1. Лето. Жара. Затерянный в степях городок

Пятница, полдень. Раскаленный полдень, пик раскаленного летнего дня. Безжалостно палящее солнце повисло практически в самом центре небосвода, замерло, остановилось лишь в условном шаге от зенита. Застыло оно, не двигалось, но снизу могло показаться, будто покачивается слепящий диск, чуть заметно, почти неразличимо, то восходящие потоки, что поднимаются от разогретой земли, перемешивают воздушные массы, создавая иллюзию жизни, порождая некое подобие движения.

Тяжелый воздух, пресыщенный запахом расплавленного асфальта с привкусом позапрошлогодней пыли, полупрозрачным облаком накрыл грязные улочки и дремлющие городские кварталы. Висел он неподвижно, жаркий как и все к чему прикасалось солнце, сушил почву на клумбах, выжигал траву и листья деревьев, прогонял и без того малочисленных любителей пеших прогулок. Огненным дыханием природа гнала людей прочь, в дома, в приятную прохладу, туда, где чувствуется уютное хоть и изрядно отдающее фальшью освежающее дыхание кондиционера.

Удручающая атмосфера, угнетающая и даже чуточку пугающая. Не лучшим образом воздействуют на психику подобные картины, еще бы, ведь стоит лишь немного дать волю фантазии и так легко поверить в то, что вокруг не унылые виды захолустного городка, а просто-таки декорации к фильму, повествующему о жизни после глобальной катастрофы. Да, именно так и все на это намекает: безлюдные улочки и разруха, которую несложно разглядеть невооруженным глазом стоит только отойти на сотню метров от центра, и буквально витающая в воздухе ничем не прикрытая безнадега.

Мрачные окрестности, да и сам центр немногим привлекательнее условных окраин. Нет, правда, и дело вовсе не в палящем зное и солнце что в смеси легкой дымки с пылью, и даже не в тишине, отдающей звоном в ушах. Слишком уж портят общий вид заброшенные долгострои по обеим сторонам главной улицы города, живописные руины, обнесенные хиленькими заборами, плюс к ним недавно сгоревшее кафе «Березка».

Да, трудно поспорить, мрачно, но если вдуматься то ничего особенного, подобные пейзажи типичны для тысяч мелких городков, которые можно встретить в любой без исключения части света. Грустно, уныло, пыльно, жарко – обычное лето в провинциальном захолустье. Все как всегда, все как у всех? А вот и нет, ведь именно этот ничем непримечательный денек стал отправной точкой, началом кардинальных изменений, тех, что до неузнаваемости преобразили тихую жизнь затерянного в степи населенного пункта районного масштаба.

Началось все именно в жаркий полдень…

Точно в тот момент, когда стрелки часов встретились у отметки «двенадцать» в одном из двухэтажных многоквартирных домов, которыми и была застроена центральная улица, тихо скрипнув, приоткрылась дверь. Обычная дверь, ведущая в обычную квартиру, обычного дома. Все именно так, ничем не выделялось это строение на общем унылом фоне городского ансамбля. Можно отметить только то, что оно было первым условно высотным зданием на главной улице, возвышающимся над частным сектором, потому местные жители и воспринимали его как начало собственно центра города. Да, это простенькое здание действительно служило своеобразной вехой, но дело вовсе не в этом, просто на втором его этаже жил один весьма уважаемый всеми горожанами человек.

Скрип повторился, но прозвучал он чуточку громче. Дверь открылась полностью. Передвигаясь исключительно на носках, на лестничную площадку второго этажа вышел мужчина, возраст которого колебался где-то между отметками «зрелый» и «пожилой». Мало кто давал ему больше шестидесяти, но это лишь впечатление, а оно часто обманчиво. Сам среднего роста, худощавый, подтянутый, с серьезным, скорее, сосредоточенным выражением лица. Несмотря на испепеляющую жару, безраздельно властвующую за стенами дома, одет он в светло-серый летний костюм (явно шитый на заказ), под пиджаком классического покроя виднелась идеально-белая рубашка и, что попросту немыслимо в разгар лета – серо-стальной, полосами, галстук. На ногах уважаемого горожанина блестящие лакировкой туфли, довершая общую картину, голову любителя прогулок, изрядно подрастерявшую большую часть волос, украшала белая шляпа с широкими полями.

