Агентство «Фантом в каждый дом»

Глава 1

Семейство Уилкинсонов обратилось в призраков совершенно внезапно. Это произошло во время Второй мировой войны, в тот самый миг, когда на их дом упала бомба.

Дом носил название «Тихая гавань» – в честь отеля, где мистер и миссис Уилкинсон провели медовый месяц, – и уютнее местечка было не сыскать. Представьте себе окна с эркерами, парадную дверь, выкрашенную в синий цвет, витражные стёкла в ванной, прелестный садик с кормушкой для птиц и заросший кувшинками пруд. Миссис Уилкинсон занималась хозяйством и поддерживала безукоризненную чистоту, её муж-дантист каждый день ездил в город лечить пациентам зубы. У супругов был тринадцатилетний сын. Эрик состоял в бойскаутах, у него недавно появились первые прыщики, и он только-только начал влюбляться в девочек (а те над ним лишь потешались).

Кроме того, в доме проживала мать миссис Уилкинсон, грозная старуха, вооружённая острым зонтиком, и сестра миссис Уилкинсон, Трикси, бледная нервическая особа, с которой вечно приключались всякие неприятности.

В тот роковой час члены семейства готовились укрыться от воздушного налёта в погребе, вырытом в глубине садика, и собирали самое необходимое. Бабуля взяла зонтик и сумку от противогаза, в которой вместо противогаза держала пузырёк с ядом: в случае неприятельского вторжения престарелая леди предпочитала отравить себя, но не сдаться врагу живьём. Миссис Уилкинсон уложила в корзинку вязанье и сняла с крючка под потолком клетку с попугайчиком. Эрик захватил с собой учебник «Основы скаутского движения для мальчиков» и недописанное письмо некой Синтии Харботтл.

В прихожей они столкнулись с мистером Уилкинсоном – он только что пришёл домой и переодевался в униформу защитного цвета. Глава семьи входил в местное ополчение – отряд храбрых добровольцев, которые после работы ползали по-пластунски и отрабатывали навыки стрельбы.

– На выход, на выход, – поторопил остальных мистер Уилкинсон, – самолёты уже близко.

Тут все вспомнили, что бедная Трикси так и сидит в своей комнате наверху, завёрнутая в британский флаг. Флаг служил ей костюмом в спектакле, поставленном для доблестных солдат Женским институтом. Трикси удостоилась роли Духа Британии и именно поэтому должна была выйти на сцену в национальном флаге.

– Пойду схожу за ней, – сказала миссис Уилкинсон, знавшая, что сестра не в восторге от собственного вида и стесняется сойти вниз.

Миссис Уилкинсон поставила ногу на ступеньку… и в этот момент грохнула бомба.

Конечно, осознав своё превращение, все испытали шок.

– Это я-то – и вдруг призрак бесплотный! – ошеломлённо качала головой Бабуля.

Тем не менее, факт оставался фактом: Уилкинсоны перешли в иное состояние. Правда, несмотря на бледность и лёгкое свечение, в целом их облик не слишком отличался от прежнего. Собираясь в убежище, Бабуля, как всегда, надела свою лучшую шляпку, которую украшала закреплённая двойным узлом гроздь вишен, а острые жёсткие волоски на подбородке старухи топорщились в лунном свете, точно острия кинжалов. На Эрике были скаутская форма, галстук с зажимом и значок следопыта; на носу сидели очки. Не повезло только попугайчику: он растерял все перья из хвоста и оттого заметно уменьшился в размерах.

– Генри, что же нам теперь делать? – спросила миссис Уилкинсон.

На голове у её мужа была металлическая каска, к которой он прицепил ветки с листьями, маскируясь под зелёный куст. Выше пояса мистер Уилкинсон выглядел как солдат, однако нижняя часть наряда выдавала в нём дантиста. Миссис Уилкинсон, обожавшая супруга, подплыла к нему по воздуху и встревоженно заглянула в лицо.

– То же, что раньше, Мод, – ответил мистер Уилкинсон. – Жить достойно и служить родине.

– Хорошо хоть, мы все вместе, – вставила Бабуля.

После этих слов повисла жуткая тишина. Призраки переглянулись, их эктоплазма побелела как полотно.

– Где… Трикси? – запинаясь, проговорила миссис Уилкинсон. – Где моя дорогая сестра?

И в самом деле, куда она подевалась? Привидения облетели развалины дома, обыскали весь сад, выкликая пропавшую, но призрака застенчивой женщины в очках, одетой лишь в британский флаг, так и не нашли.

Для Мод Уилкинсон потеря сестры стала чудовищным ударом. Несчастная охала, рыдала и заламывала руки.

– Я обещала маме присматривать за ней, – стонала миссис Уилкинсон, – я всегда присматривала за Трикси!

Это действительно было так. Их мать вела занятия в школе сценического танца, так что Мод с малых лет помогала своей пугливой сестрёнке входить в роль Сахарного Шарика, Маленького Лебедя или Одуванчика.

Увы, на этот раз она ничем не могла помочь. Отчего одни люди становятся призраками, а другие нет – до сих пор неразрешимая загадка.

Следующие несколько лет прошли без особых событий. Война закончилась, однако восстанавливать дом никто не собирался, так что привидения продолжали жить в нём совсем как прежде. «Тихая гавань» превратилась в сплошные руины, но Уилкинсоны помнили расположение комнат, а кроме того, призраком быть легко: холода не чувствуешь, на работу и в школу ходить не нужно, а проникать сквозь стены и исчезать в воздухе они приноровились очень скоро. Ну и, конечно, большим подспорьем служили разъяснения главы семейства.

– Помните: в отличие от людей, созданных из плоти и крови, призраки состоят из эктоплазмы, – говорил мистер Уилкинсон. – Однако это не означает, – строго продолжал он, – что мы можем позволить себе быть вялыми, слабыми и хилыми. Эктоплазму следует укреплять так же, как мускулатуру.

И всё же, несмотря на усердные приседания, отжимания и тренировки по перемещению предметов силой мысли, Уилкинсоны ни на минуту не забывали о бедной Трикси. Каждый вечер после захода солнца они выходили в сад и звали её, обращая взоры на север, юг, запад и восток, но робкое, покрытое мурашками привидение не появлялось.

Когда же минуло пятнадцать лет, случилось кое-что неожиданное. Семья обнаружила призрака потерявшегося ребёнка.

Как-то раз во время утренней воздушной прогулки над окрестными полями Уилкинсоны заметили внизу что-то белое. Светлый комочек лежал в траве, скрытый зарослями кустарника.

– Поглядите, кажется, там призрак овечки! – воскликнула миссис Уилкинсон.

Опустившись на землю, они увидели, что белый комочек – призрак не овечки, а маленькой девочки. На ней были старомодная детская ночная сорочка с бантом вокруг шеи и одна крохотная расшитая тапочка, и, хотя девчушка крепко спала, в кулачке она сжимала шнурок непромокаемой сумочки для туалетных принадлежностей.

– Должно быть, малышка жила ещё в старые времена, – взволнованно проговорила миссис Уилкинсон. – Видите вышивку на платьице? Сейчас таких искусных мастериц уже не осталось.

– По-моему, она вся намокла, – заметила Бабуля.

И верно: в длинных спутанных волосах девочки поблёскивали капли воды, влажной была и маленькая разутая ножка.

– Может, она утонула? – предположил Эрик.

Миссис Уилкинсон раскрыла непромокаемую сумочку и обнаружила внутри зубную щётку, зубной порошок в круглой жестяной баночке с изображением королевы Виктории и… рыбку. Рыбка была не из тех, что живут в аквариумах, а речная, но тоже призрачная и безмолвная.

– Наверное, рыба попала в сумочку, пока дитя находилось в воде, – сделал вывод мистер Уилкинсон.

Ребёнка стали будить, но задача оказалась не из лёгких. Малютка спала не просто крепким, а прямо-таки мертвецким сном. В конце концов это удалось сделать попугайчику, который пронзительным, скрипучим голосом крикнул: «Откройте шире!» Одно время клетка с попугаем висела в зубоврачебном кабинете мистера Уилкинсона, и дантист повторял эту фразу всякий раз, когда очередной пациент садился в кресло, вот птица её и выучила.

– Ну разве она не прелесть? – умилилась миссис Уилкинсон, когда веки девочки дрогнули и она сладко потянулась. – Уверена, эта кроха потерялась, и, значит, мы должны позаботиться о ней и принять в семью, так ведь, Генри? Мы обязаны приютить её. – Миссис Уилкинсон склонилась над ребёнком. – Как тебя зовут, солнышко? Скажешь нам своё имя?

Глаза девочки были широко распахнуты, однако она ещё не вполне проснулась.

– Прию… ти… – слабо пробормотала она, затем голос её окреп: – При-ю-тина.

– Приютина? – переспросила миссис Уилкинсон. – Чуднó!.. Но очень красиво!

