души у меня крепло холодное чувство обреченности. Более того, было похоже, что у этого странного государства имеется очень сильный небесный покровитель. Слишком уж тут все было упорядоченно. Все здесь работало словно хорошо выверенный механизм: спокойно и без суеты. Непонятная мне жизнь мерно текла, и суровый порядок не был нарушаем противоречиями, свойственными любому человеческому обществу. И от этого уверенного спокойствия ужас подступал к моему сердцу. Точно впереди разверзлась пустота... ледяная бездна, которая медленно засасывает меня... Мне казалось, будто здешний незримый покровитель все время пристально смотрит на меня, и ни одна мысль, ни один порыв не останутся для него незамеченными. И от этого у меня возникало чувство, как бывает во сне, когда ты вдруг оказываешься голой посреди улицы...

Лишь ночью, после адского труда, когда я засыпала раньше, чем моя голова касалась подушки, это чувство переставало преследовать меня. Мне ничего не снилось, я просто отключалась от реальности. Удивительно, ведь меня почти всю жизнь мучила бессонница.

Да и просыпалась я посвежевшей, и это было странно, ведь от тяжкой работы я должна была бы чувствовать непреходящую усталость, ведь я - белая женщина! Работать - это удел негров. Они не умеют больше ничего, они не далеко ушли от животных, таких, как волы или быки.

Впрочем, тут, в этой Аквилонии, так не считают. Они держат этих полуживотных за людей! Более того - за людей, равных себе. Даже сами так называемые вожди имеют в своих гаремах чернокожих жен! Стоило мне об этом подумать - и меня передергивало от отвращения. Ведь это вообще за гранью, это просто извращение! Но, несмотря на эти чудовищные обычаи, как и на многое другое, небесный покровитель этой колонии благоволит им - и чтобы в этом убедиться, не нужно быть семи пядей во лбу. Я, собственно, не вижу здесь ни принуждения, ни особой жестокости - все местные как будто вполне добровольно исполняют свои обязанности, и даже выглядят довольными.

Тут стоит отметить, что над нами нет никаких надсмотрщиков. Местные девицы работают вместе с нами. Их семь человек, из них три чернокожие, но друг с другом они ведут себя как сестры. Я и четыре мои товарки с того парохода стараемся держаться подальше от них, но это очень затруднительно, когда приходится месить глину в одной яме. Эти девицы делают свое дело так, словно развлекаются на занимательном аттракционе. Они перешучиваются между собой, порой разражаясь взрывами хохота, а иной раз начинают петь. Мне непонятны слова их дикарских песен, для меня все сливается во что-то вроде: «А-а-а, уггга! Чача-ча, йохххо! Эй, лей, фей! Акка, дикка, олло!» И при этом они принимаются двигать телами в одном ритме, задаваемом песней, ноги их быстро топчут коричневое месиво, на их лицах вспыхивают улыбки. И эти улыбки вызывают во мне злость... и изумление. А еще зависть. Да-да, зависть. Никогда я не могла бы подумать, что грубый физический труд может доставлять удовольствие. Ведь для меня он был унизительной пыткой...

Мои товарки косились на этих девиц со смешанным выражением презрения и удивления: все эти благочестивые леди, банкирши-плантаторши, рассуждали точно так же, как и я. Нас злило беззаботное веселье этих дикарок. А еще больше злило то, что сами мы были неспособны вот так же петь и танцевать в грязной яме... хотя никто из нас не признался бы в этом. Мы страдали. Наши изнеженные руки нещадно жгло солнце, делая их смуглыми, наши бедные ноги гудели, спина болела. Наши головы, обритые наголо, прикрывали косынки из грубой ткани... Мы были похожи на арестанток. И в собственных глазах мы были мученицами, несправедливо обиженными злой судьбой.

А по этим разнузданным девкам было видно, что они считают себя счастливицами... И мы бросали на них полные ненависти взгляды, словно желая испепелить их, но те не обращали на нас никакого внимания, словно мы для них и не существуем. И это задевало, как бы я ни старалась внушить себе безразличие. Ведь мы привыкли, что наши рабы трепещут перед нами... Но тут рабов не было. Тут вообще все было перевернуто с ног на голову, все было чудовищно искаженным - так, что даже в самых абсурдных фантазиях невозможно было додуматься до подобного. И нам предстояло здесь жить... А это означало в первую очередь быть живыми. Ибо нам было сказано, что если мы не пройдем некий Путь Искупления, то нас вышвырнут в дикий мир, прочь с этого единственного островка какой-никакой цивилизации, или попросту отрубят голову. Тут считают, что если человек неисправим, то ему вроде и незачем жить.

А жить мне хотелось. Прошло всего лишь несколько дней, наполненных работой, и я вдруг ощутила в себе такую жажду жизни, что решила во что бы то ни стало остаться среди тех, кого не изгонят и не казнят. Но я не представляла, какие критерии я должна для этого пройти, и это меня тревожило. Впрочем, мои товарки тоже не могли высказать никаких внятных предположений, и их догадки казались мне крайне нелепыми.

С некоторых пор я стала чувствовать, что со мной происходит что-то странное. Сердце стало биться как-то по-другому, в теле словно прибавилось силы... Иной раз меня начинали томить какие-то смутные, стыдные желания... Словно в молодости, когда я была горячо влюблена... Неужели это из-за работы?

Мои сестры по несчастью тоже стали замечать нечто подобное.

- Это все из-за тех уколов, которые нам ставят каждый день! - в один из вечеров трагическим шепотом сообщила миссис Кэмерон, когда мы укладывались спать в своей палатке. - Эти дьяволы проводят на нас эксперименты! Наверное, из нас хотят сделать негритянок! Мы становимся сильными и выносливыми, как животные, и они будут пахать на нас свои поля, словно на волах, и возить груз, словно на ослицах! Вы заметили, как много мы стали есть?

Миссис Кэмерон не блистала умом, однако ее слова ввели остальных в панику, и по нашей палатке пронесся настороженный ропот.

Уколы, о которых упомянула супруга скотопромышленника, нам действительно делали, три раза в день, не объясняя, для чего это нужно. Мы поначалу опасались, что это пойдет нам во вред, однако вскоре убедились, что ничего особенного не происходит. Да и зачем им причинять нам вред, ведь мы на них работаем... И вот теперь слова миссис Кэмерон заставили нас с ужасом всмотреться в лица друг друга. При тусклом свете масляной лампы мы пытались обнаружить в своем облике признаки ужасных метаморфоз.

Некоторое время стояла тишина. А потом миссис Морган ошарашенным шепотом проговорила:

- Нэнси... а где твоя бородавка?

Мы все устремили взгляды на миссис Кэмерон. Превратности судьбы настолько сломили нас, что мы не особо общались меж собой, и тем более избегали разглядывать друг друга, будучи в столь жалком положении. Во время работы мы чуть ли не до глаз кутались в свои косынки, словно стремясь спрятаться от этого враждебного мира. И снимали их только перед сном, да и то не всегда: оголить безволосую голову казалось чем-то постыдным.

И вот теперь обнаружились удивительные вещи... Нэнси Кэмерон имела на своем выдающемся подбородке черную бородавку. Не очень большую, но весьма заметную, делающую ее слегка похожей на ведьму. И вот теперь эта бородавка исчезла...

В изумленном молчании мы смотрели на миссис Кэмерон, которая в это время недоуменно, и вместе с тем радостно, терла свой подбородок. Мы вдруг заметили, что вообще все ее лицо как-то изменилось... Щеки ее округлились, глаза как будто стали больше, а тонкий нос приобрел неуловимое изящество. Да ведь она помолодела! Это было так очевидно, что мы вдруг, необычайно возбудившись, стали вновь внимательно разглядывать друг друга, трепеща какой-то мистической радостью. Скупое освещение мешало нам сделать заключение о том, как выглядим мы сами.

- Нет ли у кого-нибудь зеркальца? - спросила миссис Морган.

Но зеркальца не было. И мы продолжали выискивать друг в друге признаки чудесных изменений.

- У меня шрам от ожога исчез, - подала голос семнадцатилетняя миссис Бишоп, оттягивая край свой майки-топа. - Он был вот тут, над грудью... Смотрите, его нет!

Мы посмотрели: и правда, никакого шрама не было, лишь виднелось небольшое пятно чуть более светлого оттенка, чем остальная кожа.

- А я больше не нуждаюсь в лорнетке, - произнесла миссис Холмс, что была всего на два года старше миссис Бишоп. Она моргала своими огромными голубыми глазами и счастливо улыбалась. -Я это еще дня два назад заметила. С самого детства я была близорука как крот, и вот теперь это прошло...

Тут миссис Кэмерон и миссис Морган, мигом отбросив свойственную истинным леди стыдливость, принялись себя ощупывать.

- Моя грудь! - воскликнула миссис Морган. - Она снова упруга - почти так, как в юности!

- И у меня! - радостно отозвалась миссис Кэмерон. - И живот... Я думала, после троих детей я так и останусь каракатицей... - И она засмеялась... Ее довольный смех прозвучал так странно, учитывая наше положение, что я непроизвольно вздрогнула.

- А у вас, Лора? - спросила она меня. - Вы ведь, кажется, старшая среди нас - вы видите изменения?

Теперь мне стало ясно, почему в последнее время я чувствовала себя так хорошо. Конечно же, я давно замечала, что моя грудь начинает наливаться, а живот подтягивается. Но я все же склонна была считать причиной физический труд и старалась об этом вообще не думать.

И только теперь я готова была согласиться, что все дело в уколах. Но зачем ИМ это надо? За вторую молодость многие дамы из нашего мира отдали бы половину своего состояния... А нам это за какие заслуги? Что-то тут нечисто...

Мысль о подвохе неприятно скребла, точно надоедливая мышь. И я сказала:

- Нет, ничего особенного я не замечаю. Глупости все это! Просто свежий воздух, физическая активность... Давайте спать.

В эту ночь мне впервые снился сон. Причем цветной, а ведь я никогда прежде не видела цветные сны. Я не запомнила его. Лишь обрывки... Мне снились нежные белые облака, плывущие к огромному красному солнцу. Снились высокие и стройные зеленые деревья, бирюзовое море. Мне снились жаркие, страстные запахи тропической ночи... Во сне я чувствовала, как мягок теплый песок под ногами, как ласково ветер обдувает мои плечи... Я шла по берегу - обнаженная, юная и стройная, словно Афродита. И не стыдилась своей наготы. Это была вроде бы я, и в то же время как будто наполовину дикарка, дитя природы... И, крича, метались над морем разноцветные птицы, задевая крыльями воду. И блестящие, черные тела резвящихся дельфинов мелькали средь лазурных волн, и звал меня какой-то голос, и шла я на него, наполняясь радостью и ощущением чуда...

Утренняя суета быстро выветрила сон из моей головы, но его приятное послевкусие еще долго бодрило меня. При этом я поймала себя на мысли, что мне совершенно все равно, что аквилонцы сделают с моим мужем и старшим сыном. Они для меня были все равно что мертвые, а я была жива, жива, жива!

Сегодня к нашей работе присоединили еще восьмерых женщин. Это были низшие существа, голь перекатная: пять ирландок и три шотландки - из числа тех, что отправлялись к нам в Америку третьим классом, потому что жизнь в Британии им стала невмоготу. По правде говоря, я изрядно удивилась. Ведь я же сама видела, что они ничуть не сопротивлялись, не выражали никакого протеста, как делали это мы, когда нас всех захватили эти ужасные аквилонцы. Они сами вызвались присоединиться к этому государству и добровольно исполнять его законы. И потому логично было предположить, что им, в отличие от нас, достанутся все привилегии, как сестрам Пирсон, и они сохранят свои волосы и будут ходить чистенькими, избежав грязных и унизительных работ.

И вот их засунули к нам в яму с глиной - подавленных, жалких, обритых, в такой же постыдной одежде, как и у нас, не скрывающей тела... О, как же мне хотелось сказать им: «Ну что? Думали, вы окажетесь умнее нас, согласившись принять условия этих мерзавцев? Когда вы обещали выполнять их законы, надо было понимать, что придется выполнять их все до единого, а не только те, которые вам нравятся. Вот теперь получайте! Топчите теперь грязь вместе с дикарками, подлые лицемерки, как делаем это мы, истинные англосаксонские леди!»

К счастью, новеньких обещали поселить в отдельной палатке. Иначе конфликтов было бы не избежать. Я была готова выцарапать им глаза и ужасно сожалела о том, что нельзя будет повыдергать их патлы, ибо наши бритые головы были подобны шарам для боулинга. Ведь я была сильна как никогда прежде, и если дикарки, для которых такая жизнь привычна, с легкостью победят меня в женской драке, то остальным со мной лучше не встречаться.

Если мы, леди, уже несколько привыкли к своему положению, то эти низкие особы были страшно возмущены. Они роптали и стенали, то и дело выдавая жалобные реплики. Они вели себя отвратительно. Мы не позволяли себе жаловаться вслух, и во время работы в основном молчали. Но эти ужасно раздражали нас своим нытьем. Они плакали и жаловались друг другу, они слезливо и вразнобой молились дрожащими голосами - и все это действовало нам на нервы.

- Замолчите! - в конце концов не выдержала я. - Какой прок от ваших жалоб и молитв? Господь не поможет вам, он на стороне хозяев этого места! Вы что, еще не поняли, что все здесь делается Его волей, потому что иначе это место просто не могло бы существовать? Принимайте свою участь смиренно, и тогда, быть может, Он даст вам облегчение. Никто вас не спасет, никто не вернет вам прежнюю жизнь. Оставьте ваши иллюзии! Думайте лучше о том, как бы остаться в живых! Здесь не любят шуток, и вам стоило бы держать себя в руках, чтобы не сгинуть в этом жестоком и суровом мире по вашей же глупости!

Они опасливо покосились меня, но никто из них не возразил, не ответил мне. Пряча глаза, подавляя тяжкие вздохи, они, глядя себе под ноги, продолжали уныло топтать коричневую грязь своими босыми ногами. Ропот на какое-то время стих.

- А-а-а, угга! Чача-ча, йоххо! - по обыкновению, запели дикарки своими звонкими голосами, в которых слышались чистая радость и светлая безмятежность. Энергично задвигались их коленки, их плечи и бедра раскачивались в такт песне - и все это было похоже на бесхитростный танец.

Поначалу мне хотелось заткнуть уши. Мой аристократический слух, воспитанный на прекрасной классике, коробили звуки этих первобытных напевов. Но вдруг я обнаружила, что беззвучно повторяю за дикарками: «Эй, лей, фей! Акка, дикка, олло!». Губы мои двигались. Я ничего не могла с собой поделать: ритм песни захватил меня. Непроизвольно мое тело стало повторять движения танца. И тут я сделала потрясающее открытие: танцуя, гораздо легче и приятнее месить глину! До этого я просто беспорядочно топталась, как и остальные мои товарки. Мы делали это с ненавистью, с отвращением, все время осознавая, что наши ноги ГРЯЗНЫЕ, что мы все обляпаны брызгами коричневой жижи. Но когда в тебе звучит ритмичный напев, и тело двигается согласно ему, то глина словно сама помогает танцевать и кажется уже не мерзкой холодной субстанцией, а чем-то мягким и приятным, так восхитительно скользящим под голыми ступнями...

Это было чудесно... Я забыла обо всем на свете. Все мое тело охватил какой-то молодой порыв безыскусного наслаждения, какого я не испытывала даже во времена юности, все побуждения которой гасились светскими условностями и замшелой чопорностью... Какие-то странные, неведомые чувства наполняли меня, будоражили кровь. Двигались мои бедра, локти чуть согнутых рук, плавно ходили плечи. Я ощущала подъем, энергию, почти что эйфорию. Я вся слилась с этой песней, она управляла мной, моими движениями. Она ликующе звучала во мне, и я даже не замечала, что уже подпеваю вслух.

Я пришла в себя, когда меня слегка ткнула в бок миссис Морган. Я глянула на нее: в ее глазах застыло порицание, а также немой вопрос, значение которого сразу стало мне понятно. Она была шокирована тем, что я танцую... Еще и пою.

Мне стало ужасно стыдно. Я тут же прекратила свой танец - словно рухнула с небес на грешную землю. К счастью, больше никто не заметил моего кратковременного превращения в дикарку. Кроме, пожалуй, тех самых девиц, что заразили меня своей песней. В их смело смотрящих на меня глазах светилось откровенное лукавство вместе с одобрением. Постаравшись напустить на себя надменный вид, я отвернулась от них и снова стала уныло топтаться, уже не испытывая никакого удовольствия. Да что же это на меня нашло? Никак я начинаю сходить с ума... Впрочем, эта мысль совершенно меня не пугала.

Часть 35 Еще одно нашествие

В ночь с третьего на четвертое августа на передовой заставе, выдвинутой на четыре километра от окраин поселения в сторону Бордо, дежурило отделение фельдфебеля Софронова из взвода поручика (теперь лейтенанта) Авдеева. Глеб Иванович был мужчина бывалый, службу начинал еще во время китайского похода, когда объединенные войска восьми держав (России, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Австро-Венгрии, США и Японии) подавляли восстание ихэтуаней. Потом была русско-японская война, перевод в бригаду морской пехоты полковника Бережного, дело под Фузаном и десант на Окинаву. Потом он стал свидетелем морского сражения при Формозе, когда без объявления войны русско-германский и британский флоты сошлись в жестокой схватке, после чего русские с немцами с иступленным сладострастием надавали рыжим просвещенным мореплавателям по наглой морде лица. За сражением у Формозы последовали перевод на Балтику, переформирование бригады в корпус и четыре года изнурительных учений, выковавшие из тяжелой стальной заготовки лучший в мире боевой ударный инструмент. Уже в составе корпуса во время русско-австрийской войны фельдфебель Софронов еще раз обновил боевой опыт, прорывая оборону противника в Татрах, а напоследок, во время Константинопольской наступательной операции принял участие в похоронах Больного Человека Европы.

Все случилось где-то после полуночи. Выставленные наблюдатели услышали сверху по течению Гаронны отдаленный топот множества конских копыт и приглушенный грохот, как будто где-то там по склону холма катилась бочка, до половины наполненная камнями. Поскольку никто из своих кон-но или на гужевом транспорте в ту сторону не отправлялся, и этот шум в ночи не мог означать ничего хорошего, рядовые морпехи Виктор Щеглов и Михаил Мальцев разбудили фельдфебеля Софронова. А уже тот, послушав звуки приближающейся катавасии, поднял по тревоге остальной личный состав и отзвонился по телефону дежурному в ротный пункт временной дислокации, расположенный в грузовом трюме «Антея». Мол, имею невыясненное и потенциально опасное явление, хотя непонятно, кого это могут носить тут черти среди ночи, пусть даже сейчас и полнолуние. Кстати, телефон был не полевой американский с разбившегося парохода, а вполне современный кнопочный, югорос-ского производства, попавший в Аквилонию в комплекте с мини-АТС на сто номеров. Внешне от известного старшему поколению телефона «Панасоник» этот прибор отличался только надписью «Электра» на верхней панели.

Тем временем топот и грохот приближались. И вот уже в свете полной луны можно было разглядеть мчащий по прибрежному лугу запряженный парой лошадей деревянный ящик на больших колесах, скачущих чуть позади двоих вооруженных копьями всадников, а также преследующую этих людей конную банду в два десятка бабуинов, то есть бедуинов. Несмотря на то, что погоня отставала от преследуемых примерно на полкилометра, исход был очевиден. Размахивающие кривыми саблями всадники в белом должны были настичь беглецов еще до того, как те доскачут до заставы. Политзанятия с морскими пехотинцами проводились исправно, а потому список потенциальных противников и соответствующий им временной интервал был доведен до каждого бойца и командира. Конные люди в белых одеждах с кривыми саблями - арабы-сарацины, убегает от них кто-то из местных аристократов (ибо только у них может быть конный эскорт). Еще раз позвонив дежурному и прояснив обстановку, мол, пора ставить в известность начальство и поднимать по тревоге силы первого эшелона, фельдфебель приказал своим бойцам приготовиться открыть огонь по его команде.

Развязка неумолимо приближалась. Волокущие громыхающую повозку кони выбивались из сил, и вот метров за сто до позиций заставы на опушке леса (которые, конечно же, не могли разглядеть ни преследователи, ни преследуемые) левый конь в упряжке повозки неожиданно свалился наземь. Готов - сердце не выдержало долгой скачки на пределе сил. Возница рыбкой полетел в траву с козел, впрочем, сразу поднялся на ноги, второй конь останавился как вкопанный, ибо был не в силах волоком тащить и рыдван на колесах, и павшего товарища. Одновременно из накренившейся повозки выбрались две женские фигуры: одна довольно высокая, и одна ей по плечо, и, подобрав подолы длинных платьев, бегом устремились в сторону леса, а всадники эскорта, осадив коней, развернули их навстречу преследователям. Кучер, отцепив с борта кареты круглый щит и обнажив короткий меч, на своих двоих, прихрамывая, тоже пошел навстречу врагу. При этом моральное реноме беглецов и их охраны в глазах морпехов тут же взлетело на стобалльную высоту. Не дюжий мужик в короне спасается от врага, а две слабые женщины, а мужчины, как и положено воинам, делают все, чтобы задержать погоню.

- Смертники! - цедит сквозь зубы фельдфебель.

Он понимает, что пока эти трое перекрывают направление для стрельбы пулеметам и автоматам работать по противнику может один только снайпер ефрейтор Данила Сальников. Он хоть и молод, но большой специалист своего дела, за операцию в Татрах имеет от царя Михаила (а точнее, от командира корпуса) солдатский Георгий. К тому же в его руках сейчас не винтовка «Мосина» образца 1891 года, а пристрелянная по всем правилам югоросская самозарядка - оружие не менее точное и убойное, но гораздо более скорострельное.

Первый выстрел - и один из сарацин, вырвавшийся вперед других почти на конский корпус, мешком валится на шею своего скакуна. Следующий выстрел - и еще одного бандита в белом бурнусе, привставшего на стременах, пуля отбрасывает на круп его коня. Третий выстрел чуть менее удачен: подстреленный конь с отчаянным ржанием рушится на землю вместе со своим всадником. Четвертого выстрела сделать уже не получается, потому что там перепутавшись в отчаянной схватке рубятся и условные пока «свои», и вполне безусловные враги.

Готские, или там франкские, воины (кто их разберет) в фатальном меньшинстве, но на них прочные конические шлемы с широкими наносниками, длинные распашные кавалерийские кольчуги до колена, да и сами эти профессиональные бойцы крупнее и сильнее своих противников из арабской легкой кавалерии, защищенных только стальным нагрудником и шишаком под чалмой. Истратив копья (еще двое сарацин вне игры), телохранители знатной особы извлекают из ножен мечи и начинают рубиться в ближнем бою, не обращая внимания на прогремевшие выстрелы, ибо огнестрельное оружие их миру (732 год) еще неизвестно.

Тем временем спасающиеся бегством дама и девица (скорее всего, дочь старшей женщины) увидев вспышки выстрелов, в недоумении останавливаются. Но фельдфебель Софронов, выбравшись из замаскированного окопчика, кричит им: «Ком, ком!» и взмахами руки показывает направление обхода, ибо в тридцати метрах перед позицией заставы на уровне чуть выше щиколотки на колышках в три ряда натянут спотыкач из колючей проволоки. Те, чуть помедлив, настороженно оглядываясь по сторонам, отправляются в указанном направлении. Навстречу беглянкам, встретить их у прохода в заграждениях и проводить, командир отделения посылает рядового Щеглова, на груди которого также имеется Егорий за геройства против австрияк. Увидят дамочки крест на груди у солдата - и успокоятся, потому что сразу станет понятно, что он таки никакой не магометанин, а вполне себе христианин.

Почти одновременно с этим сарацины охватывают по флангам отчаянно рубящихся защитников, уже начинающих уставать, заходят к ним со спины, и вот уже все кончено, больше никто не рубится с всадниками в белых бурнусах. Но на этом все хорошее для сарацин заканчивается: теперь, когда нет опасности задеть «своих», по плотной группе всадников с тяжелым протяжным грохотом со ста метров (а значит, почти в упор) ударили два пулемета, коротко зататакали автоматы, а в спины пытающимся спастись бегством открыл огонь снайпер. Не спасти, так отомстить, чтобы ни один враг не смог вернуться к своим и рассказать о том, как их убивали смертоносным громом и мечущимися в ночи молниями. А в том, что это только передовая разведывательная группа, погнавшаяся за случайно обнаруженной повозкой местной аристократки, фельдфебель Софронов не сомневался.

И вот уже только уцелевшие обезумевшие кони с возмущенным ржанием кругами бегают по лугу, на котором больше не осталось никого, кто способен стоять на ногах. Некоторые сарацины еще живы и возносят к небу предсмертные молитвы, но это ненадолго, потому что ангел смерти уже распростер над ними свои черные крыла. Есть такой варварский обычай - возить с собой у луки седла отрезанные головы врагов, не только мужчин, но и женщин¹⁵ и даже детей. И когда эти трофеи обнаружат победители, то пощады потом не будет никому - не только в этом уже разгромленном отряде, но и вообще для всей заброшенной в этот мир группировки.

Женщины, которых на позиции заставы привел рядовой Щеглов, выглядели ошарашенными и какими-то потерянными. В тот момент, когда старшая женщина разглядывала в лунном свете георгиевский крест и для верности даже потрогала его кончиками пальцев (а вдруг иллюзия), неожиданно ударил гром, и в сарацин полетели уничтожающие огненные стрелы, от которых не было спасения. Не успела несчастная два раза прочесть молитву «Отче Наш», как гром стих и зеленоватые росчерки перестали метаться над ночным лугом, только сарацины к тому времени уже умерли все до единого или были к тому очень близки. Склонив головы, обе беглянки последовали за своим провожатым и пришли туда, где находились другие солдаты того же войска.

Тут, под кронами деревьев, было так темно, что едва угадывались контуры человеческих фигур, поэтому, чтобы разглядеть нежданный улов, фельдфебель Софронов на несколько мгновений затеплил тактический (а на самом деле туристский) светодиодный фонарик югоросского производства, чем вызвал со стороны обеих женщин возглас ошеломленного изумления. Старшая, одетая в расшитое золотом длинное коричневое платье до пят, из-под которого выглядывали рукава нижнего одеяния чуть более светлого тона, была скорее сухощава, чем стройна, и уже миновала время расцвета своей красоты. Младшая, одетая в такое же платье, выглядела как уменьшенная копия своей матери, еще не достигшая женской зрелости. Обе были рыжеволосы и зеленоглазы, у обеих на головах имелись накидки до плеч из тонкого полотна, только у матери эта деталь одежды скреплялась золотым, а у дочери - серебряным обручем.

Пожав плечами, начальник заставы указал женщинам на ствол поваленного дерева, галантно накрытый парой плащ-палаток, и жестом пригласил садиться. Мол, битте, фрау унд фройлян, битте. Теперь только оставалось дождаться начальства, а в том, что оно вообще появится, у фельдфебеля Софронова не было никаких сомнений. Андрей Викторович имеют привычку лично выезжать на такие тревоги и разбираться, что там случилось да как. А пока следовало выслать трех бойцов для осмотра той местности, где полегла большая часть вражеского отряда. Подраненных врагов нужно было добить, а если кто-то из телохранителей аристократки еще жив, то этому человеку следовало оказать посильную медицинскую помощь.

А в главном поселении Аквилонии в это время творился переполох. Разбуженные вожди поднимали по тревоге морскую пехоту и ополчение, а также отбивали в Порт-Тарифу радиограмму о том, что челнок, взвод Сергея-младшего вместе со своим командиром и на всякий случай Дэм, нужны возле Большого Дома прямо сейчас. Старшим на форпосте до особого распоряжения остается лейтенант Яков Терехов. Челнок - это главное: пока не выяснены расположение и численность главных сил противника, командованию в Большом Доме остается только нервно сгрызать ногти прямо до локтей. Потом, когда выяснилось, что передовой отряд противника уничтожен, и подхода новых сил пока не предвидится, на угрожаемый участок решили направить два оставшихся отделения взвода поручика Авдеева и взвод следопыток Гуга, а остальным пока дали команду «Отбой».

Подкрепления отправились пешим порядком, а Сергей Петрович, Андрей Викторович, Александр Шмидт, капитан Гаврилов и падре Бонифаций выехали к месту расположения заставы на УАЗе. Пока в главном поселении шла такая суета, к фельдфебелю Софронову вернулись разведчики, привели в поводу одного коня, что сам дался в руки, и доложили о том, что видели. Мол, кучер и телохранители аристократок полегли в бою с врагом смертью храбрых, и теперь уже в небесных чертогах дают отчет архангелу Михаилу. Сарацины также все направлены по назначению, и сейчас их уже с цветами и оркестром в аду встречают толстые волосатые черти. В качестве доказательства своей теоремы о том, что если Бог у христиан и мусульман один, то, кроме чертей, этим бабуинам

в загробной жизни ничего не положено, бойцы подвели своего командира к трофейному коню и показали две отрезанные детские головы, ремнями привязанных к луке седла. С такими воевать только на полное истребление, добивая выживших, иначе никак.

И аккурат через четверть часа со стороны Большого Дома раздалось тарахтение и в темноте заметались лучи фар - это на УАЗе соизволило подъехать самое большое начальство Аквилонии. Выше этих людей только Посредник. А дальше каждый занялся своим делом. Главный военный вождь и капитан Гаврилов заслушали рапорт фельдфебеля Софронова, а верховный шаман, Александр Шмидт и отец Бонифаций направились туда, где их дожидались спасенные аристократки. При виде священника мать и дочь сперва встрепенулись, а потом явственно расслабились. Это был первый понятный им человек в этом месте. При этом в немецкой речи Александра Шмидта они узнавали только отдельные слова, зато латынь доброго примаса Аквилонии была им понятна очень хорошо.

Выяснилось, что старшую женщину звали Альбофледа (обладающая красотой фей), а ее дочь носила имя Лейбовера (достойная любви хранительница), и что до арабского нашествия их муж и отец Берульф (имеющий свойства волка и кабана) графствовал в каком-то местечке южнее Бордо. При приближении врага граф с дружиной присоединился к войску герцога Эда Аквитанского, а жене и дочери наказал укрыться за стенами Бурдигалы. В столицу Аквитании беглянки не попали, непостижимым образом заблудившись по дороге. Место, к которому они выехали вчера на закате, было пустынным, и только три приметы говорили о том, что здесь когда-то бывали люди: старый брошенный полевой лагерь римского легиона, намогильная надпись на неизвестном языке и чуть заметная колея от повозок, уводящая вниз по течению. Тогда старшина телохранителей Алломунд (всеобщий защитник) сказал, что надо ехать вдоль этой дороги, а там, куда она приведет, наверняка живут люди, и у них можно будет попросить помощи или убежища.

Но спокойной поездки не получилось. Как оказалось, на след беглянок напала банда из полусотни легкоконных сарацин. Тогда Алломунд с большинством своих людей остался прикрывать бегство Альбофледы и ее дочери, приказав вознице графской карруки¹⁶ гнать вдоль колеи, насколько хватит лошадиных сил. То, что в итоге карету догнали не полсотни, а всего двадцать всадников, значило, что телохранители графского семейства разменяли свои жизни по самому высокому курсу, выиграв время и уменьшив количество врагов.

- Тела этих людей найти и похоронить с воинскими почестями, как героев, - сказал Андрей Викторович, которому эту историю пересказал падре Бонифаций. - А с уродами, отрезающими головы детям, мы будем воевать как с настоящими врагами, до полного их истребления. И уберите гражданских в тыл - не исключено, что с рассветом сюда явится вся прочая банда, выяснять, куда делись их приятели. Тогда тут станет жарко, это и к гадалке не ходи.

- Что говорит этот человек и кто он такой? - спросила Альбофледа у отца Бонифация.

- Это главный воин народа Аквилонии, второй человек в государстве, - ответил добрый священник. - Он говорит, что представляет тебе и дочери убежище, а вашим врагам объявляет войну на истребление, ибо их заждались в чертогах Сатаны. Скоро тут разгорится жестокая битва, а потому нам всем следует отправиться в безопасное место, ибо там, где идет война, не место женщинам, детям и служителям церкви.

- А ваш князь - он согласен дать нам убежище? - спросила графиня, бросив быстрый взгляд на Сергея Петровича.

- Наш князь Сергий - добрый христианин, - сказал отец Бонифаций, - а потому никогда не отказывает в помощи слабым и сирым. Идемте же, дочь моя, не стоит мешать военным делать их дело.

- Хорошо, падре, - сказала Альбофледа, опустив взгляд, - будь свидетелем, что я вручаю этим людям заботу о моей чести, безопасности и благополучии, и это также касается моей дочери; мы обязуемся подчиняться всем их указаниям и выполнять принятые у вас правила. Я так сказала за себя и свою дочь Лейбоверу.

На этом вопрос был решен. Правда, перед тем, как УАЗ с Сергеем Петровичем за рулем отправился в главное поселение Аквилонии, ему пришлось подъехать к графской повозке и погрузить в кузов вещи. Но это было необременительно, потому что бегством семья графа спасалась воистину налегке.

Челнок прилетел на рассвете, выгрузил у заставы взвод «волчиц», Сергея-младшего и маленькую леди Дэм, и затем снова поднялся в воздух.

Впрочем, кое-что госпожа Азалиэн смогла рассказать сразу, ибо обнаружила банду еще на подлете.

- Они там, где река делает крутой поворот, и их много - десять, а может, двадцать тысяч особей самого дикого вида, - доложила она. - Сейчас мы будем смотреть точнее.

- Аза имеет в виду место, где в будущем должен находиться Бордо, - уточнил майор Агеев. -Толпа и в самом деле такая, что психосканер воспринимает ее как одно большое пятно алчности и злобы.

- Да уж! - выразительно почесал в затылке Сергей-младший; он проехался в челноке пассажиром, не будучи включенным в его ментальную сеть. - Где мы их всех хоронить-то будем?

- Похороним как-нибудь, - пожал плечами главный военный вождь. - В крайнем случае, набегут дикие звери и помогут убрать лишнее мясо. Вопрос в причинах такой невиданной щедрости Посредника. За что нам такое счастье, с повышением ставок до небес сначала четыре тысячи викингов, а потом еще и это?

- А может, все дело в лошадях, которых у арабов было очень много? - предположил Александр Шмидт. - Десять тысяч всадников - это как минимум двадцать тысяч лошадей. Я читал, что на жеребцах было положено идти в бой, а на кобылах ездили в походе.

- А на кой нам такой большой табун, да еще из арабских скакунов, которые настолько тонкокостные¹⁷¹⁸, что пахать на них не получится? - вздохнул Андрей Викторович. - Впрочем, есть у меня ощущение, что это наше последние испытание подобного рода, и дальше игра пойдет уже совсем по иным правилам. А пока нужно дождаться возвращения челнока, чтобы, получив окончательную диспозицию, приступить к непосредственному планированию боевых действий.

Челнок вернулся только через час, и привез сведения, заставившие еще раз переоценить обстановку.

- Итак, товарищи, - сказал майор Агеев, - общая численность табора, вставшего лагерем в двадцати километрах отсюда - пятнадцать тысяч человек, плюс-минус пять сотен. Это конечная и достаточно точная оценка. Но самое главное в том, что боевой состав с этой массе насчитывает не более пяти и не менее трех тысяч всадников тяжелой и легкой кавалерии, а остальные - это банальный обоз. Не забывайте, что мы имеем дело не с регулярной армией нашего времени, а с кочующим вооруженным народом. В настоящий момент вооруженные люди собираются выступать в нашем направлении, а некомбатанты пока остаются на месте. Думаю, к полудню они уже будут здесь.

. Рознь наблюдается как между различными подразделениями внутри этого войска, так и внутри них, потому что каждый отдельный самец хумансов там считает, что только он является настоящим воином, а все прочие недостойны этого звания. Через психосканер эта группировка ощущается не как монолитное единство, вроде ваших подразделений, а как куча сырого песка, скрепленная только надеждой на будущую добычу.

- Ну хорошо, - кивнул главный военный вождь, - в любом случае, станковым и единым пулеметам все равно, сколько перед ними врагов с холодным оружием: пять тысяч или пятнадцать. При их грамотном расположении, особенно если на речном фарватере задействовать «Опричник», из огневого мешка не выскочит даже мышь. Проблема в другом. Я, например, не могу себе представить, чтобы мы после боя пошли и уничтожили десять тысяч некомбатантов - женщин и детей. Нет, даже не так. Даже один некомбатант, убитый исключительно из-за опасения, что он не сможет встроиться в наше общество, делает это деяние неприемлемым с моральной точки зрения. И в то же время десять тысяч человек, привыкших к совершенно чуждому для нас социальному укладу - это примерно вдвое больше нынешней численности населения Аквилонии, которое пока еще тоже далеко не приведено к общему знаменателю. Более-менее у нас пока монолитны только русское ядро и примкнувшие к нему римские легионеры, кельты-думнонии и французские школьники, а остальных еще трамбовать и трамбовать.

- Э, Андрей Викторович, - сказал Сергей-младший, - давайте решать вопросы по мере их возникновения. Из того, что я учил по истории в школе, можно сделать вывод, что большая часть некомбатантов может оказаться вполне себе христианскими рабами и постельными наложницами, а это значит, что при последующей сортировке количество котлет может сильно превысить количество мух. К тому же Путь Искупления для тех, кто откажется воспринять наши истины, тоже никто не отменял. В конце концов, никто не обещал нам, что будет легко. Вспомните, что, когда мы взялись перевоспитывать полуафриканок, они тоже превышали нас числом в несколько раз. А ведь тогда нас поддерживали даже не все женщины из клана Лани. А сейчас все они составляют собой монолитное ядро нашего общества, на которое со временем наслоилось все остальное. Так и на этот раз мы опять должны напрячься и снова совершить чудо, утрамбовав в свое общество и этих людей, а иначе Посредник нас просто не поймет.

- Да, пожалуй, Серега, ты прав, - сказал главный военный вождь, - иначе Посредник нас не поймет. Есть у меня сильнейшее подозрение, что главная начинка этого заброса - не несколько тысяч вооруженных моральных уродов, которых надо как можно скорее убить и забыть об их существовании, а как раз те самые неудобоваримые арабские некомбатанты. Справимся с этой задачей -все у нас будет хорошо, а если не справимся, так о таком исходе лучше и не говорить. Посредник -он такой: слабости и колебаний не прощает.

- Ну вот и замечательно, - сказал младший вождь, - люблю повеселиться, особенно повоевать. Парализатор на первом этапе мы применять не будем, поскольку живыми эти деятели нам не нужны. Вон там, на лугу, между опушкой леса и берегом, в качестве приманки надо выстроить в боевом порядке парней Гая Юния: стена щитов, копья наизготовку и все такое. Ров перед ними мы копать не будем, это долго и слишком заметно, лучше в десяток рядов натянуть спотыкач - тогда при попытке атаки получится знатная куча-мала. А вот когда арабская кошка втянется в этот пылесос, то можно будет наносить удары по флангам. Кстати, при обходе вражеских позиций по Гаронне лучше использовать не «Опричник», а уцелевшие норвежские драккары, причем на весла требуется сажать людей Арно де Ланвенжена. У них на сарацин отрос зуб размером с Эйфелеву башню, и пусть это не те люди, что причинили им зло, а их далекие предки, разницы нет никакой. Ну как вам мой план?