Несколько минут мужчина стоял в шаге от собственной квартиры и рассеянно смотрел по сторонам. Невидящим взглядом он пробуравил соседскую дверь, с грустью подумал о том, что толком не знает, кто живет у него за стеной и это притом, что соседи переехали уже больше месяца назад. «Времена такие, совсем не так как было раньше…» – пробормотал он себе под нос и медленно пожал плечами.

Еще минута и он вздрогнул, будто опомнился. Обернулся. Некоторое время с отчетливо читающимся сомнением в глазах смотрел на слегка покачивающуюся дверь своей квартиры. Могло показаться, что он сейчас передумает, вернется, спрячется в прохладе собственного жилища, но нет. Еще раз тихо скрипнули петли, придерживаемая рукой створка почти беззвучно вошла в пазы рамы, тихо сработала тщательно смазанная защелка.

Привычным движением мужчина извлек из кармана пиджака позвякивающую связку. Ключи. Выбрал один из них, осмотрел, будто видел впервые. Провернул механизм замка. Один оборот, еще один. Порядок. Шаг на лестницу. Мгновение и он уже на площадке между этажами. Нога занесена над верхней ступенькой следующего пролета, можно спускаться, но нет, мужчина замер и непроизвольно поднял взгляд выше, туда, где отчетливо виднелась дверь его квартиры. На сосредоточенном лице промелькнула густая тень раздражения.

Минута прошла не больше, он сдался – сомнения победили. Вернулся. Схватил дверную ручку обеими руками, провернул, с силой потянул на себя. Дверь не шелохнулась – заперто. Послышался приглушенный смешок, мужчина еле заметно пожал плечами, мол, возраст, а вы чего хотели! Быстро спустился на площадку между этажами. Снова остановился. Засмотрелся в окно. С огромным трудом убедил себя не идти на поводу у зловредных сомнений. Справился. Чуть натянуто улыбнулся. Стремительным шагом сбежал вниз.

Открытая дверь подъезда, двор. Быстро, будто опасаясь, что сомнения нагонят, он пошел к выходу, к калитке, ведущей на центральную улицу. На минутку остановился у входа в редакцию местной газеты, учреждения, что располагалось ниже его квартиры. С малопонятным даже самому себе вниманием всмотрелся в знакомую до последней буквы вывеску. Тут-таки нахлынули воспоминания, вспомнилась давняя статья, что была о нем самом. Как же давно это было!

– День добрый Пал Андреевич! Утренний променад? – откуда-то сверху донесся смешливый тонкий голосок.

Мужчина непроизвольно вздрогнул, огляделся, машинально поднял взгляд наверх и увидел огненно-рыжую шевелюру, которая на удивление органично смотрелась в обрамлении насыщенно-зеленой листвы старого каштана. Мальчуган из второго подъезда…

– И вправду добрый, хоть и жарко. Здравствуй, Василий! Но нет, не могу с тобой согласиться, что значит утренний променад? День давно в разгаре, хотя может ты и прав, все-таки утро оно понятие очень даже растяжимое, – мужчина приподнял шляпу в знак приветствия. – У тебя-то дела как? К школе готовишься? Книжки читаешь?

– Бывает, – голос мальчишки быстро растерял всю свою смешливость.

– Ладно, вижу, занят ты, не буду мешать!

Рыжая шевелюра мгновенно затерялась в листве. Павел Андреевич печально улыбнулся, кивнул своим мыслям и толкнул тяжелую металлическую калитку.

Вышел на тротуар. Свернул направо. Подошел к перекрестку. Ступил на первую полоску недавно обновленной «зебры», но тотчас предусмотрительно убрал ногу. Сопровождаемый диким ревом из-за поворота вылетел огромный грузовик, извергающий густые и черные струи дыма из двух блестящих полировкой выхлопных труб.

Вопреки ожиданиям машина не промчалась мимо, одарив зазевавшегося путника едким выхлопом, а противно зашипела пневматикой и грузно остановилась. В глубине кабины практически неразличимый из-за отблесков яркого солнца проявился силуэт водителя, бородача в светлой футболке, энергично машущего обеими руками.

«Неместный, ну точно неместный! – подумал Павел Андреевич и кивнул в знак благодарности. – Наши «водилы» пролетят мимо и не заметят! Ладно, спасибо ему за вежливость, мне же надо идти, все-таки прогулка это такое дело… серьезное».