Это имя за ней и осталось, хотя для краткости девчушку часто звали Тиной. О своём прошлом она ничего не помнила. Мистер Уилкинсон, который разбирался в таких вещах, сказал, что малышка перенесла сотрясение мозга вследствие ушиба головы и от этого потеряла память. Супруги Уилкинсон не стали притворяться её родителями и велели Тине называть их дядя Генри и тётя Мод, однако не прошло и двух недель с появления нового члена семьи, как они почувствовали, что в наступившие неспокойные времена обрели дочь, о которой всегда мечтали, и величайшее счастье.

Дом наконец восстановили, и жизнь привидений заметно осложнилась. Новые жильцы не обладали способностью видеть призраков и преспокойно могли поставить тарелку с яичницей Бабуле на голову или пройтись пылесосом по Эрику, в то время как ему хотелось в одиночестве поразмышлять, почему же Синтия Харботтл его не любит.

Следующие жильцы, въехавшие на смену первым, наоборот, могли видеть призраков, и это оказалось ещё хуже. Стоило им узреть кого-то из Уилкинсонов, как они тут же поднимали истошный крик или хлопались в обморок. Привидений это страшно обижало.

– Я бы ещё поняла, будь мы безголовыми, – возмущалась тётя Мод. – Крик – вполне естественная реакция, но только если бы я разгуливала без головы.

– Или в пятнах крови, – подхватила Бабуля. – Но ведь и мы, и дети всегда выглядим опрятно.

Через некоторое время жильцы перестали вопить и завели разговоры о том, что нужно провести обряд изгнания призраков. Уилкинсонам ничего не оставалось, как покинуть любимую «Тихую гавань» и отправиться на поиски нового дома.

Глава 2

Уилкинсоны прибыли в Лондон, решив, что там много свободных домов, однако просчитались. Во время войны город подвергся чудовищным бомбардировкам, поэтому каждый уголок был буквально под завязку набит призраками. Привидения кишмя кишели в школах и бассейнах, на автобусных вокзалах, толпами обитали на фабриках и в конторах, где забавлялись со счётными машинами. Нередко можно было встретить и дряхлых призраков из прошлых времён: рыцарей в доспехах, что слонялись вокруг индийских ресторанов, или унылых монахинь, облюбовавших магазины игрушек, и все они выглядели измождёнными и растерянными.

В конце концов Уилкинсонам попался не слишком переполненный призраками торговый центр с множеством самых разных магазинов – обувных, продуктовых, кондитерских и прочих. Там была даже мозольная лавка, вызвавшая у Приютины немалое удивление.

– Тётя Мод, разве мозоли покупают? – спросила она, разглядывая в витрине внушительную деревянную стопу с кожаной мозолью на большом пальце.

– Нет, милая. Мозоли – это такие противные болячки на ступнях. Они появляются, если натрёшь ногу. А в лавке продаются средства для их лечения – мази, лейкопластыри и всё такое.

В мозольной лавке, однако, уже обитал хилый, болезненного вида призрак по имени мистер Хофман, профессор из Германии, который доводил себя до истерики, разглядывая плевательницы, клистирные трубки и учебные плакаты с иллюстрациями болезней внутренних органов, во множестве развешанные по стенам.

В итоге Уилкинсонам пришлось удовольствоваться магазином нижнего белья. Приютина прозвала его «панталонной лавкой», но, разумеется, на одних панталонах много денег не заработать, поэтому в магазине также продавались пижамы, купальные костюмы и ночные рубашки – правда, совсем не такие, к которым привыкли Уилкинсоны.

– В моё время панталоны были приличнее: нормальной длины, с резинкой под коленом и с кармашками для носовых платков, – ворчала Бабуля. – Что уж говорить про бикини! Лично я впервые осмелилась показать пупок в двадцать пять лет, а теперь только полюбуйтесь на этих вертихвосток в примерочных. Одно слово – бесстыдницы!

– Я беспокоюсь за детей, – сказала тётя Мод. – Не надо бы им смотреть на такое.

И действительно, некоторые предметы белья в лавке никак нельзя было назвать приличными: например, женские пояса с подвязками из тонких кружевных полосочек, просвечивающие трусики и вороха узких плавок в больших прозрачных коробках.

– Плавки не для плаванья, – сердито фыркнула Бабуля.

Тем не менее, Уилкинсоны как могли постарались устроиться на новом месте. Приютину укладывали спать в офисе, подальше от корсетов и трусиков с непристойными названиями. Дядя Генри предпочёл обосноваться в отделе носков; как-никак от носков сложнее потерять голову, нежели от прочего добра. Клетку с попугайчиком Уилкинсоны подвесили к вращающейся стойке для бюстгальтеров и возблагодарили небо за то, что им вообще повезло обрести крышу над головой.

Однако счастливы они не были. В торговом центре стояла духота, по магазинам целыми днями бродили покупатели с утомлёнными и алчными взглядами. Вся семья тосковала по своему садику и зелёным полям вокруг «Тихой гавани», и, хотя Уилкинсоны продолжали каждый вечер выходить на улицу и звать Трикси, втайне каждый из них сомневался, что робкое создание, завёрнутое в национальный флаг, найдёт в себе смелость появиться в столь людном месте, даже если услышит зов родных.

Тётя Мод делала всё возможное, чтобы превратить магазин белья в уютный дом: цепляла под потолком паутину, приносила с кладбища засохшие головки чертополоха, втирала в стены плесень, однако хозяйка лавки денно и нощно наводила чистоту, не выпуская из рук тряпки и швабры. Призраков она не видела, и, хотя те весь день спали и вообще старались не путаться у неё под ногами, хозяйка вечно ходила сквозь них и заставляла бедного попугайчика крутиться волчком вместе с клеткой, когда вращала стойку с бюстгальтерами. Бабулю всё больше беспокоил мистер Хофман из мозольной лавки, который на нервной почве находил у себя новые и новые болезни, а Эрик опять начал считать прыщи на лице и писать скверные стишки, посвящённые Синтии Харботтл.

– Эрик, мы уж сколько лет призраки, – убеждала его мать, – твоя Синтия давно растолстела и состарилась.

Этот аргумент только причинял Эрику боль; он упрямо повторял, что для него Синтия навсегда останется юной, и улетал в магазинчик поздравительных открыток поглядеть, не найдётся ли рифмы к словам «Синтия» и «Харботтл» – к каждому в отдельности либо тому и другому вместе.

– Ох, Генри, доведётся ли нам когда-нибудь обрести настоящий дом? – со слезами на глазах обращалась бедная Мод к мужу.

В ответ мистер Уилкинсон ласково поглаживал её по плечу, советовал набраться терпения и ни разу не обмолвился о том, что, всякий раз делая вид, будто летает в зубоврачебную клинику изучать современные методы пломбирования, на самом деле занимался поисками подходящего жилья, – к сожалению, безрезультатно.

Сильнее всего, однако, тётю Мод тревожила Приютина, которая постепенно превращалась в уличную девчонку. У Тины появились дурные привычки, она часто не ночевала дома и общалась с совершенно неподобающей компанией: призраками голых людей, чьи дома охватил пожар в то время, пока они принимали ванну, крысоловов, пьяниц и прочего сброда. Кроме того, девочка постоянно тащила в дом самую странную живность. Тина всегда была без ума от зверюшек. Конечно, ей нравились живые питомцы, но, согласитесь, привидению возиться с животными из плоти и крови как-то глупо, поэтому своё сердце она отдавала тем божьим тварям, которые после смерти стали призраками, так и не сообразив, что, собственно, с ними произошло. И всё же одно дело держать в садике «Тихой гавани» призрачных ежей, кротов и кроликов и совсем другое – укладывать среди шелковых пижам и гимнастических трико призрак задавленного бездомного кота или растерзанного голубя.

– Солнышко, прошу, не подбирай больше никого, – умоляла тётя Мод. – В конце концов, у тебя есть попугайчик и твоя чудесная рыбка.

Меньше всего на свете Тине хотелось обидеть добрую тётю Мод, однако в глубине души девочка не могла не признавать, что разговаривать с птицей, которая заучила всего две фразы – «Откройте шире» и «Билли – хороший», – не очень-то увлекательно. Молчаливая рыба, по-прежнему обитавшая в непромокаемой сумочке, тоже доставляла мало радости. Тина не винила её за это, но мечтала о более занятном питомце, интересном и необычном.

Она зачастила в Лондонский зоопарк и в один зимний вечер на обратном пути обнаружила нечто такое, что изменило жизнь всего семейства.

За день до того Тина приметила в зоопарке больного утконоса. Вид у зверька был не ахти: бурый мех потускнел, глаза подёрнулись плёнкой, на клюве выступил белёсый налёт. Разумеется, Тина понимала, что, умерев, утконос вовсе не обязательно станет привидением, ведь у животных всё в точности как у людей: одни превращаются в призраков, другие – нет. И всё же Тину переполняла надежда. Подлетая к клетке, она представляла, как будет класть утконоса с собой в кровать и прижимать к груди. Такого диковинного питомца нет ни у кого! Само собой, тётя Мод поначалу поднимет шум, но добрый нрав не позволит ей выбросить зверюшку на улицу.