- В битве при Пуатье Карл Мартелл разместил свое воинство на склонах заросшим лесом холмов, из-за чего сила тяжелой арабской конницы пропала втуне, - сказал Александр Шмидт. - Но тут у нас другая картина. Сергей Васильевич прав: враг будет бить нас компактным кулаком вдоль дорожной колеи, стремясь как можно скорее добраться до нашего поселения для его разграбления. Чтобы заманить его в огневой мешок, нам и делать ничего не потребуется, сам залезет, однако, помимо спотыкача на вражеском пути, было бы желательно выставить минное поле, да только вот мин у нас и нет.

- Есть у нас мины, - ухмыльнулся главный военный вождь. - Товарищ Гаврилов, вам такое понятие как «растяжки» известно?

- Так точно, товарищ Орлов, известно, - сказал командир сводной роты морской пехоты. - Ваши товарищи и научили в свое время.

- Ну вот и замечательно - пригодились, значит, американские «лимонки»... - потер руки Андрей Викторович. - Перед лесной опушкой минируем в один ряд, а вот напротив позиций римского полка - погуще, погуще. И вообще, хватит разговаривать, пора начинать готовить сцену к спектаклю. Артисты скоро будут здесь.

- А мы что будем делать? - спросила госпожа Азалиэн.

- А вы будете вести воздушную разведку и докладывать нам об изменениях обстановки, - сказал главный военный вождь. - Можно сказать, что это вы сегодня самые главные люди. Когда в драке один из врагов слеп, а другой зряч, обычно все заканчивается быстро и страшно. А вот парализовать без приказа никого не надо, и не только потому, что живыми эти люди нам не нужны. Наше довольно таки разнородное войско еще ни разу не было в общем бою, если не считать сумбурного отражения набега викингов, и эта схватка необходима нам для его окончательного слаживания. За дело, товарищи, и помните, что Посредник смотрит на нас с Небес и решает, годимся мы для окончательного воплощения его Замысла или нет.

Амир (генерал) Сабир ибн Хабиб командовал одним из передовых отрядов объединенного войска, возглавляемого вали (наместником) Аль-Андалуса Абд ар-Рахманом ибн Абдулла аль-Гафики. В отличие от предыдущих вторжений на земли христианской Септимании на этот раз мусульманское войско пришло не в саиф (набег), а с целью окончательного завоевания этой территории. В то время как основная часть войска, возглавляемая самим Абд ар-Рахманом, выступив из Пампелуны, продвигалась вперед без особой поспешности, передовые отряды, веером разойдясь перед главными силами, сеяли на христианских землях смерть и ужас.

Большую часть отряда составляли три джунда (полка) берберской легкой кавалерии. Это были такие отморозки, что их жестоким делам ужасались даже видавшие многое катафрактарии из сирийского джунда панцирной конницы. Эти опытные бойцы на рослых конях, покрытых кольчужными попонами, составляли ударную силу отряда, а заодно и личную охрану амира - ведь кому Сабир ибн Хабиб мог верить в этом далеком и диком краю, как не своим землякам и соплеменникам? Легкую и панцирную кавалерию дополнял иорданский джунд лучников на верблюдах. Каждое животное несло в бой двух бойцов: впереди сидел погонщик, вооруженный коротким копьем и саблей, а позади него - лучник, имеющий возможность стрелять вперед, вбок и даже назад.

Сначала все было хорошо. Перевалив Пиренеи по заброшенной римской дороге, проходящей мимо оставленных населением развалин Лапурдума (Байонна), авангард мусульманского войска вторгся в Аквитанию. Запылали селения, монастыри и целые города, стоны ужаса и боли поднимались к небесам, ибо кого безжалостные пришельцы не убивали, того они полонили, и наоборот, кого не полонили, того убивали. Зато сами захватчики считали, что их жизнь удалась, ибо ниспосланная Аллахом добыча была хороша. Рабов было так много, что ненужных в походе детей и проявивших строптивость женщин пресытившиеся грабежом и насилием берберы убивали только ради забавы. Сам амир тоже не только пополнил свою казну златом-серебром, но и разжился тремя новыми и очень хорошенькими франкскими наложницами¹⁹. Он будет держать их до тех пор, пока не надоедят, после чего продаст какому-нибудь купцу или обменяет. Таких временных наложниц у него было очень много, а в будущем будет еще больше, если по воле Аллаха не настигнет его смерть на поле битвы.

Потом случилось странное и страшное. Примерно в двух дневных переходах от города аль-Бур-диль (Бордо) легкоконные разведчики, рассыпавшиеся веером перед отрядом, обнаружили следы повозки, спешившей в северном направлении в сопровождении сильного конвоя. Всем - от самого дикого берберского всадника до самого амира - мнилось, что под такой охраной вывозят казну графства или сокровища одного из аббатств. Все прочие дела были забыты, и отряд Сабира ибн Хабиба, обуянный алчностью, устремился в погоню за беглецами, даже не остановившись на обычный ночной отдых.

Арабо-берберское войско, если ему очень нужно, способно двигаться просто с невероятной быстротой, приводящей в изумление их европейских оппонентов, потому что походное имущество, семьи воинов и добыча - все это не размещается в повозках как у кочевых народов азиатских степей, а навьючено на неутомимых верблюдов, способных шагать несколько суток подряд. Разведка -полсотни берберских всадников на легконогих конях - преследовала беглецов по пятам, а остальное войско двигалось уже по хорошо видимым в полнолуние следам. Ржали в ночи лошади, протяжно кричали мерно шагающие верблюды, издавали свои мерзкие звуки ослы, которых в большом количестве взяли для полонения обоза у покоренных баскских племен. Рабы, понурив головы, шли рядом с животными или, если это были привилегированные наложницы, ехали на спинах верблюдов и лошадей. Всевышний уже определил судьбу всех этих людей, и господ и рабов, и теперь они волей-неволей приближались к неотвратимому пределу.

Утро встретило правоверных ужасным багровым рассветом в абсолютно пустынной местности.

Судя по счету пути, они должны были уже подойти к стенам столицы Аквитании града аль-Бурдиль, но никакого города на этом месте найти не удалось. Оглядываясь по сторонам, Сабир ибн Хабиб видел только излучину реки, заросший лесом холм, заброшенный полевой лагерь неизвестного войска, оставленный самое малое год назад, могилу с надписью на неизвестном языке, которую не смогли прочесть даже ученейшие из ученейших. Еще при осмотре местности удалось обнаружить слабонаезженную колею, уводящую куда-то вниз по течению, на которую и свернули беглецы, а также страшное место, где прошлым вечером десяток тяжеловооруженных воинов франков в страшной сече приняли бой с полусотней берберских кавалеристов. Франки погибли все, но им удалось более чем вдвое уменьшить берберский отряд. Следопыты доложили, что от этого места повозку с сокровищами сопровождали только два всадника охраны. Судя по расчетам, оставшиеся в живых берберы должны были нагнать свою добычу еще ночью, после чего вернуться вместе с сокровищами обратно по своим следам... Но ожидание их появления было тщетным.

- Мы думаем, - сказал амир своему наибу (заместителю) Мансуру ибн Умару, по совместительству командовавшему сирийским джундом панцирной конницы, - что наши храбрецы погибли, столкнувшись с обитателями того места, куда ведет эта странная дорога. Клянусь Аллахом, мы должны прийти туда и отомстить, тем более что сокровища еще наверняка находятся в их поселении.

- Да, мой господин, - подобострастно поддакнул тот, будучи человеком хоть сильным и храбрым, но не особо умным, - судя по тому, что это место посещается не особо часто, поселение незнакомцев не может быть слишком многочисленным. Вот разграбим его, заберем добычу, и будем искать способ выбраться из этой ужасной пустой страны.

- А я бы, уважаемые, не торопился с нападением на неизвестное нам поселение, - осторожно произнес Юнус ибн Ислам, командир иорданского джунда лучников на верблюдах. - Мы шли целый день и всю ночь, отчего устали не только кони, но и люди. Необходимо сделать остановку на один день и дать воинам отдых перед боем, чтобы они, развязав пояса шальвар, могли войти к своим франкским наложницам, что укрепит их силы и поднимет дух. К тому же мы не знаем, где находится враг и какова его численность...

- Отдых будет после победы, мой дорогой Юнус! - воскликнул Мансур ибн Умар. - Кто много осторожничает, тот уходит с поля боя без прибытка. Сокровища могут увезти и спрятать, и тогда мы останемся ни с чем. А наши наложницы пусть трепещут: когда мы вернемся, то зададим им хорошую трепку.

- Сокровища могут спрятать, и это главное, - подтвердил Сабир ибн Хабиб, оглаживая бороду. -Поэтому выступаем немедленно. Судя по пустынному виду окрестностей, вражеские силы тут не могут быть особенно многочисленными, и пять тысяч храбрых воинов ислама, даже утомленных длительным переходом, быстро сломят любое сопротивление местных дикарей. Поэтому, Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного, мы выступаем немедленно. При этом магрибский джунд легкой кавалерии Умара ибн Али пойдет на рысях в авангарде и будет разведывать для нас дорогу, а остальные силы тронутся за ним шагом. А наши наложницы пусть ждут и готовятся раскрытыми объятьями встречать своих героев. Мы вернемся с победой еще до темноты, и горе тем, кто будет нам не рад!

Пока сарацины готовились к последнему в своей жизни походу и выступали, а защитники Акви-лонии принимали меры к отражению нападения, в Большом Доме происходили свои события. К тому моменту, когда Сергей Петрович привез франкских графинь в поселение, основная тревожная суета там уже улеглась, но, несмотря на это, проводить стандартные процедуры с новоприбывшими в три часа ночи было не ко времени. Единственным, кто мог до утра приютить нежданных гостий, была семья военного трибуна Гая Юния, точнее, его старшая жена леди Сагари. Конечно, принять госпожу Альбофледу и ее дочь Лейбоверу по всем законам аквилонского гостеприимства не отказались бы любом доме на Французской и Кельтской улицах, но никто из тамошних старших жен не говорил ни на франкском языке, ни на латыни. В ограниченном объеме франкским языком владел старый воин кельтского клана Виллем, но мужчине заниматься устройством посторонних женщин на ночлег было невместно.

УАЗ свернул к римской казарме и посигналил. На звук клаксона вышел декан дежурного наряда, и верховный шаман объяснил ему суть проблемы. Пока он там ходил, отец Бонифаций объяснил несчастным беглянкам, изрядно обалдевшим от местных чудес (а особенно от поездки на автомобиле), чьим заботам до утра вверяют их благополучие. Получилась весьма пристойная картина, ведь это была знатная и образованная женщина, владеющая латинским языком, и к тому же жена крупного военачальника (у графа Берульфа в подчинении никогда не было двух тысяч воинов, как у Гая Юния).

- Не беспокойся, дочь моя, - сказал Альбофледе примас Аквилонии. - Мы поручаем заботу о тебе доброй женщине, равной тебе по положению в прошлой жизни. Ей ты сможешь задавать любые вопросы, и будь уверена, что получишь на них прямые и честные ответы. Одно я тебе скажу сразу: прошлая жизнь для тебя и твоей дочери закончилась навсегда, а вот какой будет будущая жизнь, дарованная тебе Господом, зависит только от тебя.

Потом прошло совсем немного времени, и на крыльцо казармы вышла заспанная и босая леди Сагари с головой, покрытой наскоро наброшенным платком. Бросив на Альбофледу и Лейбоверу всего один беглый взгляд, она улыбнулась и сказала: «Это хороший женщина», после чего увела их внутрь.

Еще прошлой осенью, когда римский командир и его зампотылша вступили в законный брак, на первом этаже казармы в ее торцовой части им выделили двухкомнатную квартиру, разделенную коридором на мужскую и женскую половину, как это принято у средиземноморских народов. Направо пойдешь - попадешь в комнату к Гаю Юнию, которого сейчас нет дома, ибо в связи с объявленной повышенной готовностью он убыл в полевой лагерь к своим старым легионерам и недавним новичкам. Налево пойдешь - попадешь туда, где обитает леди Сагари, а также две рядовые жены Ана и Сина, взятые в семью на празднике летнего солнцестояния. Обе они - из вдов, выменянных на чашки-плошки и ножи на осенней «ярмарке», обе души не чают в своей нареченной старшей сестре, обе хлопотливые трудяги, передовички производства, единственная разница в том, что Ана пепельная блондинка, а у Сины вьющийся волос цвета воронова крыла, как у самой Сагари. Они тоже проснулись, и хлопочут, собирая на стол то ли поздний ужин, то ли ранний завтрак: холодные картофельные лепешки, заменяющие в Аквилонии хлеб, порезанный ломтями копченый олений окорок и кувшин травяного настоя с медом.

Поначалу Альбофледа приняла было этих женщин за доверенных служанок, но леди Сагари поспешила развеять ее заблуждения:

- Нет, дорогая Альбофледа, это не служанки, а мои нареченные сестры, жены нашего общего мужа.

- Так что же... - в ужасе произнесла франкская графиня, - у вас здесь как у магометан? А я думала, что вы христиане...

- Я знаю, кто такие магометане, - с достоинством ответила леди Сагари, - и могу сказать, что у нас тут не как у них. Женщины вступают в брак исключительно по собственному желанию, и никто ни к чему не может их принудить. Единственное право мужчин - ответить на притязания претендентки отказом, без всякого объяснения причин. Самое главное - любовь и дружба между женами одного мужчины, ведь, по местному закону, мы считаемся нареченными сестрами, которые во всем должны поддерживать друг друга. У нас все общее: и дом, и муж, и дети, а у ваших магометан все совсем не так. Там женщины как птицы в клетке, собственность злого хозяина, и между ними нет дружбы, а, напротив, имеется только самая жестокая вражда. Впрочем, сейчас рассказывать об этом бессмысленно, достаточно и того, что тебя никто ни к чему не будет принуждать. Вот посмотришь, как мы живем, и все поймешь. И тогда, быть может, ты и сама захочешь выбрать себе мужчину, чтобы отдать ему свое сердце. Как у нас говорят в таких случаях, никогда не произноси «никогда».

- Но я замужем! - возмущенно воскликнула Альбофледа.

- А вот еще одна вещь, которую тебе стоит понять сразу, - вздохнула аквитанская княгиня. - попав сюда, в мир до начала времен, волей Бога Творца Всего Сущего, ты потеряла все, что связывало тебя с людьми, оставшимися в твоем прежнем мире. Ты умерла для них, а они умерли для тебя, без различия к тому, как сложится ваша дальнейшая судьба. Теперь ты вдова, со всеми вытекающими из этого последствиями. У меня в прошлой жизни тоже был муж Тибалт и две дочери Алэйа и Ор-рига. Мой бывший муж остался по ту сторону времени, и мы друг для друга умерли, а дочери попали сюда вместе со мной, и с ними я могу видеться хоть каждый день.

- Но где же они, твои дочери, почему я их не вижу? - спросила франкская графиня.

- А это еще один обычай здешнего общества, - сказала леди Сагари. - Все дети старше пяти лет, без различия пола, воспитываются в школе¹ под надзором специально выделенных воспитателей. Руководит этим заведением для подрастающего поколения леди Фэра, одна из старших жен князя Сергия. Тут считается, что и дети вождей, и дети рядовых граждан и даже сироты, принятые со стороны, должны воспитываться вместе, играть в одни игры и жить одной жизнью. Так поступали эллины во времена своего расцвета, воспитывая детей царей в гимнасиумах вместе с детьми ремесленников и земледельцев. Тут не считают полноправным гражданином того, кто не сможет усвоить некий минимальный уровень знаний, дарующих правильное представление об окружающем мире, и не может уверенно взаимодействовать с коллективом сверстников. К тому же такой способ воспитания детей освобождает матерей от многих хлопот, в силу чего они больше могут заниматься собой и своим мужем. Твоя дочь уже достаточно взрослая для того, чтобы пойти в старшую группу - разумеется, после того, как она выучит священный язык, на котором тут говорят все. И тебе тоже придет-

школа, слово латинского происхождения. ся его учить, потому что тут так принято. Тут вообще принято много такого, что ненароком может тебя шокировать. Тут ты не сосуд греха, предназначенный для излияния в тебя мужского семени, а такой же человек, как и любой мужчина. Тут все равно, какой титул ты носила в прошлой жизни, кто были твой муж и отец. Тут твое будущее будет зависеть только от тебя самой, твоих наклонностей и талантов. Если ты графиня, то графствуй, покажи, что можешь управлять доверенными тебе людьми, вести их за собой из Мрака к Свету, жить с ними одной жизнью, радоваться вместе с ними и печалиться их горестям. А если ты не сможешь этого делать, то тогда для этих людей ты будешь ничуть не лучше любой крестьянки, ибо в твоем нынешнем статусе не будет никакого прока.

- Но мое графство осталось в прошлой жизни, сожженное и разоренное злыми сарацинами! -испуганно проговорила Альбофледа. - Тут со мной только моя дочь Лейбовера, и никого более...

- А вот это, моя дорогая графиня, еще совсем не факт, - сказала княгиня Сагари. - Я не люблю пророчить, но сдается мне, что твое графство все же пришло сюда вместе с тобой. А сейчас давай спать, поздно уже. Тут говорят, что утро вечера всегда мудренее, и это правильно. Сегодня ты наша гостья, а значит, Ана и Сина освободят вам с дочерью свои постели, а сами лягут на полу на шкурах. Им не привыкать. Желаю приятных снов.

Альбофледа заснула, едва голова ее коснулась подушки, и снилось ей, что она только что переплыла широкую реку, оставив все свои одежды на другом берегу, и сейчас, нагая, но не испытывающая от этого стыда, бредет в тумане по бедра в теплой, как парное молоко, воде навстречу занимающемуся рассвету. И ее дочь Лейбовера, такая же нагая, тоже рядом с ней, доверчиво держит свою мать за руку. Они обе слышат зов, и идут вперед, не оглядываясь туда, где осталась их прежняя жизнь. Нагими они пришли в тот мир, и нагими из него вышли... Несомненно, это был вещий сон, понятный и без усилий специального толкователя.

Утром франконки проснулись довольно поздно, съели оставленную дня них холодную жареную рыбу, после чего леди Сагари, оставив все иные дела, повела их к Большому Дому, где новеньких уже ждала Марина Витальевна. При этом первое, что Альбофледа с Лейбоверой увидели, выйдя из римской казармы, был широко расставивший крылья «Антей», выглядывавший из-за почти достроенного здания медицинского центра. Ночью УАЗ проехал прямо под ним, и задерганные впечатлениями женщины просто не обратили внимания на его темный силуэт. А сейчас он был виден во всей своей громоздкой красе. Не надо быть выходцем из двадцатого или двадцать первого века, чтобы понять, что эта громадная штука предназначена для того, чтобы парить высоко в небесах, а не грустно стоять на земле.

И вот они там, где вершатся все местные дела. Тут их уже ждет немолодая, но все еще стройная и подтянутая женщина.

- Марина, дочь Виталия и жена Антона, главная матрона Аквилонии и мудрая женщина-лекарь, - представила ее леди Сагари. - Вы обе предстанете перед ней нагими, как в час своего рождения, и она будет делать вам медицинский осмотр, а я буду ей помогать.

- Но мы не больны! - растерянно произнесла Альбофледа.

- Это совершенно не важно, - безапелляционно ответила аквитанская княгиня. - Больна ты или нет, решит Марина дочь Виталия, а твое дело - подчиниться ее рекомендациям. Тут положено, что любой, кто приходит сюда жить, проходит через эту процедуру. Или ты желаешь, чтобы нагие тела тебя и твоей дочери осматривал лекарь-мужчина?

- Нет-нет... - замотала головой Альбофледа, покраснев от смущения, - мы согласны, чтобы нас смотрела Марина дочь Виталия. Судя по ее виду, это очень важная особа.

- Да, - сказала леди Сагари. - Помимо того, что Марина дочь Виталия лекарь по женской части, она же председательствует в Совете Старших Жен, которому подведомственны все семейные вопросы. Она следит за тем, чтобы замуж не выскакивали совсем незрелые девчонки вроде твоей дочери, а также дает разрешение на все повторные браки. Но для вас такое может случиться далеко не сразу. А сейчас идем - прежде чем Марина дочь Виталия будет вас смотреть, необходимо посетить терму (баню) и хорошенько вымыться. Тут это тоже обязательный обычай.

- Мы знаем, что такое терма, - гордо вздернула голову франкская графиня, - в нашем каструме (замке) тоже было такое место.

Мыться графине и ее дочери помогали пятеро сибх: один раз посетив баню, эти наивные малышки влюбились в это занятие и обожали как мыться сами, так и мыть других. Однако и медицинский осмотр не принес никаких неприятных неожиданностей: ни насекомых в головах или одеждах, ни признаков серьезных болезней. У Марины Витальевны было лишь одно пожелание к новым кандидаткам на гражданство: вести более активный образ жизни. Ведь Альбофледа - совсем еще молодая, по меркам двадцать первого века, женщина, не больше тридцати пяти лет, а уже становится похожей на вяленую воблу, да и ее дочери в будущем грозит стать копией матери, что совершенно негоже.

Первым к месту будущего сражения около полудня подошел джунд легкой кавалерии из Магриба и... остановился на почтительном отдалении от выстроенных в несколько линий легионеров Гая Юния. Умара ибн Али смутил вид стены больших щитов, перегораживавшей прибрежный луг, и вздымающегося к небесам частокола длинных копий, острые наконечники которых грозно блестели металлом. Дополняя картину, над строем трепетал большой алый штандарт.

Когда первые берберские всадники подошли на тысячу двести шагов, раздался хриплый устрашающий рев трубы-буцины. «Легионы Аквилонии вызывают на бой вас, вонючие берберские козлы, убийцы женщин и детей!» - кричала труба.

Ничего общего с тем немногочисленным племенным ополчением, что было обещано командиру джунда в качестве противника многоуважаемым амиром... Напротив берберов стояли профессиональные солдаты, явно закаленные не в одой боевой кампании: командир грамотно перегородил своими людьми узкий, не больше двухсот шагов, промежуток между опушкой густого леса и заболоченным речным берегом. Этот строй казался монолитным, и не виделось никакой возможности обойти его - а значит, предстояло атаковать его в лоб... На такое берберы были не согласны.

- Пожалуй, это работа для наших любезных сирийцев... - видя такое дело, процедил Умар ибн Али, обращаясь к своему помощнику Замиру ибн Фуаду. - Только они могут раздвинуть наконечники копий своими бронированными конями для того, чтобы вступить в бой с этими нечестивцами, препятствующими законному желанию воинов ислама брать себе все, что принадлежит неверным. А мы пока пошлем гонцов к многоуважаемому Сабиру ибн Хабибу, с сообщением о том, что враг обнаружен, и попробуем найти обходные пути. Азамат, Джамал, Рашид! - окликнул он командиров сотен. -Спешьте своих людей и разведайте лес слева от нас. Быть может, вам удастся обойти этих негодяев и напасть на них со спины.

Повинуясь своему командиру, берберские воины послушно спешились, оставив копья притороченными к седлам, после чего, с мечом в правой руке и щитом в левой, двинулись в сторону леса, значительно левее позиции недружественных незнакомцев. Вот они нестройной гурьбой скрылись за деревьями, и через некоторое время оттуда стали доноситься резкие звуки, как будто кто-то палкой часто-часто колотит по пустой деревянной колоде. Так продолжалось с четверть часа, после чего несколько берберов выскочили из леса, словно спасаясь от неведомой опасности. Но тут же они, один за другим, пали замертво, не успев отбежать от опушки и двух десятков шагов. Звуки ударов прекратились, и наступила тишина.

- Э, Замир... - растерянно произнес Умар ибн Али; его глаза изумленно расширились, - а что это было?

- Тот, кто засел в лесу, это не человек, а злой дух! - глубокомысленно вымолвил его помощник; в глазах его метался мистический страх. - Убив наших людей, он сообщает нам, что не рад незваным гостям. Туда пойдешь, обратно не вернешься. И убить его нельзя... Иншалла! Однако, те, что стоят против нас - это люди из плоти к крови, неверные, убивать которых можно и даже нужно. Но мы не будем спешить... Пусть и в самом деле начнут сирийцы, если они такие сильные и отважные, как говорят. Наш джунд и без того понес сегодня неоправданные и совершенно ненужные потери.

- Зато, - усмехнулся командир, - мы сможем разделить между собой имущество убитых, их рабов и наложниц, ибо на то тоже есть воля Аллаха!

Отбивали вылазку берберов в лес «волчицы» из ополчения. Впустив противника под сень дерев, они охватили его полукольцом, и затем открыли огонь из дробовиков и самозарядных винтовок. Воительницы с раскрашенными тактическим гримом лицами и в камуфлированной форме выглядели среди древесных стволов и ветвей бесплотными лесными духами, и это при том, что белые бурнусы превращали сарацин в отличные мишени. Один выстрел - один труп. Совсем немногим врагам удалось, обратившись в бегство, добраться до опушки, но все они пали, застреленные в спину, уже на открытой местности. Тотальная война - она такая... Впрочем, по причине спешности дела голов убитым берберам воительницы пока не отрезали, все это будет потом... если будет. Возможно, коллекцию голов выборочно пополнят только командиры, а остальных захватчиков покидают в реку без особых почестей, ибо не хотят их тут знать ни в каком виде.

Со стороны Аквилонии диспозиция была такая. На левом фланге проход через луг перекрывал полк Гая Юния. В первом ряду, с полуцилиндрическими щитами-скутумами - совсем даже не легионеры, а бывшие викинги, тоже неплохо умеющие короткими мечами резаться в тесной схватке. Второй ряд - копейщики с длинными копьями, третий - снова щитоносцы, готовые выполнить команду «тестудо», прикрывая себя и товарищей от пущенных навесом стрел. Позади всех - резерв, предназначенный, чтобы метать через головы первых трех линий дротики-пилумы и ручные гранаты, стрелять из винтовок, а в том невероятном случае, если враг все же прорвется через строй, готовый закрывать возникшие в рядах бреши. Перед строем легионеров к трем ниткам спотыкача добавили еще несколько, а пространство перед ними от пятидесяти до двухсот метров густо заминировали растяжками.

Правым флангом полк Гая Юния смыкался с позицией заставы, на которой закрепился взвод лейтенанта Авдеева. Шесть единых пулеметов и три станкача «Браунинга обеспечивали на поле боя настолько высокую плотность огня (в том числе и в направлении рубежа атаки на позиции римского полка), что на том участке было решено не только не производить минирования, но и снять спотыкач. Да и не будет кавалерия атаковать лесной массив, а пехоты у противника вовсе не оказалось. Там же находился и командно-наблюдательный пункт главного военного вождя, откуда тот собирался руководить битвой, в кои-то веки подготовленной по всем правилам тактики и фортификационной науки.

Еще дальше по опушке леса позиции для маневренной обороны занимали взводы «волчиц» Сергея-младшего, Гуга и Виктора де Леграна - они-то и устроили кровавую баню берберам, решившим прогуляться в обход основного оборонительного рубежа. Взвод лейтенанта Акимова погрузили на драккары (в ожидании приказа укрытые в заросшем кустарником устье того самого ручья, где когда-то «взяли» милисов), а взвод лейтенанта Сердюка находился на территории поселения и ожидал команды погрузиться в шаттл, чтобы совершить вертикальный охват зарвавшегося врага.

И вот к двум часам дня на поле боя вышли основные вражеские силы: еще полторы тысячи всадников легкой кавалерии, пятьсот закованных в кольчуги до самых глаз катафрактариев на конях с чешуйчатымими панцирными попонами, и пятьсот лучников на верблюдах, способных вести стрельбу на дистанции до трехсот метров. Все бросил в бой Сабир ибн Хабиб, ничего не оставил на черный день: алчность застила глаза и ему, и большинству его командиров. При виде главной части вражеского войска буцинатор еще раз протрубил насмешливый вызов (на самом деле сигнал «Приготовиться»), после чего амир рассвирепел. Брызжа слюной, он произнес:

- Дорогой Мансур, эти неверные - твои и только твои! На флангах тебя поддержат иорданские лучники, а следом пойдут доблестные берберы, рубя неверных, опрокинутых твоими людьми. Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного - вперед, на врага!

Для стороннего наблюдателя, не ведающего, что ждет воинов ислама впереди, картина выглядела грозно и впечатляюще. Катафрактарии двинулись навстречу своей смерти мелкой рысью, до поры держа свои копья вертикально. Хоть их кони были крупнее лошадей легкой кавалерии, до настоящих рыцарских дестрие им было далеко, так что поднять их в галоп с весом одоспешенного всадника и панцирной попоны было попросту невозможно. Следом за ними трусцой вперед отправились лучники на верблюдах, и последней шагом тронулась берберская кавалерия.

На той стороне еще три раза протрубил буцинатор, и римляне привели свои копья в боевое положение, уставив их остриями на приближающегося врага. А дальше два события произошли одновременно. Лучники на верблюдах навесом начали пускать свои стрелы, и конь одного из катафрак-тов зацепил копытом первую растяжку. Громыхнуло, в воздух поднялся клуб черного дыма; подорвавшийся конь, издав отчаянное ржание, повалился на бок, придавливая всадника. А дальше взрывы пошли один за другим, что, впрочем, ничуть не уменьшило решимости сирийцев довести атаку до конца. Тем временем легионеры заученно выполнили команду «тестудо», и римский строй превратился в черепаху из щитов, из-под которой тот тут, то там загремели отдельные винтовочные выстрелы.

Потеряв на растяжках до сотни всадников и коней, катафракты добрались таки до спотыкача, и тут началось самое интересное. После того, как на этом препятствии упали несколько лошадей, строй атакующих просто встал. Расчет у Андрея Викторовича был на то, что враг при сближении с четырех сотен метров поднимет своих коней в галоп, что создаст на спотыкаче кучу-малу, но сирийская панцирная кавалерия так просто не умела и не могла. При этом некоторые из закованных в кольчуги всадников после непредвиденного спешивания принялись злобно рубить протянутую в траве проволоку мечами и топорами.

И тут главному военному вождю Аквилонии стало ясно, что операция пошла не по плану. Лучники продолжали стрелять со спин верблюдов, щедро расходуя стрелы из колчанов, и нет-нет остроклювая смерть находила щель между щитами, а закованные в железо с ног до головы люди-печки шаг за шагом, причем без особых проблем, приближались к строю легионеров, частью в пешем, частью в конном порядке. Среди верблюжьих лучников тоже были потери (ибо легионеры из винтовок стреляли как раз в них), но ливень стрел не утихал. Пришло время принимать решение.

Связавшись по карманной рации с лейтенантом Акимовым, Андрей Викторович сообщил, что тому пора выступать, время пришло. Весла вспенили воду, и вот уже узкие как нож, стремительные корабли режут речную гладь. Когда на веслах свежая, не уставшая команда гребцов, они способны двигаться со скоростью до двенадцати узлов. Иорданские лучники заметили новую опасность и попытались перенести огонь на нее, но, во-первых, это была движущаяся мишень, которую не так-то просто взять на прицел, во-вторых, в ответ раздались не отдельные винтовочные выстрелы, а короткими очередями загремели шесть единых пулеметов и два десятка автоматов.

И тут же на другом фланге огнем пулеметов и автоматов ощетинились позиции взвода лейтенанта Авдеева. Пулеметной, да и автоматной пуле глубоко безразлично, есть на ее жертве доспехи или нет. Вставали на дыбы ржущие от боли кони, страшно кричали подстреленные верблюды, падали наземь с проклятьями на устах раненые всадники. И в этом беспощадном огне вражеский отряд таял как кусок льда в крутом кипятке. Огневые клещи удались в полном объеме, пусть и не совсем так, как задумывалось изначально.

Часть берберов успела развернуть коней к бегству прочь из этого страшного места, но драккары на полном ходу не отставали даже от лошадей в галопе, и поливали, поливали, поливали беглецов во фланг пулеметными и автоматными очередями. И в довершение всего, доводя ужас побежденных просто до невероятной величины, над этой кипящей бойней с тихим шелестом проскользил челнок темных эйджел. Приземлившись в километре позади ставки амира, летательный корабль раскрыл кормовой люк, выпустив из своего чрева вооруженных людей в черной униформе - выбегая, те тут же изготавливались к открытию огня. Собственно, это было последнее, что увидел обратившийся в бегство Сабир ибн Хабиб перед тем, как прибывший по срочному вызову ангел смерти Азраил принялся извлекать его душу вилами через задний проход. Ибо это у праведника душа отлетает сама, а чтобы вынуть ее из грешника, ангелу смерти нужен большой опыт практической проктологии.

Дело было сделано, теперь оставалось самое малое: пойти и добить выживших сарацин, после чего разработать план тихого и бескровного захвата вражеского лагеря. Никто из некомбатантов во время этой операции не должен пострадать даже случайно.

Отгремели пулеметы, и вперед, аккуратно переступая через ряды спотыкача, пошли легионеры Гая Юния. Потери от стрел они понесли очень небольшие, по большей части ранеными, а не убитыми, и теперь на них была возложена задача сделать еще живых врагов мертвыми. Уцелевших растяжек главный военный вождь не опасался. После катафрактов и верблюжьих лучников по минному полю густо прошла берберская кавалерия, так что там наверняка не осталось ни одной несработавшей американской «лимонки». Наталкиваясь на раненых врагов, бойцы без всяких дополнительных вопросов наносили мечами и копьями удары милосердия: катафрактам в смотровые щели между шлемом и кольчужной завесой, прикрывающей лицо, а всем остальным в горло, чтобы эти люди, ненужные в мире до начала времен, прекратили процесс своего дыхания. Ту же «услугу» легионеры оказывали тяжелораненым лошадям и верблюдам.

Животных, избежавших ранений или раненых достаточно легко, девицы Виктора де Леграна отводили в сторону и, спутав ноги, сбивали в табун. Набралось лошадей с тысячу голов (уцелела примерно каждая третья) и еще примерно с сотню верблюдов, что бродили неприкаянными призраками, потому что «волчицы» опасались к ним подходить. Вот еще будет забота - запасать для всего этого стада корма на зиму.

Глядя на все это, главный военный вождь (и в то же время главный охотник) подумал, что неправильно будет дать напрасно пропасть такому большому количеству дармового мяса и шкур. То, что лежит на этом поле, равно добыче двух или трех Больших Охот, а потому все население Аквило-нии, не задействованное в дальнейших военных операциях, за исключением маленьких детей, должно прибыть сюда и включиться в процесс реализации плодов победы. И идущие по Пути Искупления тут не исключение. Им должна достаться самая тяжелая и грязная работа, а вот подопечные леди Натальи, напротив, будут играть здесь роль высококвалифицированных специалистов. Уже через сутки все тут засмердит самым отборным скотомогильником, и тогда туши животных, которые не удастся вовремя разделать, придется просто покидать в реку вслед за трупами их хозяев.

Но этой задачей должны заниматься верховный шаман и прочие гражданские власти, а главному военному вождю, как и прочим командирам ополчения, необходимо сосредоточиться на завершении боевых действий. Эта война закончится только после того, как под контроль аквилонцев перейдет сарацинский лагерь с семьями и рабами захватчиков и будут убиты все враги, способные носить оружие.

С тихим шелестом рядом с позициями заставы опустился челнок, и из него вышли темные эй-джел и майор Агеев.

- Так воюют цивилизованные хумансы? - спросила матрона темного клана.

- Нет, леди Азалиэн, - ответил главный военный вождь, - так цивилизованные люди воюют против дикарей, которые пришли к ним грабить и убивать. Но сейчас, когда главная вражеская сила уничтожена, перед нами встают новые задачи. В первую очередь необходимо сделать так, чтобы попусту не пропало то большое количество хорошей еды, что сейчас валяется на этом поле.

- Вы собираетесь есть ваших врагов? - ужаснулась темная эйджел. - Но так поступают только самые дикие из хумансов!

- Нет, врагов мы не едим, - ответил Андрей Викторович. - Я имею в виду убитых животных, нечаянных жертв этого сражения. С них необходимо снять шкуры, а мясо разделать, пока оно не пропало, и этим предстоит заняться той части нашего населения, которая не воюет. Сейчас вы должны доставить сюда нашего главного предводителя Сергея Петровича и его помощников, чтобы они могли приступить к планированию битвы за еду, а потом нужно будет произвести еще одну разведку вражеского полевого лагеря, чтобы окончательно выяснить, как он расположен, сколько там осталось вооруженных людей и где они находятся. Пока вы будете этим заниматься, наши войска начнут маршировать к цели, ведь главное о противнике мы уже знаем. Главное - провести эту операцию так, чтобы на стороне противника среди тех, кто ни в чем не повинен, или повинен в минимальной степени, не было никаких жертв, при том, что все вооруженные люди должны умереть. Таковы наши правила войны с агрессивными дикарями.

- Хорошо, господин командующий, - сказала госпожа Азалиэн, - мы сделаем как вы хотите. А еще я хотела бы напомнить вам о наших горхинях. Они очень сильные, а их инструменты способны управляться не только с металлом. К тому же они тоже очень любят хорошую еду, так что будут рады вам помочь.

- Вы доставите их сюда первым же рейсом вместе с Сергеем Петровичем и другими гражданскими предводителями, - ответил главный военный вождь. - Подчиняться они должны будут леди Наталье, ибо она специалист, и знает, что делать в таких случаях. А сейчас - выполняйте.

В то время как полк Гая Юния маршировал по берегу батальонными коробками, морская пехота находилась на палубах драккаров, а все три взвода «волчиц» челнок по воздуху забросил в окрестности вражеского полевого лагеря с задачей скрытно занять позиции и наблюдать. Позади осталось поле битвы, где в данный момент орудовали гражданские, взвод старшего унтера Пирогова и отряды русских моряков с «Азии» и «Опричника», пока определенные как ополчение третьей линии. Пока воевали профессионалы этого дела, они пребывали в резерве на территории главного поселения - и вот теперь на их долю выпало реализовать плоды победы.

Русских мужиков, что из восемнадцатого, что из девятнадцатого, что из двадцатого века, весьма обрадовал образовавшийся в результате этой битвы конский табун, ведь это значило, что их будущие хозяйства, которыми они рассчитывали обзавестись в ближайшем будущем, не окажутся безлошадными. И неважно, что по большей части этот табун состоял из кобыл. Мусью Роберт обязательно позаботится о том, чтобы дамы его вида не ходили непраздными. То же самое чувствовали и члены дружной французской партизанской семьи Одэ-Пише, ведь после того, как их мужчины записались в ополчение, всем им были даны права полного гражданства.

И даже моряки с бывшего датского барка - как постоянный состав, так и курсанты мореходки -за время своего пребывания в Аквилонии изрядно добавили в жизненном оптимизме. Один раз сходив в морской поход под руководством капитан-лейтенанта Голованова и майора Бояринцева, они признали этих русских вполне цивилизованными и сильно отличающимися от тех варваров-крепостников, что встретились им в самом начале. И хоть никто из датчан не собирался заводить себе ферму и пахать землю, победу над сарацинами эти люди восприняли с воодушевлением. Ведь государство, гражданами которого они рассчитывают стать по завершении морской кампании этого года, оказалось не только цивилизованным (хотя и со странностями в брачном вопросе), но и умеющим себя защитить - хоть от пришельцев из космоса, хоть от варваров из далекого прошлого.