Ровно два месяца тому назад Павел Андреевич распрощался с рабочим кабинетом и стал самым настоящим пенсионером. За четыре десятка лет безупречной службы он прошел долгий путь. Начинал простым почтальоном, после стал сортировщиком писем, руководил отделом, был заместителем, а со временем дорос и до директора почтового отделения. Может кому другому это и не карьерный рост вовсе, но он о большем и не мечтал.

Уходить, конечно же, не хотелось. Некоторое время, прежде чем принять одно из самых тяжелых решений в своей жизни, он размышлял, раздумывал, сомневался, а не поработать ли еще немного, годик, два, но скоро пришел к выводу – хватит, надо уступить дорогу молодым и энергичным. Пусть они трудятся, а ему же пора на покой, отдыхать, бездельничать, наслаждаться жизнью.

Так и случилось, вот только оказалось, что покой это немного не то, чего жаждала его деятельная натура. Давило вынужденное безделье, раздражало отсутствие хоть какого бы то ни было занятия. Он боролся с собой, сопротивлялся. Первые дни внезапно обретенной «свободы» чуть свет собирал удочки (память о былом увлечении), спешил на речку. Часами сидел на берегу, невидящим взором глядя на подпрыгивающие поплавки, тщетно пытался убедить себя в том, что рыбалка занятие не хуже работы. Старался изо всех сил, но все не получалось. Не могли заменить дни полные производственных проблем и всевозможных происшествий веселое пенье утренних птиц, плеск воды, бьющейся о камень да размеренные покачивания поплавка, иллюстрирующие несмелые поклевки.

Спустя всего неделю рыбалка была заброшена. Павел Андреевич решил предаться другому любимому делу – взялся за чтение, благо развернуться было где, домашняя библиотека вполне могла соперничать с районной, пусть не по количеству литературы, так по ее качеству. Погрузился он в омут печатного слова, окунулся в мир приключений, большей частью вымышленных, отвлекли его книги, успокоили.

Время шло. Пролетел месяц, за ним еще один, понемногу жизнь наладилась, вошла в новое русло, привык он, смирился. От былых же времен осталось одно – прогулка. Ежедневная прогулка. Еще бы, ведь целых сорок лет каждый рабочий день в любую погоду Павел Андреевич приходил домой обедать. Крепко засела в нем эта, нельзя сказать что вредная, привычка, въелась она в сознание, стала частью характера, не собиралась она отпускать.

Вот и в тот раз без прогулки никакого обеда…

Проследив взглядом за шумным безбожно загрязняющим и без того грязный воздух грузовиком, Павел Андреевич медленно обернулся, огляделся. Посмотрел на свой дом, взгляд поднялся выше, туда, где было окно его квартиры, то самое, из которого каждый раз махала рукой жена. В тот день ее не было видно да это и понятно, нездоровится ей.

Оставив позади перекресток, он скользнул беглым взглядом по фасаду отделения местной службы занятости. Казалось, современное здание, совсем недавно построенное, но до чего же нелепо смотрелось оно на фоне других строений!

Приветливо кивнул выходившей из дверей молодой женщине со знакомыми чертами лица. Прошел мимо суда, в очередной раз удивился, взглянув на сломанную каким-то вандалом елочку у входа. Вот как тут не удивляться, деревце не где-то там у кого-то там возле ворот растет, а в самом центре города, да еще и у здания, где трудятся служители Фемиды! Уму непостижимо! Хотя, о чем тут говорить, если годом ранее у районного отделения полиции все до единой (десятка два, никак не меньше) розы украли. И ладно бы просто бутоны срезали, так нет же, выкопали и вместе с корнями унесли, одни только ямы остались. Хорошо хоть дежурных не увели, те предусмотрительно изнутри закрылись…

На противоположной стороне улицы меж густых ветвей каштанов промелькнуло здание банка, недавно выкрашенное в отвратительный светло-салатный, будто выгоревший цвет. Павел Андреевич рефлекторно пожал плечами, зачем-то пытаясь вспомнить, что за вывеска скрывается за кронами деревьев. Память не помогла, но это не склероз, нет, просто слишком уж часто в последнее время банк менял свое название.