Девочку, однако, ожидало горькое разочарование. Видимо, идиот-смотритель дал утконосу какое-то лекарство, и теперь тот держался гораздо бодрее, можно сказать, выглядел молодцом. Зверёк шустро сновал по клетке и даже уплёл целого червяка.

Приютина ужасно расстроилась из-за того, что ей не достанется утконос, и, видимо, именно по этой причине ошиблась поворотом. Улица, над которой она проплывала, оказалась не той, что вела к торговому центру. Тина уже собралась развернуться в обратную сторону, как вдруг наткнулась на вывеску над большим серым зданием. Надпись на вывеске, составленная из светящихся голубых лампочек, гласила: «ПРИЮТИНА ФАНТОМ».

Тина резко затормозила и в изумлении вытаращила глаза. «Невероятно, – пробормотала она. – Это же моё имя. Меня зовут Приютина, и я – фантом».

Девочка взмыла под самую крышу и ещё раз прочла надпись. «Так это мой дом? – произнесла она вслух. – Место, где мне полагается жить?»

Впрочем, она тут же в этом усомнилась. А может быть, существует второй фантом по имени Приютина? Может, здесь обитает важная дама-призрак с зелёной кожей и пустыми глазницами, величественное привидение в платье со шлейфом и властными манерами? Однако, всмотревшись сквозь стёкла, Приютина увидела, что комнаты в здании довольно убогие: всего пара кабинетов со шкафами, письменным столом и телефоном. Призрак царственной дамы, обладательницы зелёной эктоплазмы, никогда бы не стал селиться в таком доме.

Взбудораженная, Тина поспешила домой.

– Тётечка Мод, скорее летим со мной! – с порога крикнула она. – Я там такое нашла, такое!

– Тина, тебе давно пора спать, – возразила миссис Уилкинсон. – Сейчас почти восемь утра, через полчаса откроют магазин.

– Ну пожалуйста, – взмолилась девочка, – это очень важно!

Мод уступила и вместе с Приютиной полетела к тому самому зданию. Приземлившись на козырёк крыши над вывеской, она, как и Тина, пришла в неописуемое волнение.

– Милая, посмотри внимательней, здесь написано не «ПРИЮТИНА ФАНТОМ», а «ПРИЮТИТЕ ФАНТОМ». Уверена, это специальное агентство, которое занимается поиском жилья для таких, как мы. Видишь пометку мелким шрифтом: «Призракам, желающим сменить место жительства, надлежит зарегистрироваться. Регистрация осуществляется с полуночи до трех часов ночи по вторникам, четвергам и субботам»?

Миссис Уилкинсон стиснула Тину в объятьях.

– Девочка моя, надеюсь, теперь всё плохое позади. Есть кто-то, кому небезразлична наша судьба!

Глава 3

Тётя Мод оказалась права. Кое-кому судьба призраков действительно была очень и очень небезразлична. Если говорить точно, таких людей было ровно двое: мисс Прингл, сухонькая беспокойная леди с круглыми голубыми глазками, и миссис Маннеринг, зычноголосая, пышная женщина, которая любила командовать и носила пиджаки с огромными подплечниками.

Знакомство эти две дамы свели на вечерних курсах ведьм. Обе интересовались нетрадиционным образом жизни, полагали, что наделены сверхъестественными способностями и планировали раскрыть весь свой магический потенциал, но занятия им категорически не понравились. Уроки проходили в тесном подвале неподалёку от Паддингтонского вокзала; кроме того, слушателям курсов вменялось делать такое, что мисс Прингл и миссис Маннеринг считали для себя совершенно неприемлемым, – например, плясать в одном исподнем, двигаясь строго противосолонь, или втыкать булавки в кукол, на создание которых какой-нибудь трудяга потратил уйму времени.

Тем не менее, посещение курсов принесло некоторую пользу, так как впоследствии обе дамы обнаружили, что видят призраков гораздо лучше прежнего. Они умели это и раньше, но тогда привидения представали перед ними смутными, расплывчатыми тенями. Теперь же мисс Прингл и миссис Маннеринг лицезрели призраков так же ясно и чётко, как обычных людей, и то, что они видели, было им совсем не по душе. Безмолвно страдающие привидения в кинотеатрах и на бутылочных фабриках, безголовые рыцари на круглосуточных автозаправках, призрачные невесты в залитых кровью платьях, круглыми сутками катающиеся по кольцу в метро, потому что им негде ночевать…

Тогда-то и возникла идея создать агентство. В конце концов, если люди готовы заботиться о кашалотах и дождевых лесах, если школьники берут шефство над лондонскими автобусами и крокодилами в зоопарке, отчего не помочь привидениям? Только речь не о денежных пожертвованиях, а о полноценной опеке. Фантомы ведь не кашалоты и не крокодилы, они прекрасно устроятся, главное – правильно подобрать жильё.

«Наверняка найдутся люди, которые будут только рады, если в их роскошном особняке заведётся призрак и к ним повалят туристы», – сказала мисс Прингл.

«Вдобавок привидения прекрасно отпугивают грабителей», – прибавила миссис Маннеринг.

И вот дамы решили открыть такое агентство и назвать его «Фантом в каждый дом». У мисс Прингл имелись кое-какие деньги, и она охотно согласилась пустить их на столь полезное дело. Мисс Прингл была очень доброй женщиной, хотя и немного рассеянной, зато миссис Маннеринг отлично знала, как арендовать офис, приобрести шкафы и распространить рекламные брошюры. Это она заказала раздельные двери – одну с табличкой «Люди», другую с табличкой «Призраки» – и указала в объявлении, что фантомов просят обращаться по вторникам, четвергам и субботам, а людей, желающих приютить их под своей крышей, ждут в офисе в остальные дни.

При всём том мальчугана по имени Тед привела в агентство именно добрая, мягкосердечная мисс Прингл. Она взяла мальчика на должность рассыльного, потому что он явно голодал, да и родители его сидели без работы. Тед был неплохим парнишкой, хотя кое в чём не признался начальницам, и это «кое-что» оказалось весьма важным.

Через несколько месяцев после открытия агентства мисс Прингл и миссис Маннеринг разделили обязанности. Мисс Прингл стала работать с миролюбивыми, безобидными призраками – печальными девицами, покинутыми накануне свадьбы и оттого сбросившимися с высоты, бледными хладными малютками, которым не повезло свалиться с крыши, и так далее. Миссис Маннеринг, в свою очередь, имела дело с призраками свирепыми и озлобленными, грозно бряцающими цепями. Каждый вечер после работы дамы шли в паб «Грязная утка» и за стаканчиком горячего портвейна с лимоном рассказывали друг другу, как прошёл день.

– Сегодня приходила совершенно очаровательная семья, – поделилась новостью мисс Прингл. – Некие Уилкинсоны. Нужно побыстрее подыскать им хороший дом.

– Кажется, я их видела, – кивнула миссис Маннеринг. – Чистенькие, опрятные, без пятен крови, так?

– Да-да, это они. Можно сказать, самые обычные – в лучшем смысле этого слова. Рассказывали массу интересного про войну. Оказывается, миссис Уилкинсон по три часа стояла в очереди за одним бананом, а старуха зонтиком пригвоздила к земле вражеского парашютиста и удерживала его до приезда полиции. Ещё у них есть прелестная маленькая девочка. Уилкинсонам она не родная, бедняжку подобрали. Кто знает, может, она – потерявшаяся принцесса.

– Ну, если они такие славные, подобрать им жильё будет нетрудно, – заметила миссис Маннеринг.

– Я тоже так думаю. Правда, их пятеро; в моём списке клиентов нет таких, кто хотел бы обзавестись целым семейством. При жизни Уилкинсоны немало натерпелись. С ними ещё жила сестра… – Мисс Прингл пересказала историю с Трикси и флагом. – А миссис Уилкинсон так переживает за сына! Судя по всему, мальчик был умненький – первый ученик в классе, старший в отряде бойскаутов, – а потом возьми да и свяжись с этой дрянной девчонкой, которая клянчила у американских солдат жвачку и насмешничала над ним. Дороти, по-моему, страшно несправедливо, что семья, отдавшая жизнь за родину, вынуждена ютиться в магазине нижнего белья. – Мисс Прингл подняла глаза на коллегу и только тут заметила, что миссис Маннеринг выглядит очень усталой. – Дорогая, что же я всё о себе-то! Ты сегодня общалась с Криксами, верно? Я видела, как Тед прятался в уборной, а герань на подоконнике до сих пор вся чёрная.