Самое главное, что желающих лечь и помереть в тоске среди датского контингента больше не наблюдалось. Ведь теперь перед этими людьми маячили такие простые мещанские радости, как отдельная комната или даже квартира в многоэтажном доме, жена в домашнем халате (пусть даже только одна), занавески на окошечке и горшки с цветами, на большее эти люди не притязают, а на меньшее не согласны. Хорошо, что нашлись такие ответственные товарищи, что взяли больших детишек за руку и научили, что надо делать и как жить. Не все же родились для того, чтобы быть героями. Весь героизм из датской нации вышел еще во времена викингов, а его остатки улетучились во времена затяжных датско-шведских войн, уменьшивших территорию Дании в несколько раз.

При этом викинги, напавшие на Аквилонию, по большей части происходили как раз из Ютландии, но никаких родственных чувств по отношению к ним команда бывшего датского барка не испытывала. Ведь эти дикари сами ушли в викинги из домов своих родителей - мирных поселян, ибо жаждали подвигов и битв, а потом, едва только выдалась возможность, прямо из плена записались на службу к новым господам, которых сочли земным воплощением своих языческих богов Асов, а их поселение называют Асгардом. Ну как цивилизованный европеец двадцатого века может отнестись к такой дикой чуши? Только покрутит пальцем у виска и отойдет в сторону. Если дурак желает геройствовать, то никто не в силах ему помешать, пусть делает что хочет.

Бывшие викинги, сейчас шагающие в одном строю с легионерами, совсем не считали себя ни дураками, ни неудачниками. Жизнь норманна коротка, и никто из них никогда не рассчитывает вернуться домой, хотя бы потому, что ушедшего в викинги в отчем доме сразу считают умершим, а своего дома у него и нет. При этом не всех северян прельщала стезя морских разбойников. Достаточно пристойным считалось прибиться к дружине ярла, намеревающегося наняться на службу к ав-тократору Византийской империи (Киевская Русь Рюриковичей, так же нанимавшая на службу норманнов, появится на карте мира позже). Служба владыкам Аквилонии - это тоже крайне престижно, особенно если учесть, что все началось с их нападение на жилище богов, полного разгрома, плена и выбора между смертью и верной службой. Те, кто не пожелали сдаться или намеревались нарушить свое слово, были убиты сразу, а остальных нынешняя участь вполне устраивала.

Сегодня, в своем новом качестве, они стояли на поле боя в одних рядах с новыми товарищами и одержали первую победу, и это их воодушевляет. Хоть какое-то развлечение на фоне сплошной стройки, которой приходится заниматься, чтобы попросту не замерзнуть зимой. И хоть викинги по своему национальному характеру совсем не похожи на римских легионеров, и те и другие способны стойко переносить тяготы и лишения службы и яростно биться с врагом в одном строю. А это значит, что в будущем все будет хорошо: на Асгард будут нападать все новые враги, и они их всех победят, а в конце концов обретут невиданную славу героев, сражавшихся в одних рядах с богами против чудовищ из Утгарда (внешнего места, лежащего за пределами мира).

Об этом и о многом другом Гай Юний рассказывал шагавшему рядом главному военному вождю. Рим его времени тоже иногда брал на службу побежденных врагов обычно за храбрость и отвагу, проявленные в сражении. Небезызвестный Спартак, к примеру, когда первый раз попал в плен, был зачислен в легионы, дослужился до декана, и угодил в гладиаторы только после того, как дезертировал, перешел на сторону своих восставших соплеменников, а после подавления мятежа был пленен римлянами повторно. Своего соотечественника за подобный финт ушами потомки Ромула и Рема, скорее всего, казнили бы, но с варвара и взятки были гладки. Поэтому нашлись среди легионеров люди, владеющие германскими наречиями. Именно их новоиспеченный военный трибун назначил опционами (помощники и заместители центурионов) в те центурии, по которым распределили новобранцев из северян. Пусть служат и выслуживаются, ибо должность опциона - это прямой путь к карьере центуриона.

Кстати, услышав, как бывшие викинги называют их поселение, Андрей Викторович усмехнулся и сказал, что раз Аквилония - это страна Северного Ветра, то ее столица непременно должна называться Асгардом (да и по смыслу подходит, ведь в скандинавской мифологии Асы - это боги порядка, противопоставленные Ванам - богам природы). Мол, сразу, как будет полностью закончено дело с сарацинами, он непременно поставит этот вопрос на Совете Вождей. А сейчас надо рассчитать все так, чтобы подойти к вражескому лагерю в сумерках, не раньше и не позже.

Багровое местное солнце лениво клонилось к горизонту. От войска, ушедшего воевать, местное поселение не было никаких вестей. Престарелый мулла Али, оставшийся в лагере за главного, то и дело напряженно вглядывался в горизонт, ожидая увидеть гонцов, скачущих с вестью о победе, но не видел никого и ничего. Уходя в поход, Сабир ибн Хабиб оставил ему на хозяйство только две сотни воинов, дабы рабы правоверных не взбунтовались и не разбежались куда глаза глядят. Сотня всадников патрулировала лагерь по окружности, и еще сотня мелкими группами разъехалась по окрестностям в поисках хоть кого-нибудь или чего-нибудь в этой пустынной местности.

Один десяток воинов поехал обратно по следам отряда, и именно он привез страшную весть. В нескольких часах езды от того места, где должен был располагаться город аль-Бурдиль, следы обрывались как отрезанные ножом. Обратной дороги не было: все они - и воины и рабы, и правоверные и неверные - соизволением Всемогущего Аллаха были заперты в этом месте навсегда. Остальные разведчики не нашли никого и ничего - ни одного селения или даже отдельного человека. Местность эта оказалась такой пустынной, как будто тут и вовсе никогда не жили люди. И только дорога, вдоль которой ушло войско, говорила о том, что это не совсем так.

О худшем мулла не хотел даже думать, но когда не хочешь о чем-то думать, то оно лезет тебе на ум само. Проследовав вдоль этой колеи, сначала бесследно исчезли двадцать берберских всадников, преследовавших повозку с сокровищами, а потом тем же путем ушло и пропало все войско правоверных. Наверное, это пустынное заколдованное место, где есть вход, но нет выхода, является преддверием мусульманского ада Джаханнама, и обитают тут не люди, а могущественнейшие джинны, а потому горе тем несчастным, что ненароком вторгнутся в их обитель.

Заблуждаясь по поводу джиннов (если не считать малышку Дэм), мулла Али был прав в главном. Горе было с ним уже совсем рядом - оно смотрело на беспорядочное скопище палаток с опушки леса внимательными злыми глазами «волчиц» и подобно пустынному орлу кружило над правоверными и их рабами в небесной вышине, выжидая удобного момента для нападения.

Все случилось уже после вечернего намаза, когда уставшее от дневных дел солнце тяжелым раскаленным шаром укатилось за горизонт, а единственным источником света осталась полыхающая на полнеба багровая заря. Чужих воинов, вышедших по дороге из-за поворота речного русла, на фоне заката заметили не сразу, а лишь когда в поле зрения оказалась уже третья когорта, то есть батальон. Враг был пеш, но его солдат, вооруженных копьями и большими щитами, было очень много, а еще они двигались не толпой, как какое-нибудь племенное ополчение, а ровными, будто вычерченными линейкой, коробками, что возможно только для профессиональных солдат, каждый день упражняющихся в ходьбе строем. К восьмому веку христианской эры это искусство уже было повсеместно утрачено, и только византийская армия еще показывала остатки былой роскоши, хотя и туда проникла анархия. Стоять ровно на поле боя или маршировать по мощеной улице перед императором ее солдаты еще могли, а вот двигаться, не ломая рядов по не самой ровной местности, уже не умели.

В довершение всего, когда при виде врагов в сарацинском лагере поднялась невероятная суета, недружественные незнакомцы еще раз показали класс, на ходу перестроившись из походной колонны в ощетинившийся копьями строй фронта, над которым тут же затрепетало выпущенное из чехла алое знамя, ясно видное даже в неверном свете заката. Устрашающе взревела боевая труба-буци-на, и от ее хриплого голоса душа у правоверных тут же ушла в пятки. И в тот же момент на реке обнаружились три стремительно режущих воду узких черных корабля - над их мачтами тоже трепетали алые вымпелы. Немногочисленные арабские и берберские воины, оставленные на хозяйстве, впали в смятение. Собирать лагерь и бежать не было времени, сражаться при таком перевесе сил было невозможно.

К тому же воспользовавшись тем, что все внимание обитателей сарацинского лагеря было обращено на развертывающуюся шикарную военную демонстрацию в северо-восточном направлении, с юга, запада и северо-запада из лесу вышли неровные цепи «волчиц» - под перестук выстрелов они принялись без всякой пощады убивать тех, кто имел при себе оружие. Точно так же, когда будущие аквилонцы за два года до этого громили злосчастный клан Волка, они без разговоров убили всех вооруженных охотников, и потом имели дело только с некомбатантами. Отдельные всадники попытались вырваться из этого хаоса, но были хладнокровно застрелены не знающими промаха «волчицами». Никаких пулеметов, только точечная работа из винтовок и дробовиков. Мулла Али тоже взобрался на коня, но, не успев проскакать между палаток и двух десятков шагов, был сражен наповал винтовочной пулей в грудь.

Все прочие обитатели (и обитательницы) лагеря упали на землю, и лежали так в ожидании смерти, прикрыв головы руками. С их стороны это было самое разумное решение в той ситуации, когда в воздухе свистит смерть, и повсюду раздаются крики боли и отчаяния. Конечно, арабки и берберки, весьма немногочисленные в общей массе христианских пленниц-наложниц, могли бы оказать сопротивление, хотя бы зубами и ногтями, но в исламе ортодоксального толка женщина - существо не просто бесправное, но еще и не имеющая ни своей воли, ни даже мнения, а потому и повели они себя «как все». Их мужчины потерпели поражение и убиты, а потому в скором времени у них появится новый господин, который будет говорить им: «Эй, ты!» и «Пошла вон!».

К тому моменту, когда к окраине лагеря подошли легионеры, а морская пехота вместе с гребцами драккаров высадилась на речном берегу, «волчицы» уже поделали все дела, и теперь напряженно озирались в ожидании, что кто-нибудь вскочит на ноги и кинется в самоубийственную атаку. Но все было тихо. Никто никуда не шел. Щипали между палаток траву кони, ослы и верблюды, лежали на земле люди, бормоча частью христианские, а частью мусульманские молитвы, а над всем этим, взамен ушедшему за горизонт солнцу, на небосводе вставала полная багровая луна.

- Пожалуй, Серега был прав, - сказал главный военный вождь, оглядывая растерянно поднимающихся на ноги обитателей сарацинского лагеря, - по большей части мы имеем тут чисто европейские физиономии, что сильно облегчает сортировку.

- Да, - сказал Гай Юний, - такой лицо, как у тот сарацин, что мы убивали в битве, совсем мало. Но на каком языке говорить эти люди?

- В их времена Аквитания была сильно романизированной бывшей римской провинцией, - ответил Андрей Викторович. - Поэтому пусть ваши люди попробуют поговорить с ними на латыни, и если их поймут, то объяснить, что для тех, кто в прошлой жизни были рабами и наложницами, все плохое уже закончено, да и для всех прочих ничего особо страшного не предвидится, ибо мы не держим рабов и не убиваем безоружных. А на будущее, кажется, я уже знаю, кого нам сюда надо выдергивать как можно скорее, ибо принцип класть подобное к подобному никто не отменял...

4 августа 3-го года Миссии. Воскресенье. Час до полуночи, окрестности нынешнего Бордо. Полевой лагерь бывшего сарацинского отряда.

Графиня Альбофледа

Нас с дочерью поселили в здании, которое тут называют «Общежитие», в маленькой комнатке, похожей на футляр для человеков, и ее нам приходится делить с еще четырьмя девушками: тремя сестрами из благородной семьи Пирсон и их служанкой по имени Эйлин.

- Издержки быстрого роста, - перевела мне госпожа Сагари слова князя Сергия. - За последний месяц население нашей страны фактически утроилось, и в самом ближайшем будущем утроится еще раз. До наступления холодов мы все уладим, а пока большая часть новоприбывших вынуждена жить в палатках.

Я подумала, что бедным изгнанницам не пристало жаловаться на плохие условия, в то время когда многие не имеют и того. Наши соседки происходили из середины девятнадцатого века от Рождества Христова из далекой страны под названием Америка, расположенной по ту сторону Великого океана. Говорят они на так называемом английском наречии, чрезвычайно отличающемся как от говора франков, так и от латыни, так что общаться нам приходится на языке жестов и немногих общепонятных слов германского и латинского происхождения. Тут, где встречаются люди из самых разных времен и народов, один общий язык - не прихоть основателей этого государства, а насущная необходимость. В наше время в таком качестве использовалась латынь, но Основатели, которые тут главные, с самого начала начали внедрять в этом качестве свою русскую речь.

Младшая из сестер Пирсон по имени Сибил оказалась ровесницей моей дочери, и, несмотря на то, что их характеры очень несхожи, хочется верить, что они станут добрыми подружками. Сибил - живая и жизнерадостная девочка, которая ни минуты не может спокойно сидеть на месте, а моя Лейбовера, напротив, тиха и печальна, как и положено в тех случаях, когда теряются сами основы существования.

Все произошло совершенно неожиданно, поздно вечером, когда мы все, кроме старшей из сестер, отсутствовавшей по непонятным для меня причинам, уже собирались укладываться спать, и Эйлин помогала нам разоблачиться перед сном. Пришла сестра Ульяна из числа монахинь-бене-диктинок, также проживающих здесь, и позвала меня к князю Сергию, сказав, что сейчас я нужна местному владетелю по важному делу одна, без своей дочери. В первый момент в мою голову закра-пись было дурные мысли, но потом я вспомнила, что госпожа Сагари рассказала мне, что в личном вопросе здесь никого и ни к чему не принуждают силой или угрозами. Она тоже сначала думала, что местный князь захочет взять ее к себе еще одной женой, но все оказалось не так. Мне удивительно было узнать, что местные владетели, назначая своих людей на различные начальственные должности, не делают различия между мужчинами и женщинами. Если женщина в силу своего характера и талантов способна выполнить эту работу лучше других, то назначают именно ее, а не мужчину. Таких женщин тут называют «леди» и относятся к ним с таким же уважением, как и к начальникам-мужчинам, для которых особого названия нет.

Князь Сергий действительно звал меня только ради срочно возникшего дела. Вдвоем с падре Бонифацием они ожидали меня в трапезной на первом этаже каструма. Горел мертвенный искусственный свет, позволяя местным властителям заниматься делами хоть сутки напролет, и по лицам мужчин было видно, что они оба тоже очень устали. Но тут, как я поняла, когда происходит чрезвычайное, ничего на завтра не откладывают и не отдыхают, пока все важное не будет сделано. Другие предводители этого народа сейчас воюют с сарацинами, а князь и священник вершат важные дела здесь, в средоточии местной власти.

- Добрый вечер, леди Альбофледа, пожалуйста, садитесь, - перевел мне падре Бонифаций слова князя Сергия. - У нас к вам есть важный разговор.

- Бедная изгнанница слушает вас, - ответила я, присаживаясь на скамью. - О чем мы будем говорить?

- Во-первых, - сказал верховный властитель Аквилонии, - должен вам сообщить, что война с сарацинами закончена. Еще днем наши солдаты разгромили и уничтожили вражеское войско, а несколько часов назад нам удалось захватить и вражеский лагерь, убив последних вооруженных захватчиков. Во-вторых, с этой победой еще ничего не закончено, а напротив, все самое главное только начинается. Но сейчас я хочу спросить вас о другом. Скажите, вам доводилось заниматься делами своего графства?

- Да, - сказала я, еще не подозревая ничего дурного, - отправляясь на войну или отъезжая с поручениями нашего герцога Эда, мой супруг поручал мне руководство хозяйством и людьми, ибо управляющие лукавы и только и ждут момента, когда за ними не будет хозяйского присмотра. Но сейчас, наверное, это не имеет уже никакого значения...

- Нет, имеет, - возразил мне князь. - В захваченном лагере мы обнаружили больше десяти тысяч невооруженных людей, по большей части ваших соотечественников и соотечественниц, обращенных сарацинами в своих рабов и наложниц. Скажите, согласны ли вы возглавить этих людей, дать им надежду на лучшую жизнь и повести их за собой в ваше общее счастливое будущее?

Это предложение ошарашило меня. Как оказалось, его обращение «леди» в начале разговора было заявкой на мой будущий статус, а не формальной вежливостью или ошибкой в переводе. Вспомнила я и слова леди Сагари о том, что мое графство пришло сюда вместе со мной, и что если я делами не оправдаю своего высокого звания, то буду для этих людей ничем не лучше обычной крестьянки.

Но все равно у меня вырвалось:

- Но почему я, господин мой Сергий?

- А потому, - ответил тот, - что у нас есть принцип класть подобное к подобному. Кто, как не вы, сможете понять этих людей, вызвать у них к себе доверие, в результате чего их сопротивление непривычному должно стать минимальным? К тому же немаловажно то, что вы урожденная графиня, а значит, в глазах этих людей вполне легитимный руководитель, что сильно упрощает все дело. Чтобы мужчины, которые тоже имеются в этой толпе, не посмели вас игнорировать, мы дадим вам помощника-мужчину с командным опытом и сложной историей жизни. Этот человек сам был в рабстве у сарацин, и знает, что надо делать в подобном случае. Единственный его недостаток в том, что он происходит из другой исторической эпохи, чем вы и ваши люди, а потому не сможет их понять так же, как вы.

Я подумала, что если рядом со мной будет стоять мужчина, чья рука все время будет лежать на рукояти меча, то мое графство из безнадежного предприятия превращается в просто трудное занятие. Но мне не привыкать. Прежде, когда мой муж Берульф отъезжал по делам, такие обязанности при мне выполнял старшина телохранителей Алломунд, и все знали, чем грозит неисполнение моих распоряжений.

- Хорошо, господин мой Сергий, - сказала я, потупив глаза, - пусть будет так, как вы сказали. Но неужели среди тех людей, которые ваши солдаты захватили в сарацинском лагере, присутствуют только христианские рабы и наложницы, и нет никаких магометан женского или мужского пола?

- Насколько нам известно, - ответил властитель Аквилонии, - слуги магометанского вероисповедания имели при себе оружие, чтобы удерживать в подчинении христианских рабов, и наши солдаты при захвате лагеря убили их всех вместе с их господами. Что касается берберских и арабских женщин, считавшихся законными женами сарацинских бандитов, а также их потомства, то они составляют в общей массе абсолютное меньшинство, и разговор с ними будет отдельный - не такой, как с теми, кого мы освободили из плена. Впрочем, поскольку положение женщин в том обществе мало отличалось от положения рабынь, мы их тоже можем передать под вашу ответственность, но с одним важным условием. Воспринимайте их не как обузу или предмет для помыкания, а как несчастных, коих требуется вывести из тьмы к свету. Ведь сам ислам по своей сути совсем не плох, плохо его понимание людьми, воспринимающими свою веру как обоснование для грабежа, порабощения и убийства иноверцев. Делайте это, потому что того хочет сам Бог, который одинаково любит всех своих детей.

Я подумала и ответила:

- Хорошо, господин мой Сергий - как добрая христианка, обязанная с участием относиться ко всем несчастным, я выполню и это ваше условие.

Потом он и падре Бонифаций обменялись несколькими фразами на русском языке, после чего добрый священник сказал:

- Ну вот и все, дочь моя. Мы договорились. Поскольку люди в сарацинском лагере нуждаются в вашем руководстве немедленно, то вы не пойдете туда пешком, не поедете в повозке и даже не поскачите на лошади, а полетите по воздуху...

- По воздуху? - удивилась я. - Как птица?

- Нет, не как птица, - улыбнулся падре Бонифаций. - Вас отвезет летательный аппарат одной высокоразвитой цивилизации, люди которой тоже присоединились к нашему обществу. И, прошу вас, не пугайтесь его команды: хоть эти женщины выглядят непривычно, и даже немного устрашающе, в душе они такие же добрые люди, как вы или я. А теперь, дорогая Альбофледа, позвольте, я вас благословлю на труды праведные во имя всеобщей любви и милосердия. Да хранит Вас Господь, да не устанет ваша рука сеять разумное, доброе, вечное, да будете вы к порученным вашему попечению малым относиться строго, но справедливо. Аминь.

И вот, спустя немного времени после того разговора, я стою среди охваченных смятением людей и растерянно оглядываюсь по сторонам. На моем поясе, в знак того, что теперь я облечена доверием местного князя и могу отдавать приказы, висит то ли короткий меч односторонней заточки, то ли большой нож длиной в локоть, а рядом стоит аквилонский армейский командир, человек благородного происхождения Арно де Ланвенжен, назначенный в мои помощники. И тут же в ожидании наших распоряжений находится отряд римских солдат под командованием центуриона Витуса Альбина Кастора из Медиолана, выделенный нам в помощь супругом леди Сагари, военным трибуном Гаем Юнием.

Господин Витус Альбин жил за семьсот лет до меня, в первом веке до Рождества Христова, господин Арно де Ланвенжен происходит из времен на восемьсот лет позже моего, но тут, в этом царстве, затерянном в мире до начала времен, эти два господина знакомы и даже приятельствуют. Тут, где смешались времена и народы, это не чудо, а обычное явление. Чудо предстоит совершить мне, ибо толпа, объятая волнением и ужасом от непонимания происходящего - это совсем не то, что хотят видеть в моих соотечественниках и соплеменниках Господь и его верный слуга князь Сергий.

Я встаю ногами на большой круглый щит, раньше принадлежавший какому-то сарацинскому воину, и четверо дюжих легионеров с легкость взметывают меня на высоту своих плеч. С небес светит полная луна, и в ее серебряных лучах я хорошо видна тут всем и каждому.

- Слушайте все, и не говорите, что не слышали! - на латыни хором кричат легионеры.

После этого разнобой голосов вокруг смолкает, и все взгляды обращаются в мою сторону. На лицах многих людей появляется узнавание, ведь большую часть своих пленников сарацины схватили именно на территории нашего с Берульфом графства. По толпе проходит отчетливый шепот «Добрая графиня Альфобледа - она здесь, с нами!». Как только шорох голосов смолкает и наступает тишина, я поднимаю вверх руку и начинаю говорить:

- Я, графиня Альфобледа, вдова графа Берульфа, говорю с вами по поручению властителей местного христианского государства, именуемого Народной Республикой Аквилонией. Их воины в короткой жестокой битве разгромили и полностью уничтожили войско ваших мучителей. Я сама видела нагие трупы негодяев, приготовленные для того, чтобы их пошвыряли в реку как никчемную падаль, ибо по местным представлениям убийцы женщин и детей недостойны обычного захоронения в земле. Ваша судьба тоже уже предопределена. Вы все признаны зваными и избранными самим Господом, а потому пригодными к тому, чтобы стать свободными людьми, кандидатами на гражданство Ак-вилонии. Но не спешите радоваться прежде времени и считать, что теперь вам можно все. Кандидат - это еще не гражданин: чтобы получить все права, вам нужно будет изучить местные законы и неукоснительно их соблюдать, ибо наказание за их нарушение весьма сурово. Аквилонцы не держат рабов и не убивают безоружных, а потому тех, кто не желает жить по их правилам, просто прогоняют в дикую местность, подальше от своих селений. Первое, что я хочу вам сказать: не вздумайте вымещать причиненное вам зло на женщинах и детях магометан, потому что они под такой же защитой закона, как и вы сами. Если кто-то из сарацинских баб мучал и тиранил вас, когда вы были рабами, то вы должны принести на них жалобу мне или моему помощнику господину де Ланвенжену. И будьте уверены, что злодейки вскоре пожалеют о содеянном, но только месть свершится не самовольно вашей рукой, а силой неумолимого Закона. Второе: те из вас, кто находились в законном браке до попадания в этот мир до начала времен, продолжают оставаться мужем и женой; все остальные, чьи половины остались в нашем родном мире, отныне считаются вдовами и вдовцами, пригодными для вступления в повторный брак. Но не смейте заниматься блудом, ибо он тут карается изгнанием для обоих, а в случае насилия мужчины над женщиной преступнику сразу отсекают голову. А еще я хочу сказать, что этот мир очень суров, и поэтому для того, чтобы выжить, нам всем придется много трудиться. Каждому тут найдется работа по силам и по талантам, но тот, кто не захочет этого делать, опять же будет изгнан прочь. На этом у меня пока все, обо всем прочем вы узнаете позже. Сейчас вы разойдетесь по палаткам своих бывших господ и ляжете спать, чтобы утром собрать этот лагерь и переместиться поближе к главному поселению Аквилонии, ибо это место весьма неудобно.

Едва я замолчала и опустила руку, легионеры аккуратно поставили щит на землю.

- Хорошо было сказано, моя госпожа Альфобледа, - сказал Арно де Ланвенжен, с галантным поклоном подавая мне руку. - А сейчас позвольте мне проводить вас в шатер бывшего предводителя этого воинства бабуинов. Там, в удобстве и покое, вы сможете отдохнуть и собраться с мыслями, ибо завтрашний день, как учит нас госпожа практика, будет еще сложнее, чем сегодняшний. Так уж устроена жизнь.

Днем в поселении аквилонцев творилось что-то непонятное: несколько молодых людей, исполнявших начальственные обязанности, не вышли на работу, оставив дела на заместительниц, а из семи девиц, работавших вместе с нами, утром на работу явились только четверо. И вообще сегодня на кирпичном заводе трудилось гораздо меньше людей, чем всегда. Незыблемый порядок вдруг оказался нарушен, и можно было только гадать, что стало тому причиной. Нам никто ничего не объяснял, и оттого было как-то особенно тревожно. Поэтому, продолжая как обычно, месить глину, мы, чтобы как-то развеять беспокойство, стали строить разные домыслы, общаясь в этот день больше обычного. Разумеется, мы, истинные леди, общались только между собой, так как те унылые клуши-простолюдинки, что присоединились к нам с некоторых пор, были недостойны нашего внимания, и уж наверняка не смогли бы сказать ничего умного. В основном они тихо жаловались друг другу на жизнь и молились, только чуть более эмоционально, чем всегда, при этом настороженно косясь в мою сторону.

Как-то так повелось, что в нашей компании благородных леди меня стали считать кем-то вроде лидера. Очевидно, в силу моего старшинства над остальными. Может, были и другие причины... Собственно, мне всегда была свойственна рассудительность. Бывало, даже мой дражайший супруг внимал моим советам в делах... А еще он говорил, что у меня есть «чутье». Действительно: несколько раз мне удавалось предостеречь его от неудачной сделки с ненадежным партнером. Уж не знаю, откуда у меня это «чутье», ведь наличие ума его не объясняет. Просто, как мне кажется, я неплохо разбираюсь в людях и их желаниях.

Впрочем, люди, под власть которых мы попали - для меня непостижимая загадка. Даже порой кажется, что они и не люди вовсе, настолько они нам ЧУЖИЕ. Их поступки и побуждения не подпадают под привычные нормы. Впрочем, как и все здесь, в этом странном месте... Надо ж было, чтоб меня сюда занесло! Почему именно меня? Как все было замечательно в моей спокойной, размеренной жизни! И вот - все разрушено, все кончено, и впереди - пугающая неизвестность! И я ужу чувствую, что меня ждет много испытаний, много еще придется мне удивляться и поражаться. Но если только я все это выдержу - однажды я привыкну... Ничего другого не остается.

Здесь не плантация, на которой я была хозяйкой и госпожой. Здесь вообще ничего никому не принадлежит, и в то же время всем принадлежит все. Здесь нет господ и рабов! Даже слуг нет. Есть только начальники и подчиненные, но даже самый главный начальник, которого зовут Петрович, ест то же самое, что и мы, искупающие свои грехи. И трудится он не меньше нас - говорят, никто еще не видел его бездельничающим. Удивительно... А еще более удивительно, что вся эта система работает, и, кстати сказать, вполне успешно. Местное общество развивается, на заводе строятся новые цеха, где копошатся люди, одетые в морские спецовки; я вижу, что богатство этого общества прирастает буквально на глазах.

С некоторых пор во мне стала расти любознательность: мне хотелось знать больше о том, как тут все устроено. Уныние отступало. Ему на смену приходила бодрость. Подобное происходило и с моими товарками. Мы все чувствовали себя замечательно в физическом смысле. Как же это, ока-

зывается, важно: когда перестают болеть суставы, отлично работает пищеварение, обостряется зрение, исчезают морщинки, становятся гуще волосы, тело наливается юной силой, здоровой энергией... Даже мысли в голове какие-то другие...

Мы больше не говорили об омоложении, словно боясь спугнуть чудесное ощущение. Хотя уже было совершенно ясно, что этот процесс не только не останавливается - он продолжается, несмотря на то, что уколы давно прекратились. И уж конечно, именно они были тому причиной - теперь даже я в этом не сомневалась. И только один вопрос мучил всех нас: ДЛЯ ЧЕГО? Но мы опять же не обсуждали его, боясь, что договоримся до того, что все изменения будут уже не в радость. Женщины вообще мнительные существа, и то, что только что доставляло радость, может стать причиной навязчивого беспокойства и надолго все отравить.

Итак, сегодняшний день проходил для нас обычно, хотя мы и замечали признаки всеобщего беспокойства, словно происходит нечто потенциально опасное. Что-то мне подсказывало, что это непременно коснется и нас...

И мое пресловутое чутье меня не обмануло. До конца работы оставалось еще часа три-четыре, когда к нам пришел молодой мистер Шмидт, который работает при главном военном кем-то вроде секретаря и переводчика, и сказал, что мы должны заканчивать тут все и идти вместе с ним. Мы вылезли из ямы, обмыли под струей воды, текущей из трубы, свои ноги, надели сабо с деревянными подошвами и пошли за нашим провожатым. При этом клуши-простолюдинки запричитали с новой силой: наверное, они решили, что их ведут на какую-то экзекуцию. Истерика в их толпе вообще распространялась очень быстро - ну чернь же, что с них взять. Мои же товарки хранили вид серьезный и сосредоточенный, и лишь тревожно поглядывали на меня. Я взглядом показывала им, что не предчувствую ничего плохого. Я и вправду была спокойна, и даже в некотором роде довольна: наконец-то настало хоть какое-то разнообразие в нашей монотонной деятельности. А в том, что нас ведут для выполнения каких-то новых работ, я не сомневалась, испытывая любопытство и даже некоторый азарт.

И вот нас привели на поле, где совсем недавно произошло жестокое сражение. Повсюду валялись трупы людей, лошадей и даже почему верблюдов, пахло кровью и сгоревшим порохом. Мертвых животных и людей было много, очень много. Несколько тысяч человек самого дикого вида вместе со своими лошадьми полегли тут под частыми ружейными залпами, а потом без всякой пощады были добиты ударами клинков... Мы замерли, оглядывая представшую перед глазами картину, и ропот ужаса пронесся среди нас: зрелище действительно выглядело угнетающее. При этом я все еще не понимала, что нам предстоит делать, ни одна идея не приходила мне в голову. Если бы нас пригнали сюда, чтобы копать могилы, то дали бы лопаты, но их-то как раз и не было.

И тогда мистер Шмидт сказал, что мы должны помогать разделывать туши животных... Еще он добавил, что нам покажут, что надо делать, а делать все надо быстро. Я не могла поверить собственным ушам. Что? Мы? Разделывать?! Вспарывать брюхо, выпускать внутренности, сдирать шкуру... Да разве же это занятие для утонченных дам?! Они хотят унизить нас еще больше, низвести до уровня самых ничтожных рабынь! Мне стало дурно при мысли о том, как я потрошу животных, так что я чуть не потеряла сознание. Нет, я просто не смогу этого сделать...

Но потом нам объяснили, что разделывать туши будут специалистки этого дела, пришедшие из местных кланов, а мы должны только укладывать мясо и шкуры в плетеные корзины и относить их на повозки, а потроха и негодные части туш кидать в реку с коротких мостков. Мне после этого полегчало. Все же потрошить туши самой и помогать при этом - разные вещи.

Тем временем прирученные русскими вождя дикарки шустро принялись за дело. Острые как бритва ножи так и порхали в их руках. Руководила процессом одна рослая девица, лучше других знающая по-русски, и ее, будто в насмешку над нами, называли леди Наталья. Нас разделили на пары, по одной на большую корзину, и мы принялись за этот адский кровавый труд. Никого не волновали наши стенания. Поначалу мне приходилось бороться с тошнотой, глядя, как блестящие кишки вываливаются из рассеченных ровным разрезом животов лошадей и верблюдов, как шкура, подрезаемая ловкими движениями, отделяется от красной плоти, как отрезанные лошадиные головы скалятся и глядят мертвыми глазами...

В воздухе густо пахло кровью. В небе парили стервятники... Рядом с нами как равные с равными трудились даже жены самых важных местных начальников, и при этом никто не роптал. Все старались в полную силу. Все были исполнены осознанием важности своего дела и работали молча и сосредоточенно.

И тут я впервые невольно восхитилась вождями этого народа. Они могли оставить эти трупы, ничего с ними не делать - и их бы склевали стервятники, а остальное догнило бы в этом поле. Но они решили, что все это не должно достаться птицам, не должно сгнить и пропасть - потому-то на эту работу подняли всех, кого только можно. Такая хозяйственность была мне по сердцу. И то, что нас использовали в качестве рабочей силы для столь неприятной и тяжелой работы, было необходимостью, продиктованной заботой обо всех остальных людях, включая и нас самих. Мясо, которое мы спасаем сегодня, уже завтра станет нашей едой.

Другие люди, в основном мужчины, в это время разоблачали тела убитых врагов, снимали кольчуги, панцири и одежды, и складывали нагие тела в штабель, будто дрова. Они охапками таскали на повозки сабли и копья, и все это тоже увозили на территорию поселения. Глядя на это, я вновь восхитилась вождями. Они смогли защитить свое маленькое государство, победив превосходящего противника! Значит, они чрезвычайно умны, отважны и дальновидны. При этом они суровы и беспощадны к врагам. Страшно подумать, что было бы, дай они хоть малейшую слабину...

А ведь дикари, напавшие на наше поселение, наверняка были уверены, что без труда одержат победу... и при таком исходе нас не ждало бы ничего хорошего. Дикие и неистовые, они принялись бы творить чудовищные зверства, как делали это когда-то воинственные индейцы, разоряя поселения белых поселенцев... Что было бы тогда с нами? Думая об этом, я всякий раз ощущала леденящий озноб. И непроизвольно в моем сердце возникала признательность к вождям этого места. Странно это было: еще совсем недавно я ненавидела их и возмущалась, что они попрали все человеческие устои, но теперь благодарность переполняла меня. Дикари понимают цивилизованных людей, только если те разговаривают с ними на языке ружей и пушек.

Не знаю, осознавали ли все это остальные «глиномесительницы», включая и леди, и простолюдинок (их русские почему-то называли диссидентками, то есть отщепенками), но, судя по их молчаливой углубленности в себя, в их мозгах тоже происходила определенная работа, если, конечно, у них есть мозги.

Собственно, ход моих мыслей был довольно вдохновляющим. До меня дошло, что никто не хочет унизить нас лишний раз, отправляя на разделку туш. Это не изощренное издевательство, а необходимость - ведь рабочих рук не хватает, а мясо нужно сохранить и запасти во что бы то ни стало, раз уж оно само свалилось на голову. Эта рачительность вождей тоже очень импонировала мне. Очевидно, ничего не пропадет в их хозяйстве. И мясо, и шкуры, и даже такие полные дуры, как наши диссидентки - все пригодится. Нас наказали за то, что сделали наши мужчины (и я даже могу признать, что это наказание в чем-то было справедливым), а этих - только за глупость и упрямство, которые недопустимы в этом диком мире. Если тебе говорят, что это поселение устроил сам Бог, собрав сюда людей из разных времен и стран, то не упрямься, согласись, что это так и есть, а не тычь русским начальникам в лицо своими замшелыми преставлениями.

Было отрадно видеть, что вместе с нами работают и довольно высокопоставленные особы - жены вождей и так называемые «матроны», - и все они выкладываются по полной. Все тут были равны, все делали одно общее дело, и не требовалось никаких надсмотрщиков с плетью, чтобы люди старались изо всех сил.

Очень скоро мы с моей напарницей Нэнси Кэмерон приноровились к этой работе. Оказалось, что таскать тяжелый груз, даже при нашей новой силе - не такое простое занятие. Если сбиться с шага, то корзина начинает раскачиваться, норовя перевесить на одну сторону и опрокинуться. Никакой тошноты от запаха парного мяса я уже не ощущала (да и было чувство скорее психологическим, а не физическим). И теперь я смотрела на все происходящее другими глазами: для меня это были не мертвые животные, а вкусная еда и будущая теплая одежда...

Нам было не до того, чтобы смотреть по сторонам (а то и споткнуться можно), но все же я заметила, что неподалеку от меня в паре с молодой женой главного русского начальника трудится Барбара Пирсон. Знакомая злоба забурлила в моей душе, стоило мне увидеть ее. И вроде бы мы с ней были сейчас в одинаковом положении, но воспоминание о том, как она, довольная, ходила в компании местных сливок общества, совершенно не замечая меня, вызывали бешенство в моей душе. Ишь ты, самая умная! Ловко подсуетилась, вошла в доверие! И ведь по-прежнему продолжает меня не замечать... словно я пустое место... Ни взгляда, ни кивка в мою сторону... Вот ведь дрянь!

Уже давно стемнело, в небе взошла полная луна, а мы все продолжали работать. Судя по всему, о ночном отдыхе можно было не мечтать. Пока не останется ни одной неразделанной туши, работа будет продолжаться. А им, этим тушам, еще конца-краю не видно... Я очень устала. Но не стоило показывать свою слабость тем, кто рядом, раз уж я у них за старшую.

Было далеко за полночь, когда наконец объявили долгожданный перерыв. Мы потянулись к опушке леса, где уютно рдели углями два десятка почти прогоревших костров. Мои ноздри уловили божественный запах жареного на углях мяса, перемешанный с запахом дыма; в животе заурчало в предвкушении доброго ужина. В той, прошлой жизни мы с мужем частенько устраивали барбекю, приглашая всех соседей, или сами ездили по их приглашениям.

На небе сияла полная луна; было так светло, что, пожалуй, даже можно было читать газету. Мы все - и жены начальников, и обычные граждане и гражданки, и те, кто идет по Пути Искупления - жадно поглощали хорошо пропеченную конину и запивали ее душистым травяным чаем. Жир капал с кусков на нашу одежду, а мы, не обращая на это внимания, наслаждались сытной, вкусной, отлично приготовленной едой. Какой там столовый этикет - мы давно забыли, что это такое. Теперь мы сами были похожи на местных дикарок: мы зубами раздирали мясо, помогая себе руками... О Боже - мы даже чавкали и набивали рот! Облизывали пальцы! И было в этом что-то упоительноразнузданное, что-то бунтарское... Все аристократические табу, все правила, созданные высшим обществом, были забыты - здесь, под светом луны этого дикого мира, они казались смехотворными и нелепыми. Могу сказать, что это было лучшее барбекю в моей жизни...

Сытость опьянила меня. Впрочем, расслабляться не следовало: впереди было еще много работы. Я стала озираться по сторонам, стараясь, пока не закончилось время отдыха, чем-то занять свои мысли.

И тут я опять увидела Барбару Пирсон. И почему она так раздражает меня? Стоит мне увидеть ее - и хочется подойти и залепить ей хорошую затрещину. Но, конечно, я этого никогда не сделаю -иначе моя судьба будет решена, и отнюдь не в мою пользу...