Универмаг. Некогда очень даже симпатичное здание, оригинальный фасад, большие наклонные витрины, сейчас же его перестраивали. Кардинально, по новой моде – никаких тебе стекол, одни глухие стены только щелевидные окна вверху. Просто-таки бойницы. Наверняка все это для того, чтобы злоумышленники ничего ценного вынести не смогли. Что сказать, какие времена, такая и архитектура…

За универмагом еще два магазина, два брата близнеца расположились друг напротив друга. Пусть в целом они и не слишком похожи, да и владельцы разные, но товар в них один – бытовая техника. Покупай все, чего только душа желает, конечно, если кошелек твой с ней солидарен.

Еще один перекресток. На углу «Аптека», важнейшее заведение в жизни каждого пенсионера, напротив нее – бывший «Детский мир». Павел Андреевич на мгновение задумался, попытался вспомнить, что там находится сейчас, но так и не смог, а заходить, узнавать не было желания. Все-таки шел он не туда.

Интересовавшее его учреждение находилось по соседству с «Детским миром». Здание почты. Вот оно во всей красе, невысокое, всего лишь двухэтажное к тому же на верхнем этаже издавна располагалась другая организация, местный узел связи, но весь этот архитектурный ансамбль казался Павлу Андреевичу просто-таки родным. Тут трудно что-либо возразить, все-таки немалая часть его жизни прошла в этих самых стенах.

Скользнув равнодушным взглядом по витрине компьютерного магазина, Павел Андреевич, точно следуя ежедневному «маршрутному листу», перешел дорогу. Остановился у массивной деревянной двери, печальным взглядом осмотрел вывеску «Почта», с огромным трудом поборол желание открыть дверь, тяжело вздохнул. Заставил себя повернуться, посмотрел в том направлении, откуда пришел, медленно пожал плечами. Все, пора возвращаться?

Этот своеобразный ритуал повторялся изо дня в день: короткая прогулка, борьба с самим собой, возвращение. Так было вчера, так будет и завтра, но в тот момент ему страшно захотелось что-то поменять. Неважно, что именно, какую-нибудь мелочь да просто ежедневный маршрут. Это же совсем несложно, надо всего лишь не поворачивать обратно, не возвращаться домой, а пойти прямо, дальше, настолько далеко, насколько хватит сил и желания.

Особенно способствовало стремлению к переменам настроение. Странное оно было в тот день, не такое как всегда, особенное. Не плохое, нет, скорее равнодушное, инертное, а то и вовсе отсутствующее. Не было в нем чего-то. Так сразу и не понять, чего именно, может одной только искорки оптимизма? Трудно разобраться. Да и стоит ли разбираться! Дело ведь не в этом, просто как-то раньше, проходя мимо родной почты, он чувствовал некий прилив сил, радость. Непременно поднималось настроение, пусть не до заоблачных высот, но все-таки…

Попытка разобраться в самом себе не привела ни к чему хорошему. Стало только хуже, к тому же ощущение вернулось, то самое, порожденное рассеянностью. Зловредное, омерзительное. Зародилась мысль, появилась уверенность в том, что Павел Андреевич что-то забыл, важное что-то, потерял что-то ценное, а может и того хуже, может, не просто потерял что-то, а еще и забыл что именно. С этим мерзким чувством вернулись сомнения, а не осталась ли незапертой дверь…

Как оказалось, он уже не стоит на месте, ноги сами понесли его вперед. Пребывая в состоянии легкой растерянности, Павел Андреевич проследовал мимо дворца культуры, даже и не взглянув на украшающие его четыре удивительно-красочные афиши. Прошел вдоль широкого крыльца здания, в котором ранее находился кинотеатр, а теперь располагалось нечто среднее между приличным баром и отвратительным рестораном. Краем глаза взглянул на безликую бетонную коробку районной администрации, на доску почета, на которой совсем даже недавно висел и его портрет. Уделил толику внимания нескольким роскошным елям, что украшали собой плоский, лишенный какой-либо индивидуальности фасад администрации. Рассеянно посмотрел на гранитный постамент, недавно лишившийся памятника. Перевел взгляд на чернеющую свежим асфальтом одну из немногих приличных улиц городка, на здание расположенное на противоположной ее стороне. Остановился, часто замигал глазами…