– Угу. – Миссис Маннеринг была женщиной крупной и выносливой, однако сейчас её плечи бессильно поникли и она едва притронулась к напитку. – Ох, Нелли, прямо не знаю, что и делать. Криксы такие грубые, невоспитанные, да и благодарности от них не дождёшься. Если бы не их ненависть к детям, уже давно жили бы в приличном доме. Как-никак аристократы и тоже когда-то были людьми, хоть и дурного нрава.

– Ты права, нельзя допускать, чтобы они причиняли вред детям, – сказала мисс Прингл. – Интересно, что же сделало их такими? Если не ошибаюсь, один вид здоровенького ребёнка приводит Криксов в ярость.

Миссис Маннеринг кивнула.

– Каких только ужасов они не творят с детьми! Режут им лица, душат в кроватках, поджигают. – Дороти Маннеринг тяжело вздохнула. – Ты меня знаешь, Нелли, я всегда говорю прямо. Если ко мне приходит привидение с головой под мышкой и просит найти ему дом, я отвечаю: «Сделаем». Я устраивала призраков, которые жонглировали костяшками собственных пальцев; расселяла пьяниц и нытиков, но психам, которые ненавидят детей, я помогать не стану. Боюсь, Криксов придётся вычеркнуть из наших списков.

Мисс Прингл поёжилась.

– Не хотела бы я нажить себе таких врагов, как Криксы.

– Да уж. – У миссис Маннеринг при всей её суровости эта мысль тоже вызвала неприятный холодок. – Хорошо, давай немного подождём. Может, подвернётся что-нибудь подходящее.

Криксы были на редкость отталкивающей семейкой призраков. Злобные, жестокие и безжалостные, они к тому же отличались жутким высокомерием. Криксы ни за что не согласились бы жить в такой убогой дыре, как «панталонная лавка», и обитали в другом конце города на холодильном складе, где хранилось замороженное мясо.

Это было отвратительное место, однако Криксы не обращали внимания на гирлянды сосисок, которые во время полёта обвивались вокруг шеи, чаны с застывшим топлёным жиром и туши животных, подвешенные на крюках под потолком. Они сами были настолько мерзкими, что не замечали ни холода, ни смрада, ни тошнотворной слизи на полу.

Так было не всегда. При жизни Криксы считались аристократами. Их звали сэр Пелэм и леди Сабрина де Бон, и жили они в неприступном замке у озера. Сэр Пелэм держал свору гончих и охотился на фазанов; леди Сабрина щеголяла нарядами и давала обеды. В замке трудилась целая армия слуг. Сама королева Виктория как-то раз останавливалась в доме Криксов по пути в Шотландию, такие они были важные особы.

Супруги де Бон прожили в браке около десяти лет, и тут с ними приключилось Великое Горе, которое свело их с ума. Что именно произошло, никто не знал, ибо муж с женой упорно молчали об этом. Скорбь и вина грызли их изнутри, и от этого они с каждым годом свирепели всё больше. Ещё при жизни имя де Бон внушало людям страх, а уж когда они стали фантомами, даже самые сильные духом в панике бежали, завидев призраки умерших злодеев. Сэр Пелэм носил всё те же бриджи для верховой езды и охотничью куртку, в которых сломал шею, только теперь они были в грязи и пятнах запёкшейся крови. Призрак не выпускал из рук длинный хлыст – им он лупил по всему, что попадалось на пути. Лоб, развороченный ударом конского копыта, представлял собой месиво из обломков костей; левое ухо держалось на лоскуте кожи, а через прорехи на бриджах виднелись покрытые рубцами и шрамами колени.

Его жена выглядела ещё страшнее. Платье так сильно залила кровь, что первоначальный цвет материи определить было нельзя. От злобы и ненависти, снедающей леди Сабрину, у неё отвалились два пальца на ноге, а от носа остался лишь уродливый огрызок. В своих скитаниях она подобрала призрака питона и с тех пор носила его на шее как боа. Яйца, которые откладывала змея, разбивались, и дурно пахнущее содержимое стекало Сабрине за лиф. Но ужаснее всего были её длинные ногти, из-под которых торчали ошмётки кожи и волосы, ведь Сабрина целыми днями только и делала, что рвала и царапала всё подряд.

В придачу к отвратительному виду Криксы чудовищно сквернословили. С утра до ночи они поливали друг друга отборной бранью.

– И это по-твоему кровь? – верещала Сабрина, стоило мужу пролить на землю хоть несколько капель. – Да эта жижа и за кетчуп не сойдёт! Я макала бы в неё рыбные палочки и даже ничего не заметила, опарыш ты склизкий!

– Не смей меня оскорблять, вонючая коровья лепёшка! – рявкал в ответ сэр Пелэм. – Что ты сегодня за день сделала, а? Обещала ещё до полудня придушить сына мясника, а на паршивце до сих пор ни царапины! И что это ты сотворила со своим питоном? Завязала его бабьим узлом! Тьфу, уродство какое! Всем известно, что питонов нужно вязать морским узлом.

Радость Криксы испытывали только тогда, когда замышляли очередную гадость против детей. Придумав новый отвратительный способ причинить вред ребёнку, Сабрина доставала из морозильной камеры свиную ногу и втыкала её себе в причёску. Свиные отбивные она нанизывала на верёвку и делала из них ремень для мужа, после чего супруги исполняли в мрачном, холодном помещении торжественный танец, демонстрируя, какими горделивыми и осанистыми были в прежние времена.

Веселье, правда, быстро заканчивалось. Очень скоро они срывали с себя украшения и принимались швырять друг в дружку сырой печёнкой. При этом муж с женой, охваченные ненасытной жаждой крови и злодейства, пронзительно визжали и выли.

У Криксов был слуга-вурдалак – жалкое студнеобразное существо с тусклой серой кожей. Они наткнулись на него посреди кладбища, где тот дрых с верёвкой на горле. На холодильном складе слуга спал за мусорным баком. Хозяева то и дело пинками будили его, приказывали приготовить еду, и тогда он уныло плёлся к холодильникам, бормоча на ходу что-нибудь вроде: «Сожгу!», «Изжарю!» или «Спалю!», и вяло замахивался сковородой на связку сарделек. Однако холод постепенно его доканывал (вурдалаки не выносят стужи), и мысль о том, что им самим придётся выполнять домашнюю работу, наполняла Криксов лютой ненавистью к добросердечным основательницам агентства.

– Язвы моровые! – бушевал сэр Пелэм. – Прыщи гнойные!

– Держу пари, они-то сейчас похрапывают себе в тёплых постельках, пока мы гниём в этом гадюшнике, – вторила ему леди Сабрина.

Однако тут Криксы ошибались. Несмотря на поздний час, в это самое время мисс Прингл и миссис Маннеринг раскладывали по конвертам целую сотню рекламных брошюр и на каждый конверт наклеивали марку. В брошюрах, адресованных владельцам особняков и родовых замков по всей Британии, предлагались услуги по подбору домашних привидений на любой вкус.

Два дня спустя один из ста конвертов с брошюрой упал на пыльный мраморный пол Хелтон-холла.

Глава 4

Хелтон-холл был огромным, величественным и довольно мрачным замком на севере Англии. Стены в нём были из серого камня, крышу покрывал серый шифер, вдоль террасы выстроились серые каменные статуи богов и богинь с облупившимися злыми лицами. В Хелтоне было тринадцать спален, конюшни, надворные постройки и озеро, в котором когда-то утопился фермер. Длинная подъездная дорожка, посыпанная серым гравием, упиралась в большие железные ворота с острыми шипами – в старину на такие обычно насаживали человеческие головы. На колоннах по обе стороны от ворот восседали свирепые каменные грифоны с маленькими глазками и грозными клювами.

Хелтон-холлом уже несколько столетий владело семейство Снодд-Бриттлов. Им принадлежал не только замок, но и большая часть деревни вместе с фермой. Испокон века Снодд-Бриттлы чрезвычайно гордились своей фамилией, хотя кому-то может показаться, что гордиться тут особо нечем. Девиз на родовом гербе гласил: «Пятой врагов попираю», и если кто-нибудь из Снодд-Бриттлов осмеливался вступить с брак с «неотёсанной деревенщиной», его навечно изгоняли из Хелтона.

Но затем на именитый род посыпались беды и злоключения. Старого Арчи Снодд-Бриттла, большого любителя охотиться на крупную дичь, насмерть забодал носорог. Его сын, Берти Снодд-Бриттл, погиб, поднявшись в небо на воздушном шаре: его подстрелила какая-то сумасшедшая, которая приняла воздухоплавателя за пришельца из космоса. Сын Берти, Фредерик, удавился собственным галстуком. (Он гонялся по прачечной за служанкой, и его галстук случайно попал в бельевой каток).

Хелтон перешёл по наследству к кузену Берти. Тот был не слишком умён и прыгнул в бассейн, не заметив, что там нет воды. Сын кузена умер от удара молнии: бедолага прятался от грозы под единственным на много миль деревом, торчавшим в чистом поле, как свечка.