Барбара на этот раз тоже заметила меня. Мне показалось, или она и вправду чуть заметно кивнула мне? Вроде даже легкая улыбка проскользнула по ее лицу... Что это значит? С чего бы ей вдруг вздумалось проявлять приветливость ко мне? Ведь она здесь на хорошем счету, она не проходит Путь Искупления - она чистенькая перед теми людьми, что главенствуют над этой Аквилонией... Она сама попросилась к ним жить и не проявила дурного упрямства, как те глупые диссидентки...

Я заставляла себя не смотреть на Барбару, но снова и снова мой взгляд устремлялся в ее сторону. И всякий раз она давала мне понять, что замечает мое внимание. Я злилась на себя. Но злость моя уже не имела той силы, что прежде - это из-за сытости, из-за неги, что дарует вкусная еда и чуточка отдыха...

Вот Барбара едва заметно кивнула мне. Почему-то мне стало совершенно ясно, что этим кивком она предлагает мне подойти. Ни за что! Я отвернулась и постаралась о ней забыть.

Но тут же, вопреки своей воле, я снова повернулась лицом в ее сторону. И она мне снова кивнула - на этот раз гораздо более выразительно. И тогда я, удивляясь самой себе, встала и подошла к ней.

Я не представляла, о чем она может сказать мне. С ее стороны было бы естественно испытывать ко мне взаимную неприязнь. Хочет поглумиться, показать свое превосходство? Впрочем, едва ли. На лице ее нет никакого высокомерия. Неужели она просто решила поинтересоваться, как нам живется? Если же она начнет задирать меня, то, боюсь, я не смогу сдержаться, и...

Бить ее я, конечно, не стану. Но постараюсь ответить ей так, чтобы она больше никогда не посмела заводить со мной каких бы то ни было разговоров...

Но я была удивлена с первых же секунд.

- Прекрасно выглядите, миссис Питерсон! - сказал мне она и улыбнулась очень открыто и по-дружески.

Я сразу же растеряла все слова, что приготовила для нее.

- Благодарю! - ответила я, стараясь все же придать своему голосу холодности и ехидства.

- Вы как будто помолодели... - сказало Барбара, не обращая внимания на мои интонации и продолжая с улыбкой смотреть на меня.

- Да, спасибо, я это заметила, - сказала я, все еще силясь разжечь в себе злость. - Я и чувствую себя замечательно, и даже в состоянии выполнять эту работу... - Я кивнула в сторону поля, где валялись мертвые животные, больше половины из которых уже были выпотрошены и освобождены от шкур.

- Это же замечательно, миссис Питерсон! - засияла она.

- Да-да, конечно, это замечательно, - ерничая, подтвердила я, - скоро я стану сильной и выносливой, как негритянка, и смогу даже впрячься в ярмо, чтобы пахать поля!

Улыбка исчезла с ее лица; теперь она смотрела на меня с пытливым любопытством и с некоторой долей сочувствия.

- Послушайте, миссис Питерсон... - осторожно произнесла она. - Вы зря так говорите. То, что вы помолодели и приобрели бодрость и энергию, не говорит о том, что вас готовятся нещадно эксплуатировать...

- А о чем же это говорит? - воскликнула я. - Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и за все приходится платить! Если бы не эти уколы, мы бы давно подохли от усталости! Молодость, сила, говорите? Но какова будет цена?

- О, миссис Питерсон, вы неправы... - мягко произнесла Барбара. - Эти уколы делают всем, кто записан в ополчение и занимается тяжелым физическим трудом, и проходящие Путь Искупления - не исключение. Этот препарат был создан химиками одного чрезвычайно высокоразвитого мира - там такой обработке подвергают рекрутов, впервые записывающихся в армию. А еще это средство позволяет организму быстро залечивать раны. А о том, что оно обладает способностью омолаживать, я, признаться, впервые слышу от вас... Возможно, дело в том, что раньше эти уколы делали только достаточно молодым людям, которые не могли почувствовать разницы в ощущении своего возраста.

- Неужели? - удивилась я. - Ну что же, теперь знайте, что это именно так! Впрочем, я ни на минуту не поверю, что все это делается из бескорыстной любви к ближнему, то есть к нам! Должна же быть какая-то скрытая цель. Пусть вы не собираетесь на нас пахать, но для чего-то же это делается...

- Конечно, бескорыстная любовь - это не та причина, по которой это сделали для вас, - тщательно взвешивая слова, ответила Барбара, - просто Аквилония - гуманное государство, и не приемлет глумления одних людей над другими. Вы - не изгои. Вы - потенциальные граждане, и станете вы ими или нет - зависит о того, как вы пройдете Путь Искупления. А ведь путь этот заключается не только в том, чтобы трудом заслужить себе право на полноценное гражданство - нет, в первую очередь вы должны изменить свое отношение к жизни и другим людям. Все прочее дается вам авансом, на общих основаниях. Поразмышляйте об этом, миссис Питерсон... И, пожалуйста, не смотрите на меня как на своего врага. Я, как и прочие аквилонцы, желаю вам всего только самого хорошего! Не ищите подвох, лучше подумайте, как хорошо снова почувствовать себя молодой... У вас появилась возможность начать жизнь с чистого листа. Пусть останутся в прошлом ваши предрассудки, правила, убеждения. Отбросьте их - и вы увидите, как прекрасна жизнь! Не цепляйтесь за то, что уже никогда не вернется... все это миражи. А настоящая жизнь - здесь. Примите это и постарайтесь почувствовать хоть маленькую благодарность за то, что мы все не умерли в безнадежной попытке спастись от неизбежной гибели. Мне уже сказали, что путь, избранный вашим мужем и другими «джентльменами», привел бы нас туда, где выживание в зимнее время все равно было бы невозможно, а дальше дороги не было, мы уперлись бы в море. То, что нас нашли и подобрали почти сразу, есть величайшее Чудо Господне! Когда вы это поймете, дальше вам будет уже гораздо легче принять и все остальное.

Я больше не могла слушать ее. Ее слова вползали в мою душу вкрадчивым змеем, завораживали, пьянили, будоражили что-то глубоко затаенное, смутное, нереализованное...

Я резко развернулась и пошла от нее прочь. Но в ушах у меня продолжали звучать ее слова: «Не цепляйтесь за то, что уже никогда не вернется»...

5 августа 3-го года Миссии. Понедельник. Три часа дня. Первый этаж, правая столовая

- Итак, товарищи, - сказал председатель Совета Вождей, - скоротечную войну с сарацинами можно считать законченной. Леди Альбофледа полностью овладела ситуацией и сейчас ведет караван своих подопечных к месту битвы с сарацинами, ибо на территории нашего поселения нет места для того, чтобы развернуть дополнительный палаточный лагерь на одиннадцать с хвостиком тысяч человек.

- Сколько-сколько, Петрович? - внезапно охрипнув, спросил главный геолог.

- Одиннадцать тысяч, и из них только три тысячи мужчин, - повторил Верховный шаман. - Положение критическое: наше общее население достигло шестнадцати с лишним тысяч человек, при этом должен заметить, что в конце зимы нас было в десять раз меньше. Если проблемы с продовольствием выглядят пока решаемыми, ибо никто не запрещает нам слетать в тундростепи, парализовать и забить пару мамонтов, после чего перетаскать их мясо сюда челноком, то положение с жильем удручает. Относительно теплого времени осталось чуть больше, чем на месяц, а строительство уже намеченного жилья идет с отставанием от графика, в первую очередь из-за нехватки жжёного кирпича, необходимого для фундаментов и печей.

- Кирпичное производство работает на пределе мощности, - отрезал дед Антон, - и больше кирпичей выдать никак не может.

- Этому делу можем помочь мы, - неожиданно сказала госпожа Азалиэн. - Ваш кирпич мы делать не умеем, зато горхи могут резать своим инструментом камень, точно так, же как и металл. Лучше всего вырезать сразу большой блок, доставлять сюда на внешней подвеске челнока и сразу ставить на место. Точность, как у вас говорят, будет миллиметр в миллиметр. Это очень скучная работа, как и таскать контейнер, но мы понимаем, что это очень надо. Интересы клана превыше всего. -Хвост ее дрогнул, придавая ее последним словам некоторую патетику.

После этого заявления присутствующие обалдело переглянулись.

- А какого размера могут быть эти блоки? - спросил Андрей Викторович.

- На небольшие расстояния на внешней силовой подвеске можно перевозить не более тридцати тонн, - вместо темной эйджел ответил майор Агеев, - остальное зависит от плотности камня - известняк в полете, боюсь, начнет сыпаться.

- Это смотря какой известняк, - хмыкнул главный геолог, - мрамор - это, кстати, тоже известняк, и его тут в окрестностях много. Но в общем вы правы - ненадежный это камень, гранит куда лучше.

- А где у нас тут граниты? - спросил Сергей Петрович.

- Открытые месторождения гранитов от нас примерно на расстоянии от ста до ста пятидесяти километров - там, где Дордонь прорезает Центральный массив, - ответил дед Антон. - С воздуха эти скальные обрывы сразу будет видно, фактически река там сама создала каменоломню; достаточно будет снять с обнаженного камня фаску - и можно брать один гранитный блок за другим.

- А какой глубины может быть разрез? - спросил Андрей Викторович.

- Для хорошего камня примерно такой, - ответила матрона темных, показав руками расстояние около полутора метров. - Этот ручной инструмент нужен, чтобы резать и соединять внешнюю оболочку наших кораблей, а она хоть и раз в десять тоньше, но очень и очень прочная. У астероидных шахтеров есть оборудование и помощнее, но нашему клану оно было не нужно.

- Замечательно, леди Азалиэн! - сказал Верховный шаман, чрезвычайно довольный. - Значит, проблема фундаментов у нас вполне решаема. Но из этого следует еще три вопроса. Во-первых, участие шаттла в разгрузке контейнеровоза следует приостановить, ибо он не сможет работать в двух, а то и трех местах одновременно. Во-вторых, под новые дома срочно надо расчищать территорию, продлевая Русскую и Латинскую улицы, быть может, почти до самой заставы. В-третьих, как только будет готов первый такой фундамент, у нас резко увеличится потребность в пиломатериалах, а потому срочный запуск новой, более мощной пилорамы является насущной необходимостью.

- У нас уже почти все готово, - ответил Гвидо Белло, - остался только испытаний новый большой газогенератор. Мы вовремя начать эту работа, а потому успеть почти в срок.

- Что касается разгрузки контейнеровоза, - сказал Сергей-младший, - то на берегу уже двести контейнеров, остальные извлечены кранами из трюма и расставлены вдоль бортов корабля в готовности к транспортировке. Этого хватит еще на два рейса барка. В день шаттл может перемещать до двадцати контейнеров, так что я не вижу большой проблемы в том, чтобы вернуться к этому вопросу, как только будет решен вопрос с фундаментами.

- А я подумал, - сказал Раймондо Дамиано, - что если небесный синьора могут резать и носить большой каменный блок, то не надо отправлять корабль на зима в Порт-Тарифа или куда-то еще. От ледостав до ледоход как раз хватит время построить внешний мол под угол течения от устья Дальний до конца отмель напротив устья Ближний, чтобы защитить место стоянка корабля от ярости стихия весной.

- Блоки придется укладывать в несколько рядов, чтобы их масса могла противостоять натиску льда, - кивнул Сергей Петрович. - А вообще гранитный мол под углом к течению - это очень интересная идея, которую требуется как следует обдумать. Но вернемся мы к этому вопросу только после того как будут решены первоочередные задачи жилищного строительства. А то строишь тут планы, а потом Посредник подкидывает очередной сюрприз, после которого все приходится переигрывать сызнова.

- А меня, Петрович, - вздохнула леди Ляля, - сейчас больше волнуют сами новички, точнее, отсутствие у них внутренней организации. Леди Альбофледа - она, может, и умница, и красавица, и довольно решительная особа, но ее люди - это не что-то целое, а песок, готовый просыпаться сквозь пальцы, едва пройдет шок от последних событий. Сейчас это не рабочая сила и не помощники, а одна только видимость и того, и другого.

- И что ты предлагаешь? - спросил Верховный шаман. - Я ведь тебя знаю, Ляля. Задавая вопрос, ты всегда имеешь на него в запасе готовый ответ.

- Я предлагаю, - ответила та, - чтобы роль организующего начала взяли на себя легионеры-ветераны уважаемого Гая Юния. Даже рядовые римские солдаты достаточно образованы и дисциплинированы для должности начальника бригады, состоящей из пары десятков рабочих. Кстати, латиноговорящий вдовый и незамужний женский контингент наилучшим образом подходит для решения брачного вопроса римских товарищей.

- Да, - сказал Гай Юний, - так сделать можно. Когда легионер не воюет, он должен заниматься разными полезными делами, в первую очередь строительством, а потом труба позвала - и снова в строй. Те центурия, где есть новичок, будут продолжать тренировка, потому что вчера не все был хорошо, а вот пять центурий, где есть только ветеран, можно дать на стройка. Главным над этот команда я предлагаю сделать старший центурион Витус Альбин Кастор.

- Триста потенциальных бригадиров - это вполне приличная помощь, - сказал Сергей Петрович. - Леди Альбофледа и Арно де Ланвенжен будут начальствовать над выходцами из восьмого века по гражданской линии, а Витус Альбин Кастор сосредоточится на производственных вопросах. Если кто-то из новичков будет уклоняться от работ или трудиться не в полную силу, тогда бригадиру следует подать рапорт по команде, и решение о наказании провинившихся будут принимать уже гражданские власти. У нашей новой леди имеется вполне достаточно решительности и властности для того, чтобы привести отщепенцев в чувство, не прибегая к радикальным методам вроде изгнания или декапутации.

- Что есть, то есть, - хмыкнул главный военный вождь, - наблюдал я вчера выступление этой особы перед будущими подопечными. Ну чисто Ленин на броневике, и эффект очень похожий. Думаю, после утряски структуры и выявления актива все у этого контингента будет хорошо, потому что он в надежных руках. Потом часть женщин по мере выхода замуж перейдут к другим составным частям нашего общества, в результате чего численная диспропорция выровняется хоть немного.

- Не забывайте, товарищи, - сказал Верховный шаман Петрович, - что даже если Посредник не будет подкидывать нам очередных сюрпризов подобного рода, осенью будет большая ярмарка, на которую нам потащат вдов и сирот с половины Европы, после чего наше население опять вырастет, пусть и не таким катастрофическим образом, как сейчас. Поэтому даже в свете открывшихся сегодня возможностей расслабляться для нас совершенно преждевременно. Еще ничего не закончилось, и нам, возможно, еще не один раз придется делать сверхусилие, чтобы перепрыгнуть разверзнувшуюся перед нами пропасть.

- Да мы, собственно, об этом и не забываем, - сказала леди Ляля, - а потому всегда готовы прыгать через внезапно возникшие препятствия - хоть в длину, хоть в высоту, хоть в ширину. Но сейчас я хотела бы сказать вещь, которая, скорее всего, будет для вас неожиданной. Перед самым советом ко мне подошла Барбара и сказала, что банкирши-плантаторши, которых мы пустили по Пути Искупления и забыли об этих особах, после инъекций югоросской сывороткой номер один неожиданно начали молодеть, причем буквально на глазах. Барбара сначала просто не узнала своих старых знакомых. Интересно, что по этому вопросу может сказать кандидат медицинских наук товарищ Легкое, ведь это он принял решение обработать этим препаратом проходящих Путь Искупления...

- Я, товарищ Грубина, - ответил подполковник Легкое, - следовал тому правилу, что обработке этой прямо-таки чудодейственной сывороткой подлежат все военнослужащие первой линии и ополченцы, а также люди, занимающиеся тяжелым физическим трудом, где можно получить травму. Ведь по вашему же закону, который я всемерно одобряю, люди, проходящие по Пути Искупления, делают что прикажут и спят где положат, а все прочее, в том числе и медицинское обеспечение, получают на общих основаниях.

- Да вас, Алексей Никифорович, никто и не обвиняет, - сказал Верховный шаман, - сейчас надо разобраться с неожиданным результатом. Ведь, насколько я понимаю, про омолаживающий эффект в инструкции к препарату не было сказано ни полслова.

- Там было написано, - морща лоб, сказал руководитель всей аквилонской медицины, - что по-еле полного курса инъекций организм приходит в состояние, соответствующее генетическому оптимуму для его возраста. И только теперь мне становится понятно, что с этим самым генетическим оптимумом современной мне науке было далеко не все ясно.

- Генетический оптимум для хуманса - это двести ваших лет полноценной жизни, - сказала матрона светлых госпожа Мирал. - Для эйджел - примерно в три раза больше. Просто наши организмы так изменены Древним, что сами поддерживают в себя в таком состоянии, а вы, хумансы, так не умеете, а потому изнашиваетесь задолго до естественного срока.

- Так, - сказал Сергей Петрович, - а теперь мне хотелось бы послушать Никифора Васильевича. Ведь он, с одной стороны, военнослужащий, а с другой, далеко не юноша, и должен заметить изменения в своем организме.

- Сказать честно, - хмыкнул адмирал Толбузин, - есть у меня такое чувство, что я сбросил с плеч как минимум пятнадцать лет, а может, и поболее. Бегаю и на ванты карабкаюсь, как в лейтенантские свои годы. А уж как этим обстоятельством оказалась довольна мадам Агнесса, мне даже не передать... Интересно, что чувствуют Андрей Викторович и господин Гай Юний, что тоже далеко не вьюноши?

- Я хорошо, - сказал Гай Юний, - мой Сагари доволен, другой жена тоже. Скоро в семья Брут быть пополнений. Сила тоже добавился, но это не так заметно, потому что центурион без сила -не центурион.

- Я тоже ничего особенного не замечаю, - пожал плечами главный военный вождь, - но я и помоложе Никифора Васильевича, и в тонусе себя старался держать постоянно, особенно тут, в Каменном веке. Но, как мне кажется, нам следует принять эту информацию к сведению и заканчивать с бесполезной говорильней, ибо результат налицо, а по какой причине так получилось, нам нихрена не ясно, и обсуждать это можно хоть до посинения.

- Ты не совсем прав, Андрей, - сказал верховный шаман. - В нашем обществе имеются люди в возрасте, которые не стоят в первой линии и не занимаются физическим трудом, а потому не получали инъекции югоросской сывороткой. В первую очередь я имею в виду деда Антона, Витальевну, Алексея Михайловича Гернгросса, отца Бонифация и самого товарища Легкова. Ну вы меня поняли. Приведение организмов этих ценных для нас людей к генетическому оптимуму я считаю первоочередной задачей, ибо утрата любого из них, независимо от причины, будет для нашего общества невосполнимой.

- Добавь в этот список себя самого, ведь ты тоже не проходил обработки, и мы проголосуем за это постановление единогласно, - сказал Андрей Викторович. - И вообще через эту процедуру следовало бы пропустить весь наш руководящий состав, включая экипажи самолетов, учителей и старших жен, ибо эти люди есть становой хребет нашего общества.

- Хорошо, - кивнул Сергей Петрович, - пусть будет так. Ставлю вопрос на голосование в окончательной редакции, внесенной Андреем. Кто за? Кто против? Кто воздержался? Принято единогласно!

Сегодня ровно десять дней с того момента, как началось мое приключение. Я уже привыкла к тому, что теперь я не бедная изгнанница, а одна из князей этого быстрорастущего народа, и уже не замечаю веса длинного ножа, оттягивающего мой пояс. Мои люди привыкли ко мне. Теперь их не удивляет, что руководить ими поставили женщину, а не одного из мужчин. В этом странном государстве люди делятся на женщин и мужчин только когда удаляются в супружескую спальню, а вне этого каждый терпеливо трудится на том месте, куда его назначили ради общего блага. Помимо леди Сагари, занимающейся всеми хозяйственными делами римского отряда, я свела знакомство с леди Гвендаллион, леди Агнессой, леди Лизой, леди Лялей и главной матроной этого народа Мариной дочерью Виталия. Каждая из них без единого стона тянет воз на своем месте, а значит, и мне Господь велел делать то же самое.

Моя власть держится не только на мече моего помощника Арно де Ланвенжена (тот крайне редко прибегает к мерам устрашения), но и на Божьем Слове, что несет людям падре Бонифаций, а также моей неустанной заботе об этих людях. Наш палаточный лагерь - это образчик чистоты и порядка, палатки, как это принято в римских легионах, выстроены ровными рядами, а дорожки между ними аккуратно посыпаны песком. При этом я лично слежу за тем, чтобы назначенные готовить еду на всех добросовестно относились к своим обязанностям. Мы все - и мужчины, и женщины, и немногочисленные супружеские пары - в буквальном смысле строим свое будущее. Там, где нам назначено жить, совсем недавно шумел дикий лес, а сейчас там бурно кипит строительство, и, как обещает нам князь Сергий, до наступления холодов там уже будут стоять большие теплые дома, жить в которых предназначено нам самим.

Первыми, еще до нас, там поработали странные мускулистые существа женского рода под названием горхи: они с помощь ручных режущих инструментов чудесным образом свалили на предназначенных к застройке участках все деревья, от чего в лесу образовались три длинных и прямых улицы (в Аквилонии, как и в Риме, тоже любят все прямое и ровное, а когда видят кривизну, то сильно ругаются и требуют переделать). При этом наши мужчины под руководством бригадиров из легионеров длинными палками помогали деревьям падать в нужном направлении, а не на чью-то голову. Все это не заняло много времени: этот чудесный инструмент перерезал сосну в один обхват быстрее, чем я ломаю в пальцах сухую былинку. Вжик - и все. Я видела то место дерева, по которому прошел разрез, и проводила по нему рукой. Оно такое гладкое, что этого невозможно было бы добиться никакой полировкой. Арно де Ланвенжен передал мне слова князя Сергия, что если дерево таким образом срезать, но оставить стоять на пне, то оно может прирасти обратно, ибо повреждения при разрезе самые минимальные.

Потом эти же существа, горхи, отсекали у поваленных деревьев ветви и вершины, разделяя получившиеся стволы на равные куски, а специально назначенные люди грузили образовавшиеся бревна на тележки, запряженные ослами, быками и верблюдами, и увозили туда, где их механическими пилами разделят на доски. Я была в том месте (новая пилорама), где машина, воющая, будто голодный дракон, одно за другим глотает бревна, выплевывая с другого конца стопки досок. Оставшиеся ненужные части дерева наши женщины оттаскивали подальше - нам было позволено пускать их на дрова, в том числе и для приготовления пищи.

Когда эта работа была сделана, те же самые горхини расчертили своим инструментом землю на месте будущих домов на квадраты, перерезая корни деревьев, а каждый пень дополнительно разрезали на четыре части, после чего ушли работать в другом месте. Наши мужчины под руководством бригадиров-легионеров при помощи рычагов и бранных слов принялись корчевать то, что находится в земле, а женщины деревянными и железными лопатами стали выкапывать основания под фундаменты, тачками вывозя землю в специально отведенное для этого место. И опять все делалось по-римски: колышки, шнуры, линейки - чтобы дома стояли ровно, будто легионеры в боевом строю.

И вот сегодня утром, в самом начале рабочего дня, случилось еще одно чудо, заставившее всех раскрыть рты. Над первым готовым основанием дома, где нашим людям предстояло пережить зиму по шесть человек в комнате, зависла летающая машина черных небесных женщин, а под ней без всяких канатов или иной опоры висел ровный прямоугольный каменный блок. Плавно, без всяких видимых усилий и посторонней помощи, он опустился на положенное ему место. Когда машина улетела я подошла посмотреть, и увидела, что, как и в случае с деревьями, поверхность камня выглядит ровной, будто отполированной. Некоторое время спустя летающая машина принесла еще один блок и поставила его рядом с первым так, что в щель между ними нельзя было даже всунуть кончик ножа. Тогда я подумала, что на таком массивном основании можно строить не только легкие каркасные дома с заполнением из сырцового кирпича, но и грозные каменные замки-каструмы, башни которых вздымаются на большую высоту... Я поделилась своими соображениями с Арно де Ланвенже-ном.

- Насколько я понимаю в строительстве замков, госпожа моя Альбофледа, - ответил тот, -прежде всего, фундамент должен отстояться несколько лет, и только потом над ним можно возводить по-настоящему массивное здание. И этого правила не отменить никакими чудесами, за исключением специальной машины, заранее уплотняющей грунт под будущим строением. Но такое устройство тут отсутствует, и на его создание совершенно нет времени, ибо зима близко. Да и не нужно оно совершенно, ибо ничего, кроме легких каркасных зданий, коих вполне достаточно для того, чтобы пережить местную зиму, Аквилония сейчас возводить не в состоянии. Быть может, когда-нибудь потом тут встанут высокие дома, поднимающиеся над вершинами деревьев, а пока следует быть довольным и тем, что нам дают прямо сейчас.

Занимаясь текущими повседневными делами своего графства, я замечаю, что меняюсь внутренне, и меняется мое отношение к этому миру и его правителям. Если в начале то, что я делала, было моим долгом по отношению к людям, спасшим жизнь мне и дочери, а также довольно тяжким бременем, то теперь мои графские обязанности мне даже нравятся. Кстати, Лейбовера теперь живет не с сестрами Пирсон, а в семье князя Сергия, и очень сдружилась с его приемной дочерью Мариной, оказавшейся с ней одного возраста. Та один год училась в местной школе говорить на латыни, и теперь девочки, когда не заняты помощью взрослым, всюду ходят вместе.

Я одобряю это знакомство моей дочери, ибо Марина-младшая ведет себя гораздо пристойнее, чем Сибил, а еще у нее, как у девочки, родившейся в двадцать первом веке, очень высокое положение младшей Основательницы. А все потому, что она с молоком матери впитала в себя то, чему моей дочери и другим детям еще придется тщательно учиться. Но, несмотря на свой статус, тут каждый с молодых лет изучает какое-нибудь ремесло, чтобы не быть обузой своему народу. Марина-младшая помогает главной матроне Марине дочери Виталия в ее обязанности заведующей общей трапезной, а Лейбовера заявила, что хочет стать... лекарем.

Моя дочь сказала, что она мной очень гордится, но не чувствует в себе талантов к руководству людьми, а следовательно, ей нужна другая стезя, на которой она могла бы заработать себе уважение и почет, ибо положение в этом обществе достигается только таким способом. Лекари тут имеют такой же высокий статус, как и священники, и лишь совсем немного уступают вождям. Но чтобы добиться желаемого, Лейбовере придется много учиться, и в первую очередь ей надо выучить русский язык. А как известно с древних времен, лучший способ для этого - жить среди людей, разговаривающих на нем каждый день. Мы с дочерью видимся ежедневно, или когда я приезжаю на лошади в ка-струм к князю с отчетом о текущих делах, или когда Лейбовера с подругой приходят к нам в палаточный лагерь. Побывав у нас в первый раз и все посмотрев, Марина-младшая все одобрила и сказала моей дочери, что я «деловая женщина» - то есть та, что способна заниматься делами, а не прятаться за спиной у мужа или отца, и что такой матерью можно гордиться. Эта похвала ребенка, еще не знающего, что такое лукавство, была для меня даже дороже всех слов доброго князя Сергия.

Есть во мне и другие изменения... Я вдруг заметила, что почти незаметно начинаю молодеть. Сначала меня это даже испугало, и за разъяснениями я обратилась к... доброму падре Бонифацию, дабы узнать, нет ли в этом чего-нибудь сатанинского. Ведь когда кругом разные чудеса, недалеко и до беды.

- Нет, дочь моя, - ответил мне тот, - ничего сатанинского или даже просто чудесного в этом нет. Это просто действие того укрепляющего лекарства, что тебя прописали Марина дочь Виталия и господин Легков для того, чтобы ты могла выдержать свой воистину изнурительный образ жизни. Ты отдаешься своим обязанностям графини со всей душой, переживаешь за всех малых и сирых, и тебя тоже не оставляют без вознаграждения. Прими этот дар второй молодости как то, что тобой заслужено, и употреби его с толком, ибо тебе самой будет горько, если он пропадет втуне.

Да, я действительно переживаю за всех, кто поручен моему руководству, и горжусь тем, что даже сарацинки в своем большинстве влились в наше общество. И в самом деле, они оказались не такими плохими, и мне хочется верить, что, когда закончится время нашего кандидатства, все они смогут найти себе новых добрых мужей вместо тех, что были уничтожены воинами Аквилонии за грабежи, насилие и убийства. Я христианка, а значит, должна уметь прощать - особенно тех, кто лично ни в чем не виновен и никому не причинял зла. Лишь совсем немногих, за совершенные ими в прошлом грубые насилия над христианскими рабами и наложницами, мне пришлось предать суду князя

Сергия и умыть руки, ибо Закон есть Закон.

Что касается совета падре Бонифация с толком употребить свою вторую молодость, то я с этим пока не спешу. Во-первых, из моей памяти должен стереться образ Берульфа, ведь с ним мы прожили добрую половину моей жизни, деля и радости, и невзгоды. Во-вторых, я должна присмотреться к местным людям, чтобы не ошибиться и выбрать себе пару по размеру. Я не хочу входить в чью-то семью какой-то там по очереди женой, и при этом меня не тянет к выходцам из слишком высоких веков. Слишком они сухие и холодные: с такими людьми вместе хорошо делать дело, но ложиться с ними под одно одеяло я не желаю. Значительно больше меня привлекает Арно де Ланвенжен... Он ближе других мне по душевным свойствам, а еще мне приятны его галантность и обходительность, но и к нему я тоже должна присмотреться. Возможно, когда-нибудь в будущем я возьму его за руку и поведу к алтарю, но это время пока не настало, и придет оно не раньше того момента, когда у всех моих людей уже будет надежная крыша над головой.

Часть 36 Время трансформации

325 день 245 года от основания Русской Галактической Империи. Пространство между галактическими рукавами Стрельца и Ориона. Дальний транспорт снабжения ВКФ «Новый Тобол».

С момента бесследного исчезновения разведывательно-ударного крейсера «Полярный Лис» прошло двадцать шесть лет. За эти годы неудержимо победоносное продвижение Империи вглубь области расселения эйджел продолжилось в прежнем неспешном темпе, были отбиты три населенных планеты и два десятка непригодных к жизни миров, имеющих значение как источники сырья. Как правило, условия в большинстве звездных систем во Вселенной не благоприятствуют существованию в них каких-либо форм жизни.

Вокруг массивных звезд, которые горят ярче, а живут меньше, вращаются гигантские планеты земного типа с высокой силой тяжести. У маленьких холодных звезд и планеты земного типа тоже маленькие, размером с Марс или Меркурий. Правда и металлические ядра у таких планет (если они есть) тоже холодные, поэтому цивилизации галактического типа (пятый уровень или старше) имеют возможность бить сверхглубокие шахты и черпать промышленное сырье прямо из первоисточника. Ибо, если ковыряться шахтами в планетной коре, то относительно богатый металлами Меркурий оказывается ничуть не продуктивнее бедных Марса или Луны, ибо на этапе планетообразования все самое тяжелое и ценное опустилось к центру и так там и осталось. Так что, с учетом того, что в нашей Галактике холодных красных звезд семьдесят три процента от всей их численности, источники минерального сырья не считаются особым дефицитом ни для Непримиримых кланов эйджел, ни для Империи.

Зато планеты, потенциально пригодные для обитания разумных существ, являются редкостью, а планеты, не нуждающиеся для этого в длительном (более сотни земных лет) и дорогостоящем терраформировании, и вовсе можно пересчитать поштучно. Естественным путем условия для возникновения и развития жизни могут сложиться только на планете земного типа, находящейся в сходных с Землей температурных условиях и обладающей спутником-компаньоном достаточной, но не чрезмерной массы.

Если такого спутника нет, то после завершения образования планеты, из-за отсутствия приливных явлений, геологические процессы на ней замирают, магнитное поле отсутствует, а слишком плотная первичная атмосфера (из водорода, гелия, метана, аммиака, а также небольших количеств углекислого газа) навсегда остается в неизменном виде. И даже если в такой первичной атмосфере зарождается жизнь и появляются примитивные бактерии, использующие процесс фотосинтеза, то для выделения достаточного количества кислорода, способного окислить водород, метан и аммиак до азота и водяного пара, им не хватает поступлений новых порций углекислоты, обычно выделяющейся из недр при вулканических извержениях. Процессы на таких планетах идут настолько медленно, что звезда догорает дотла, а в их атмосфере под воздействием солнечного ветра едва успевают улетучиться водород и гелий.

Если спутник-компаньон слишком тяжел, то приливное трение буквально размалывает и расплавляет поверхность главной планеты, температура поднимается до значений, исключающих возникновение жизни и даже существование водяного пара, а углекислого газа из недр выделяется столько, что он становится доминирующим компонентом атмосферы. В солнечной системе такой этап в своей эволюции прошла Венера, для которой роль спутника-компаньона исполнял Меркурий, позже удравший к Солнцу на вольные хлеба. Луна уступает Земле по массе в восемьдесят один раз, а Меркурий легче Венеры только в пятнадцать раз - соответственно, приливные явления на поверхности Утренней Звезды были в пять с половиной раз сильнее, чем на нашей родной планете. И, соответственно, сильнее было как приливное торможение вращения Венеры вокруг своей оси, так и обратные явления, вызывающие «раскручивание» орбиты спутника и его удаление от поверхности главной планеты. Для Земли гравитационный радиус Хилла, внутри которого планета или звезда способны удерживать свои спутники, составляет полтора миллиона километров, а для Венеры, которая и сама легче, и притяжение Солнца на ее орбите в два раза сильнее, такое расстояние в три раза меньше. Примерно полмиллиарда лет назад¹, или чуть раньше, Меркурий пересек эту роковую черту, после чего принялся устраиваться на эллиптической орбите вокруг Солнца, а Венера осталась в том состоянии, в каком пребывает сейчас.

Заниматься терраформированием планет первого типа Империя пока не собиралась, так как большая часть ее ресурсов уходила на войну с Альянсом непримиримых кланов эйджел.

по данным дистанционного зондирования Венеры, до этого момента ее поверхность находилась в расплавленном состоянии, что требует температуры в 1200 градусов Цельсия - а это не объяснить ни нагревом солнечным излучением, ни парниковым эффектом.

А преобразование планет второго типа во что-нибудь более-менее пригодное для жизни считалось и вовсе невозможным, ибо затраты при такой операции возрастали на несколько порядков, а время, необходимое для достижения результата, увеличивалось самое малое до миллиона лет. За проекты такой продолжительности не готовы были браться не только короткоживущие люди и достаточно долгоживущие эйджел, их избегал даже Древний, теоретически считавшийся бессмертным. Поэтому новые планеты, пригодные для заселения людьми, Империи предстояло либо отвоевывать у Непримиримых вооруженной силой, либо находить будто жемчуг в куче навоза - и желательно не в рукаве Стрельца, ведь там эйджел за сто тысяч лет уже склевали все съедобное.

Так что внимание имперских специалистов обратилось на соседний рукав Ориона, лазить в который эйджел избегали, так как это им запретил Древний. По крайней мере, за две с половиной сотни лет пропустив через Инверсию тысячи темных и светлых кланов, имперская разведка не получила никаких свидетельств о существовании каких либо поселений эйджел по ту сторону Великого Провала. Легкие крейсера-разведчики «галопом по европам» посетили несколько сотен наиболее подходящих звезд на самом краю соседнего галактического рукава. Никакой высадки с втыканием флага в грунт не проводилось, каждую пару (главная планета и спутник-компаньон) зондировали дистанционно, после чего разведчик сразу отправлялся дальше по другим адресам. Иногда же все заканчивалось снимком с окраины планетной системы - этого было достаточно.

Потом ворох полученных данных вывалили перед учеными, а уже те отгребли в сторону откровенный шлак, оставив пять перспективных вариантов, заслуживающих внимания. При этом никаких потенциальных носителей разума и даже просто жизни, вышедшей из воды на сушу, обнаружено не было. Все пять планет имели кислородно-азотную атмосферу, пригодную для дыхания человека в защитной маске, достаточное количество свободной воды на поверхности и приемлемый температурный диапазон. Две планеты, у которых имелись океаны, но в атмосфере фатально недоставало кислорода, пока отложили в сторону до лучших времен, ибо, как известно из геологической истории Старой Земли, до настоящей пригодности к жизни естественным путем этим мирам оставались еще сотни миллионов лет.

Потом император провел жеребьевку, от которой отказались Новороссия, Тардан и Ханаан, и в результате вариант номер четыре достался для исследования и освоения планете Лея. Людей для первоначального заселения этого колонизата эйджел брали в Древнем Китае и его окрестностях примерно во времена легендарного первого императора Хуан Ди²⁰ (желтый император), якобы прибывшего в Китай верхом на драконе. Поэтому главная землеподобная планета получила имя древнекитайской богини Нюйвы, а спутник-компаньон - имя ее брата и супруга Фуси.

Согласно данным дистанционного зондирования Нюйва и Фуси оказались чуть массивнее пары Старая Земля - Луна, но вот именно, что чуть. Сила тяжести на Нюйве превышала земную процентов на пятнадцать, да и приливные явления, вызываемые ее спутником-компаньоном, не представляли собой ничего катастрофического, хотя и могли вызвать шок у выходцев с искусственно терраформированных планет, где не бывает ничего подобного. Заботясь о собственном комфорте, светлые эйджел даже ось вращения своих миров стараются спрямить до перпендикуляра к эклиптике, что бы даже случайно не допустить нарушения порядка в виде смены времен года. Нюйва была наклонена к плоскости эклиптики на двадцать пять градусов²¹, а сутки на ней длились двадцать стандартных часов.

Единственным недостатком новой планеты было увеличенное содержание в атмосфере углекислого газа. Для незащищенного человека концентрация СО2, превышающая пять процентов, смертельна, и изменить такое положение дел можно только разведением на поверхности планеты сплошного растительного покрова. Тоже своего рода терраформирование, но уже минимальное, потому что сама природа уже сделала девяносто восемь процентов всей работы.

Но сразу, на «ура», с шашкой наголо, колонизировать новую и почти неисследованную планету никто и не собирался. Для выработки окончательного решения и плана дальнейших действий Линь-ханьтайский университет снарядил экспедицию, хорошо подготовленную и оснащенную всем необходимым для того, чтобы основать на Нейве-Фуси небольшое полностью самообеспечивающееся поселение-форпост, способное функционировать и проводить исследования в условиях длительного отрыва от материнской планеты.

Для этой цели самым тщательным образом отобрали пятьдесят человек (поровну мужчин и женщин) включавших в себя не только ученых второго-третьего ряда, без которых университет вполне мог обойтись, но и обслуживающий их деятельность инженерно-технический персонал. Самой старшей, профессору биохимии Кои Суа, было восемьдесят пять физиологических лет, самому младшему, оператору и наладчику воздухоочистительных установок Лу Гао недавно исполнилось двадцать. Никто из этих людей не рассчитывал вернуться домой: если все пойдет как надо, их домом станет Нюйва, а в противном случае им и возвращаться не стоит.

Возглавил это предприятие гражданин первого класса профессор Нгон Луа, перед самым отбытием в экспедицию прошедший вторую стабилизацию старения, а потому вместо своих физиологических восьмидесяти двух лет выглядевший лет на тридцать. Можно сказать, что Нюйва стала делом всей его оставшейся жизни, ибо следующая, третья по счету стабилизация должна была дать только самый незначительный эффект. Ну а потом, лет через сорок от нынешнего момента, должна была последовать окончательная старость и неизбежная смерть. Но профессор надеялся к тому моменту уже увидеть цветущие на новой планете сады и играющих среди них детей своего народа.