Главная улица города, как и множество центральных улиц населенных пунктов на постсоветском пространстве, ранее носила имя вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Павел Андреевич краем уха слышал, будто бы ее недавно переименовали, как и многое другое, связанное с недавним прошлым, с которым словно с ветряными мельницами упорно боролись новые власти. Слышал он, но доподлинно не знал, ни когда ей «посчастливилось» обрести новое имя, ни как она теперь называется. Да это его по большому счету и не интересовало. Пусть как бы ее теперь не именовали, для него, как и для большей части людей старшего возраста, эта улица была и останется «Ленинской». Кстати, если бы он или кто-нибудь другой, пожелал узнать новое наименование, ничего бы у него не получилось. Вокруг, сколько ни смотри не найти ни намека на табличку с адресом, ни некоего подобия указателя. Скорее всего, денег в городском бюджете хватило лишь на то, чтобы провести сессию да принять очередное «судьбоносное» решение, а вот на доведение сего благого дела до ума средств уже не осталось…

Строение же, которое красовалось напротив здания районной администрации, разбрасывая веселых солнечных зайчиков по окрестностям своими просторными витринами, было не просто знакомо Павлу Андреевичу, оно было ему неимоверно дорого. Как иначе ведь то было здание почты! Новое здание. Точнее, новым оно было давно, лет тридцать тому назад. Именно тогда он, получив начальственную должность, выхлопотал разрешение на постройку иного более современного строения. В те далекие времена ему удалось (не без труда!) выбить площадку для строительства в самом сердце городка, добиться скорейшего начала работ. Именно тогда он лично объездил несколько проектных институтов, перезнакомился не с одной сотней архитекторов, посетил массу тематических выставок, выбирая наиболее оригинальный, наиболее впечатляющий проект.

Не удалось довести до ума задуманное. Успели выгнать лишь стены, соорудить остов, два этажа. Уложили плиты перекрытия, работы шли по плану, но тут все кардинально изменилось. Страна развалилась на части, а тому ее осколку, на территории которого оказалось недостроенное строение уважаемого во всем мире учреждения, оно было не нужно. Так что за недостатком финансирования стройку сначала приостановили, заморозили, а после и вовсе забросили. Так и стояло его, Павла Андреевича, детище, стояло, словно кирпичный памятник вопиющей бесхозяйственности.

Именно в такой роли, в роли памятника, не вызывающего ни малейшего чувства гордости, представало дорогое Павлу Андреевичу здание лишь несколько месяцев тому назад. Стояла тогда недостроенная почта, огражденная расписанным местными малярами-любителями дощатым забором, открытая всем ветрам, всем дождям. Разрушались понемногу стены, осыпался кирпич, намекая на то, что в один прекрасный день превратится симпатичный долгострой в отвратительную гору строительного мусора.

Так было раньше, но теперь все изменилось. Кардинально. Прежде всего, исчез деревянный забор, не осталось от него ни следа. Вместо дощатого частокола благоухала аккуратная клумба, на которой весело цвели яркие красные розы, совсем как те, выкопанные в прошлом году у райотдела. Скорее всего, не те хотя все может быть…

Само здание, конечно же, никуда не делось. Просто остов перестал быть таковым. Нет, не исчез он, напротив, стоял, как и прежде, но уже не было облупившейся кирпичной кладки, не было бетона с торчащими из него прутьями арматуры. Да, перед растерянным пенсионером предстало полностью достроенное здание. Ровные стены, покрытые свежей штукатуркой светло-серого оттенка, огромные окна-витрины с яркими рекламными плакатами в них, высокое крыльцо, украшенное темно-синей с белыми буквами вывеской (наверняка ночью подсвечивается!). Красиво все, эффектно, здание выглядело примерно так, как и виделось Павлу Андреевичу в былые годы, вот только не было на его фасаде слова «Почта». Вместо этого витиеватые буквы складывались в слегка нелепое по форме и чуточку сомнительное по содержанию: «Агентство «Застрахованные мечты». Чуть ниже и несколько правее, слегка под углом, будто подпись, в две строчки шрифтом поменьше была выведена своего рода приписка: «А Вы позаботились о том, чтобы Ваши мечты стали реальностью?».

Настроение бывшего директора почты, уровень которого и до того покачивался в положении «не определено», что располагалось между метками «плохо» и «отвратительно» резко склонилось в сторону «отвратительно» и намертво застыло у нее. Как-то раньше Павел Андреевич даже и не предполагал, что видеть здание, за постройку которого он боролся столько лет, завершенным может быть так по-настоящему горько.

Загрузка...