К счастью, сын кузена успел жениться и обзавестись детьми, однако неудачи по-прежнему преследовали Снодд-Бриттлов. Старший отпрыск свалился со скалы в Шотландии, когда полез в орлиное гнездо за яйцами; моторная лодка среднего брата на слепом повороте врезалась в нефтеналивной танкер; младшего пристукнула скалкой деревенская старуха, у которой он как владелец поместья попытался отобрать дом.

С его смертью эта ветвь семьи засохла, и адвокатам пришлось изучать фамильное древо, чтобы определить следующего наследника. По всему выходило, что им станет Фултон Снодд-Бриттл, внук Ролло, младшего брата Арчи. Фултон зорко следил за судьбами родственников, покуда те ныряли в пустые бассейны, умирали от удара молнии или скалки в руках разъярённой старухи, и уже готовился вступить во владение Хелтоном, когда адвокаты вдруг сделали совершенно неожиданное открытие.

Оказалось, что у Арчи был еще один брат по имени Джеймс, родившийся прежде Ролло. Джеймс рассорился с семьёй, сменил фамилию и уехал за границу, где и прожил до самой смерти. Теперь же выяснилось, что у Джеймса есть правнук, совсем ещё маленький, не старше десяти лет. Он был сиротой и почти с самого рождения находился в детском приюте в Лондоне. Звали его Оливер Смит, и тот факт, что он законный и полноправный владелец Хелтон-холла, не подлежал сомнению.

Новость быстро разнеслась по Хелтону.

– Прямо как в сказке, – сказала жена кузнеца.

– Представляю его мордашку, когда он об этом узнает, – сказала почтмейстерша.

Потрясены были все, даже управляющий банком, который вёл финансовые дела Снодд-Бриттлов, и мистер Норман, семейный адвокат.

– Невероятно, – покачал головой управляющий банком. – Мальчик воспитывался в сиротском приюте. Как же он будет справляться? Надеюсь, его документы не вызывают подозрений?

– Ни малейших. Я всё проверил. Конечно, придётся назначить опекуна. – Поверенный вздохнул. Введение ребёнка в право владения Хелтон-холлом означало массу бумажной работы.

Лексингтонский детский приют располагался в бедной части Лондона, рядом с железной дорогой и фабрикой по производству запчастей для стиральных машин и холодильников. Здание покрывал слой сажи, а вместо кроватей в детских спальнях стояли старые армейские койки. О мягких коврах в приюте даже не слыхали; голая холодная плитка на полу во многих местах потрескалась. Стулья были сплошь колченогими, а единственный телевизор – таким древним, что никто не мог разглядеть, цветная картинка на экране или чёрно-белая.

У сирот в этом приюте была своя странность: они не хотели, чтобы их усыновляли. Прослышав о том, что кто-то намерен приехать и забрать одного из воспитанников, дети моментально прятались по углам или притворялись больными, а самые капризные бросались на пол и бились в истерике. Люди со стороны не понимали, в чём дело, но объяснялось всё очень просто. Несмотря на обшарпанные стены и захудалую обстановку, сиротам в приюте было хорошо и они считали его родным домом.

Дети в этом месте собрались самые разные, но почти каждый имел свой небольшой изъян, и, возможно, от этого они относились друг другу добрее, чем если бы были крепкими здоровяками. Гарри так сильно заикался, что разобрать его речь было невозможно, а Тревор потерял в катастрофе не только родителей, но и кисть руки. Нонни в свои почти десять лет всё ещё писалась в кровать; Табита испытывала болезненное пристрастие к чужим вещам: они просто оседали в её сундучке и больше уже не возвращались владельцам.

В свою очередь, Оливер, считавший, что его фамилия Смит, страдал астмой. Недуг впервые проявился у него в трёхлетнем возрасте, после гибели родителей. Доктор уверял, что мальчик должен перерасти болезнь, однако ощущение нехватки воздуха порой бывало очень неприятным и страшным.

Впрочем, большую часть времени Оливер чувствовал себя хорошо. В Лексингтонском приюте было кое-что, искупавшее все его недостатки, – убогость, грохот поездов и чёрный дым из фабричных труб. Позади здания располагалась площадка, на которой любой воспитанник, если ему того хотелось, мог разбить собственный маленький садик. Директриса подобрала и выходила попавшую под машину трёхногую дворняжку – умная, отважная собачка теперь жила вместе с детьми, – и завела кур-бентамок, которые, хоть и нечасто, но всё же неслись. У Тревора была морская свинка, у Нонни – кролик, у Дурги – говорящий скворец (хозяйка научила его исполнять непристойную песенку на языке урду), а главное – все воспитанники держались вместе. В приюте никто не испытывал одиночества. Перед сном, лёжа на узких армейских койках, дети рассказывали друг другу истории, делились планами, и, если вдруг оказывалось, что кто-то плачет в подушку, а Директрисы рядом нет, всегда находился друг, готовый утешить и рассмешить плачущего.

Для Оливера все воспитанники приюта были братьями и сёстрами, Директриса, хоть и не могла заменить родную мать, была доброй и справедливой. На свете не было собаки лучше Мухи, резво носившейся на трёх лапах, и каштанов вкуснее тех, что дети сбивали со старого дерева у реки. Когда же на грядках Оливера вырастали горчица и кресс-салат и зелёные листики шли на бутерброды, которыми все угощались во время вечернего чая, мальчуган испытывал такую радость, точно выиграл главный приз на Цветочной выставке в Челси.

И вот представьте, каково было Оливеру, когда в один прекрасный день Директриса уединилась с ним в своём кабинете и сообщила, что его фамилия вовсе не Смит, а Снодд-Бриттл, и что отныне он полновластный владелец Хелтон-холла.

Директриса очень тщательно подбирала слова, но Оливеру всё равно сперва показалось, будто над ним подшутили, только вот Директриса не имела привычки разыгрывать своих подопечных, и если это всё же был розыгрыш, то весьма скверный.

– Оливер, перед тобой открываются прекрасные возможности, – продолжала Директриса. – Там ты сможешь помогать людям и совершать множество добрых дел.

Она попыталась улыбнуться, и мальчик в ужасе посмотрел на неё большими карими глазами. Худенький, с тонкими ручками и мягкими рыжевато-коричневыми волосами, он совсем не походил на хозяина огромного особняка.

– То есть мне придётся уехать далеко-далеко и жить там совсем одному?

– Ты не будешь один. Твои родственники уже едут сюда, чтобы забрать тебя и помочь освоиться на новом месте. Только подумай, Оливер, в сельской местности ты сможешь завести какую угодно живность – лошадей, собак…

– Не нужны мне никакие собаки, кроме нашей Мухи. Я не хочу уезжать. Пожалуйста, не отсылайте меня. Умоляю!

Директриса обняла Оливера за плечи. Она никогда не говорила детям, что слёзы – проявление слабости; порой люди плачут, и всё, – и сейчас, поглаживая мальчика по волосам, ощущала, как тёплые капли стекают у неё по руке. По правде сказать, она и сама едва сдерживалась. Директриса взяла за правило не заводить любимчиков, но к этому ребёнку питала искреннюю привязанность. Оливер был добрым, милым, обладал богатым воображением, и она понимала, что будет ужасно по нему скучать.

В своих переживаниях Директриса была далеко не одинока. Новость о предстоящем отъезде Оливера повергла его друзей в настоящее смятение. Всем стало очень, очень плохо.

Родственников, которые намеревались забрать Оливера, звали Фултон и Фрида Снодд-Бриттл. Фултон был директором частной школы для мальчиков в Йоркшире, Фрида приходилась ему сестрой. В письме к адвокату, мистеру Норману, брат и сестра предложили взять мальчика под свою опеку.

«Наша школа закрывается на пасхальные праздники, и мы с удовольствием поможем малышу обжиться в замке. Бедный ребёнок наверняка перенёс серьёзное потрясение. Как вам известно, у нас имеется большой опыт работы с мальчиками; ученики для нас почти как родные сыновья. Мы сумеем создать племяннику наиболее благоприятные условия».

– Надо признать, это очень любезно с их стороны, – заметил мистер Норман, показав письмо управляющему банком. – Я сам собирался ехать за Оливером, но у меня куча дел. К тому же я не представлял, как оставить ребёнка в этом склепе. Замок уже сколько месяцев заперт, да и прислуга совсем состарилась.

– От полковника Мёршэма что-нибудь слышно? – осведомился управляющий.

Мистер Норман покачал головой. Человек, которого они выбрали опекуном Оливера, был путешественником и в это самое время исследовал тропические леса Коста-Рики в поисках редкого вида оранжевой жабы.

– Полковник вернётся только к концу лета, так что сейчас предложение Фултона весьма кстати.

– Согласен. Надо заметить, с его стороны это очень благородно, ведь, если бы не Оливер, Фултон сам стал бы хозяином Хелтон-холла.