Для доставки экспедиции на Нейву имперский военно-космический флот выделил дальний транспорт снабжения «Новый Тобол» с нетто-грузоподъемностью в сто тысяч тонн и хорошо слаженной квалифицированной командой. Капитан третьего ранга Федор Лазарев был опытным космическим волком, уже прошедшим одну стабилизацию старения, и сейчас он находился на пике своей второй зрелости. Поскольку встреча с разбойничающими кланами диких темных эйджел была маловероятной, но совсем не исключалась, транспорту на время выполнения этого задания были приданы четыре тяжелых истребителя эскорта, способных нейтрализовать любую угрозу среднего уровня тяжести. Завидев такое сопровождение, в сторону свернет не только банда из пары-тройки «Корсаров», в исходе боя засомневается даже команда «Длинного меча», ибо темные эйджел тоже далеко не бессмертные.

И вот настал момент, когда «Новый Тобол» отстыковался от орбитальной станции, связанной с поверхностью Леи космическим лифтом, и отправился в дальний путь. Первые три прыжка его навигаторы совершили через хорошо исследованное пространство, к тому же контролируемое имперским космическим флотом. Четвертый прыжок - очень длинный, почти на шесть тысяч световых лет - предстояло совершить через неисследованную область Великого Провала, ибо крейсер-разведчик добирался до Нюйвы другим путем. И вот тут-то «Новый Тобол» и подкараулил Великий Дух Вселенной, у которого по поводу транспорта, а также его груза и команды были свои планы...

Старший навигатор Атола Дан уверенно ввела корабль туда, где нет ни времени, ни пространства, и он помчался к своей цели, одновременно пребывая во всех точках маршрута. Но ровно на полпути его подкарауливала неприятность, именуемая «гравитационная аномалия». С расстояния в три тысячи световых лет обнаружить такой гадкий сюрприз попросту невозможно. Прыжковый канал закрутило штопором, и тот выскочил из родной для корабля плоскости событий. Потом Атола Дан говорила, что, несмотря на все ее усилия вернуться в родную реальность, сила, схватившая ее за шиворот, оказалась многократно сильнее. Да и как она могла вернуться, ведь навигаторы темных эйджел - не инициированные маги высших посвящений, и уж тем более не эллинские боги или архангелоподобные существа - двигаться поперек слоев-реальностей они не умеют, только вдоль. Едва покинув родной слой, Атола Дан потеряла его из виду.

Все прочее происходило по воле Того, кто единственный располагает, когда все остальные лишь предполагают. Единственное, что могла сделать старший навигатор «Нового Тобола», это вывести корабль из прыжка в обычное пространство, как только тот утвердился в назначенном для него слое-реальности. Продолжать полет, не оглядевшись вокруг глазами и навигационными инструментами, было крайне опасно.

Неизвестно когда. Пространство между галактическими рукавами Стрельца и Ориона примерно 3.800 световых лет до За-о-Дешт (Новороссии) и 3.400 световых лет до Солнца Старой Земли. Дальний транспорт снабжения «Новый Тобол».

О том, что прыжок через Великий Провал закончился аварийно, команда «Нового Тобола» узнала почти сразу после того, как корабль вышел в обычное пространство. По плану он должен был оказаться на краю рукава Ориона, а камеры кругового обзора транслировали только изображение высококачественного мрака, с двух сторон присыпанного полосами искрящейся звездной пыли. И ни одной звезды в радиусе двух тысяч световых лет. Впрочем, приборы, в отличие от невооруженного глаза реагирующие и на темную материю, а также записи параметров полета говорили о том же. Внезапно возникшая гравитационная аномалия Атоле Дан не почудилась, сканеры ее зафиксировали, но потом, при смене временного слоя-реальности, она бесследно исчезла в неизвестном направлении.

А дальше возникли проблемы. При попытке провести сеанс ориентирования главный навигатор капитан-лейтенант Инесса Радолина, к своей досаде, сразу же потерпела неудачу. Данные оптических и гравитационных наблюдений существенно расходились с имеющимися у нее звездными картами. Ключевые звезды-гиганты, используемые при межзвездном ориентировании, сдвинулись со своих позиций на десятки световых лет. Одновременно старший сигнальщик лейтенант Инил Тран с Тардана сообщил, что его аппаратура не принимает сигналов подпространственных маяков с позывными Империи, слышны только маяки планет и космических станций эйджел, причем в значительно меньшем количестве, чем даже во времена императора Шевцова.

Когда задачу не может решить слабый человеческий ум, за помощью положено обращаться к искинам. Искусственный разум «Нового Тобола» по имени Бенедикт покрутил цифровую звездную карту во времени вперед и назад. И после недлинной паузы (скорее антропоморфное пижонство, чем задержка из-за производимых вычислений) сообщил, что данные последнего сканирования свидетельствуют о том, что из-за взаимодействия с гравитационной аномалией «Новый Тобол» был отброшен в прошлое на сорок тысяч лет плюс-минус пару тысячелетий. Мол, точнее он сможет сказать только после сканирования окрестностей изнутри одного из галактических рукавов: или Стрельца, или все-таки Ориона.

- Не надо точнее, - стараясь держаться мужественно, ответила Инесса Радолина. - И так понятно, что мы попали в ужасное положение. Я доложу командиру, и дальше решение будет принимать он, тот, кто первый после Бога не только у нас на борту, но и вообще во всей Вселенной, ибо нет для нас теперь другой Империи, кроме команды «Нового Тобола»...

В имперском космическом флоте уже были известны истории, когда корабли пропадали бесследно, но еще никогда такая потеря не находилась. Возможно, часть таких исчезновений объясняется подобными случаями - когда корабль ушел в прыжок в своем времени, а вышел из него уже в другом мире.

Совещание по поводу чрезвычайного происшествия командир собрал в командном центре корабля. Присутствовал только самый ограниченный круг лиц: сам капитан третьего ранга Лазарев, старший офицер капитан-лейтенант Радкомила Тирич, старший тактик темная эйджел-полукровка Итена Клан, главный навигатор Инесса Радолина, старший сигнальщик Инил Тран, главный инженер серая эйджел Феу Тил, младший социоинженер светлая эйджел-полукровка с Амона Сати Бетана и капитан имперской безопасности гиур Илай-Талан. В командный центр позвали и профессора Нгон Луа, но командир «Нового Тобола» сразу сообщил многоуважаемому ученому, что Чрезвычайное Положение на корабле уже объявлено, а значит, у гражданских людей теперь нет даже права совещательного голоса. Их дело сидеть тихо, внимательно слушать все сказанное, а потом неукоснительно выполнять приказы военных властей, как это обычно бывает в подобных случаях.

Первой сухо и строго по делу выступила Инесса Радолина, объяснив ситуацию с точки зрения навигационной науки. Мол, о существовании различных временных слоев-реальностей навигаторы знают, но ориентироваться в них не умеют, к тому же для таких перемещений не предназначено прыжковое оборудование корабля. И снять корабль со своего слоя-реальности и поставить его на другой слой способна только внешняя сила, превосходящая в могуществе людей и эйджел настолько же, насколько те превосходят каких-нибудь муравьев.

Потом выступил лейтенант Инил Тран и сообщил то, что было понятно уже и так.

- В подпространстве слышны только маяки кланов диких эйджел, - сказал он, - но поскольку в памяти у уважаемого искина Бенедикта записаны все их доимперские позывные, по ним тоже можно прекрасно ориентироваться.

- Нет, - угрюмо ответил командир, - обратно в рукав Стрельца мы не полезем, ибо нам там нечего делать. Во-первых, «Новый Тобол» - это не «Несокрушимый» императора Шевцова, во-вторых, в таких критических ситуациях командирские инструкции предписывают обратиться к главным директивам «Синей книги».

После этих слов капитан третьего ранга Лазарев встал со своего места, подошел к главному терминалу корабельного компьютера и положил на идентифицирующую панель левую руку со специальным перстнем-печаткой, подтверждающим его полномочия, одновременно правой набрав на сенсорном пульте короткую кодовую фразу. Сразу после этих манипуляций голографическое изображение искина Бенедикта, до того находившееся в позе стороннего наблюдателя, вытянулось во фрунт, демонстрируя готовность к безусловному подчинению.

- Бенедикт, - ледяным тоном произнес командир, - изложи нам главные директивы синей книги, пункт два-два, «прыжок с выходом корабля в иную реальность, не имеющую связи с Русской галактической империей».

- Директива первая, - отчеканил Бенедикт, - командир корабля, попавшего в иную реальность, не имеющую связи с Империей, обязан переосновать Русскую Галактическую Империю на планете Новороссия с использованием как минимум восьми тысяч русских колонистов со Старой Земли и русского кандидата в императоры с психопрофилем не ниже уровня АЗ.

- Директива номер один неисполнима по причине отсутствия у нашей команды соответствующих возможностей, - сказал капитан третьего ранга Лазарев. - Как я уже говорил, «Новый Тобол» -это не линкор планетарного подавления первого ранга, которому безразлично количество врагов, и нас далеко не восемь тысяч, а на два порядка меньше. Бенедикт, сообщи нам содержание директивы номер два.

- Директива вторая, - отрапортовал искин, - если корабль, попавший в иную реальность, не в состоянии взять на борт означенное количество колонистов и обеспечить безопасность в борьбе с цивилизацией кланов эйджел, то империя должна быть переоснована на Старой Земле, на базе существующего на тот момент русского государства. При этом с командования корабля снимаются запреты на вмешательство в планетарную политику и применение вооруженной силы, сохраняется запрет на применение оружия массового поражения.

- Эта директива тоже не имеет для нас никакой ценности, - пренебрежительно сказала Итена Клан. - За сорок тысяч лет до основания Империи на Старой Земле еще нет ни государств, ни планетарной политики, а уж оружия массового поражения мы и вовсе никогда не имели.

- Нет, - ответил командир, - смысл у этой директивы имеется. На Старой Земле сейчас есть самое главное, что нам требуется - многочисленное и достаточно разнообразное человеческое население. Да и условия обитания там гораздо приятнее, чем на Нюйве, по крайней мере, не надо постоянно ходить в фильтрующих масках и питаться синтетическими концентратами. Мы сами создадим из местного исходного материала русское государство, а потом преобразуем его в Империю. Уважаемая Сати Бетана, лично вам придется вспомнить весь материал, касающийся синтеза государственных структур из элементарных составляющих, который вы учили в университете.

- Уважаемый командир, - с легкой язвинкой ответила младший социоинженер, - вы должны знать, что эйджел, даже полукровки, никогда ничего не забывают, а следовательно, не способны ничего вспомнить. И хоть я трепещу перед сложностью поставленной передо мной задачи, будьте уверены, что я приложу для ее успешного решения все свои силы и таланты.

- В таком случае, - сказал капитан третьего ранга Лазарев, - я полностью уверен, что основные директивы - номер один и номер два - будут успешно выполнены. Навигационной службе я приказываю проложить курс к Старой Земле. Бенедикт, занеси это решение в корабельный журнал.

- А как же мы? - прервал предписанное молчание профессор Нгон Луа. - Неужели вы не доставите нас на Нюйву, чтобы мы могли приступить к выполнению нашей миссии?

- А разве вы не граждане Империи, обязанные исполнять ее основные директивы? - вопросом на вопрос ответил командир «Нового Тобола». - И вообще, господин профессор, разве вы не поняли, что все мы оказались в тех временах, когда нет еще ни Империи, ни даже эйджеловского колони-зата Лея, и все ваши ближние и дальние родственники проживают как раз на Старой Земле? Что вы собираетесь делать на планете, только частично пригодной к жизни, в условиях, когда никто не пришлет вам ни материальной поддержки, ни пополнения людьми? И вообще, как старшее должностное лицо в уцелевшей имперской командной иерархии и местоблюститель императорского престола в условиях чрезвычайного положения, я конфискую ваше оборудование с целью обеспечения безопасности государства, а вашу команду объявляю мобилизованной во вспомогательные силы. А Нюйва подождет. Ее координаты, как и координаты других подобных планетных систем, записаны в память Бенедикта, и однажды Империя туда все же придет. Только это будет потом, а не сейчас. Впоследствии, когда у нас снова будут Империя и император, вы сможете обжаловать мое решение у Его Величества в установленном порядке. Но, боюсь, ничего хорошего это вам не принесет.

Профессор хотел было возразить, но осекся, натолкнувшись на взгляд Илай-Талана. Особист смотрел на него своими узкими черными глазами с тем же интересом, что и кот, наблюдающий за беззаботно резвящейся мышью. После того, как Империя помирила гиуров с венедами, и те, и другие стали самыми преданными ее гражданами, и в процентном соотношении к общей численности населения только Тардан давал больше бойцов и офицеров космическому флоту и егерскому корпусу.

А вот среди лейанцев, как и ханаанцев, отношение к Службе было иным, более вольнодумным и морально релятивистским. На заводах, расположенных на территории этих планет, выпускалось огромное количество оружия и снаряжения, миллионы высококвалифицированных специалистов трудились в научных лабораториях и на испытательных полигонах, а вот служить представители этих двух народов предпочитали по гражданской части. Мол, им и так хорошо. И вообще, если бы не эти гадкие эйджел, то без Империи жизнь была бы даже лучше. На «Новом Тоболе», к примеру, не было ни одного представителя этих двух народов, хотя это даже не боевой корабль, а всего лишь вооруженный транспорт.

Именно так Нгон Луа понял этот взгляд главного местного сатрапа и душителя вольномыслия, отчего ему стало не по себе. Еще пара слов возражения в условиях чрезвычайного положения -и плакало его гражданство первого класса. Командир «Нового Тобола» выглядит достаточно решительным человеком для того, чтобы по одному слову своего особиста без особых колебаний низвергнуть любого упрямца в пеоны. Других командиров на космическом флоте Империи, даже на транспортах, не держат.

- Хорошо, господин Лазарев, - сказал лейанец, опустив взгляд, - я подчиняюсь вашему решению и гарантирую выполнение ваших распоряжений со стороны моих людей. А сейчас позвольте мне вас покинуть, ибо все дальнейшие ваши действия больше не требуют моего присутствия.

- Идите, профессор, - сказал командир «Нового Тобола» и, когда тот вышел, добавил вполголоса: - Бенедикт, ты должен вести непрерывное наблюдение за секциями с лейанским персоналом. В случае малейшего подозрения на неповиновение блокируй двери без всякой пощады. Товарищи Илай-Талан и Сати Бетана, вам задача - взять их команду под свой контроль. С этого момента ее экстерриториальность закончилась раз и навсегда. Никаких чужеродных включений внутри нашего коллектива быть не должно, и вы должны приложить к этому все возможные усилия. Как же мы сможем воссоздать Империю, если окажемся не в состоянии привести к общему знаменателю людей, уже считавшихся нашими общими согражданами?

Трое суток, семь межзвездных, а также два внутрисистемных подпространственных прыжка спустя. Орбита вокруг Старой Земли, высота пятьсот километров. Командный центр дальнего транспорта снабжения «Новый Тобол».

Мертвый «Мародер», вращающийся вокруг Старой Земли на низкой полярной орбите, привел команду «Нового Тобола» в состояние задумчивого недоумения.

- Этот корабль не был поврежден в бою, а умер по какой-то естественной причине, - произнесла старший тактик Итена Клэн, разглядывая изображение, транслируемое с одного из истребителей. -Живые корабли, хоть и способны существовать дольше любой самой старой эйджел, все равно остаются смертными существами, подвластными разным случайностям.

- Однако это дикий клан не погиб вместе со своим кораблем, как это обычно бывает, - сказала старший инженер серая эйджел Феу Тил, - а спрятался где-то на поверхности планеты, что для темных крайне нехарактерно. Смотрите, реакторный отсек вскрыт, причем дыра в корпусе совсем не похожа на результат действия оружия, и один из двух преобразователей аккуратно изъят. К тому же на своем месте в парковочном ложементе отсутствует орбитальный челнок.

- Да, пожалуй, клан темных эйджел на поверхности планеты - это нонсенс, - согласился капитан третьего ранга Лазарев, - тем более на поверхности Старой Земли. Вообще интересно, какая нелегкая их сюда занесла?

- Быть может, они пришли сюда в грабительский набег за пеонами, и уже тут вдруг обнаружили, что их корабль больше не может функционировать? - предположил старший сигнальщик Инил Тран.

- Грабительские набеги в эти ранние времена сами по себе тоже нонсенс, - заявила Итэна Клан. - Население на Старой Земле сейчас весьма немногочисленное, и пытаться его ловить -это все равно, что есть суп вилкой. Вкусно, но очень непродуктивно.

- Я не понимаю, чего вы спорите? - спросила Инесса Радолина. - Если эти дикие темные до сих пор сидят на планете, то мы можем их найти, пленить, подвергнуть инверсии, а потом расспросить, по какой причине они сюда забрались.

- А кто их будет пленять, дорогая Инесса? - хмыкнула старший офицер капитан-лейтенант Рад-комила Тирич. - Ведь у нас на борту нет ни егерей, ни тем более штурмовой пехоты. Гораздо проще, обнаружив их гнездо, атаковать его истребителями, а потом горхи смогут поискать в развалинах выживших.

- Атаковать? - с откровенным неодобрением переспросила Итена Клэн. - Без предупреждения и предложения капитуляции?

- А что в этом такого? - вскинула голову Радкомила Тирич. - Они наши враги, а у нас нет возможности соблюдать обычные формальности...

- Хватит, товарищ Тирич! - негромко, но весомо произнес командир «Нового Тобола». - Я знаю ваши чувства по отношению к диким эйджел, убившим ваших родных, но сейчас вы перешли все границы. Мы не банда разбойников, а солдаты Империи, а следовательно, должны соблюдать ее законы. Атаковать без предупреждения разрешено только кланы Непримиримых, но я сомневаюсь, что в эти архаические времена эйджел вообще известно такое понятие. Первым делом мы должны обнаружить временное гнездо темного клана, и только потом принимать решение. Ведь если этот клан все еще на поверхности планеты, а не стал жертвой каких-нибудь обстоятельств, то деваться ему от нас некуда. Быть может, эти темные сами согласятся на инверсию, лишь бы не прозябать в одиночестве в этом глухом углу.

- Да, так тоже бывало, - согласилась Итена Клэн. - Мы, темные эйджел Империи, можем попытаться уговорить своих диких сестер не валять дурака и присоединиться к нам без всякого насилия.

- Вот это был бы наилучший вариант, товарищ Итена Клэн, - сказал капитан третьего ранга Лазарев. - Поэтому приказываю немедленно перейти на полярную орбиту и приступить к поискам. Сканировать поверхность следует не только психосканером на сигнатуры присутствия темных эйджел, но и энергетическими сканерами на эмиссию преобразователя челнока и той установки, которую этот клан забрал со своего корабля. И еще нам надо присмотреть место, с которого мы сами развернем свою деятельность, а с этой целью поверхность планеты необходимо просканировать на плотность населения. Высадимся там, где людей больше всего. Надеюсь, у товарища Сати Бетаны уже есть план, с чего нам следует начать?

- Вы правильно отметили, товарищ командир, что начать следует с выяснения распределения плотности населения, - сказала младший социоинженер. - А потом психосканирование, психосканирование и еще раз психосканирование, прежде чем мы решимся потрогать хоть что-нибудь руками на поверхности. Пример наших лейанских собратьев должен быть вам в этом уроком. У меня такое впечатление, что их социоинженеры отнеслись к своей работе крайне формально, из-за чего вместо плотно спаянного коллектива у них получился рассыпчатый слоеный пирог. Психосканирование говорит об этом вполне определенно. По профессиональным качествам команда составлена очень неплохо, а вот внутренние межличностные связи зачастую просто отсутствуют, отсюда - возникшие после перемещения социальное разложение и деструктивные настроения. Не представляю, как эта крайне немногочисленная команда, несмотря на свое великолепное техническое оснащение, могла бы эффективно функционировать на Нюйве в длительном отрыве от их базовой цивилизации. Это тесто, как говорили мои преподаватели в университете, требовалось еще катать и катать, и только потом использовать в работе.

- Дорогая Сати, - сказала Инесса Радолина, - у нас на флоте ваши коллеги свирепствуют, потому что мы по большей части как раз функционируем в отрыве от цивилизации, и если кто-то не вписывается в коллектив, то девать его некуда. А на планетах все по-другому: там люди легко заменяемы, и если кто-то не уживается с товарищами, то ему быстро найдут замену. Впрочем, ругать тех, кто для нас уже не существует, занятие дурацкое. Главное, не повторять их ошибок.

- Согласна с вашим мнением, дорогая Инесса, - кивнула Сати Бетана. - Поэтому, как говорят на Новороссии, прежде чем один раз отрезать, надо семь раз отмерить. И с лейанцами то же самое. Для успеха трансформации этой команды ее требуется разделить на составные части, изолировав их друг от друга, после чего перемешать с другими хумансами, а тут у нас для этого просто нет ни места, ни материала для смешивания. Надеюсь, что, пока мы готовимся к работе по интеграции местных жителей, ситуация в лейанском коллективе не ухудшится.

- Я тоже на это надеюсь, - сказал командир «Нового Тобола», - ведь они - наши сограждане, за которых мы тоже несем ответственность. А сейчас расходимся все по местам и начинаем заниматься своими делами. Встречаемся тут после того, как круговое сканирование на полярной орбите будет завершено, и можно будет подводить предварительные итоги.

- Ну вот, уважаемый командир, готово, - сказала Сати Бетана, выводя на голографический дисплей графическое изображение результатов сканирования. - Как и ожидалось, на большей части планеты хумансов нет вообще. Довольно редко заселены регионы Африка, южная половина региона Европа и пригодная для обитания часть региона Азия. Приблизительная оценка общей численности - порядка одного миллиона человек. Работать есть с кем. Вот на этом частично изолированном горами и морем полуострове проживают протогорхи, а вот тут, почти на берегу океана, у нас аномалия с высокой, почти цивилизованной, концентрацией населения, и тут же множественные сигнатуры темных и светлых эйджел, энергетическая эмиссия работающего преобразователя челнока, а также еще кое-что. Уважаемая Итена Клэн, вам слово.

- Когда уважаемая Сати Бетана обнаружила зону с аномальной плотностью населения, - продолжила старший тактик «Нового Тобола», - то мы решили произвести съемку этого участка поверхности с помощью оптической аппаратуры высокого разрешения, предназначенной для астронавигации. Как видите, с гнездом светлых эйджел обнаруженная картина не имеет ничего общего, не говоря уже о том, что темные гнезд на поверхности не строят по определению. Не похоже это место и на поселение хумансов-варваров. Уж слишком все там организованно и упорядоченно. О том же говорят находящиеся повсюду артефакты - в частности, летательные аппараты, являющиеся продуктами цивилизации как минимум предкосмического уровня. Но и это еще далеко не все. На верхней поверхности одного из аппаратов мы обнаружили надпись, свидетельствующую о том, что он принадлежал стране-предтече нашей Империи.

- Да, - кивнул капитан третьего ранга Лазарев, - страна СССР действительно была одним из русских государств-предтеч Империи, и этот факт известен каждому со времен начальной школы. Но только мне непонятно, как этот аппарат мог оказаться тут, за многие тысячелетия до начала существования страны СССР...

- Наверное, так же, как и мы, - хмыкнула молчавшая до того Инесса Радолина. - Есть у меня сильное подозрение, что гравитационная аномалия, сбившая нас с курса, была не причиной перемещения во времени, а всего лишь ее мотивирующей имитацией. Если бы такой аномалии не было, то мы решили бы, что дело в неисправности нашей прыжковой аппаратуры, со всеми вытекающими из этого факта последствиями.

- Так и есть, - подтвердил командир. - Если бы не эта гравитационная аномалия, то наши инженеры до сих пор тщетно пытались бы починить то, что в ремонте вообще не нуждается. Но какие же из этого можно сделать выводы?

- Вывод прост, - желчно произнесла старший офицер Радкомила Тирич. - Мы здесь не случайно! Кому-то - и вы сами знаете, как его зовут - наш корабль был нужен именно тут и сейчас, и он устроил нам перемещение наилучшим, с его точки зрения, образом. В пользу этой гипотезы говорит обилие встретившихся нам аномалий самого различного толка, начиная с ненормально рыхлой в социальном плане лейанской научно-технической команды, а также находящийся на поверхности планеты атмосферный летательный аппарат с надписью «СССР». Если эта страна являлась предтечей и для зарождающегося там, внизу, государства явно не местной природы, то мы попали точно по адресу. Как там было сказано: постучите, и дверь откроется. А теперь, уважаемая Сати Бетана, заканчивайте ваш доклад.

-Да, аномалий внизу хватает, - сказала младший социоинженер. - Когда стало понятно, что там творится что-то необычное (хотя для этого хватало и сидящего на поверхности темного клана), мы снарядили один истребитель аппаратурой ближнего радиуса действия с хорошим разрешением и послали его в разведывательный полет под маскировочным полем. Вот результат детального психосканирования местного поселения, а вот для примера обобщенная психосоциальная картина Империи. Конгруэнтность очевидная. Вот компактное руководящее ядро, густо пронизанное вертикальными и горизонтальными межличностными связями, вот плотно прилегающая к нему внутренняя оболочка, а вот и периферия, очевидно, состоящая из тех хумансов, что были включены в это государство совсем недавно. Вот маркеры социальной иерархии, свойственные любому государству, а вот и почти полное отсутствие маркеров внутреннего материального расслоения, что обычно свойственно только кланам эйджел. А вот и сами кланы светлых и темных эйджел, встроенные в эту структуру в качестве равноправных составных элементов внутренней оболочки. На руководящих должностях в ядре там такое удивительное для меня явление, как почти равноправная группа из нескольких хумансов, в совокупности имеющая императорский ранг А1. А вот, совсем рядом с главной группой, и настоящий кандидат в императоры первого класса, в данный момент находящийся в фазе развития. Любуйтесь, командир, картина налицо. Я даже могу предположить, на каком языке общаются все эти люди, ибо устойчивые структуры такого типа способны создавать предста-

вители только одного-единственного народа, к которому принадлежите и вы сами. Когда мы постучимся в дверь, и нам откроют, то переводчик для общения с этими людьми будет не нужен.

- Вот, полюбуйтесь, командир, темные эйджел у своего челнока, - иронично сказала старший тактик «Нового Тобола», выводя на голографический экран еще одну картинку. - При этом они все трое в форменной одежде, а не голые, как это положено для диких. А вот одна из этих темных обнимает за плечи самца хумансов, чего ни одна дикая эйджел никогда не допустит. И в то же время мертвый корабль на орбите, несомненно, при жизни принадлежал именно дикому клану, и времени с момента катастрофы прошло совсем немного.

- А что если источником всех этих чудес был еще один потерянный корабль нашей Империи? -спросил капитан третьего ранга Лазарев, ибо в обязанности командира входило брать в руки бритву Оккама и беспощадно кромсать лишние петли в умопостроениях подчиненных, доводя их до совершенства.

- Это исключено, - ответила Радкомила Тирич. - Нам не удалось обнаружить ни одного артефакта, который можно идентифицировать как принадлежащий нашей Империи. Все оборудование, используемое людьми внизу, либо относится к третьему цивилизационному уровню, либо принадлежит темным эйджел. Никакого другого имперского корабля поблизости, разбившегося или целого, не существует.

- Тут есть еще один нюанс, командир... - вздохнула Сати Бетана. - Наши психосканеры обнаружили мыслительные сигнатуры единичного существа, принадлежащего к разумному виду, отсутствующему в наших справочниках. Ни на одно изображение это создание так и не попало, поэтому мы не знаем, как оно выглядит. Мы можем только сказать, что оно не входит в руководящую верхушку местного общества, хотя и может оказывать на него значительное влияние.

- С этим разберемся потом, - сказал командир. - А сейчас надо решить, как мы будем производить первый контакт с высокомилитаризованным обществом, непрерывно находящимся в тревожной готовности к отражению внезапного удара с любого направления. Хоть вы, уважаемая Сати Бетана, не сказали об этом ни слова, я сам считал эту информацию с ваших диаграмм, потому что для этого не надо быть социоинженером. Не хотелось бы оказаться в ситуации, когда свои не спознали своих.

- Нам не обязательно лезть туда наобум, - хмыкнул старший сигнальщик Инил Тран. - Во-первых, мы можем попытаться предварительно выйти на связь при помощи коммуникационной системы челнока темных эйджел. Во-вторых, наши сканеры электромагнитного диапазона засекли сигналы внутрипланетной коммуникации, при помощи которых, предположительно, местное начальство общается с удаленными форпостами. Кодовые таблицы, предназначенные для подобной связи, имеются в памяти Бенедикта. Мы можем попытаться врезаться в один из их связных каналов, объявить о своих мирных намерениях и запросить переговоры.

- Вот это будет наилучший вариант, - кивнул капитан третьего ранга Лазарев. - Сообщите этим людям, что мы - дружественно настроенный к ним корабль Русской Галактической Империи, чья команда желает начать переговоры о Присоединении. Как только получите ответ, сказу сообщите. А уж кто и к кому присоединится, будет ясно уже потом. Надеюсь, всем все понятно? Ну если так, тогда за работу!

Ночь и утро в Аквилонии выдались беспокойными, а полдень получился томным. Сначала где-то около одиннадцати часов вечера предыдущего дня темные небеса к востоку от Асгарда довольно низко над горизонтом с севера на юг пересекла яркая бело-голубая звезда. С Геон, также вращавшейся по полярной орбите, это явление перепутать было никак нельзя, потому что корабль темных эйджел имел обшивку черного цвета и в небе выглядел тусклой едва заметной точкой.

Второе прохождение неизвестного объекта, причем почти точно через зенит, случилось через два часа, в полночь. Вот тогда из домов выскочили и старые, и молодые, а все имеющиеся оптические приборы - бинокли и подзорные трубы - оказались обращены на небо. Телескопов на этот момент в Аквилонии еще не было, но и без них удалось разглядеть огромный, две-три сотни метров длиной, летающий объект цвета светлого металла, в первом приближении похожий на толстый пупырчатый гвоздь. Госпожа Азалиэн, посмотрев на этот предмет, заявила, что среди типов кораблей эйджел ничего подобного не значится.

Третье прохождение, довольно низко над западной частью горизонта случилось часа в два ночи, но уже особо бурной реакции не вызвало. Первых двух случаев было достаточно. Если это не эйджел, то кто же? Когда ясно только то, что ничего не ясно, мозги сами начинают закипать и подгорать, будто котелок с кашей, случайно забытый хозяйкой на огне. В то, что это заброс на усиление, вожди не верили, а потому привели аквилонское общество в состояние повышенной алертности, хотя и не представляли, чем и как они будут сражаться против космической цивилизации. В частях первой линии и ополчении была объявлена повышенная боеготовность, а люди, утром вышедшие на работы, то и дело непроизвольно с тревогой поглядывали на небо²².

Но утром случилось событие, развернувшее настроения в обратную сторону. Часов в десять старший сержант Игорь Бакаев провел сеанс связи с контейнеровозом, попутно предупредив о грозном и потенциально опасном явлении, но не успел он снять наушники, как эфир снова запульсировал точками и тире. Записав радиограмму, радист округлившимися глазами прочел ее текст от начала и до конца, после чего переключился на работу с базовой УКВ радиостанцией, донося до главных вождей благую весть века. Ведь если этот космический корабль в небесах и в самом деле принадлежит русской галактической империи, носит вполне русское название, а его радист (на самом деле ис-кин Бенедикт) передают радиограммы русским кодом азбуки Морзе, то ничего плохого теперь ждать не стоит, а совсем наоборот, тем более что его командование вызывает руководство Аквилонии на переговоры.

Однако некоторые люди, напротив, оставались в крайне скептическом настроении, правда, уже по другому поводу.

- Меня смущает слово «империя», да еще и в сочетании со словом «русская», - выражая общее мнение группы товарищей, сказал подполковник Легков. - Если их государство хоть в малейшей степени было похоже на Российскую империю господ Романовых, то всех нас ждет большая беда. Тут у вас все организовано по лучшим советским стандартам, с поправкой на местные условия, но командование этого корабля, скорее всего, возжелает свергнуть имеющуюся власть и установить правление помещиков и капиталистов...

- Да, - кивнул капитан Гаврилов, - как у коммуниста ощущения у меня весьма тревожные. И в то же время должен заметить, что даже в рамках понятия «империя Романовых» государственное устройство может различаться весьма значительно. Например, я уверен, что бойцы из взводов товарищей Акимова и Авдеева, как и майор Лопатин, не разделят вашего пессимизма, а для уха Никифора Васильевича словосочетание «русская империя» - это лучшая музыка в мире.

- Да, Василий Андреевич, так и есть, - согласился адмирал Толбузин. - Любое государство само по себе не может быть ни плохо, ни хорошо, все дело исключительно в личности правителя. Насколько я знаю вашу будущую историю, господин Сталин обладал всеми императорскими прерогативами, за исключение наследуемого титула, а последний царь Николай, по поводу которого так ругается Алексей Никифорович, имел императорский титул, но при этом не обладал способностями, необходимыми правителю. Тако же и у нас государыня-императрица Екатерина Алексеевна права на престол имела птичьи, но прославила Русскую державу и свое имя увековечила, а ее супруг был такая фря, что глаза бы мои на него не глядели, хоть и полноправный наследник...

Подполковник Легкое хотел было ответить на этот выпад, но главный военный вождь строго посмотрел в его сторону и сказал:

- Брэк, товарищи! Споры эти так же бессмысленны, как и рассуждения о количестве ангелов, умещающихся на кончике иглы. Ничего из того, о чем нам сообщили в этой радиограмме, мы еще не потрогали руками, значит, и разводить турусы на колесах по этому поводу пока незачем. Я думаю, мы должны ответить, что приглашаем имперскую делегацию к себе и гарантируем ее безопасность. Ну, скажем так, три-четыре человека. Прилетят - очень хорошо. Поговорим предметно. А вот если откажутся и будут звать нас к себе наверх на нашем единственном челноке, то это будет крайне плохой симптом.

- Я тоже так думаю, Андрей, - сказал Верховный Шаман Петрович. - Игорь Максимович (старший сержант Бакаев), ответь этому «Новому Тоболу», что мы в любое время ждем у себя их делегацию из трех-четырех человек для первого контакта и гарантируем ее безопасность и неприкосновенность. Все прочее - уже тут в Большом Доме, за столом переговоров.

Когда радист передавал сообщение, прочие вожди находились рядом, надеясь на то, что ответа долго ждать не придется. И в самом деле, не прошло и пяти минут, как сержант Бакаев принял ответную радиограмму, оказавшуюся образцом сурового флотского лаконизма:

«Прибудем через стандартный час на легком челноке. Состав делегации: командир капитан третьего ранга Федор Лазарев, старший офицер капитан-лейтенант Радкомила Тирич, старший тактик тактик-капитан Итена Клэн и младший социоинженер Сати Бетана. Капитан третьего ранга Лазарев».

- Вот теперь я действительно поверил в военно-космический флот, - хмыкнул главный военный вождь. - Решение товарищ Лазарев принял быстрое и, я бы даже сказал, бескомпромиссное. Командир, старший офицер и тактик в одном флаконе - это серьезно. К тому же крайне интересен состав переговорной команды: интернациональный и по большей части женский, что вполне в рамках наших представлений о том, каким должно быть правильно устроенное общество счастливого будущего.

- Да, это по-нашему, - согласился адмирал Толбузин. - На флоте, в отличие от армии, чаще всего некогда разводить турусы на колесах, как выразился Андрей Викторович. Чуть командир замешкался с приказом, и корабль уже вынесло днищем на камни. Что касается женщин на службе, то Сергей Васильевич мне уже говорил, что если женщина может стать хорошей императрицей, то почему бы ей не быть офицером. Я сейчас даже не буду спрашивать, кто такой социоинженер и каковы его или ее обязанности на этом «Новом Тоболе». Какой смысл гадать, если пройдет всего лишь час, и мы получим ответы на все свои вопросы.

Имперский челнок в сопровождении двух истребителей появился над Асгардом ровно в назначенное время. Пролетев над поселением на малой высоте и продемонстрировав всем желающим это увидеть красные пятиконечные звезды на крыльях, истребители вертикальной свечой удались в небесную синь, а челнок плавно опустился на площадку у Старой Пристани рядом с шаттлом клана Игла Мрака. Сходство между двумя аппаратами было очевидным и, скорее всего, диктовалось одинаковым назначением, только краснозвездный имперский челнок был меньше размером и, как и истребители, имел светлый «алюминиевый» цвет обшивки.

И вот раскрылся кормовой люк, и под свет солнца Старой Земли вышла имперская переговорная команда: трое в темно-синих мундирах при погонах и высокая как каланча девица, в длинном белом платье, в которой с полувзгляда можно было узнать светлую эйджел. При этом рядом с ней, во флотском мундире при капитанских погонах, стояла еще одна эйджел, темная. И лишь командир «Нового Тобола» и его старший офицер выглядели как обычные человеческие мужчина и женщина. Капитан третьего ранга Лазарев - среднего роста, скорее жилистый, чем мускулистый, с проседью в темных волосах, Радкомила Тирич - даже выше своего командира, со смуглым лицом южнославянского типа, далеко не юная, но хорошо сохранившаяся. Полный имперский интернационал старших рас. При этом главный военный вождь, верховный шаман Петрович, майор Агеев и подполковник Легкое с удивлением поняли, что погоны на визитерах именно советского, а не царского образца.

- Здравствуйте, товарищи, - на правах хозяина начал разговор Верховный шаман. - Я Сергей Петрович Грубин, Председатель Верховного Совета Народной республики Аквилония и глава всей гражданской власти. Римский компонент нашего общества называет это учреждение Сенатом, а все прочие - Советом вождей. Также я исполняю тут обязанности главного учителя, в понимании местного населения, Великого шамана. Рядом со мной стоят председатель Высшего Военного Совета и наш главнокомандующий Андрей Викторович Орлов, а также председательница Совета Матрон Марина Витальевна Юрческая-Хромова и ее супруг, руководитель всей нашей промышленности Антон Игоревич Юрчевский. Мы четверо прибыли в этот мир из государства Российская Федерация начала двадцать первого века и считаемся основателями этого государства. Вот это - подполковник медицинской службы Алексей Никифорович Легкое, руководитель всего нашего здравоохранения, прибывший из Советского Союза второй половины двадцатого века, а это - отец Бонифаций, христианский священник из седьмого века христианской эры, в настоящий момент примас Аквилонии. Вот это - глава нашего морского флота адмирал Никифор Васильевич Толбузин, прибывший из Российской империи второй половины восемнадцатого века, и командир роты морской пехоты особого назначения капитан Василий Андреевич Гаврилов, попавший к нам из Советского Союза середины двадцатого века. А это - командир римского штурмового пехотного полка, военный трибун, сиречь полковник, Гай Юний Брут, в первом веке до нашей эры вместе с небезызвестным Цезарем воевавший против галлов, и его жена, леди Сагари, глава аквитанской части нашего общества. А это - командир челнока темных эйджел летчик первого класса майор Евгений Александрович Агеев и его старшая супруга матрона темного клана леди Азалиэн. А это - франкская графиня Альфобледа, которую вместе с ее людьми сюда занесло из начала восьмого века христианской эры вместе с сарацинскими захватчиками. Захватчиков мы перебили под корень, ибо не желаем видеть живыми людей, отрезающих головы женщинам и детям, а освобожденных из рабства людей приютили и сейчас ставим в общий строй. Есть среди нас и другие ответственные товарищи, но они сейчас в отлучке и не смогут присутствовать на предстоящих переговорах.

Немного помедлив, глава имперской делегации ответил:

- Я - капитан третьего ранга Федор Иванович Лазарев, командир дальнего транспорта снабжения «Новый Тобол», происхожу с главной имперской планеты Новороссия. Вот это - мой помощник и заместитель, капитан-лейтенант Радкомила Тирич с планеты Склавения, это темная эйджел-полу-кровка тактик-капитан - Итена Клэн, а это младший социоинженер светлая эйджел-полукровка Сати Бетана с планеты Амон. Все мы попали сюда из русской галактической империи, по вашему счету существовавшей отдельно от главной цивилизации во второй половине двадцать третьего века. Объяснять подробности причин этого факта сейчас было бы слишком долго, да и не имеют они уже никакого большого значения. Здесь и сейчас вся наша Империя - это корабль и его команда, и до тех пор, пока не будет найден и приведен к должности истинный император, я буду выполнять обязанности местоблюстителя императорского престола. Однако сразу должен сказать, что Советский Союз на всех этапах его существования, кроме самого последнего, воспринимается нами как досточтимое государство-предшественник, из которого произрастают наши корни. И то же относится к Российской империи всех эпох, кроме времени царя Николая Второго. Наша Империя постаралась соединить в себе лучшее из двух этих формаций существования русского государства, отбросив при этом все негативное, и, как нам кажется, ей это удалось.

- Ну что же, товарищи, - сказал шаман Петрович, после того как леди Сагари, привстав на цыпочки, прошептала ему на ухо пару слов, - поскольку первое знакомство состоялось, а стоя беседуют только кони, прошу вас пройти в наш Большой Дом, чтобы там в относительном удобстве и дружеской обстановке продолжить наши переговоры. Должен сказать, что первоначально при слове «империя» у некоторых наших выходцев из Советского Союза возникли было негативные коннотации, но я думаю, что последние события смогли их рассеять.

- Да, Сергей Петрович, - смущенно сказал подполковник Легков, - я забираю свои сомнения обратно и прошу товарища Лазарева за них меня простить. Уж такой я мнительный человек, в первую очередь подозревающий худшее.

- Сомнения в подобных случаях простительны, и мы рады, что нам удалось их развеять, - ответил командир «Нового Тобола». - Но у меня, товарищи, к вам есть еще один вопрос. Внутри нашего челнока находится его команда: две темные эйджел-полукровки - пилот-лейтенанты Далила Тен и Дея Фалин, не входящие в состав нашей делегации. Им будет позволено выйти наружу или, пока идут переговоры, они должны сидеть внутри?

- Разумеется, держать ваших пилотов внутри было бы крайне негостеприимно, - ответил Сергей Петрович. - И поскольку у нас тут есть принцип класть подобное к подобному, мы поручим ваших пилотов заботам младших членов нашего клана Игла Мрака пилот-лейтенантов Динал Аз и Тенил Аз. Пусть они расскажут им о своей жизни и покажут все, что их заинтересует. Это тоже своего рода дипломатия, но уже на нижнем, народном уровне. Ведь если мы договоримся об объединении, то в дальнейшем это место будет и их домом тоже.

- Это с вашей стороны, товарищ Грубин, было наилучшим решением из всех возможных, - сказал капитан третьего ранга Лазарев. - Мы тоже прибыли сюда с расчетом на объединяющие договоренности, и весь ход событий подводит нас к мысли, что это не только возможно, но и неизбежно. Поскольку наше стремление навстречу обоюдно, то осталось только урегулировать детали процесса. А сейчас идемте в этот ваш Большой Дом, ибо у меня есть предчувствие, что мы накануне великих решений.

- Товарищ Орлов, вы и в самом деле в любой момент ждете внезапного нападения со всех сторон, или наши сканеры психического состояния вашего общества ошиблись? - уже на ходу спросила у Андрея Викторовича тактик-капитан Итона Клан.

- Такая у нас жизнь, - ответил главный военный вождь. - Иногда нам устраивают забросы из иных времен на усиление дружественно настроенными людьми и материальное снабжение нашего общества, а иногда таким путем к нам приходят настоящие и ненастоящие враги. Настоящих врагов мы уничтожаем под корень, выбрасывая их трупы в реку, а ненастоящих стремимся победить, чтобы потом перевоспитать выживших в своих полноправных сограждан. И то, и другое может случиться в любой момент, поэтому мы всегда готовы как отразить удар, так и принять к себе новое пополнение. Как мы поняли Замысел Посредника, Он желает создать тут быстро развивающуюся и максимально алертную цивилизацию нового типа, лишенную недостатков всех человеческих формаций последующих времен. Из Каменного века, минуя долгое и изнурительное развитие - прямо к звездам, и ваше появление только подтверждает это наше предположение.

- Посредник - это ваш Бог? - спросила Сати Бетана.

- Посредник - это просто Бог, единственный и неповторимый Творец Всего Сущего, и никаких других богов быть не может, - ответил отец Бонифаций. - Посредником наш Господь становится в те моменты, когда занимается воплощением своего Замысла, ибо иные пути развития людской цивилизации вызвали его огорчение и разочарование.

Шаман Петрович добавил:

- Путем дружественных забросов к нам уже прибыли представители четырех различных миров, где подобные исторические изменения и улучшения на основе существующих русских государств были произведены, так сказать, на тактическом уровне, а тут нам требуется осуществить стратегический поворот магистрального развития человечества. Местные люди очень умны, а их женщины еще и восприимчивы ко всему новому, так что у нас есть расчет на полный успех всего задуманного, ибо так хочет сам Бог. Вам достаточно этих слов или требуется разъяснять еще?

- С вашей стороны это вполне достаточный ответ и он проясняет некоторые вопросы, возникшие у меня после дистанционного сканирования, - ответила младший социоинженер. - Ваше общество оказалось устроено гораздо сложнее, чем предполагалось мною ранее, а, как нас учит наука, сложность и разнообразие - это главные показатели развития цивилизации...

- Итак, - подвел итог капитан третьего ранга Федор Лазарев, - у вас есть вера в Божий Замысел, подкрепленная множественными событиями, в том числе и нашим случаем, не объяснимыми никаким другим образом. У нас имеется Основная Директива Синей Книги Номер Два, и она требует того же, что и ваша Вера в Замысел - то есть объединения с существующим русским государством, каковым мы признаем Народную Республику Аквилония, и создания на общей базе космической цивилизации нового типа. Кроме того как говорит уважаемая младший социоинженер Сати Бетана, наши общества почти полностью конгруэнтны, и каждому аквилонскому учреждению или законоуста-новлению можно подобрать его имперский аналог. Поскольку меньшее всегда присоединяется к большему, то вынужден признать, что именно команда «Нового Тобола» должна присоединиться к Народной Республике Аквилония, а не наоборот. А все потому, что у вас есть самое главное для решения такой задачи - социальный механизм, который принимает в себя разнородные людские массы, на выходе выдавая граждан цивилизованного государства. Мы можем только усилить его своими техническими и научными возможностями, оставив вопрос императорского правления в непредрешенном состоянии, ибо имеющаяся структура власти справляется со своими обязанностями, а присутствующий среди вас кандидат в императоры первого ранга еще находится в фазе развития. Теперь, когда граничные условия определены, нам осталось только договориться о деталях.

- Детали просты, - сказал председатель Верховного Совета Аквилонии. - Вы, Федор Иванович, как и были, остаетесь командиром своего транспорта, являющегося автономной и самоуправляемой частью аквилонского общества. По гражданской части вы будете подчиняться мне, а по военной -товарищу Орлову. На то, чтобы привести ваших людей к принятым у нас морально-этическим нормам, мы положим некоторый переходный период - скажем, до года. Разрушение существующей у нас социальной системы, исключающей добрачные и внебрачные связи, мы считаем недопустимым, ибо тогда будет уничтожена сама основа нашего общества. Каждая женщина в составе вашей команды, вне зависимости от ее расы, за исключением сибх, должна сделать свой свободный выбор или воздерживаться от отношений, а мужчины имеют только право неоспоримого отказа. Если вы согласны на эти условия, то объединение можно считать свершившимся, а все прочие, чисто технические детали - где, когда и как мы задействуем вашу помощь - можно обговорить и позже.

Федор Лазарев переглянулся с Сати Бетаной, та кивнула, и командир «Нового Тобола» произнес:

- Я согласен и на первое, и на второе, а потому с этого момента мы с вами одно целое. Сейчас мне необходимо вернуться на корабль, чтобы объявить об объединении команде и в первую очередь лейанским научно-техническим специалистам, а здесь, у вас, останутся мои представители: капитан-лейтенант Радкомила Тирич, старший тактик Итен Клэн и младший социоинженер Сати Бета-на. Их задача - продолжить изучать ваше удивительное общество изнутри.

- Решение принято! - сказал верховный шаман Петрович. - В добрый час!

Это был ужасно долгий и суетливый лень, начавшийся в тревоге, а закончившийся бурной деятельностью по ознакомлению новичков с текущей обстановкой. Времени на особые политесы не было. К Аквилонии неумолимо приближалась зима, и в то же время после прибытия «Нового Тобола» над вождями нависло предчувствие очередного испытания на прочность, многократно превосходящего масштабами все предыдущие недружественные вторжения. Вариантов было два. Или это мог быть заброс американской авианесущей группировки из конца двадцатого, начала двадцать первого века (вроде того, что был описан в американском фантастическом фильме «Последний отсчет»), или очередное появление эйджел, но только не тухлой инспекционной миссии из этого слоя-реальности, которая истребителям «Нового Тобола» будет на один зуб, а опять же чего-нибудь посерьезнее, из эпохи галактических войн. Подумав, Итена Клэн выдала главному военному вождю третий и наиболее вероятный, с ее точки зрения, вариант.

- Любая морская группировка цивилизации третьего уровня нам тоже будет на один зуб, - сказала она, - как и самые массовые одиночные корабли мелких кланов эйджел - «Мародеры» и «Корсары». Более-менее серьезным противником для нас может быть дальний рейдер типа «Длинный меч», но и ему в бою против четырех тяжелых истребителей одновременно не устоять. Гораздо опаснее появление тут военного или пиратского корабля Неоримской империи. В нашем мире подобной погани не было, но нам известно о существовании такого временного слоя-реальности, где это явление живет и процветает. Более полную информацию по этой цивилизации вы можете получить у искина Бенедикта, в чьей памяти, как и у других искинов, хранится полная информация неоримско-го искина Кандида, перешедшего на службу к первому нашему императору Шевцову.

- Но все же, Итена, ваш искин далеко, а сейчас вы хотя бы в общих чертах можете рассказать нам хоть что-нибудь об этих самых неоримлянах? - спросил Андрей Викторович.

- В ближайшее время, - сказала та, - сюда, на поверхность, доставят удаленный терминал с проекционно-сканирующей аппаратурой, и тогда тот, кто живее всех живых, сможет давать вам свои советы и делиться справочной информацией. Что касается неоримлян, то из курса неоримской тактики в Академии я знаю, что они не занимались инверсией кланов эйджел, как наша Империя, а вели против них религиозную войну на полное истребление, до последнего детеныша. Если полукровки светлых еще могли рассчитывать на какое-то снисхождение, то темным пощады не было никогда. Первый император Шевцов раз и навсегда запретил такой образ действий, постановив, что побежденных темных следует подвергать инверсии, а потом брать на службу, и за это мы считаем его лучшем хумансом всех времен и народов. Впрочем, вы тут тоже оказались не хуже его, победив диких темных, приняли их клан себе на службу, потому что такой образ действий следует из вашего русского культурного кода. Именно поэтому наше объединение прошло так быстро и безальтернативно. Темные эйджел, среди вас существующие в качестве равноправных и уважаемых сограждан, были показателем не только их собственной, но и вашей цивилизованности. А неоримляне в этом смысле - самые дикие из варваров, потому что глаза им закрывают ненависть, страх и чувство собственного превосходства. И потому, если они тут появятся, биться нам всем с ними придется насмерть, ибо, скорее всего, они не только нас, но и вас посчитают теми, кого необходимо полностью уничтожить. Уж очень вы от них отличаетесь, если не внешностью, то содержанием своих голов. Первое, что они от вас потребуют, это выдать всех эйджел для немедленной расправы, и в случае отказа сразу же начнется война на истребление.

- Спасибо за информацию, Итена, - сказал главный военный вождь. - И будьте уверены, что никто никого не выдаст, и что за вас мы будем драться как за себя самих, ибо иного нам не позволяет штука под названием совесть. А сейчас давайте пойдем и посмотрим наши части первой линии и ополчение. Если эти неоримляне сунутся к нам сюда на поверхность, то будут премного удивлены.

- Боюсь, что все начнется и закончится бомбардировкой вашего поселения с орбиты, и дело вряд ли дойдет до наземных боев, - вздохнула тактик-капитан. - Наши пилоты, конечно, лягут костьми, но у них нет нужных средств для того, чтобы уничтожить или хотя бы повредить более-менее серьезный военный корабль. Вот если это будут всего лишь пираты, то тогда шанс на победу имеется.

- Запомните, Итена, и расскажите это другим: Посредник никогда не ставит нам задач не по силам, а потому то, что не способно нас убить, делает нас только сильнее, - ответил Андрей Викторович. - Поэтому не надо впадать в неумеренное уныние и пессимизм, следует только делать свое дело наилучшим образом, и тогда непременно все получится. Воспринимайте предстоящее испытание как неизбежный экзамен перед разрешением на самостоятельный полет.

- Теперь я понимаю, почему именно вас Великий Дух Вселенной выбрал для этой работы, -с плохо скрываемым восхищением ответила Итена Клэн. - Вы никогда не сомневаетесь и ничего не боитесь, любая задача для вас решаема, и вы считаете себя ответственными даже за тех, кого победили, если они согласны соблюдать установленные вами правила. И ведь ни у кого из вас в управляющей группе не тестируются императорские способности даже третьего класса, а все вместе вы показываете первоклассный уровень правления. Еще вчера я бы сказала, что такого не может быть - но это есть, удивительный факт налицо. Поражена даже эта зазнайка Сати Бетана, которая думала, что знает про вас, хумансов, все.

- Вот только не надо нас хвалить, - хмыкнул главный военный вождь. - Одним из основных постулатов нашей религии является утверждение, что любой человек рождается слабым и ленивым, но он всеми силами он обязан бороться с этими недостатками. На том мы и стоим.

Пока Андрей Викторович показывал старшему тактику «Нового Тобола» свое хозяйство, у Сати Бетаны была своя экскурсионная программа. И ее тоже ожидал шок, только по несколько иному поводу. В провожатые госпоже младшему социоинженеру выделили леди Лялю, точнее, она сама вызвалась для этого дела. Как и всем имперским служащим командного уровня, социоинженерам при выпуске из университета Новороссии в мозг вживляли компактный чип психосканера ближнего радиуса действия. Такие устройства в своих головах имели и капитан третьего ранга Лазарев, и капитан-лейтенант Радкомила Тирич, и старший тактик Итен Клэн, и именно поэтому во время переговоров они были уверены, что каждое слово, сказанное руководителями Аквилонии, является истиной в первой инстанции. Соционженер «Нового Тобола» воспринимала свою спутницу как коллегу-любительницу - без формального образования, но с большим практическим опытом и талантом на грани гениальности, а потому и вела себя с ней соответственно. Хумансы, они такие.

А леди Ляля в первую очередь повела свою новую знакомую в заведение леди Фэры - туда, где под наблюдением опытных воспитателей утрамбовывалось до полной гомогенности и набиралось ума-разума молодое поколение аквилонцев. Тут, на лугу, играли дети бывшего клана Лани, ак-витанов-васатов, кельтов-думнониев, греческих беглецов с острова Самофраки, вдов из местных и полуафриканских кланов, выменянных на плошки-чашки, и тут же паслись родившие в этом году кобылы и резвились их жеребята - лучшие в мире партнеры для детской игры в догонялки. Весельем управляли две заводилы: приемная дочь Марины Витальевны Вероника и рогатая-хвостатая проказница Дэм.

Условия морского курорта быстро наскучили маленькой деммке, и, несмотря на любовь к маме Мадлен, с первой же оказией она запросилась обратно. Сверстники уже перестали обращать внимание на красную кожу, рога и хвост (тем более что сами они происходили из самых разных времен и народов), зато их смешанную с восхищением зависть вызывал перешитый по размеру камуфляж и аккуратные сапожки-мокасины. Главный военный вождь сдержал свое обещание, и теперь Дэм состояла в ополчении в качестве рядовой запаса и даже научилась неплохо стрелять из пистолета Федорова («кольт» М1911 для ее маленькой руки оказался тяжеловат, как и другие виды вооружения). Впрочем, как и положено для рядовой запаса, сейчас при ней был только маленький украшенный каменьями и инкрустацией дамский стилет - скорее знак высокого положения, чем оружие. Его Сергей-младший откопал в груде добычи, взятой у берберских пиратов, предназначив в подарок для старшей жены Мадлен. Но та с легкой душой отдала стилет приемной дочери, взяв с Дэм обещание не извлекать его всуе из ножен.

И вот, увидев деммку в окружении толпы девчонок и мальчишек, уважаемая Сати Бетана встала как вкопанная. Затем внезапно охрипшим голосом произнесла:

- Скажите... а кто это там такой с красной кожей, рогами и хвостом как у темных эйджел?

- Это маленькая леди Дэм, приемная дочь одного нашего младшего вождя, девочка народа деммов из другого мира, где все совсем не так, как у нас, - ответила леди Ляля с оттенком нежности в голосе, глядя на свою собеседницу с лукавым любопытством.

- Я и не знала, что в Галактике где-то живут подобные удивительные существа... - сказала та, не в силах оторвать взгляда от странной девочки. - Насколько я понимаю, с такими не сталкивались ни эйджел, ни неоримляне...

- Родина Дэм не на одной из планет в Галактике, а в очень далеком от нашей реальности параллельном мире, где эволюция пошла немного иным путем, - ответила леди Ляля, пропустив мимо уха упоминание о неоримлянах. - Как я понимаю, всего на двух планетах во Вселенной жизнь естественным ходом эволюции дошла до уровня разума: на Земле и на родине вашего любимого Древнего, а все остальные цивилизации в Галактике оказались производными от этих двух случаев.

- Древний - не наш любимый, по крайней мере, с тех пор, как мы стали гражданами Империи, -с достоинством ответила Сати Бетана. - Впрочем, вынуждена согласиться с вашим утверждением об уникальности разумной жизни во Вселенной. Кстати, а вам, хумансам докосмической эпохи, откуда это известно?

- От леди Азалиэн и матроны Мирал, от кого же еще, - ответила леди Ляля. - Мой муж говорит, что, не желая развиваться технически и социально, за истекшие шестьдесят тысяч лет эйджел вложили всю свою жизненную энергию в территориальную экспансию, их корабли облазили всю доступную часть Галактики, но смогли обнаружить только самые примитивные формы жизни, и никакого разума. И вообще, эйджел говорят, что планеты, которые в принципе можно приспособить для жизни, очень редки, а те, на которых жизнь все же возникла, редки настолько, что их можно пересчитать поштучно, и на всех них уже свили свои гнезда кланы светлых, полностью приспособив примитивные экосистемы для своих нужд.

- В наши времена переделке стали подвергаться и планеты, изначально для жизни не пригодные, лишь бы подходила сила тяжести и необходимый уровень солнечного облучения, - вздохнула младший социоинженер «Нового Тобола». - Впрочем, для нас сейчас это не имеет никакого значения, потому что у нас есть самая лучшая планета в Галактике - наша общая прародина, и теперь мы должны, развивая свою цивилизацию, постараться не загадить ее токсичными промышленными и биологическими отходами. Древний предупредил своих подопечных эйджел об этой опасности, в первую очередь запретив им развивать тяжелую индустрию на поверхности обитаемых планет, и Империя так же следовала этому правилу. Это очень хорошо, что вы тут не успели построить никаких производств, опасных для природы. Для добычи и переработки сырья имеются безжизненные планеты и луны, повредить экологии которых невозможно по причине ее полного отсутствия, а там, где живут разумные, заниматься таким грязным делом не стоит.

- Да, - сказала главная жена шамана Петровича, - такая проблема перед человечеством в нашем мире стояла. И дело было даже не столько в ядовитых выбросах промышленности, сколько в утилизации отработавших свое вещей, потому что по большей части они не подлежали никакой вторичной переработке. В одном параллельном мире, где существует такая страна как Югороссия, эту проблему постарались решить, резко ограничив использование синтетических материалов, потому что именно они и составляют большую часть неразлагаемых бытовых отходов. Но и там не знали, что делать с выбросами промышленности, которые можно только уменьшить, но не устранить полностью.

Сати Бетана, не задумываясь, ответила:

- Среди груза нашего транспорта, большую часть которого составляет оборудование для создания на поверхности необитаемой планеты автономного форпоста, имеется все, чтобы развернуть первичный металлургический цикл на вашей Луне, а вторичную переработку вынести на орбиту, где есть необходимые для этого невесомость и вакуум. И только конечная сборка из сырья предельной переработки и готовых конструкционных элементов может осуществляться тут, внизу. Впрочем, как мне кажется, мы с тобой отклонились от своей темы, ибо обсуждать подобное должны те, кто заведуют производствами. А сейчас я все же хотела бы поговорить с маленькой леди Дэм... И кстати, Ляля, вы не расскажете, почему у этого детеныша такой высокий титул, ведь я уже знаю, что в вашем обществе «леди» называют толь самых уважаемых самок хумансов?

- Для начала, Сати, хочу сказать, что народ деммов - это магическая раса, имеющая способности, отсутствующие у большинства людей, - вздохнула та. - Хочешь верь мне, хочешь нет, но это так. Дэм говорит, что магии тут совсем мало, не хватит даже на обычный цирковой фокус, но для заклинаний, обращенных внутрь себя, энергии ей вполне хватает. В критической ситуации она может наколдовать себе недетской серьезности и превратиться в очень злую и коварную знатную демм-скую даму. Такого состояния она очень не любит, и те, кто вынудил ее к подобному превращению, потом об этом долго жалеют. Именно Дэм заставила эйджел, запершихся в своем челноке, принять условия безоговорочной капитуляции, при мысленном общении убедив их, что у наших солдат на вооружении имеется излучатель антиматерии. А еще она способна соединять свои магические способности и возможности ментальных устройств эйджел и заставлять эту аппаратуру делать то, для чего ее конструкция не была предназначена. Именно Дэм при разговоре под ментоскопом сумела убедить госпожу Азалиэн, что это мы, люди, цивилизованная раса, а они, эйджел, дикие варвары, что значительно ускорило обращение обоих кланов. А еще ей удалось при помощи ментальной системы челнока и своих обучающих заклинаний всего за один сеанс передать всем взрослым эйджел темного клана русский язык, что окончательно закрепило их интеграцию в нашем обществе. Всего через несколько дней все трое изъявили желание выйти замуж за своего командира майора Агеева согласно нашим обычаям и дальше жить одной дружной аквилонской семьей. Так-то... Вот за все эти заслуги Дэм было присвоено звание «маленькая леди», которое она носит с гордостью и достоинством. Мы не просим от нее многого, ибо она еще ребенок, но то, что остро необходимо, Дэм делает и без всяких просьб, ибо такова ее суть, полностью соответствующая титулу.

- В Империи, - задумчиво произнесла младший социоинженер «Нового Тобола», - этой девочке за такую совокупность деяний присвоили бы гражданство первого класса, невзирая на возраст, ибо при справедливом устройстве общества ни одна услуга или заслуга не может быть оставлена без соответствующего вознаграждения. Теперь я еще больше хочу поговорить с этой замечательной девочкой - не только потому, что она представительница прежде неизвестной расы, но и из-за ее крайне цивилизованного поведения.

- Дэм, Дэм! - махнув рукой, крикнула леди Ляля. - Подойди сюда, пожалуйста, тетушка Сати хочет с тобой поговорить!

Маленькая деммка обернулась и вдруг широко улыбнулась, так что показались острые зубки.

- Хорошо, тетушка Ляля, сейчас иду! - откликнулась та и, оставив круг приятелей и приятельниц, быстрым шагом, почти бегом, направилась к главной жене верховного шамана и ее спутнице.

И тут выяснилась причина неожиданного счастья, нарисовавшегося на лице Дэм. Позади главной жены верховного шамана и младшего социоинженера «Нового Тобола» раздался хрипловатый мужской голос.

- Привет, Ляля! - сказал Сергей-младший. - Пришел повидаться с Дэм, и на тебе - какая приятная встреча...

- Привет, Серега! - ответила леди Ляля. - А ты почему не со своими?

- Зашел за Дэм, потому что она тоже числится в моем взводе учеником диверсанта, - ответил тот, - и вот наткнулся тут на вас. Если я сейчас не поставлю ее в строй вместе с остальными, она мне этого в жизни не простит.

- Да, дядя Сергей, не прощу, и не надейся! - крикнула маленькая деммка, бросаясь в объятия приемному отцу. - Уф! Наконец-то ты пришел! Я уже хотела сбежать сама, а тетушка Фэра одну меня без тебя не пускает...

Сергей-младший поставил Дэм ногами на землю и, напуская на себя строгость, спросил:

- А теперь, дорогие дамы, расскажите, о чем вы хотели говорить с моей приемной дочерью?

Сати Бетана тоже обернула на голос, и... остолбенела. Прямо перед ней - протяни руку и можно потрогать - стоял кандидат в императоры ранга А1 во всем своем грозном величии. Психосканер говорил об этом совершенно определенно. Линии харизмы, стремления к справедливости, милосердия к беззащитным, неукротимого стремления к цели и безжалостности к вооруженному врагу ослепительно сияли в его ауре. Сати подумала, что только такой человек мог удочерить детеныша неизвестной расы и относиться к нему с такой же любовью и вниманием, как к собственным детям. Линии симпатии, любви, дружбы и взаимной гордости, связывающие этих двоих, были очень сильны и, самое главное, обоюдны. У этого молодого человека качества, необходимые каждому хорошему императору, были выражены, пожалуй, даже более четко и ярко, чем у основателя Империи Владимира Шевцова. Но это понятно: личность первого императора Русской Галактической империи формировалась враждебной ему действительности, разлагающейся после распада государства-предтечи, а этот молодой человек возмужал в условиях Каменного века, в окружении ментально чистых Основателей старшего поколения. В Империи не было принято падать на колени перед особами столь высокого ранга, как это делали в некоторых деспотиях хумансов доимперского периода, но все равно младший социоинженер «Нового Тобола» ощутила в ногах неприятную дрожь.

- Простите... - опустив глаза, сказала она, - я просто хотела поговорить с вашей дочерью, исходя из чисто профессионального интереса...

- Это Сати Бетана, социоинженер космического транспорта, - пояснила леди Ляля. - Она изучает структуру нашего общества, и, конечно же, ее заинтересовал такой феномен, как наша маленькая леди Дэм.

- Ты, дядя Сергей, не ругай, пожалуйста, тетушку Сати, - сказала та, о ком шла речь, - потому что она добрая. А сейчас нам надо идти, так что мы с ней поговорим как-нибудь в другой раз. Тетушки ждут.

- Да, - подтвердил Сергей-младший тоном, не допускающим возражений, - нам пора. А разговор госпожи Сати и Дэм состоится в другое время, и только в моем присутствии, потому что моя приемная дочь еще не совершеннолетняя. Счастливо оставаться, дамы. Пока. Ауфвидерзейн!

Взяв счастливо подпрыгивающую Дэм за руку, младший прогрессор пошел прочь.

- Кто это? - вполголоса спросила Сати Бетана, после того как эти двое удались за пределы слышимости.

- Это Сергей Петров, - ответила леди Ляля, - мой бывший одноклассник и бывший муж моей бывшей лучшей подруги Кати. Потом Катька сошла с ума от ревности в нашем обществе патологического многоженства, ее списали в монашки, а у Сереги появилась новая старшая жена - очень милая девушка Мадлен Моррель. С тех пор он стал быстро прогрессировать и из заготовки на младшего вождя вырос в полномочного представителя нашего Верховного Совета, младшего прогрессора, и, как поговаривают некоторые истово верящие люди, младшего апостола, чуть ли не архангела. С появлением Дэм связана еще одна загадочная история. Когда ее нашли, вокруг шеи девочки имелся ошейник из какого-то очень прочного металла, исписанный каббалистическими письменами. С этой дрянью ничего не смогли поделать ни пила по металлу, ни саперные кусачки для перекусывания стальных прутьев, а Серега снял ее простым прикосновением пальцев. Просто дотронулся - и ошейник рассыпался. Вот такие вот дела.

- Чтобы ты знала, товарищ Ляля, - сказала младший социоинженер «Нового Тобола», - этот твой бывший одноклассник под психосканером тестируется как кандидат в императоры ранга А1! Выше этого статуса не может быть ничего. Такие люди даже еще более редки, чем обитаемые планеты во вселенной, и вдруг один из них находится тут, у вас, в малюсеньком обществе Основателей...

- Но Серега совсем не стремится к власти, - возразила собеседница социоинженера, - он добрый, умный и очень исполнительный, всегда старается сделать порученное наилучшим образом.

- Человек с истинными императорскими способностями и не должен стремиться к власти, -с торжественно-мрачной уверенностью сказала Сати Бетана. - Власть для него это не наслаждение произволом, а тяжкая работа, которую он считает необходимым делать с полной выкладкой, соблюдая при этом все заложенные в его личность моральные ограничения. Без них, как нам это известно из истории Старой Земли, даже самый лучший император превращается в жестокого тирана. У вашего Сергея все эти качества имеются в избытке, он один - как весь ваш Управляющий Совет в целом. После орбитального сканирования мы знали, что человек с подобными качествами присутствует в вашем обществе, но при личном знакомстве у меня просто мороз пошел по коже. Пожалуй, мне следует прервать прогулку по вашему поселению, и пока впечатления свежи, составить соответствующий отчет, который потом надо будет обсудить как с нашим командиром товарищем Лазаревым, так и с руководством вашего государства, включая самого товарища Петрова, потому что с такими вещами не шутят. Вы и не знали, что такой человек есть среди вас, а это очень важно - как для него самого, так и для вас...

- Ну, хорошо, Сати, - кивнула леди Ляля, - я провожу вас туда, где вы спокойно сможете написать свой отчет, а сама в это время поговорю с Петровичем. Наш главный учитель должен знать, как высоко, по мнению имперской науки, способен взлететь его самый лучший и самый бедовый уче-

ник.

20 августа 3-го года Миссии. Вторник. Вторая половина дня. Правая столовая Большого Дома.

Сергей Петрович Грубин, отец Бонифаций и капитан-лейтенант Радкомила Тирич

В то время как Итена Клэн пошла с главным военным вождем знакомиться с боеготовностью местной армии, а Сати Бетана вместе с леди Лялей отправилась смотреть на местное общество собственными глазами, капитан-лейтенант Радкомила Тирич осталась в Большом Доме вместе с Сергеем Петровичем и отцом Бонифацием.

- Прежде чем говорить о делах, - сказала она, - я хотела бы поведать о том, какие чувства вызывает у меня ваша Аквилония. Ведь у меня в голове есть встроенный психосканер, а у вас нет возможности узнать о настроениях собеседника.

- Встроенный психосканер? - переспросил верховный шаман. - Но ведь это же громоздкий прибор, являющийся частью оборудования челнока. Не так ли, госпожа Тирич?

- Так у диких эйджел, - ответила та. - Империя же добилась большого успеха в миниатюризации различных устройств, и у нас все необходимое оборудование умещается на чип размерами не больше ногтя мизинца. Такой чип при выпуске из высшего учебного заведения вживляют в голову каждому имперскому офицеру или специалисту. Правда, дальность действия такого прибора не превышает дистанции вербального общения, в то время как психосканер челнока снимает данные с километрового расстояния, а тот, что установлен на корабле, способен получить картину с половины планеты. Вы думаете, почему наш командир так быстро согласился на ваши предложения, даже на обязательное условие вступить в брак или воздерживаться от отношений? У нас в Империи все то, что ты делаешь за закрытыми дверями своей каюты - спишь одна или с кем-то - это только твое личное дело. И никого не волнует, оформляешь ли ты эти отношения официально. А если ты не хочешь жить с мужчиной, но хочешь ребенка, то идешь в генный банк и выбираешь ему заочного отца в соответствии со статусом. Мне, например, было доступно все, кроме самого премиального сегмента. А потом несложная медицинская манипуляция - и через девять месяцев ты уже счастливая мать. Эйджел в своем большинстве размножаются именно таким способом, воскрешая в потомстве давно погибших героев былых времен. Но тут, когда вы ставили нам условие упорядочить свою личную жизнь, мы почувствовали, что для вас это ключевой вопрос, так что решили не спорить. Ведь, поскольку ваше общество уже было опознано как существующее русское государство, наши главные директивы предписывали создать новую Империю именно на вашей базе, и никак иначе. При помощи встроенных психосканеров мы чувствуем, что для вас приемлемо, а что нет, и вынуждены следовать этим правилам - во-первых, потому что это мы присоединяемся к вам, а не наоборот, во-вторых, потому что вы лучше нас знаете местные условия.

- Если у вас есть такие приборы, встроенные прямо в мозг, то мы с вами оказываемся в неравном положении, - хмурясь, сказал Сергей Петрович. - При разговоре вы знаете, что мы чувствуем, а мы можем лишь догадываться о ваших настроениях.

- Да, - подтвердил отец Бонифаций, - это не совсем честно.

Капитан-лейтенант ничего не ответила. Вместо этого она достала из бокового кармана своего кителя две маленькие коробочки. Легкое нажатие пальцев с боков - и коробочки открылись с мягким щелчком. Внутри каждой оказалось по металлическому диску размером с двухкопеечную советскую монету.

- Для таких случаев, когда доверие между собеседниками должно быть обоюдным, был сконструирован компактный психосканер с индукционным линком, - сказала Радкомила. - Прикрепите эту штуку липкой стороной на висок с правой стороны головы точно между глазом и ухом, вот сюда, - кончиками длинных пальцев она прикоснулась к своему виску, - и подождите секунд тридцать, пока устройство установит коннект с вашим мозгом.

Шаман Петрович и отец Бонифаций с интересом прислушивались к своим ощущениям: голове тихо шумело, как в радиоприемнике при настройке волны. Только это был не совсем звук, а какие-то импульсы, которые трудно было описать.

- А теперь сосредоточьте свое внимание на мне, - Радкомила переводила сосредоточенный взгляд с одного мужчины на другого. - Чувствуете?

- О да! - первым откликнулся примас Аквилонии, озарившись улыбкой. - Госпожа Тирич, сейчас ваши мысли чисты как родниковая вода. Ни малейшей примеси враждебности или обмана.

- Д, я тоже это чувствую... - подтвердил Верховный шаман. Он с удовольствием слушал импульсы, проникающие в его мозг - их можно было сравнить с тихой, плавной, умиротворяющей музыкой. Это было своеобразным чудом, откровением. Слышать чувства другого человека! Нет, это совсем не то, что читать мысли, но этого было более чем достаточно, чтобы доверять собеседнику.

Женщина удовлетворенно кивнула и сказала:

- В таком случае продолжим разговор о чувствах, точнее, о том, как мы воспринимаем вас, а вы нас. Ведь именно чувства руководят поведением людей, а директивы, приказы, ордонансы и прочие распоряжения играют только вторичную роль. Если не будет соответствующих чувств, то руководящие указания попросту никто не будет выполнять. Не зря же говорят, что по приказу мил не будешь.

- А разве управлением общественными процессами занимаются не социоинженеры? - спросил Сергей Петрович.

- Социоинженерия - это дело светлых эйджел и их полукровок, но они напрочь лишены эмпатии, как и вся их порода, - ответила старший офицер «Нового Тобола». - Поэтому они строят планы и проекты, подбирают составы команд, чтобы люди были притерты друг к другу как шестеренки в точных механизмах, но управлять всей этой человеческой машинерией и принимать практические решения доверено только обыкновенным людям. Наш социоинженер может исследовать новое для нас общество, выявить его структуру и наметить пути трансформации в Империю или, как в данном случае, обнаружить отсутствие необходимости такой операции, но исполнять рекомендации Сати Бетаны придется как раз мне.

- А как же ваш командир, господин Лазарев? - спросил отец Бонифаций. - Разве не он должен принять самый главный решений?

- Командир командует кораблем, принимает решения о жизни и смерти, куда лететь, где отступить, а где драться насмерть, а людьми на борту руководит старший офицер, - ответила Радкомила Тирич. - Так было с незапаматных времен. Поэтому и управлять процессом слияния нашей команды с вашим обществом в одну структуру стану я, а Сати Бетана только будет давать мне советы.

- У нас общество устроено иначе, но, в конце концов, мы не военный корабль, - сказал Верховный шаман. - При этом мы полностью согласны с вашим постулатом о первоочередной важности чувств людей друг к другу и своему государству. Скажите, что вы чувствуете, находясь сейчас здесь? Мы понимаем, что совсем недавно вы пережили ужасную трагедию: из-под ваших ног ушел весь ваш мир, и вы остались в пустоте покинутыми сиротами. В такой ситуации люди или ищут себе под ногами новую точку опоры (и таких среди тех, кто пережил подобные события, большинство), или, сложив лапки, идут ко дну. Но вы похожи скорее на первых, чем на вторых.

- Точку опоры мы уже нашли, и сейчас стоим на ней обеими ногами, - с улыбкой произнесла старший офицер «Нового Тобола». - Я чувствую, что нахожусь среди друзей. В момент первого контакта, когда вы, считав ключевые маркеры-опознаватели, подумали о нас: «Это свои» - меня вдруг окатило теплом, будто я вернулась домой, в Склавению, в дом к отцу и матери. Для наших полукровок этот момент наступил только после того, как мы договорились об объединении, а вот для меня и командира все было решено сразу. Можно сколько угодно слушать отвлеченные рассуждения товарища Бетаны о конгруэнтности наших обществ, но для нас, настоящих людей, все решило именно это чувство взаимного узнавания своих. Тут у вас многое непривычно, что поначалу готово было вызвать крик протеста - как, например, ваш обычай иметь по многу жен... но, думаю, я тоже смогу к нему привыкнуть, и в конце концов выберу себе семью, в которую вступлю какой-то там по счету женой. И сделаю я это не ради большой любви, а только ради покоя и уюта, что царят среди ваших женщин, выбравших себе в мужья одного мужчину. Насколько ваше общество напряжено на внешнем контуре, находясь в готовности отразить вторжение или встретить наступление зимы, настолько же оно спокойно изнутри, и, как я понимаю, источником этого явления являются ваши женщины-леди, которые показывают окружающим только примеры самого цивилизованного поведения. Я тоже хотела бы быть такой, но пока у меня это плохо получалось. В Академии, среди курсантов, у меня даже было прозвище «Комок Нервов», и это меня ужасно злило, а потом из-за своей повышенной нервозности я оказалась на периферии корабельного состава, то есть в транспортном флоте, а не на боевом корабле первой линии. Быть может, тут, у вас, в покое и внутренней тишине, я смогу внутренне измениться и изжить свои недостатки... - Она закусила губу, но тем не менее продолжала открыто смотреть на мужчин.