Просто поразительно, до чего наивными порой бывают адвокаты и банковские управляющие.

Дело в том, что Фултон вовсе не был добрым. И он, и его сестра Фрида были жестокими, злобными людьми. Их частная школа называлась «Солнечная долина», но ни один солнечный лучик не освещал это мрачное место. Детей там били, еда была отвратительная, в комнатах стоял жуткий холод. Сладости, присланные родителями, до воспитанников не доходили, а письма, в которых дети описывали свои несчастья, не попадали на почту.

И всё же долго так продолжаться не могло. Школьным инспекторам и родителям стало известно, что творится в заведении Снодд-Бриттлов. Сперва родителям нравилось думать, что суровая обстановка закалит их сыновей, но затем детей одного за другим начали забирать. Школа делалась меньше и меньше, Снодд-Бриттлы – беднее и беднее. Поэтому, когда они узнали, что последний владелец Хелтон-холла умер от удара скалкой по голове, их радости не было предела.

– Я – новый хозяин Хелтона! – орал Фултон.

– А я – хозяйка! – вторила брату Фрида.

– Моя пята будет попирать врагов!

– Наши пяты!

А потом пришло письмо от адвоката, в котором сообщалось, что законным владельцем Хелтон-холла является не Фултон, а Оливер.

Два дня Снодд-Бриттлы кипели злобой. Они бороздили коридоры, сыпля проклятьями, всячески издевались над воспитанниками – выкручивали детям руки, запирали в чулане, – грозили небу кулаками. Затем Фултон немного успокоился.

– Вот что, Фрида, – сказал он, – надо что-нибудь сделать с этим паршивцем.

– Имеешь в виду, убить его? – испуганно спросила сестра.

– Нет, нет, в открытую действовать нельзя. Полиция нас накроет, у них сейчас для этого полно специальной аппаратуры. Тут нужно что-то другое… Достаточно доказать, что мальчишка не может вступить в наследство, что он сумасшедший или больной. Должна же в нём быть дурная кровь. В общем, так: изобразим из себя любящих родственников, – Фултон осклабился, – притворимся, что мы на его стороне, а потом…

– Что потом?

– Пока не знаю, но скоро придумаю. Предоставь это мне.

И вот Снодд-Бриттлы написали письмо адвокату, а две недели спустя прикатили в Лондон.

– Ну и сарай, – с отвращением проговорила Фрида, когда такси остановилось перед входом в приют. – Штукатурка отваливается, на окнах не занавески, а лохмотья. И как только городской совет допускает такое?

И брат, и сестра были с ног до головы одеты в чёрное; оба были высокими, костлявыми и усатыми. Фултон носил усы намеренно – над его верхней губой топорщилась поросль цвета коровьего навоза, – у Фриды просто так вышло.

– А что ты ожидала увидеть в этом районе? – скривил губы Фултон. Он оставил таксиста без чаевых и презрительно ухмыльнулся при виде пожилой женщины в шлёпанцах, ковылявшей к лавке на углу. – Здесь обитают одни бедняки – лентяи и бездельники.

Дверь открыла улыбчивая девушка в ярком розовом комбинезоне. Фрида недовольно поморщилась: прислуге положено носить униформу и обращаться к ней «мадам». Раздражение у неё вызвало и всё остальное: густой запах жареной картошки, заливистый смех, доносившийся с площадки, и детские рисунки, прикнопленные вдоль стен в коридоре.

– Директриса сейчас подойдёт, – сказала девушка и провела посетителей в кабинет, где стояли два продавленных кресла и огромный письменный стол, сплошь заставленный фотографиями воспитанников приюта разных лет.

– Странно, что потомок Снодд-Бриттлов живёт в столь неподходящем месте, – заметила Фрида.

– Если этот сопляк вообще потомок Снодд-Бриттлов, – процедил Фултон, кусая ус.

В кабинет вошла Директриса. На ней были шерстяная юбка и вязаная кофта, и за руку она вела маленького мальчика.

– О господи! – грубо вскричала Фрида. – Это он и есть?

– Да, это Оливер, – спокойно произнесла Директриса, ободряюще стиснув ребячью ладошку.

– Что-то не похож он на Снодд-Бриттла, – нахмурил брови Фултон.

И в самом деле, Снодд-Бриттлы, как правило, были долговязыми, с вытянутыми физиономиями, глазами навыкате и крупными лошадиными зубами.

– Мать Оливера – француженка. Мы полагаем, мальчик пошёл в неё.

Фултон гадливо хмыкнул. Ещё и заморская кровь! Затем он вспомнил, что должен изображать доброго друга, наклонился к Оливеру и сказал:

– Ну что, малыш, ты уже слыхал, какая удача на тебя свалилась?

– Да, – еле слышно отозвался Оливер и перевёл испуганный взгляд на Директрису.

– Кажется, ты не понимаешь, как сильно тебе повезло. Дети во всём мире отдали бы что угодно, лишь бы оказаться на твоём месте.

Оливер вскинул голову, его лицо вдруг озарила радость.

– Если дети со всего мира хотят жить там – ну, то есть в Хелтоне, – можно я отдам замок им, а сам останусь здесь?

– Останешься здесь? – переспросил Фултон.

– Здесь? – эхом повторила Фрида.

Снодд-Бриттлы застыли как громом поражённые. Они не верили своим ушам.

– Оливер, не надо бояться новой жизни, – сказала Директриса. – Мы будем писать тебе каждый день, а как только ты устроишься, другие дети смогут приезжать к тебе в гости.

Снодд-Бриттлы переглянулись. Задолго до того, как кто-то из этой шайки оборванцев соберётся переступить порог Хелтон-холла, мальчишка перестанет быть помехой.

– Нам следует поспешить. Поезд с вокзала Кингз-Кросс отходит в три двадцать, – сказала Фрида.

Директриса кивнула.

– Беги за вещами, дружок, – обратилась она к Оливеру, – и скажи остальным, что я разрешаю с тобой попрощаться. – Когда тот вышел, она посмотрела на Снодд-Бриттлов и продолжила: – Оливер – умный и послушный ребёнок, но у него очень чувствительная натура. Любой стресс или испуг может вызвать приступ астмы и проблемы с дыханием. Я положила в чемодан Оливера ингалятор и подробную инструкцию, как им пользоваться. Разумеется, у вас в Хелтоне есть врач. Главное – ограждать мальчика от волнений и стараться, чтобы он не огорчался, тогда с ним всё будет в порядке.

Брат и сестра снова обменялись взглядами.

– Правда? – Фултон облизнул пересохшие губы. – Вы хотите сказать, переживания и огорчения могут представлять для Оливера опасность? Серьёзную опасность?

– Возможно, – ответила Директриса. – Но если вы будете внимательны к нему, проблем не возникнет. Нам он не доставлял никаких хлопот.

В такси по дороге на вокзал Фултон не проронил ни слова. Он напряжённо думал. Значит, волнение или шок несут угрозу для жизни мальчишки. Чем же лучше всего его напугать?

Фрида с мрачным выражением лица размышляла, какая нелепая суматоха поднялась во время отъезда Оливера. Дети толпились вокруг него, совали ему в карманы всякую всячину, тут же скакала трёхногая шавка, которую давно следовало пристрелить, и все эти голодранцы бежали за автомобилем и махали вслед, как помешанные.

Между Фултоном и Фридой сидел Оливер. На коленях он крепко держал подарки от друзей. Фонарик от Тревора, коробочку с мелками от Нонни… Наверное, они потратили всю мелочь, что скопили за долгое время. Ещё ему вручили большую открытку с пожеланием удачи, подписанную всеми детьми и сотрудниками. Даже Муха оставила кляксу – отпечаток лапы.

Такси попало в пробку и еле ползло по дороге. Впереди загорелся красный сигнал светофора, и автомобиль встал. Выглянув в окно, Фултон увидел высокое серое здание с многочисленными вывесками. «ПРИЮТИТЕ ФАНТОМ», – призывала одна из вывесок. «ФАНТОМ В КАЖДЫЙ ДОМ», – гласила другая. Фантом в каждый дом? Эта фраза Фултону уже где-то встречалась. Ну конечно! Он видел её в брошюре, которую поднял с пола у парадной двери в Хелтоне, когда шёл отдавать распоряжения слугам. «Подберём призраков на любой вкус», – говорилось в брошюре.

Фултон обнажил жёлтые зубы – отдалённо эту гримасу можно было счесть улыбкой. Его глаза заблестели: теперь он знал, что делать.

Глава 5

Едва такси Оливера скрылось за углом, как по ступенькам, ведущим в агентство, поднялись две монахини. Чёрно-белые одеяния делали их похожими на умных и добрых пингвинов. Тот день был приёмным для людей, а не призраков, и, завидев монахинь, мисс Прингл сразу же почувствовала, что должно произойти что-то хорошее.

Матушка Маргарет, настоятельница монастыря, не мешкая перешла к делу.