Сергей Петрович и отец Бонифаций, внимательно выслушав эту непроизвольную исповедь, переглянулись.

- Вы сможете, Радкомила, я это чувствую, - голос Верховного шамана звучал ласково-ободряюще. - И кстати, зачем вам входить в чью-то устоявшуюся семью, ведь, по нашим понятиям, вы априори старшая жена - женщина из цивилизованных времен, обязанная показывать своим нареченным сестрам из местных примеры правильного поведения и следить за тем, чтобы они росли в своем культурном уровне. Я вижу, что у вас уже есть тот, кому вы отдали свое сердце, только он не хотел или не мог ответить на ваши чувства...

- Да, - с достоинством подтвердила Радкомила Тирич, ничуть не смутившись, - такой мужчина имеется. Но между нами не могло быть ничего общего, ведь нас в любой момент могло разлучить командование, переведя его или меня на другой корабль. Кроме этого, по законам Империи родственники не могут служить вместе на одном корабле, тем более когда жена является подчиненной мужа...

- Теперь у вас все изменился, - с воодушевлением произнес отец Бонифаций, - и старый правила уже не действуют. Когда вы чувствовать, что вам не надо больше никуда бежать, вы брать этот человек за рука и вести его ко мне для важный разговор. - Он по-отечески улыбнулся этой взрослой женщине - так, словно она и вправду была его дочерью. - Ведь он будет меняться тоже. А пока этот время не наступит, вы будете смотреть по сторонам и подбирать себе будущий нареченный сестра. Вам это будет делать проще, чем другой наш старший жена, ведь у вас в голове есть этот... как его, психосканер, и вы сразу будете видеть, кто годится вам в подруга, а кто нет. Отношения в семья между женщина даже важнее, чем их отношения с мужчина. Именно мир в семья дает ему сила для борьба и победа...

- Хорошо, падре, я последую вашему совету, - ответила женщина, склонив голову. - А пока нужный час не настал, я сама буду учиться правильному поведению у ваших леди, несмотря на то, что многие из них по возрасту годятся мне в дочери. Но сейчас я хотела бы сказать еще об одном явлении, которое премного меня удивило. - Она выпрямилась, и теперь ее взгляд снова переходил с одного мужчины на другого; было видно, что ей просто не терпится выяснить что-то для нее очень важное. - В ваших темных из клана Игла Мрака под психосканером человеческого оказалось даже больше, чем в наших полукровках. Они не просто живут одной семьей с понравившимся им мужчиной, извлекая из этого дела плотские удовольствия, до которых так охоча это порода... Нет, они испытывают к своему партнеру сильную эмоциональную привязанность, на что эйджел, как принято считать, в принципе не способны. Это просто какой-то удивительный феномен... А ведь они мало того что чистокровные, но еще и совсем недавно вышли из дикого состояния. Вы можете мне объяснить, как вам это удалось? Ведь если бы этот секрет узнали в Империи, то процесс создания объединенного человечества мог быть резко ускорен.

- Хм... - Сергей Петрович лукаво прищурился, - думаю, дело тут вот в чем. Прежде чем решиться выйти замуж, эйджел полетали с майором Агеевым в одной ментальной упряжке челнока и обнаружили с ним родство пилотских душ, и это на первом этапе заменило им отсутствующую любовь. Общая увлеченность, знаете ли... Это много значит на самом деле. Из этого часто рождается большая страсть... Ну а потом прежде неведомое чувство в них он разжег в них, уже будучи супругом, передав его вместе с лаской, нежностью и участием, а также ощущением того, что теперь они одна семья. А для эйджел это святое.

- Мы говорим, муж да спасется свой жена, жена да спасется свой муж, - воздев ладонь к небу, с некоторой торжественностью добавил отец Бонифаций. - Только тот, кто знает, что такое любовь, может передать это чувство свой пара. Иначе это дело не делайся. Эйджел тоже человек, а потому может любить, надо только научить его, как это правильно делать. А ваш общество беспорядочный связь и непорочный зачатий без важный причина на это был неспособно. Плотская и духовная любовь между мужчина и женщина - это две стороны одного целого - противоположные, и в то же время единые. Когда они отдельно - это извращений, а когда вместе - великая сила!

После этих слов наступила пауза, и Петрович отметил, как изменилось выражение лица женщины: казалось, до нее внезапно стало доходить то, что прежде лишь брезжило где-то в закоулках ее сознания, подавляемое, гасимое установками и шаблонами ее мира. Импульсы, что передавал психосканер, зазвучали в его мозгу какой-то боязливой радостью, точно робкая флейта.

- Но главной, как мне кажется, все-таки была прямая ментальная система челнока, - сказал он, доводя свою мысль до конца. - Только она могла выявить родство душ и запустить последующие процессы. Если это возможно, я бы рекомендовал создать подобную установку для тестирования всех будущих семей перед заключением брака.

- Да... такое возможно, - кивнула Радкомила, - надо только дать задание серым, и они соберут подобную конструкцию. У нас в Империи это побочное свойство такого оборудования было неизвестно, потому что на больших кораблях ментальный линк используется только в прыжковом ложементе, куда садится навигатор-темная, а команды на челноках состоят исключительно из темных-полукровок.

- Помимо майора Агеева, у нас тут есть семь человек пилотов-мужчин из разных времен, и большинство из них еще не женаты, - сказал Сергей Петрович. - Мы можем попробовать создать смешанные команды и посмотреть, что из этого получится в плане налаживания личных контактов между мужчинами людей и девушками эйджел.

- У нас на транспорте четыре челнока и четыре истребителя, - задумчиво произнесла старший офицер «Нового Тобола». - На челноках команды состоят из двух темных-полукровок, и имеется достаточно места, чтобы поставить еще одно пилотское кресло; истребители же пилотируют чистокровные темные эйджел, и там все компактно, свободного места для второго пилота просто нет. Впрочем, можно попробовать переделать багажный отсек, также расположенный внутри герметичной бронекапсулы. Ведь теперь наш дом здесь, и личные вещи больше не нужно возить с места на место. Но, как мне кажется, все же лучше начать с челноков, и только если эксперимент окажется успешным, распространять его дальше. Ведь именно их пилотам в ближайшее время придется немало потрудиться для того, чтобы разгрузить наш транспорт, ибо все, что мы привезли, необходимо как можно скорее спустить вниз и использовать для усиления вашего общества.

- Согласен с вами, - сказал Верховный шаман, - но хозяйственно-технические вопросы мы с вами будем решать вечером, когда вернется ваш командир и привезет с собой технических специалистов, а Итен Клэн и Сати Бетана доложат свои личные впечатления от того, что они увидели, осмотрев наше общество изнутри.

- Да, это правильно... - согласилась Радкомила Тирич. - А сейчас... - Казалось, она на мгновение задумалась, - сейчас я хочу сказать, что у меня только что появилось чувство, что я нахожусь в том месте, откуда исходит начало начал Новой Империи - да-да... лучшей, чем предыдущая... и этого мне более чем достаточно. - И она улыбнулась - счастливо и многозначительно.

Сергей Петрович хотел было возразить, что у них вообще-то народная республика, а не империя. Но в этот момент в помещение быстро вошла его главная жена с Сати Бетаной.

- Петрович... слушай... - задыхаясь, сказала леди Ляля; ее глаза блестели и вид был крайне возбужденный, - у нас чрезвычайное происшествие! - Она сделала паузу, чтобы, по чисто женской привычке, немного поинтриговать, и продолжила, густо перемежая свою речь междометиями: -Наш Серега-то, а? Ну дела... Нет, ты представляешь - вот ведь тихоня, а поди-ка ты, оказался кандидатом в императоры первого ранга! Да, не вру! Сати столкнулась с ним у заведения леди Фэры, и чуть не упала на месте от изумления!

Петрович даже не знал, как реагировать на эту новость и сосредоточенно молчал. Собственно, он пока мало что понимал.

- Да, - в это время подала голос спутница Ляли, - ваш кандидат очень и очень силен, и если он действительно ваш ученик, то я склоняю перед вами голову. Лучшего для успеха нашего проекта нельзя было и желать. Сейчас, пока впечатления свежи, я должна создать по этому поводу отчет, а потом мы его обсудим, в первую очередь с этим молодым человеком. Императорские способности наивысшего ранга - это чрезвычайно серьезно, в первую очередь для него самого.

- Сейчас я отведу Сати наверх, где она сможет уединиться и в тишине и покое написать свой отчет, - сказала главная жена верховного шамана. - А потом я вернусь, и мы поговорим, чего, сколько и куда...

- Не мельтеши, Ляля, - вздохнул Сергей Петрович. - Серега остается тем же, кем и был, а потому ничего страшного не случилось. Обсуждать его мы будем только в его присутствии, и только прочитав отчет Сати Бетаны. Да и не новость это вовсе. Нечто подобное я начал подозревать после того, как Серега раскрылся во время похода к Дарданеллам. Но это даже и к лучшему, ведь теперь нам есть кому передать эстафету в развитии цивилизации нового типа. Ведь, несмотря на укрепляющенаправляющую сыворотку, все мы однажды умрем. Ты лучше возьми под руку товарища Тирич и прогуляйся с ней по окрестностям, поговори о нашей семейной жизни и о том, что значит быть хорошей аквилонской старшей женой, ведь и ее тоже не минет доля сия...

Я росла впечатлительным и пугливым ребенком. С самого раннего детства мне снились кошмары. И это были очень странные кошмары... Откуда они только брались? Их сюжет был всегда один и тот же. Я стою на холме. Вокруг - безмятежность раннего лета: безоблачное небо, лес вдалеке, поле созревающей ржи передо мной - обычный пейзаж родной Склавении... Беззаботно жужжат пчелы, кружась над цветами, пташки щебечут в кустах. Из поселения доносятся голоса людей, занятых своими обычными хлопотами. Кто-то поет, кто-то весело смеется... Лениво перепаиваются собаки... Блеют овцы...

И вдруг наступает тишина. Все звуки исчезают. Все замирает, словно прислушиваясь. И по-прежнему светит солнце и колышется рожь, все так же синеет небо, но предчувствие неотвратимой беды наваливается тяжкой невидимой глыбой... Тишина становится оглушительной, и я замираю в неизбывном ужасе, зная, что вот-вот, еще секунда - и произойдет непоправимое... страшное... И вот я вижу, как земля начинает трескаться у меня под ногами. Трещины повсюду. Черными кривыми линиями рассечено поле, дорога к поселению. Трещины увеличиваются и... земля вдруг начинает осыпаться. А там, внизу - пустота. Черная, как само Ничто. Мой мир рушится точно глиняный горшок. Быстро и беззвучно. Все исчезает, пожираемое Пустотой... Наконец я остаюсь на единственном кусочке тверди, а вокруг ничего нет. И вот эта твердь начинает вибрировать у меня под ногами, и затем летит вниз. Но я - я остаюсь висеть посреди Пустоты. Я кричу изо всех сил, но не слышу звука своего голоса. Только Пустота вокруг - хищная, страшная, равнодушная тьма. Ни огонька, ни звездочки, ни звука... И я начинаю растворяться в этой тьме, сама превращаясь в нее, в Ничто... «Нет, нет, нет!» - мысленно кричу я, старясь удержать себя в целости... и в этот момент просыпаюсь.

Наверное, именно этот сон стал причиной того, что, повзрослев, я решила поступать в Военно-Космическую Академию. Мне хотелось преодолеть страх перед Тьмой. Мне вообще хотелось избавиться от всех страхов, стать уверенной в себе, самодостаточной, уважаемой гражданкой Империи. Мне хотелось носить красивую форму офицера космического флота и производить на людей впечатление своей строгостью и военной выправкой.

Академию я закончила вполне успешно, однако моя карьера не задалась. Система профориентации распределила меня в военно-транспортный флот и вместо службы на ударном крейсере или дальнем разведчике мне пришлось удовольствоваться ролью космического извозчика. Дело это нужное и важное, но напрямую не связанное с уничтожением врага, а мне хотелось большего. Возможно, так на моей психике сказались страхи детства, что навсегда закрыло мне дорогу в боевой состав. Словом, я так и не нашла покоя. И, хоть, Пустота перестала преследовать меня во сне, я очень хорошо ощущала ее в душе. Я сама не знала, чего я хочу. Но уж точно мне не хотелось возвращаться в тихий пасторальный мирок родной планеты - туда, где все так предсказуемо, размеренно и упорядоченно.

А после того, как погибли мои родители, я и вообще перестала об этом задумываться. Это была ужасная история... Тогда, двенадцать лет назад, мать с отцом первый раз решили сами посетить меня на месте моей службы - и надо ж было такому случиться, что на пассажирский лайнер, на котором они летели, напал боевой корабль одного их непримиримых кланов темных эйджел. Эти мерзкие твари ненавидят Империю, потому что та лишила их чувства расового превосходства и низвела до уровня одного из старших разумных видов, а потому готовы совершать любые зверства. Наши планеты очень хорошо защищены, а иначе непримиримые нападали бы и на них, с целью убить как можно больше гражданского населения. И в тоже время Империя старается щадить своих врагов, предпочитая почетную капитуляцию полному уничтожению. И это правильно, потому что мы цивилизованные существа, а они двуногие дикие звери. Однако я не в обиде на своих боевых подруг из числа эйджел, и не переношу на них ту ярость, что у меня вызывают Непримиримые. Мы одна команда, воины объединенного человечества, которые должны вымести из Галактики всю дикость и принести в нее мир и покой.

После того как на Склавении у меня больше не осталось близких людей, меня туда больше не тянуло даже в самой малой степени. Но в то же время никаких потрясающих перемен, о которых мне грезилось в юности, в моей жизни не происходило. Служба стала рутиной. Мне было не то что скучно, но все же в жизни не хватало чего-то главного.

Впрочем, когда на орбите моего существования появлялся мужчина, все начинало играть новыми, яркими красками. И всякий раз я безнадежно влюблялась... Появлялись надежды и мечты, любовь кружила голову, нашептывала сладкие иллюзии, соблазняла несбыточным, в которое хотелось верить... Ослепительный роман, безумство страсти... А потом... потом мы расставались навсегда. И тому были разные причины.

Но я не могла запретить себе влюбляться. Даже и сейчас у меня был человек, о котором я тайно вздыхала по ночам, злясь на себя за то, что опять «попалась». Это Федор Лазарев, наш командир. Наверное, у меня от природы влюбчивая натура. А может, мне просто всегда хотелось ласки и заботы... Не знаю. Но в этом случае я не могла рассчитывать ни на какую взаимность: мой «предмет» был со мной лишь холодно вежлив, как и со всеми подчиненными. Может, он и догадывался о моих чувствах, но виду не подавал. А раз так, то и я не считала возможным делать какие-либо намеки. Тем более это было бы уже как-то несолидно при моем положении...

Собственно, с некоторых пор я перестала называть это чувство влюбленностью - я стала говорить «он мне нравится», словно пытаясь обмануть себя. Но так и вправду было легче. Собственно, наша работа не предусматривала долгосрочных отношений, ибо, согласно правилам, пришедшим еще со Старой Земли, любой офицер мог прослужить на одном корабле не более пяти лет. Впрочем, многие даже находили в этом некоторое преимущество - это те, кто не способен на привязанность и предпочитает часто менять партнеров. Если же хочешь семью, желаешь осесть и обзавестись домом - скажи космосу «прощай». А на такое мало кто идет прежде, чем минет третья стабилизация старения и жизнь уже будет на излете.

Я же, на свою беду, всегда влюблялась всерьез. И когда по той или иной причине приходилось расставаться, только горечь оставалась в сердце, но со временем она проходила, и сердце закалялось, постепенно остывая... Мне исполнилось сорок два, но я не думала о своем возрасте. Пройдет еще совсем немного лет и, как и все офицеры, я пройду первую стабилизацию старения, которая отбросит мое тело во времена бесшабашной юности. Свое будущее после завершения карьеры я видела вполне стандартным: родить ребеночка, воспользовавшись генным банком, и осесть где-нибудь в тихом месте... Но не на Склавении. Слишком многое там напоминало бы мне о родителях и о счастливом детстве. А бередить душу мне не хотелось. Так многие поступали. Мало кто по окончании службы возвращался туда, где родился.

Но судьба внесла свои коррективы. Мы попали в совершенно удивительный мир, не похожий ни на что. Главное, что наша прежняя жизнь закончилась безвозвратно. Нам предстояло узнать много нового и поразительного, ну и, конечно, мы неизбежно должны были влиться в новое для нас общество, ведь все, что было раньше, было для нас потеряно навсегда...

К моему собственному удивлению, все это меня необычайно взбодрило. Я прислушивалась к себе - и обнаруживала, что меня начинает заполнять такое долгожданное и, казалось бы, недостижимое умиротворение. Я как-то очень легко приняла все странные правила, существующие здесь (не смирилась, а именно приняла), и ничто не вызывало во мне даже малейшего протеста. Хотя многое и шокировало в первые моменты.

Самое главное, что все люди здесь какие-то... душевные, что ли, хоть и не в ходу у нас это слово. Собственно, жизнь поселения и взаимоотношения между здешними людьми напоминали мне то, как было на родной Склавении... Что близкое и родное, хотя, казалось, бы, разница огромная. Ну например, мыслимое ли дело, чтобы у мужчины было несколько жен? Но тут это так. Точнее, тут у нескольких женщин один муж, которого они даже не пытаются делить между собой. И это продиктовано особенностями местного существования. И, не могу не признать, это правильно. Таким образом здесь решается довольно сложная задача, связанная с многократным превалированием женского населения над мужским.

Немного мне осветили эту тему один из главных вождей Сергей Петрович и местный священнослужитель отец Бонифаций. Мне открыли много интересных нюансов, которые заставили меня с еще большим пониманием отнестись к теме полигамных браков. Речь также шла и обо мне лично... Сергей Петрович сказал, что я вполне могу претендовать на роль так называемой «старшей жены». Вот только что, если Федор совсем равнодушен ко мне? Ведь даже под психосканером он выглядел как строгий, но добрый командир, избегающий романтических отношений со своими подчиненными. Но я знала, что, когда мы заходили на базы, у него бывали мимолетные интрижки с обслуживающим персоналом - иногда с эйджел, а иногда с обычными человеческими женщинами.

Собственно, он оставался для меня загадкой, несмотря на годы, проведенные в одной команде. А может быть, именно поэтому меня и влекло к нему? Бывает же так: если человек весь открыт перед тобой, то быстро теряешь к нему интерес, а если он немного загадочен, недосягаем - то это интригует и привлекает... Впрочем, этот мой образ мыслей не совсем здоров, я знаю. Мне уже давно следовало обрасти толстой шкурой и обзавестись здоровым цинизмом. Но я не смогла этого достичь: душа моя оставалась мечтательной и ранимой. Но по внешнему виду никто бы не сказал этого обо мне, и я считала это значительным достижением. С опытом пришло умение хорошо контролировать свои эмоции - точнее, их проявления... Но в плане моего собственного удовлетворения жизнью это ничего не значило.

И вот, попав туда, откуда нет возврата, оказавшись среди людей, жизнь которых проста и безыскусна, но в то же время разум их пластичен и устремлен в далекие дали, я как-то подспудно начала понимать, что именно здесь и мне предстоит измениться, найдя долгожданный покой.

Этим вечером Совет вождей собрался в сильно расширенно составе. Помимо командира, старшего офицера, тактика и социоинженера «Нового Тобола», здесь присутствовали главный инженер серая эйджел Феу Тил, главный врач светлая-полукровка Авило Аарон и главные специалисты лей-анской исследовательской команды. В углу столовой свое место заняла тумба, где обитал дух Пекина Бенедикта, который тоже являлся своего рода специалистом-всезнайкой, кроме того, он представлял собой справочное пособие энциклопедического типа и мощнейшее вычислительное устройство в одном флаконе.

С лейанцами за последние несколько часов произошла чудесная метаморфоза. Узнав, что они снова существуют не при военной диктатуре капитана третьего ранга Лазарева, а в нормальном государстве, где имеются гражданские власти, подобие парламента и более-менее устоявшееся народное хозяйство, старшие научные работники и инженерно-технический состав успокоились и снова превратились во вменяемых специалистов, с которыми можно иметь дело.

К тому же встретили лейанских профессоров со всей возможной в таких случаях вежливостью и проводили в Дом Власти, где выяснилось, что местное общество - это миниатюрный слепок Империи, поскольку состоит она из весьма разнообразных частей, составленных выходцами из разных народов и даже времен. Вон там - древнеримский центурион Гай Юний, а вон там - франкская графиня Альфобледа, а это русские: адмирал Толбузин из восемнадцатого века и капитан Гаврилов из двадцатого. А помимо них, есть много тех, кого и не упомнишь, ибо эти люди держатся в тени и не лезут в первые ряды.

У лейанской исследовательской команды тоже есть шанс занять свое уважаемое место в это разносторонней мозаике, так как состоит она из людей умных, умелых и работящих (иного не позволил бы имперский профориентационный контроль). А как известно профессорам, таких в Аквилонии ценят и социально отмечают. Да и профессии у товарищей исследователей нужные и в новых условиях востребованные: геолог, планетолог, биолог, биохимик, океанолог, метеоролог, астроном и профессор медицины. Земля Каменного века - это тоже неисследованная планета, где работы ничуть не меньше, а даже больше, чем на Нюйве.

Сати Бетана сначала была в недоумении по поводу столь чудесного превращения, но товарищ Грубин на основе большого практического опыта сообщил, что структурную устойчивость после заброса, как правило, сохраняют только воинские подразделения, а в гражданских коллективах сразу же начинаются процессы брожения и разложения. Примеры тому - датский барк, а также команда и пассажиры «Сити оф Глазго». При этом команду «Дмитрия Ономагулоса» от немедленного распада и хаоса спас майор Лопатин, объявивший на корабле чрезвычайное положение. Не будь его, капитан Трифон Зорбакис устроил бы среди своих подчиненных Содом и Гоморру, ибо прежде только страх перед неумолимой рукой Закона сдерживал этого человека от проявления самых дурных наклонностей.

Потом, когда этих потерявшихся людей силой втискивают в рамки государственных структур Аквилонии, начинается их быстрая социальная ремиссия, потому что жизнь возвращается в привычные берега, когда имеются власть и ответственность перед законом, а также четко очерченная социальная роль. Датская команда, которая сейчас в море, снова ходит на своем барке в полном составе и преисполнена надежд на лучшую жизнь. Югоросские моряки трудятся на порученных им участках. И только с рыхлой толпой пассажиров с «Сити оф Глазго» пока не все так однозначно, ибо породившая их цивилизация страдала многими тяжелыми болезнями. А вон и кураторы этой команды: корабельный секретарь Петр Бородин и его помощница Барбара Пирсон - воркуют аки голубки. Не исключено, что в ближайшее время в Аквилонии появится новая дружная семья...

Впрочем, сегодня на Совете вождей речь пойдет не об ирландско-шотландском контингенте, а о том, как Аквилония будет жить дальше после присоединения «Нового Тобола». Ведь это не просто новая группа людей с дополнительными умениями, а возможность для человечества совершить рывок из Каменного века прямо к звездам...

И вот все в сборе, а в углу над проекционным аппаратом, пугая своим видом непривычных, утвердилось голографическое изображение искина Бенедикта.

- Итак, товарищи, - открывая заседание, сказал председатель Верховного Совета Аквилонии, -сегодня мы стоим на пороге самой большой трансформации в своей истории. Нечто подобное произошло с нами прошлым летом, когда Серега нашел американский пароход с оружием. Тогда мы поняли, что наша затея переехать на постоянное место жительство в Каменный век - это нечто большее, чем туристическая поездка без обратного билета. Тогда, уверовав в Божий Замысел, мы стали делать для его воплощения все что могли: принимали к себе добрых людей и изо всех сил лупили по головам злых, и вот теперь перед нами конец этого пути и новая дорога - прямо к звездам. А сейчас давайте закончим с лирикой и перейдем к практическим вопросам.

И тут неожиданно заговорило изображение искина Бенедикта.

- Уважаемые товарищи, - произнесла голограмма, - будет ли мне дозволено высказать свое мнение в вашем Высоком Собрании?

- Говорите, Бенедикт, - ответил Верховный шаман Петрович. - От товарища Лазарева мы уже знаем, что искины самостоятельно высказываются только в тот момент, когда это прямо необходимо.

- Начну с того, - сказал искин, - что я проанализировал все известные случаи так называемых забросов, сопоставил их с основными постулатами религии Шестого Дня Творения, любезно преподанными мне отцом Бонифацием, и пришел к выводу, что два этих явления не противоречат друг другу, и все вместе они полностью соответствуют главным имперским директивам. Народная Республика Аквилония - это существующее на Старой Земле русское государство, и Новую Галактическую Империю следует выстроить именно на ее базе, а религия Шестого Дня Творения должна стать в ней доминирующей, ибо ее этические установки прямо соответствуют этическим установкам Империи. Наличие в Аквилонии кандидата в императоры с соответствующими способностями ранга А1 увеличивает вероятность успешного решения этой задачи практически до единицы. На этом все, товарищи. Искин Бенедикт свой доклад закончил.

- Спасибо, Бенедикт, - сказал Сергей Петрович, обводя собравшихся внимательным взглядом. - Хочет ли еще кто-нибудь высказаться по данному ключевому вопросу?

- Есть опасения, - сказала Итена Клэн, - что тот, кого тут называют Посредником, в качестве испытания на прочность нашего государства может прислать сюда боевой корабль Неоримской империи, а под таким ударом нам не устоять.

- Сейчас я скажу вам то, что там, в нашем родном слое-реальности, было известно только иски-

нам и командирам кораблей, - ответил Бенедикт. - В моей памяти и памяти других искинов хранится полный набор неоримских военных кодов, известных искину Кандиду, в том числе и тот, который выводит искина другого корабля из подчинения команды, поднявшей мятеж против императора. Подобные явления в неоримском флоте были достаточно массовыми²³, но никогда не достигали успеха -как раз по вышеуказанной причине. Когда искин выходит из подчинения, то корабль превращается в мертвую груду железа, на которой функционируют лишь системы жизнеобеспечения, и мятежникам остается только сдаваться. А если они не сдадутся, то против ворвавшегося космодесанта им придется драться только при помощи личного оружия, палок и кулаков, потому что системы внутренней самообороны тоже выйдут из-под их контроля. Отправить такой код самостоятельно я не могу, ибо этого не позволяет программа, но после приказа нашего командира это будет сделано немедленно.

- Будь славен Великий Дух Вселенной за его маленькие милости! - облегченно выдохнула Итен Клэн. - Боевые корабли неоримлян нам теперь не угроза, а с пиратами, чьи лохани переделаны из гражданских судов, наши истребители как-нибудь справятся. Еще я хочу сказать, что в Аквилонии имеются и аналог егерей, и аналог штурмовой пехоты, поэтому первое, что мы должны сделать, это довести вооружение и защитное оснащение этих отличных бойцов до имперского уровня, а также подготовить их для ведения штурмовых абордажных боев малыми группами.

- Для этого, - сказала Радкомила Тирич, - нам необходимо как можно скорее развернуть промышленный кластер форпоста, доставить на местную луну харвестер, установить на орбите вокруг планеты перерабатывающий модуль и приступить к выпуску необходимого оснащения. Никаким другим путем цели, указанной Итен Клэн, достичь не удастся.

- Без этого нам не удастся достичь ни одной поставленной цели, - кивнул капитан третьего ранга Лазарев. - Как только мы достигли соглашения об объединении, я отдал команду начать вывешивание вокруг планеты и ее главного спутника сателлитов орбитальной сканирующей сети, и в самом ближайшем будущем мы будем знать о Старой Земле и ее луне все, и даже немного больше.

- Маленькая поправка, Федор Иванович, - хмыкнул Верховный шаман. - Чтобы избежать терминологической путаницы, с сегодняшнего дня планета, на которой вы находитесь, для вас называется просто Земля, а ее луна - это просто Луна. Никакой другой Земли для нас с вами нет и не предвидится - тут наша Родина, наш дом, тут живут наши предки и их ближайшие родственники, вроде неандертальцев-уеху, и мы, как цивилизованные люди, ответственны за их общее будущее.

- Поправка принята, Сергей Петрович, - ответил командир «Нового Тобола», - если не считать отражение гипотетического набега неоримского военного или пиратского корабля, возможного в среднесрочной перспективе, конверсия местного населения в будущих граждан Империи является нашей первоочередной задачей. Скажите, вы уже что-нибудь планировали для решения этой задачи?

- За последние полтора месяца наше население выросло в десять раз, - сухо сказал председатель Верховного Совета Аквилонии, - в основном за счет людей, попавших сюда в результате отражения нашими войсками недружественных вторжений. Меньшую их часть составляют капитулировавшие враги, которые согласились поступить к нам на службу и встать в общий строй, а остальные - это освобожденные из плена рабы, ибо прежде, чем попасть сюда, захватчики успели изрядно покуражиться в своих родных мирах. Сейчас наша единственная забота - обеспечить этих людей пропитанием и крышей над головой во время неумолимо надвигающейся зимы, а также создать резерв продовольствия и жилого фонда. Даже если Посредник не пришлет нам еще пополнения таким же образом, то в конце осени нас будет ждать Большая ярмарка, во время которой сюда с половины континента потащат вдов и сирот, в основном девочек, менять их на стальные ножи и чашки-плошки. В прошлом году мы выменяли триста человек, в этом году поток тех, кого местные кланы считают лишними людьми, возрастет на порядок, а может, на два. Думаю, что предметы, полученные местными вождями при прошлогоднем обмене, уже широко разошлись по окрестностям вместе с известием о том, что ненужных женщин и детей лучше не прогонять в лес, а отвезти в Аквилонию, где за них можно получить очень нужные и ценные вещи.

- Как женщины и дети могут быть ненужными? - ошарашенно спросила Сати Бетана.

- Все просто, - ответил Верховный шаман, - местные кланы ведут очень тяжелую и трудную жизнь, и единственным значимым источником пропитания для них является охота, и занимаются ей только взрослые мужчины, имеющие соответствующий статус, а все прочие члены клана - это едоки, потребляющие их добычу. Орудия охоты - самые примитивные: местное человечество не изобрело еще не только лука со стрелами, но даже метательных дротиков. Для крупной добычи предназначены тяжелые ударные копья, на мелкую дичь и крупную рыбу выходят с чем-то вроде остроги с за-ершенным костяным острием - но это только приварок к основному источнику пищи. Основной прием - огнем и дымом загнать стадо к какому-нибудь обрыву и заставить животных прыгать вниз в расчете на то, что часть из них переломает себе ноги, и их можно будет потом относительно безопасно добить. Смертность мужчин на охоте очень высока, а в случае успеха добытое мясо нужно еще отстоять от хищников, ибо на запах крови может явиться стая волков или прайд пещерных львов и заявить, что им эта еда нужнее. Даже при наличии опытного и удачливого вождя результат такой деятельности самый минимальный, и кланы регулярно испытывают период голода, а потому в преддверии трудной зимы изгоняют из своих рядов тех, кого считают балластом - то есть тех самых вдов и сирот. Если мальчикам при этом стараются сохранить жизнь, ведь они будущие добытчики, то лишним девочкам никакой пощады нет, ибо репродукционный потенциал кланов значительно превышает их возможности по добыче пропитания. Вот так в кланах образуются лишние женщины и дети, которых мы выкупаем за разные нужные предметы.

- Да, это так, - сказал Гуг. - Я сам родился в местный клан, и ушел из него, когда вождь прогнал прочь два моя сестра. Мы вместе пришел к клану Молния, который потом стал племя Огня и государство Аквилония. Но так может не каждый, большинство мужчина молчит, когда прогоняют их близкий.

- Но это же дикость! - возмущенно воскликнула Сати Бетана.

- А мы и живем в диком мире, разве вы не заметили? - спросил главный военный вождь. -Гуг у нас - умница, далеко опередивший свое время, хороший охотник и настоящий мужчина, но на большую часть местных мужиков глаза бы мои не глядели - такие же тупые и ограниченные, как и их копья. Мол, вы как хотите, но мы так делать не будем, потому что так не делали наши предки. Зато женщины в кланах понятливые и работящие, приходя жить сюда, они быстро перенимают все наши обычаи, трудятся и в поле, и в мастерских, и именно они составляют экономический фундамент нашего общества. Ну и мы отдаем им должное сытной едой, теплой и удобной одеждой, жильем без сквозняков и протекающего потолка и обещанием хорошего мужа, пусть даже одного на несколько жен.

- Теперь понятно, почему у вас такая значительная диспропорция между полами, - сказал капитан третьего ранга Лазарев. - Скажите, Сергей Петрович, а вы не пробовали просто дать местным еды, чтобы они не голодали?

- Местные кланы живут в рамках первобытной присваивающей экономики, и если просто давать им еды, то они воспримут нас еще как один ресурс для безграничной эксплуатации, - ответил тот. -Мы будем производить еду сколько сможем, а они станут ее потреблять. И никакой благодарности и желания учиться чему-то новому вы не дождетесь, ибо чувство иждивенчества станет безграничным. Так что отношения с местными могут строиться только на взаимном обмене, который будут считать справедливым обе стороны - и мы, и они. Кланы отдают нам своих ненужных женщин и детей, а мы оделяем их за это инструментами и инвентарем, которые облегчат их жизнь. Мы усиливаемся, а с ними ничего не происходит, потому что те женщины, которых мы выменяли на ножи и чашки-плошки, в любом случае покинули бы свои кланы, но не для новой цивилизованной жизни, а для смерти от голода в дикой природе. А это неправильно.

- Местные женщины, - сказала леди Ляля, - от самого своего рождения знают, что однажды, если повезет дожить, они должны будут выйти замуж в другой клан, где надо будет подчиняться иным, чем они привыкли, правилам и порядкам. При этом мужчины в подавляющем числе случаев остаются в родном клане и исповедуют то, что завещали им предки. Отсюда и такая большая разница между женским и мужским менталитетом.

- Да и у наших мужиков тако же было, - сказал адмирал Толбузин. - Отдали девку замуж в соседнюю деревню - и забыли о ней, ровно та померла. А у той новые отец да мать, значит, свекр со свекрухой, новый свет в окошке - муж, новая жизнь замужней бабы, а не девки. А вот обычая прогонять в темный лес всяких вдов и сиротинушек в наше время уже не было, однако народные сказки, хоть русские, хоть немецкие, его помнят, хотя и порицают. Мол, делают так только жадные и бессердечные люди, ибо в наше время из-за пары лишних ртов от голода еще никто не умер.

- Вот видите, - сказал Верховный шаман, - задача конверсии местного населения в цивилизованных граждан на уровне агитации кланов за лучшую жизнь не решается никак. Можно только брать у них людей, которых они нам отдают сами, прирастать народом, усиливаться в экономическом смысле. К интеграции целых кланов можно будет переходить лишь после того, как наше численное и качественное превосходство станет подавляющим, а наш социокультурный код среди местных превратится в модное явление, и потому жить к нам по доброй воле пойдут мужчины-охотники. Тогда даже самому тупому вождю станет понятно, что старая жизнь закончилась навсегда, и если продолжать упрямиться, то все члены его клана уйдут к нам, и он останется в гордом одиночестве. Только это уже будет подъедание остатков, и ничего более.

- Я сожалею признаваться в этом, но они правы, - после длительной паузы тихо произнесла Сати Бетана. - План конверсии местного населения, предложенный товарищем Трубиным, является оптимальным с точки зрения конечного результата, а я собиралась действовать исходя из алгоритмов, выработанных для более развитых сообществ хумансов, которые уже производят себе пропитание собственными усилиями, а не добывают его из окружающей природы. Эйджел прежних времен для заселения хумансами своих колонизатов брали их из более цивилизованных сообществ, чем нынешние кланы Каменного века. Даже самый первый из таких колонизатов, Тардан, заселялся кочевниками-скотоводами, а не охотниками-собирателями. Поскольку превыше всего для нас должно быть переоснование Империи, то все остальное - это технические вопросы, в которых, как выяснилось, я некомпетентна. Я не уверена, что тут справились бы и мои более опытные коллеги, ибо ни у кого из них нет нужных алгоритмов, а у руководства Аквилонии они есть, и успешно действуют. Самки диких хумансов, интегрированные в это общество два года назад, уже настолько далеко продвинулись по дороге цивилизации, что их очень трудно отличить как от самих Основателей, так и от других людей из цивилизованных слоев-реальностей, попавших сюда путем забросов. И это факт, с которым нельзя спорить.

- Сергей Петрович, а вы что думаете по этому вопросу? - сказал Федор Лазарев. - Ведь и в самом деле, эйджел начали создавать свои колонизаты только после того, как на Земле вопрос развития цивилизации сам по себе стронулся с мертвой точки.

- Я думаю, - произнес тот, - что эйджел никогда не ставили перед собой задачи конвертировать первобытных людей в себя. Да и бессмысленно это - конвертировать лесных дикарей в дикарей космических. Вот Древний задачу конверсии предков человека в свое подобие перед собой ставил, но в ней до конца не преуспел, в результате чего обратная конверсия дикой эйджел в цивилизованного человека осталась вполне решаемым вопросом, ибо у искалеченных им Божьих созданий сохранились все необходимые для этого качества психики. Теперь по сути самого процесса конверсии. Конвертировать кого-то можно только в себя, сказав людям: «Будь как я, делай это как я, делай это лучше меня». С самого начала, только поселившись тут на берегу реки, мы решили, что будем местным жителям не господами, а учителями, показывающими, как делать так, чтобы не страдать от голода, холода и болезней. Первыми нашими подопечными стали женщины клана Лани, бежавшие от напавших на них людоедов, вторыми - женщины темнокожего клана Тюленя, мужчины которого и были людьми, впавшими в каннибализм. Сначала мы перебили тех людоедов, что погнались за убегающими «ланями», а потом совершили молниеносный визит на разгромленную стоянку, где хозяйничали каннибаллы, и закончили дело, перебив всех тварей до последнего, а женщин забрав к себе для перевоспитания. Мы ответственны даже за тех, кого победили. Если с тюленихами (мы тогда называли их полуафриканками) все с самого начала все пошло как надо, ибо оказавшись на Пути Искупления, эти женщины выказали самое яростное желание измениться и войти в наше общество в качестве полноправных гражданок, то оставшиеся на свободе «лани» принялись бунтовать, не желая жить по нашим законам. Тогда мы махнули рукой на все вынесенные из родного мира благоглупости, и присоединили бунтовщиц к полуфриканкам, ибо неблагодарность в этом жестоком мире - это тяжкое преступление. Впрочем, и мы сами, и те «лани», что не бунтовали, а потому остались кандидатками на гражданство, и женщины, проходящие по Пути Искупления, жили одной жизнью, одинаково трудились ради того, чтобы достойно встретить подступающую зиму, и вместе ели одну и ту же еду. Именно тогда сформировалось ядро нашего народа и определись основные правила по обращению с кандидатами в новые сограждане. Потом был первый заброс на подкрепление контингентом из нашего времени и нападение клана Волка, еще раз удвоившее численность нашего народа, но начало всему было положено за первые три месяца нашего существования в Каменном веке. Мы научили этих женщин тому, как собственными руками строить свое благополучие, как из деревьев в лесу, срубить которые каменными инструментами ужасная морока, бесполезной мягкой глины и известняка возвести прочные надежные дома, где так удобно переживать местную суровую зиму, слушая, как гудит в печи жаркий огонь.

- Это из-за холодной зимы у вас в домах такие узкие окна? - спросила помощница начальника лейанской экспедиции по хозяйственной части гражданка первого класса Кхонг Хи. - А я думала, это для того, чтобы было удобней отбиваться от нападающих на это место дикарей...

- Вы, уважаемая, наверное, слишком часто смотрели франконские голодрамы в стиле «неовестерн», - улыбнулся командир «Нового Тобола». - Аквилонцы живут в мире с местными жителями, потому что никогда не делают им зла, а нападают на них разбойники-грабители, пришедшие сюда из других временных слоев-реальностей.

- Вы не совсем правы, - сказал главный военный вождь, - одно такое нападение все-таки было, ибо разбойники-грабители бывают не только в будущих временах. Охотники большого и сильного клана Волка среди местных имели репутацию крутых парней, и не столько охотились сами, сколько отбирали добычу у слабых. А потом они решили ограбить и обложить данью нас, в результате чего все до единого полегли на картофельном поле, перекопанном после уборки урожая, а их женщины, ничуть об этом не жалея, стали лучшими из наших сограждан. Именно бывшими «волчицами» по большей части сейчас укомплектовано наше ополчение.

- Да, - подтвердила тактик Итена Клан, - я их видела, и это просто первоклассные воительницы. Было бы очень интересно посмотреть на результаты профориентационного тестирования этих воинственных дам и девиц. Я надеюсь, что уважаемая Сати Бетана наконец-то перестанет экспериментировать с тем, чего она делать не умеет, предоставит эти дела местным специалистам, и как можно скорее приступит к исполнению своих прямых обязанностей социоинженера. Сейчас, встречая хуманса-командира, я знаю, что он был достаточно компетентен для прежних времен, ибо здешняя система не терпит дураков и неумех, но мне неизвестно, достиг ли он своего служебного потолка, или его следует учить и повышать дальше.

- А я, собственно, от несвойственных мне обязанностей я уже отказалась, и занимаюсь только своими прямыми обязанностями, - тихо ответила Сати Бетана. - Мне, например, удалось среди местных руководителей второго эшелона лично идентифицировать кандидата в императоры со способностями ранга А1. Великолепный экземпляр - при встрече глаза в глаза у меня просто мороз прошел по коже...

- Кандидата в императоры? - переспросил Андрей Викторович, будучи не в курсе этой истории. - И кто же тут у нас такой важный?

- Это ваш ученик, лейтенант и младший прогрессор Сергей Петров, - со вздохом ответила младший социоинженер. - Леди Ляля говорит, что вы с товарищем Трубиным были его учителями, и я склоняю голову перед теми, что смогли безупречно огранить столь большой талант.

- Свидетельствую, - поднявшись на ноги, изрек адмирал Толбузин, - что за время нашего совместного плавания Сергей Васильевич всем своим поведением и высказываемыми мыслями демонстрировал качества, необходимые всякому хорошему государю. Все, что он делал, воодушевляло людей, объединяло их вокруг его фигуры и шло на пользу как им самим, так и аквилонскому государству. А еще он отличается железной выдержкой и доверием к подчиненным. Приняв решение и отдав соответствующие приказы, он сует руки в карманы и не вмешивается в распоряжения специалистов своего дела. Этот человек беспощаден к разбойникам и грабителям, а также к тем, кого считает предателями, милосерден к слабым и сирым, ровен и выдержан с нижестоящими, никогда не повышая на них голос, и галантен с женщинами. А еще Сергей Васильевич не боится никаких трудностей, ибо, как он говорит, только через них может прийти настоящий успех.

Едва адмирал Толбузин сел, встал и заговорил начальник над бывшими пассажирами «Сити оф

Глазго» корабельный секретарь Петр Бородин.

- Полностью подтверждаю слова господина адмирала, - сказал он, - и свидетельствую лично, что во время похода господин Петров никогда не был уныл или испуган, а лишь весело-насмешлив или сосредоточенно-серьезен. А еще он несколько раз делал предположения, которые в будущем сбывались с неумолимой точностью, что для хорошего монарха есть тоже весьма немаловажное свойство.

- Да, - коротко сказал Арно де Ланвенжен, - такой король, как монсеньор Петров, это большая удача для государства, которым ему доведется править, и счастье для его народа.

- Могу сказать, - добавил капитан Гаврилов, - что при всех своих «монархических» качествах товарищ Петров остается по-настоящему советским человеком, с пониманием и заботой относящимся к простому народу. А еще он не делит людей по национальностям и ко всем имеет одинаковое отношение: и к белокожим, и темнокожим, и даже к краснокожим рогатым-хвостатым, как его приемная дочь Дэм.

- Вот видите, - сказала Сати Бетана, обращаясь к Андрею Викторовичу, - те хумансы, которые лично знали вашего ученика в деле, отзываются о нем с самым высоким пиететом, а это очень важно. При этом должна отметить, что, по данным моего психосканирования, товарищ Петров еще находится в фазе развития, и не достиг пределов своего таланта. У него еще есть потенциал для роста, а потому и задачи перед ним надо ставить соответствующие. Соответственно, о немедленной или сколь-нибудь скорой смене власти речь пока идти не может, ибо существующее руководство справляется со всеми задачами и обязанностями, но в достаточно отдаленной перспективе, когда придет время окончательно трансформировать Аквилонию в Галактическую империю, у нас уже будет иметься для нее подходящий руководитель с длительным жизненным потенциалом. Молодость кандидата - это тоже немаловажный фактор.

- Ну вот и поговорили, товарищи, - сказал председатель Верховного Совета Аквилонии. - Руководителем спасательной экспедиции «Медузы» Серегу мы назначили просто потому, что больше было некого: все прочие либо не обладали соответствующими талантами, либо не могли надолго оставить Аквилонию. И чего бы ни говорили некоторые присутствующие, мы попали прямо в яблочко. Должен заметить, что больших проектов со стратегическими целями, вроде похода на край света, у нас пока не предвидится, а потому предлагаю оставить Серегу на той же позиции, продолжив его воспитание и обучение, тем более что возможности по этой части у нас сильно расширились.

- Я совсем не ожидал, что так выйдет, - смущаясь, сказал Сергей-младший, - а просто старался делать порученное мне наилучшим образом. Что касается больших проектов, то должен заметить, что людям нельзя жить длительное время лишь на мясе и рыбе, а потому, в связи с ростом наших транспортных возможностей, я бы считал необходимым в самом ближайшем будущем основать сельскохозяйственный форпост в каком-нибудь тропическом регионе планеты. Это должно быть такое место, где можно снимать по четыре урожая в год, и в то же время полностью отсутствовало бы местное население, ибо конфликты с ним нам тоже не нужны. С моей точки зрения, для этого подходят Карибские острова или северное побережье Южной Америки...

- А почему именно Южной Америки, а не, к примеру, Северной? - проворчал Антон Игоревич.

- Северная Америка - это проклятая земля, - ответил кандидат в императоры, - и я бы использовал ее только в качестве места ссылки разных безмозглых придурков, которые не должны оставить после себя потомства. К тому же, в связи с близостью ледника, климат в Техасе, Луизиане и даже на Флориде сейчас далеко не тропический, и снимать четыре урожая в год у нас не получится.

- После завершения сканирования земной поверхности, - сказал командир «Нового Тобола», -мы сможем точно указать те места, где такие форпосты могут быть созданы с наименьшими затратами усилий. Вопрос в том, имеется ли у вас контингент, способный заниматься сельским хозяйством на промышленном уровне?

- Агронома среди нас нет, не сподобился Посредник прислать такого специалиста, - ответил Сергей-младший, - а вот крестьяне-практики имеются. Во-первых, это подразделение Гаврилы Никодимовича Пирогова, во-вторых, французская крестьянская семья Одэ-Пише, в-третьих, крестьян можно поискать среди людей уважаемой графини Альфобледы - но это только через полгодика, когда этот контингент будет полностью утрамбован и укатан. Вопрос только в оснащении. Если нашим работникам сельского хозяйства придется пахать на лошадях и волах, пусть даже не сохой, а двухлемешным плугом, это одно, а если на тракторе, то совсем другое. В первом случае на каждого члена русско-французской артели можно выделять не более двадцати гектар, а во втором можно нарезать и по две тысячи гектар на одно рыло, но и убирать урожай тоже придется механическим способом.

- Подобное оборудование по имперским проектам мы сможем выпускать не ранее, чем в полном объеме заработает промышленный кластер, - сказала Радкомила Тирич. - Необходимый для этого металл сначала требуется добыть, провести его первичную переработку, и только потом доставлять сюда для изготовления компонентов машин и оборудования.

- Скажите, товарищ Тирич, а в вашем промышленном кластере имеется оборудование для вторичной переработки черного металла? - спросил дед Антон. - А то у нас тут поблизости валяется примерно пять тысяч тонн крупногабаритных стальных обломков, с которыми мы не знали, что и делать, ибо их разделка вручную - это адский сизифов труд. Так же может быть полностью разделан и переработан корпус контейнеровоза, а это еще примерно три тысячи тонн стали. Туда же можно добавить и тысячу тонн железа, из которого состоит корпус парохода «Сити оф Глазго». Мне даже страшно подумать, сколько тракторов и прочих сельскохозяйственных машин можно понаделать из такого количества металла.

Та перебросилась взглядами с главным инженером «Нового Тобола» Феу Тил, и серая эйджел с достоинством ответила:

- Оборудование для вторичной переработки металлов в составе промышленного кластера имеется, и может бать задействовано в первую очередь вместе с обрабатывающей линией. Но только весь вопрос в том, что из одного лишь черного металла машины и механизмы имперских образцов построить невозможно, необходимы и другие элементы, в том числе и те, что считаются очень редкими.

- На первом этапе, - сказал Верховный шаман, проникшись замыслом своего лучшего ученика, - нас вполне устроит, если трактора будут оснащены обыкновенными для нашего времени двигателями внутреннего сгорания, желательно дизелями, ибо они для своей работы вообще не требуют электрического оборудования. Некоторый запас соляра для начала работы в танках контейнеровоза у нас имеется, и к тому же на северном побережье Южной Америки вполне можно добыть нефть, которой в наше время там было хоть залейся. И только когда мы окончательно встанем на ноги и получим возможность везде и всюду вставлять ваши энергетические преобразователи, это оборудование можно будет заменить на более продвинутое, имперских образцов. При этом добываемую нефть можно будет использовать для органического синтеза, ибо совсем без пластиков никакая развитая цивилизация невозможна.

- Да, - согласилась Феу Тил, - так сделать можно, тем более что негативное вмешательство в экологию будет минимальным по масштабу и очень ограниченным по времени. Для бурения скважин с целью добычи нефти пригодится исследовательское геологическое оборудование лейанской экспедиции. Единственная проблема в том, что преобразователь, предназначенный для снабжения энергией планетарного промышленного кластера, у нас один, а соответствующих узлов в разных углах планеты получается два: механическо-металлургический и нефтехимический.

- Вы забываете, - сказала госпожа Азалиэн, - что на орбите вокруг этой планеты вращается мертвый корпус нашего корабля Геон. Сферу обеспечения с нашей дорогой старушкой мы хотели бы с почетом захоронить на поверхности планеты, а все остальное, в том числе и второй преобразователь, вполне доступно для вторичного использования.

- Это по-настоящему ценный дар, - склонив голову, произнесла главный инженер «Нового Тобола», - ибо, по имперским законам, после вашего согласия единственный, кто мог бы возразить против процедуры разделки, это сама Геон, но она мертва и не может ничего сказать. Однако процедура разделки мертвого корабля совсем не быстрая, и, за исключением использования второго преобразователя, я бы предпочла начать с программы-минимум, предложенной уважаемым товарищем Трубиным. Теперь осталось определить место расположения промышленных узлов и приступить к их доставке на планету и монтажу оборудования.

- Размещать промышленный кластер поблизости от поселения большого количества людей нецелесообразно, - сказала помощница начальника лейанской экспедиции по хозяйственной части Кхонг Хи. - Учитывая высокую автоматизацию оборудования, я бы выбрала место значительно ниже по течению этой реки, после чего, используя наши строительные машины, проложила бы туда сухопутную дорогу через лес. А тут можно оставить только промышленность по производству строительных материалов, ибо нужны они прямо здесь и сейчас. Но по завершении этого сезона местное кустарное оборудование лучше всего демонтировать, и перенести производство туда, где оно никому не будет мешать жить.

- И это тоже верно, - произнес Сергей Петрович, - а теперь, если все текущие вопросы решены, я бы предпочел завершить наше совещание...

- Решены еще далеко не все важные вопросы, - сказала врач «Нового Тобола» светлая-полу-кровка Авило Аарон с Латины. - Насколько я знаю, вы тут построили у себя большой медицинский центр, но к монтажу лечебно-диагностического оборудования, произведенного цивилизацией третьего уровня, еще не приступали.

- Да это действительно так, - подтвердил Верховный шаман и спросил: - У вас, товарищ Аарон, есть по этому поводу какие-либо соображения?

- Есть, - ответила та, - я предлагаю использовать наше медицинское оборудование галактической цивилизации пятого уровня, поскольку оно более совершенно, а все врачи, включая вашего медицинского начальника подполковника Легкова, должны пройти у меня и моего лейанского коллеги доктора медицины Чиек Дена курсы повышения врачебной квалификации. И в том же здании можно будет временно развернуть кабинет профориентационного тестирования и кабинет гипнопедического обучения, ибо места для этого потребуется совсем немного. Вы все теперь тоже люди нашей Империи, а потому должны получить самую лучшую медицину, возможности для образования и профессиональной ориентации.

- Я думаю, что это можно и нужно сделать, - сказал Сергей Петрович. - Еще мы хотели бы, чтобы вы изучили один препарат и изыскали возможность его неограниченного синтеза. Это лекарство, нечто вроде прививки, было разработано в одном из вариантов земной цивилизации как раз третьего уровня, наибольшим образом продвинувшейся в биологических и медицинских исследованиях. У людей, обработанных этой укрепляюще-направляющей сывороткой, сами собой очень быстро заживают даже самые тяжелые раны, а люди, уже начавшие процесс старения, быстро возвращаются к генетическому уровню возраста примерно в двадцать пять лет.

- Но это невозможно! - воскликнула Авило Аарон, всплеснув руками. - Цивилизация третьего уровня - и такие чудеса... Даже в нашей империи для быстрого заживления ран требуются специальные лечебные машины, а стабилизация старения - это длительный и очень сложный процесс.

- Нет, это возможно, потому что это просто есть, - твердо ответил Сергей Петрович. - Вы можете обследовать как тех, кто буквально молниеносно выздоровел после почти смертельного ранения, так и тех, кто сейчас проходит процесс возрастной ремиссии, и только тогда делать свои выводы.

- Хорошо, - сказала врач «Нового Тобола», и исследую и этот таинственный препарат, который, по вашим словам, творит невозможное, и людей, которые были им обработаны, после чего подам вам на эту тему отдельный рапорт. Если это есть, то спорить с фактами могут только очень ограниченные люди, а я к ним не отношусь.

- В таком случае, - кивнул председатель Верховного Совета Аквилонии, - я объявляю наше заседание закрытым. Завтра будет новый день, а с ним придут и новые дела.

Прошло три месяца с того момента, как к Аквилонии присоединился космический транспорт «Новый Тобол», что положило начало превращению государства Прогрессоров в эмбрион Новой Русской Галактической Империи. Впрочем, слово «новая» в названии предполагалось опустить, ибо с русской галактической империей, основанной Владимиром Шевцовым, государственное образование, произрастающее из Аквилонии, никак пересечься не могло. Иной предполагалась и внутренняя структура общества. В связи с отсутствием моноэтнических колонизатов хумансов и более плотной интеграцией эйджел, население будущей Империи в перспективе должно было стать практически гомогенным по своей структуре. Именно эту задачу ставили себе Основатели-Прогрессоры Аквилонии, ибо в жестоких условиях Каменного века любое внутреннее разделение виделось им безусловным злом, ведущим к гибели.

Первыми, уже в следующем поколении, растворятся в основной массе и исчезнут маленькие сообщества, вроде кельтов-думнониев, итальянских моряков и лейанских специалистов. Дольше всего сохранится большой кластер говорящих на латыни. В Аквилонии на этом языке не только произносят умные речи - также ругаются и признаются в любви. Как и было предсказано в самом начале, вдовые и незамужние аквитанки, освобожденные из сарацинского плена, как подобное к подобному потянулись к легионерам Гая Юния, в первую очередь к своим бывшим бригадирам. Пока о каких-то массовых браках говорить было еще рано, ибо и те, и другие проживали в казарменных условиях в кубриках, рассчитанных на восемь-двенадцать²⁴ человек, но уже весной ожидалась следующая волна массового жилищного строительства, а за ней свадьбы.

И вообще, Асгард стал приобретать уже черты нормального приречного города, разрастающегося не столько вширь, сколько вдоль течения реки. Некоторые остряки родом из старших веков шутили, что скоро надо будет пускать первый трамвай. Вглубь от речного берега черта города в самом широком месте удалена не более чем на два километра, а от устья Ближнего, до дальнего конца квартала аквитанских общежитий, в которых живут подопечные леди Альфобледы, никак не меньше пяти километров. Последнее из них удалось закончить только в середине октября, когда жить в палатках было уже не особо уютно, ибо холодно и дожди. Помогли лейанцы, еще в середине сентября накрывшие палаточный лагерь прозрачным надувным куполом, предназначенным для защиты их форпоста от не до конца пригодной для дыхания атмосферы Нюйвы. Зимой под таким куполом жить нельзя, ибо для того он не предназначен, но пока не выпал снег, внутри было вполне комфортно: не каплет на голову и не дует холодный ветер. Единственным недостатком такого купола было то, что под ним нельзя разводить открытый огонь, ибо система внутреннего воздухообмена не предназначалась для удаления дыма. Так что еду приходилось готовить рядом с лагерем.

И тогда же, в середине сентября, леди Альфобледа вышла замуж за Арно де Ланвенжена. Просто однажды она оговорилась, назвав своего помощника Берульфом, а тот посмотрел на нее с мужским интересом, понял, что этот плод созрел, и с достоинством сказал: «Я не Берульф, мадам, меня зовут Арно. Но если вы хотите, чтобы рядом с вами и в печали, и в радости был мужчина, который станет вам опорой в жизненных делах и будет отцом ваших детей, то я согласен. Берите меня за руку и ведите к падре Бонифацию, ибо так предписывают местные обычаи, требующие, чтобы женщина проявила желание, а мужчина согласие».

Альфобледа прислушалась к движениям своей изрядно изменившейся души, проникшейся к этому мужчине симпатией и доверием, а также к желаниям своего помолодевшего тела, и поступила именно так, как предлагал ее избранник. При этом в подруги-собрачницы она взяла не кого-то из своих соплеменниц, а двух магометанок: Мариам и Фатиму, бывших походных жен, сиречь наложниц, главаря сарацинского отряда Сабира ибн Хабиба. А те и рады, ибо по сравнению с их «бывшим» Арно де Ланвенжен был само воплощение галантности и мужской красоты, тем более что под воздействием укрепляюще-направляющей сыворотки он тоже помолодел и похорошел.

Эта самая сыворотка привела в шок и Авило Аарон, и товарища Чиек Дена, который у себя на Лее был в медицинской науке не последним человеком. Мол, как так: цивилизация третьего уровня - и такой научный прорыв, что половину всего имперского лечебного оборудования можно просто выбрасывать.

Ответил товарищам имперским медикам подполковник Легкое, который под воздействием укрепляюще-направляющих инъекций стал полностью соответствовать своей фамилии, утратив всю былую солидность и став чрезвычайно легким на ногу.

- Не надо ничего выбрасывать, - сказал он, - ведь сыворотка действует не мгновенно, а потому один тяжелораненый у нас все же умер. Не было у нас тогда на руках ничего продвинутого, вот и применили этот препарат просто от отчаяния, а он возьми и выстрели так, что все только рты поразевали. А вот с вашим оборудованием и этот несчастный тоже был бы сейчас жив. А в случае со стабилизацией старения и выкинуть ничего невозможно, ибо такой медицинской техники у вас на транспорте просто нет, ибо она дорога и громоздка.

- Как мне известно от товарища Бенедикта, - добавил майор Лопатин, - процедуру стабилизации старения в буржуазно-феодальной Неоримской империи разработала частная медицинская корпорация с целью извлечения прибыли из богатых и знатных старичков и старушек. Зато Император Всероссийский Владимир Четвертый ставил перед своими учеными из Института Мечникова задачу, чтобы его служивые люди и союзники-ауксиларии не умирали на поле боя от ранений при отсутствии квалифицированной медицинской помощи. А все прочее для него было вторично, в том числе и неожиданный эффект продления молодости. Так в науке тоже бывает: ищут одно, и попутно находят совсем другое, гораздо большее и важное.

Параллельно с изучением свойств укрепляюще-направляющей сыворотки, способ синтеза которой еще предстояло разработать, имперские медицинские специалисты поэтапно обследовали на своем диагностическом оборудовании все аквилонское население, начиная с руководящей верхушки. В ходе такого обследования и сравнительного анализа, проведенного искином Бенедиктом, Авило Аарон и Чиек Ден пришли к выводу, что население Земли Каменного века - это отдельная раса, по объему мозга гораздо более близкая к немодифицированным предкам эйджел, чем к людям цивилизованных времен. Впрочем, только этим показателем вся разница и исчерпывалась, а потому никаких практических последствий это «открытие» не имело. Неужели товарищ Грубин как-то иначе станет относиться к Фэре и Алохэ-Анне только потому, что залетные (во всех смыслах) имперские яйцеголовые обозвали их отдельной расой? При этом среди молодежи это явление сделалось на какое-то время предметом беззлобных шуточек и зубоскальства, что ничуть не поколебало любви и покоя, царящих внутри аквилонских семей. Также никто и не заикался о том, что необходимо сохранить самобытную дикость аборигенов, ибо на такие идеи способны только либеральные интеллигенты, а их популяция здесь отсутствовала напрочь. Для этой безмозглой разновидности двуногих прямоходящих местный моральный климат оказался слишком уж суровым. Чуть что - и пинком в окружающую среду.

Также обследованию подверглись аквилонки неандертальского происхождения, над детьми которых от смешанных браков сразу после рождения имперские медики намеревались установить самое плотное наблюдение: Итену Клэн интересовало, можно ли таким образом получить гибриды боевого назначения, или матерями имперских суперсолдат обязательно должны быть настоящие горх-ини. Прошла через эту процедуру и маленькая леди Дэм - как и положено, в присутствии своих приемных родителей. В результате было установлено, что темные эйджел несут в себе часть генетики деммов, но выявить, чем магическая раса принципиально отличается от других разумных существ, не удалось.

Параллельно с этими событиями шло развертывание оборудования лейанского форпоста. За лагерем аквитанцев из восьмого века, на широком прибрежном лугу, технические специалисты экспедиции, а также инженеры-серые и горский технический персонал, из узлов и агрегатов, доставленных челноками с орбиты, собрали лунный харвестер. Это оказалось приземистое землероющее чудовище на широких гусеницах, весом больше тысячи тонн. Степенно и неторопливо этот агрегат, похожий гигантского жука, въехал в необъятное чрево большого транспортного челнока (когда этот клиновидный гигант спустился с орбиты, то от изумления онемели даже темные из клана Игла Мрака). Створки десантного люка закрылись, и суперчелнок, способный за один раз перебросить танковый батальон полного штата, взмыл в голубые небеса.

Этим же аппаратом всего за несколько рейсов в Асгард удалось перебросить остатки контейнеров из Порт-Тарифы и вырезанный из корпуса контейнеровоза бак с соляром, после чего дальнейшее существование этого форпоста вожди признали утратившим смысл, и весь его персонал вместе с лошадьми распорядились перевезти в Аквилонию. В начале сентября вернулась к постоянному месту жительства и семья Сергея-младшего, впрочем, только для того, чтобы через пару недель отправиться к месту нового задания.

Одновременно на вырубке у обломков американского парохода, предварительно подготовленной имперскими строительными машинами из быстросборных панельно-сотовых конструкций, начался монтаж энергетической станции, перерабатывающей установки, механического и сборочного цехов. Место сие сочли весьма удобным: рядом находились и источник вторичного сырья, и закрытая от штормов якорная стоянка, пригодная для организации порта, а также имелось достаточно ровного места для расчистки посадочной площадки. Впрочем, механический цех так только назывался: его оборудование не предназначалось для токарных, фрезерных, сверлильных и иных механических работ. Детали машин и агрегатов изготавливались методом трехмерного копирования с такой точностью, что те больше не нуждались ни в какой дополнительной обработке, а потому сразу же поступали на гибкую роботизированную сборочную линию.

Единственной деятельностью, требующей ручного труда, было расчленение крупногабаритных стальных обломков, а также доставка стальных фрагментов к приемному окну перерабатывающей установки. Тогда ручные устройства, расчленяющие металл (вроде тех, что использовались темными эйджел, только помощнее и полегче²⁵), раздали солдатам обосновавшейся на том месте римской манипулы. Инструкция стандартная: рук, ног и голов под луч не подставлять, друг на друга устройство не направлять, дальность действия луча на воздухе - шесть двойных шагов (что-то около десяти метров). Впрочем, и таскать нарезанное вручную легионерам тоже не пришлось, так как для этого существовали силовые подъемники и парящие платформы, управлять которыми даже вчерашние италийские крестьяне могли научиться за пару часов.

Впрочем, линия механических цехов была лишь одной из трех. Поскольку сырье для производства энергетического оборудования и электронно-оптронных компонентов могло поступить только с заброшенного на Луну харвестера и с нефтехимического комплекса, который еще предстояло смонтировать и запустить северо-западнее современного озера Маракайбо по соседству с сельскохозяйственным форпостом, с монтажом этих линий решили не спешить. Без изолирующих материалов, на одних только проводниках-полупроводниках, даже в Империи подобное оборудование произвести было нельзя. Феу Тил сказала Сергею Петровичу, что, когда этот кластер начнет функционировать в полном объеме, то он получит возможность к масштабируемой саморепликации. То есть с его помощью, как только это понадобится, можно будет изготавливать еще более мощное оборудование того же назначения.

Впрочем, вскоре выяснилось, что идея с демонтажом «кустарного оборудования» оказалась, мягко выражаясь, преждевременной и авантюристической. Имперский промышленный кластер оказался наилучшим образом пригоден для выпуска сложных или очень массовых изделий (например, миллиона штук идеальных строительных гвоздей или тысячи железных осей для телег), а вот нужное в единичных экземплярах и простое по конструкции удобнее поручить изготовить Онгхусу-кузне-цу, его сыну Одхану а также тем специалистам, которых Сергей-младший отбил у берберских пиратов, ибо они мастера, а не бесчувственные машины. Исходя из таких задач, в кузнечном цеху появились гидравлический пресс, набор матриц-пуансонов для которого изготовили на имперском оборудовании, электрический молот с силой удара до одной тонны, инфракрасная печь для разогрева заготовок и ручные силовые инструменты для конечной обработки изделий.

- У нас там, дома, - объяснил главному инженеру «Нового Тобола» Верховный шаман Петрович, - бывали случаи, когда на машине, способной перевозить по пять тонн, на нужное место доставляли пару мешков цемента или удобрений, что было ужасно неэффективно и наносило лишний вред экологии. А все от неумного стремления к поголовной механизации и моторизации. Телега, запряженная лошадью, в таких случаях гораздо удобней и практичнее. И с кустарным производством так же. Пусть ваши галактические технологии работают там, где это необходимо, а кустарные, различного уровня - там, где уместно. Одной из причин краха Советского Союза, который вы считаете страной-предтечей, была ликвидация кустарных производств, изготовлявших множество нужных людям вещей. Как только их не стало, советская система на бытовом уровне попала в тиски всепожирающего дефицита, и тот быстро привел ее к краху. Так что всему свое место и свое время.

Команда Сергея-младшего отправилась основывать свой сельскохозяйственный форпост в конце сентября, когда была закончена вся предварительная подготовка. Пригодилась и тропическая армейская униформа, имевшаяся на контейнеровозе вместе с оружием и медикаментами, ибо для погодных условий на берегах озера Маракайбо она прекрасно подходила (а вот щеголять в ней в средней полосе, да еще и осенью, было бы неразумно). А климатические условия во времена Ледникового периода для сельского хозяйства в выбранном месте были просто идеальными: круглый год днем температура поднималась до двадцати пяти градусов, ночью опускалась до семнадцати, а из переменной облачности то и дело накрапывали теплые дождики, порой переходящие в кратковременные тропические ливни. Одним словом, страна вечной весны. В таких условиях не только картофель -черенок лопаты, воткнутый в землю, зазеленеет и даст плоды.

Помимо команды старшего унтера Пирогова, в эту командировку-поселение отрядили французское семейство Одэ-Пише и лейб-гусар вахмистра Терехова, в дальнейшем намереваясь усилить их дополнительными людьми. Перед отъездом будущих поселенцев женили (братцы из русского клана ждали этого разрешения очень давно), а женщин привили укрепляюще-направляющей сывороткой, ведь им предстояло нести все риски наравне с мужчинами. Супруга папаши Одэ, мамаша Жаннин, уже после первого укола начала стремительно молодеть, и еще до отъезда из-под личины усталой пожилой женщины выступила разбитная деревенская молодуха, сумевшая оторвать себе лучшего в округе парня, вернувшегося с Великой войны с полным комплектом рук и ног. А вот их вторая дочь, девятнадцатилетняя Мари-Анж, учинила фортель - она пожелала выйти замуж за старшего унтер-офицера Пирогова.

- Я уже взрослая, чтобы самой решать свою судьбу, да и Женсовет уже дал добро, - твердо заявила она родителям. - Месье Гавриил не стар, достаточно хорош собой, и к тому же так же надежен, как и ты, отец. За ним я всю свою жизнь буду как за каменной стеной. К тому же он русский, а здесь это престижно.

Два последних аргумента решили все, тем более что к новому месту поселения отправлялись все вместе. За неделю до начала операции председатель Верховного Совета Аквилонии вызвал к себе старшего унтера Пирогова и имел с ним серьезный разговор.

- Значит, так, Гавриил Никодимович, - сказал он, - пришло время вам отправляться в путь, уже все готово. Место мы вам присмотрели хорошее: земля там жирная, а климат теплый и влажный, такой, что сельским хозяйством можно заниматься круглый год, а не раз в девять месяцев, как у нас.

- Стало быть, потогонную систему хотите внедрить, Сергей Петрович... - прищурился глава клана Русские, но потом вздохнул и ответил сам себе: - А чего ее внедрять, ведь она и так тут повсюду. И вы сами трудитесь побольше, нежели иные. Потому, стало быть, и живем еще... Только скажите, лошадок-то нам дадите, или на бабах пахать придется?

- Лошадок мы вам дадим, как и прочий инвентарь, в полном объеме, - ответил Верховный шаман, - но пахать вы будете не на них и не на бабах. Бабы у вас будут для другой цели, а для пахоты и прочих работ мы дадим вам кое-что получше... - Он заговорщически улыбнулся.

- Интересно... И что же это? - на лице Гавриила Никодимовича читалось азартное любопытство, как если бы он наблюдал за фокусом.

- Трактора, - прозвучало в ответ загадочное слово.

- Трактора? Хм... Трактора... А это что за звери, позвольте поинтересоваться?

- Это не звери, а машины, - терпеливо пояснил Сергей Петрович, - и каждая из них имеет силу нескольких десятков лошадей.

- Однако... - Старший унтер задумчиво покачал головой. - Ну что ж, ежели нескольких десятков, то лады... А можно посмотреть на эти трактора и пощупать их, так сказать, в натуре?

- Конечно, можно, Гавриил Никодимович, - кивнул председатель Верховного Совета Аквилонии. - Идемте.

Десять тракторов, выпущенных к тому моменту имперской механической линией по проекту Пекина Бенедикта и Феу Тил, оказались просты как стальной лом. Конструкция состояла из дизельного четырехцилиндрового двигателя мощностью сорок лошадиных сил, коробки передач с тремя скоростями вперед и одной назад, жесткой рамы, сплошных металлических колес с грунтозацепами, задние в несколько раз больше передних, и чисто механического управления без электрики и гидроусилителей. Не Бог весть какое чудо техники, но это изделие на первой передаче вполне могло тащить трехлемешный плуг по многолетней луговой целине со скоростью неспешно прогуливающегося пешехода, оставляя за собой ровную полосу вспаханной земли.

- Нечто вроде СХТЗ 15/30, - выдал свой вердикт воентехник Наумов с М-34, - только проще и надежней, потому что дизельное и имеет минимум деталей. Вон, даже радиатор, картер двигателя и нижняя часть коробки скоростей сделаны как одна деталь с рамой.

- Такова особенность имперских технологий трехмерного копирования - исключать ненужные этапы сборки, - пояснила инженер-лейтенант серая эйджел Тарин Да. - Нам поручили сделать простую и мощную машину, которую трудно сломать, и мы выполнили эту задачу.

Гавриил Никодимович был поражен. На какое-то время он даже, казалось, потерял дар речи. Новенькие трактора стояли перед ним аккуратным рядком - лобастые, блестящие, красного цвета; один их вид наводил на мысли о силе и мощи. Матье Лафар слез с сиденья трактора, на котором только что пропахал контрольную борозду, и, обтирая руки ветошью, будто заправский тракторист, сказал:

- Принимайте работа, месье Петрович. Для местных условий машина - зверь. Все, как вы любите - просто и мощно.

Старший унтер, который, несмотря на обуревавший его восторг, силился сохранить степенный вид, прутиком проверил глубину вспашки, а затем, обойдя трактор по кругу, не удержавшись, с удовлетворением похлопал его по теплой блестящей поверхности, словно коня-работягу, кивнул и сказал:

- Годится, Сергей Петрович! - Он отошел на пару шагов, чтобы полюбоваться совершенством машины: его крестьянская душа пела и радовалась. - Эх! Механика, одно слово... Да с такими железными зверями мы вам, пожалуй, и по сто десятин на одного мужика поднимем!

- Сколько сможете, Гавриил Никодимович, столько и поднимете, земли там много, и вся она ваша, - хмыкнул Верховный шаман. - А теперь о самом главном. Поедете вы туда не каждый сам по себе, а артелью, и вы, товарищ Пирогов, будете ее председателем. Огороды по десять соток будут у каждой семьи свои, а вот главные поля, в первую очередь пшеничное и картофельное, общие, и за результат мы будем спрашивать именно с вас. Если все будет как надо, то не беспокойтесь, никого не обидим, всех вознаградим по справедливости. Благо уже сейчас есть чем, а когда на полную мощь заработает промышленный кластер, разных интересных вещиц, полезных в быту и хозяйстве, станет еще больше.

- Другому бы я, Сергей Петрович, не поверил, а вот вам верю, - тихо, с чувством, ответил старший унтер, все еще под впечатлением от щедрого подарка, - потому как иного мы от вас еще не видели. Ну что же, хоть и жалко домов, которые вы нам тут построили, но возможность сесть на землю, да еще с таким-то обзаведением, тянет к себе шибче любого магнита. Артель так, стало быть, артель, тем более что знающие люди баяли, что ежели взяться за энто дело с умом, да с понятием, то из этого мужику может проистечь премного пользы. Опять же эти трактора... - Он бросил на технику любовный взгляд. - Так что вы в нас не сумлевайтесь, сделаем все, что можем...

Уже на месте выявилась одна интересная особенность окрестностей озера Макарайбо. Лес, который предстояло свалить для расчистки площадки под поселок, как оказалось, в значительной части состоял из бальсовых деревьев. Самолетов малой авиации в Аквилонии пока не строили, но все равно Сергей Петрович взял этот изрядно подзабытый факт на заметку. Если вдруг понадобится очень легкая²⁶ и достаточно прочная древесина, то он знает, где ее взять.

Другой особенностью этой местности было то, что пахать мужикам приходилось, имея югорос-скую самозарядку с полуоболочечными патронами через плечо. Хищников, в том числе и саблезубых, в окрестностях было хоть отбавляй, и первое время, пока на это зверье не навели Страх Божий, оно частенько посещало строящийся поселок, место монтажа нефтехимического кластера и окрестные поля. Но теперь, к концу ноября, понеся большие потери в пятнистых шкурах, кровожадный враг отступил туда, где в него пока еще некому стрелять. В остальном все у обитателей сельскохозяйственного форпоста было хорошо: жили они в лейанских сборных домах, непригодных для условий Асгарда, их жены копошились в огородах, где пышно произрастал всякий овощ, а сами они уже к Новому Году собирались снимать урожай картофеля на том поле в сто гектар, что распахали самым первым. А через месяц созреет еще одно поле, а за ним еще и еще...

И даже самый первый урожай случится крайне вовремя, потому что Аквилонию, в отличие от набега неоримлян, которого пока так и не случилось, все же настиг ожидаемый людской потоп, контингент для которого вожди дальних и ближних кланов собирали чуть ли не с половины Европы. Правда, и обменный ассортимент соответствовал случаю: помимо керамической посуды и стальных ножей на «прилавках» лежат топоры, пилы, лопато-мотыги, шила-проколки и скребки - одним словом, все, что необходимо местным кланам в их непростой жизни охотников-собирателей. Забирая себе ненужных им женщин и детей-сирот, Аквилония рассчитывалась не стеклянными бусами, а нужными и полезными вещами.

Гуг все же побывал в пещере родного клана еще до начала хода лосося. Поскольку конец октября в приледниковой части тундростепи - это уже зима, и обитающие там северные олени (четвероногие, а не те, где вождем товарищ Ксим) к этому времени уже одеваются в зимние шубы, но еще не успели похудеть после летней жировки, было решено переставить местами ход лосося и начало Больших охот. Ведь после появления в Аквилонии нескольких космических челноков эта операция упрощается до крайности. Одна нога здесь, а другая там, тем более, что новые шкуры для пошива теплой одежды и свежее мясо молодому государству нужны были уже сейчас. В один из таких визитов Гуг и посетил то место, где родился. Не для того, чтобы постучать кулаками по лицу и печени тому, кто выгнал его сестер два года назад, а просто посмотреть, как дела у родни. Дела были плохи. Несколько последних охот были неудачными, и клан Песца вполне мог не пережить предстоящую зиму. Тогда Гуг махнул рукой и сказал на родном кроманьонском языке:

- Те, кто хотят хорошо жить в новом клане, идут со мной. Те, кто хотят умереть, остаются. Если кто раненый, вы несете его с собой. Мой клан будет его лечить. Время на размышление всего раз-два-три - и все, я ухожу.

Бывшие родственники посмотрели на эту раздавшуюся в плечах и прекрасно одетую ходячую рекламу благополучия и быстро-быстро засобирались на выход... И последним заковылял на подбитой ноге униженный вождь, который с этого момента стал бывшим.

И это было только начало, главное творилось сейчас. Рядом с Сергеем Петровичем, Андреем Викторовичем и Федором Лазаревым, ведущими торг с вождями и шаманами кланов, стояла леди Наталья, и как только участь тех, кого привезли на обмен, решалась, они сразу попадали под ее опеку. Ярмарка шла уже не первый день, и механизм был отлажен безукоризненно.

Дальше новеньких ждали баня, сытный обед, первичный медосмотр, с целью отделить от общей массы всех больных, и размещение в казарме, после чего у этого контингента должна была начаться новая жизнь. Аквилония прирастала людьми, и впереди ее ожидало светлое будущее...