– Нам чрезвычайно повезло, – сообщила она, – наш орден только что переселился в новую обитель. Красивые корпуса, двор с крытыми галереями, трапезная и маленькая часовня, где можно молиться без риска намочить головы под дождём, который льёт через прохудившуюся крышу.

– Господь был к нам очень добр, – подала голос сестра Филлида.

– И потому мы хотели бы поделиться добром, – продолжила матушка Маргарет. – Видите ли, старые постройки в нашей обители всё ещё стоят. Сносить их – слишком затратное мероприятие, и, чтобы они не простаивали зазря, орден решил приютить там скромную семью привидений. Мы обещаем не докучать жильцам и, конечно, рассчитываем, что и они не станут причинять нам беспокойства.

Мисс Прингл охватило радостное волнение.

– Кажется, у меня есть для вас подходящее семейство. Милейшие люди, то есть призраки.

– Вы, разумеется, понимаете, нам не нужны слишком шумные привидения, – уточнила матушка Маргарет. – Скорее нас устроит безмолвная скорбь, хладные поцелуи бледных губ – что-то в этом роде. Да, мы вполне согласны на тихую скорбь и хладные поцелуи. Безголовые фантомы тоже неплохой вариант, только если они не будут пугать коз. Мы, знаете ли, держим коз.

– И пчёл, – с энтузиазмом прибавила сестра Филлида. – Наше Ларчфордское аббатство – просто рай земной. А наш розарий…

– Да, нужно принимать во внимание пчёл, – перебила матушка Маргарет. – Крики и стоны призраков помешают не столько нам, сколько пчёлам, они крайне чувствительны. Учитывая это, мы попросили бы вас подойти к нашему вопросу со всей ответственностью.

– О, безусловно, – заверила мисс Прингл. – Думаю, вы останетесь очень довольны Уилкинсонами. Вы ведь не против леди преклонных лет? Она носит довольно опасный зонтик, но при этом очень симпатичная особа, опрятная и ничуть не дряхлая, по крайней мере, для своего возраста.

– Дряхлость – не проблема, – с доброжелательной улыбкой проговорила матушка Маргарет. – Мы привыкли ухаживать за пожилыми людьми и относимся к ним с большим почтением.

– Мистер Уилкинсон, глава семейства, при жизни был дантистом. Весьма достойный джентльмен, а его жена – просто душечка. Видели бы вы, какой уют ей удалось создать в магазинчике нижнего белья. – Мисс Прингл покраснела, запоздало сообразив, что упоминать нижнее бельё в обществе монахинь, наверное, не слишком прилично, но те и бровью не повели.

– Судя по вашему описанию, семья действительно самая подходящая, – кивнула матушка Маргарет. – Со своей стороны, мы предлагаем такие условия проживания, о которых любой фантом может только мечтать. Разрушенный подвал – конечно, с крысами, – поросшая плющом часовня без крыши, где живут большие белые совы, заброшенная трапезная с очагом под открытым небом…

– А какая замечательная колокольня! – подхватила сестра Филлида. – Там полно спутанных верёвок, есть лестница из железных скоб, люк в потолке. Дети были бы без ума от этого места. – Монахиня задумчиво поглядела на мисс Прингл. – Полагаю, детей в семье нет?

– Есть, и даже двое! Эрику тринадцать, и он немного замкнут, но кроме него есть прелестная маленькая девочка. Она сиротка, Уилкинсоны её подобрали, хотя любят как родную. Малышка со своим характером, обожает животных, только… – Мисс Прингл умолкла, сомневаясь, стоит ли упоминать увлечение Тины необычными тварями.

Монахини, однако, в ответ лишь заметили, что в детстве привязанность к животным – вещь естественная, и в итоге было решено, что Уилкинсонов ждут в аббатстве Ларчфорд через три недели.

– Пятница, тринадцатое – прекрасная дата, – заметила матушка Маргарет, заглянув в свой еженедельник. – Уверена, привидения будут счастливы явиться именно в этот день.

– Вы совершенно правы! – воскликнула мисс Прингл, в восторге от чудесной новости, которую предстояло сообщить Уилкинсонам. – А теперь, если не возражаете, давайте заполним бланки.

В тот вечер, сидя в «Грязной утке», хозяйки агентства заказали не по одному, а по два бокала портвейна с лимоном.

– Вот если бы ещё и Криксов пристроить так же удачно, – промолвила мисс Прингл.

Миссис Маннеринг вздохнула.

– Не знаю, Нелли, что с ними станется. Они уже почти разгромили склад, а их слуга забрался в один из контейнеров и там замёрз. Даже представить страшно, что будет, когда кто-нибудь придёт за партией бифштексов и обнаружит в холодильнике замороженного вурдалака.

Мисс Прингл сочувственно зацокала языком.

– Не будем терять надежды, дорогая, – сказала она. – Может, переезд Уилкинсонов принесёт нам удачу.

Глава 6

– Это всё моё? Всё-всё? – изумлённо спросил Оливер.

– Всё, – хмуро подтвердил Фултон. – Надеюсь, ты впечатлён?

Оливер не был впечатлён, а, наоборот, пришёл в ужас. Такси миновало кованые ворота с острыми штырями, проехало по гравийной дорожке к замку и остановилось у широкого крыльца, по обе стороны которого стояли статуи. Скульптура слева представляла собой льва, поверженного человеком; человек этот поставил на зверя ногу и одновременно бил его по голове дубиной. Справа высилась фигура ещё более крупного героя, одетого во что-то типа подгузника и душившего толстую змею. Окна огромного серого замка смотрели вниз, точно невидящие глаза; наверху угрожающе топорщились башенки с плоскими крышами; парапетные стены с бойницами показывали оскал зубцов, а парадная дверь была утыкана шипами.

Хуже уродливого здания и статуй животных, умерщвляемых крепкими дядьками с горой бугрящихся мускулов, был непрестанный вой ледяного ветра с моря. Ветер гнул ветви высоких деревьев; грачи взлетали ввысь, хлопая крыльями. Всё в Хелтоне выглядело мрачным, холодным и неприветливым.

Оливер поёжился и снова задался вопросом, нельзя ли кому-нибудь сплавить это богатство. Может, поговорить с опекуном? Полковник Мёршэм казался ему вполне разумным человеком – как-никак он спасал лемуров в тропических лесах и разыскивал редкую оранжевую жабу, – однако до возвращения полковника оставалось ещё много месяцев.

Дверь открылась изнутри, и Оливер оказался в каменном зале, полном разнообразных орудий убийства.

Там были скрещенные пики, мушкетон, вереница заржавелых мечей на стене… За стеклянной витриной злобно щерило пасть чучело леопарда, а подле него выстроились для приветствия дворецкий и экономка.

Оливер ещё никогда не видел таких дряхлых стариков. У экономки, мисс Матч, волосы были убраны в седой пучок; криво торчал слуховой аппарат, прикреплённый к уху. Мистера Таскера, дворецкого, ревматизм согнул почти пополам. Пожимая их сухие жёсткие ладони, Оливер испытал шок: как вообще эти люди работают слугами, когда им самим требуется помощь?

– Ужин подан в столовую, сэр, – сообщила Фултону мисс Матч. Ей было велено выполнять его распоряжения, а маленький мальчик, которому отныне принадлежал Хелтон-холл, не вызвал у неё особого любопытства: слишком долго она жила на свете и слишком от всего устала.

Вслед за экономкой и дворецким Оливер проследовал через нескончаемый коридор, увешанный портретами Снодд-Бриттлов в массивных золотых рамах, миновал бильярдную, окна в которой закрывали тяжёлые гардины, библиотеку, где за декоративными решётками бесчисленными рядами тянулись книги в золочёных переплётах… Наконец они пришли в столовую, где Оливеру впервые предстояло принять пищу в качестве хозяина замка.

Этот ужин он запомнил навсегда. Дядя Фултон и тётя Фрида посадили его во главе стола. Резной стул был таким высоким, что ноги Оливера не доставали до пола. Сам стол по размеру напоминал ледовый каток, в столовой царил жуткий холод, а по обе стороны тарелки лежало столько разных ножей и вилок, сколько мальчику не доводилось видеть за всю жизнь.

«Начинайте с тех приборов, что лежат снаружи», – учила Директриса, когда воспитанники пришли в ресторан на настоящий банкет. Вспомнив наставление, Оливер взял круглую ложку и съел суп. Мистер Таскер, шаркая, удалился, а затем принёс зажаренную докрасна птицу с картофелем и тушёной капустой. Оливер съел овощи и ковырнул птицу – в ней оказалось полно мелких тёмных шариков и на вкус она отдавала кровью, – после чего отложил нож и вилку.

– Вы закончили, сэр? – осведомился слуга.

– Да, большое спасибо.

– В чём дело? – нахмурил брови Фултон. – Тебе не понравилось мясо?

– Нет, мясо наверняка вкусное, просто я его не ем. Я – вегетарианец.

У Фултона глаза вылезли на лоб.

– Вегетарианец?

– Вегетарианец? – эхом повторила Фрида.

– Нас таких много в приюте, почти половина. Мы перестали есть мясо после того, как посмотрели фильм про скотобойню.

В столовой воцарилась мёртвая тишина, словно Оливер признался в том, что болен чумой или регулярно избивает окружающих. Однако если ужин был просто плохим, то отход ко сну оказался и вовсе сущим кошмаром.

– Будешь спать в хозяйской спальне, – сказала Фрида. – Это наверху, в дальней башне. Там тебя никто не побеспокоит.

– Пускай меня беспокоят, я не против, – пискнул Оливер. – Нельзя ли мне ночевать поближе к людям?

– Разумеется, нет, – отрезал Фултон. Держать Оливера в изоляции было частью его жестокого плана. – Все владельцы Хелтона испокон веков спали в башне.

Оливер понуро поплёлся за тётей Фридой – вверх по деревянной лестнице, через Большую галерею с безликими статуями и заржавленными рыцарскими доспехами, по коридору мимо ухмыляющихся африканских масок… снова по лестнице – на этот раз каменной и круговой, освещённой лишь тусклым светом, падавшим сквозь узкие оконца-щёлочки в стенах, – и опять по коридору, со стен которого свирепо скалились головы хищников, добытых на охоте… Наконец Фрида привела мальчика к толстой дубовой двери.

Комната, в которой очутился Оливер, была огромной. Единственный светильник в плотном абажуре освещал только середину помещения, оставляя углы в темноте. Одну из стен занимали гобелены высотой от пола до потолка. Первый изображал человека, пронзённого дюжиной стрел, второй – оленя с перерезанным горлом, третий представлял собой батальную сцену, на которой вздыбленные лошади топтали копытами кричащих от ужаса людей. У окна стоял дубовый сундук в форме гроба; широченную кровать с балдахином на четырёх столбиках скрывали пыльные бархатные занавеси, а на деревянной спинке были вырезаны слова фамильного девиза: «Пятой врагов попираю».

– Ванна и уборная здесь, – сказала Фрида, распахнув дверь рядом с гардеробом. – Разбери вещи и укладывайся спать, – велела она и вышла.

Прислушиваясь к затихающим шагам, Оливер мысленно двинулся вслед за Фридой по коридору с головами хищников, вниз по круговой каменной лестнице, затем назад вдоль Большой галереи… Ещё никогда в жизни ему не было так одиноко.

Уборная, по всей видимости, предназначалась для великанов. Все полки висели слишком высоко, а чтобы дотянуться до цепочки для унитаза, ему пришлось залезть на стульчак с ногами. Сидя в ванне и растирая себя щёткой на длинной ручке (жёсткая щётка больно царапала кожу), Оливер изо всех сил старался не вспоминать приют, где вечернее купание было одним из самых приятных ритуалов. Дети выдували мыльные пузыри, шутили и дурачились; после каждый получал свою чашку какао и слушал сказку. Книга, которую Директриса читала им на ночь, называлась «Лев, колдунья и платяной шкаф».

Способ добраться до кровати был только один: быстро-быстро пробежать по кроваво-красному ковру и нырнуть под одеяло. Однако, даже укрывшись одеялом с головой, Оливер всё равно слышал зловещее постукивание шнурка жалюзи об окно, а в недрах громадного тёмно-коричневого гардероба наверняка скрывалось что-то страшное, так жутко он скрипел и вздыхал, хотя поблизости никого не было.

В коридоре вновь застучали шаги. При мысли, что ему хотят пожелать доброй ночи, Оливер оживился и сел в кровати. Может, кому-то в Хелтоне всё же есть до него дело, может, он не совсем один…

В комнату вошла тётя Фрида.

– Вижу, ты прекрасно устроился. – Она подошла к кровати, и её взгляд упал на ингалятор, который Оливер поставил рядом с собой на ночной столик. – Это тебе не понадобится, – сухо сказала Фрида. – Уберу его в шкафчик в ванной.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо, – испугался Оливер. – Я всегда держу ингалятор в спальне, он порой нужен мне по ночам.

– Ну, так он и будет недалеко. – Фрида унесла ингалятор в ванную комнату и спрятала его на самой высокой полке медицинского шкафчика. – Вернувшись, она сказала: – Уверена, ты не из тех трусливых детей, которые спят с зажжённым ночником. – Её костлявые пальцы потянулись к выключателю.

Она уже подошла к двери, когда во тьме раздался полузадушенный голос Оливера.

– Тётя Фрида, – пролепетал он, – здесь случайно нет привидений? В Хелтон-холле не водятся призраки?

Фрида усмехнулась. Стоя во мраке в своём чёрном платье, она и сама могла сойти за призрака.

– Право же, Оливер, что за глупый вопрос! Само собой, в таком старинном замке, как Хелтон-холл, непременно есть призраки.

С этими словами она закрыла дверь, оставив мальчугана наедине с темнотой.

Фултон курил сигару в гостиной.

– Ты прав, это должно сработать, – сказала Фрида. – Он уже напуган. Через неделю-другую дозреет.

Фултон кивнул.

– Я ещё раз изучил брошюру и думаю, мы без хлопот получим именно то, что нужно. «Призраки на любой вкус», говорится в рекламе. Утром позвоню в это агентство и договорюсь о встрече, а через пару дней съезжу в Лондон и выберу подходящих привидений. Как только мальчишка дойдёт до кондиции, запустим призраков.

– А мы тоже будем находиться в доме, когда… ну, ты понимаешь? Не то чтобы я боялась, но…

– Нет, нет. В нужный момент мы уедем и оставим его одного. Не сомневайся, Фрида, все наши беды позади. Можно считать, Хелтон уже наш.

Глава 7

Три дня спустя Фултон Снодд-Бриттл переступил порог агентства «Фантом в каждый дом». На голову он натянул светлый парик и представился мистером Бойдом, чтобы никто не узнал о его кознях против Оливера.

Миссис Маннеринг встретила посетителя приветливой улыбкой.

– Чем могу помочь, мистер Бойд?

– Скорее это я могу вам помочь, – ответил Фултон, – предложив вашим привидениям жильё. Только мне нужны не просто призраки, а самые злые и страшные. Такие, при виде которых подгибаются коленки.

Миссис Маннеринг заинтересованно подалась вперёд. Неужели выпал шанс избавиться от Криксов?

– Видите ли, в наше время людям не хватает острых ощущений. Многие хотят уйти от скуки и обыденности, пощекотать нервы.

– Ах, как вы правы! – воскликнула миссис Маннеринг. – Жаль, что не все разделяют ваше мнение.

– Я служу управляющим в одном большом замке на севере Англии. Долгое время он пустовал, а теперь владельцы желают открыть его для туристов и брать плату за осмотр.

– Понимаю, понимаю. Печально, что владельцы таких вот старинных особняков и замков переживают сейчас тяжёлые времена.

– Да, и ко всему прочему в этом бизнесе существует большая конкуренция. В Лингли есть львы, в Эббифорде – парк с аттракционами, в Тавенхэме – озеро и лодочная станция. В том месте, о котором идёт речь, ничего такого не имеется, поэтому я подумал, что если завести в замке несколько привидений, то можно будет рекламировать его как «самый жуткий замок Британии» или, например, Аббатство Фантом, в общем, в этом духе. Народ будет стекаться к нам толпами.

– В самом деле, – согласилась миссис Маннеринг. – Позвольте лишь задать вам вопрос: что вы готовы предложить призракам и чего ожидаете от них?

– Предложить? Моя дорогая миссис Маннеринг, мы предложим им такие условия проживания, каким позавидует любой призрак в стране. Тринадцать комнат со стенными гобеленами; длинные коридоры, где гуляют сквозняки и полно потайных дверей; рыцарские доспехи – идеальные места, чтобы прятаться… и хозяйская спальня с сундуком в виде гроба, который будет полностью в их распоряжении. Что же до наших ожиданий, призраки должны профессионально исполнять свои обязанности: пугать туристов так, чтобы те вопили от ужаса, падали в обморок и снова возвращались к нам за новой порцией страха.

Миссис Маннеринг всё больше и больше воодушевлялась.

– Дорогой мистер Бойд, у меня есть для вас именно такие фантомы, которых вы описали! Сэр Пелэм и леди Сабрина де Бон. Происхождение у них, как вы понимаете, самое благородное, и в вашем замке они будут чувствовать себя как дома.

– Они отвечают всем требованиям? Ну, там, ледяные руки, стуки по ночам, швыряние предметами?

– Да-да, всё это и не только. В наличии также окровавленные одежды, провалившиеся носы, ужасный призрачный питон… Обещаю, вы не разочаруетесь. Кроме того, у них есть слуга, крайне агрессивный вурдалак, хотя сейчас он находится в замороженном состоянии и сама я его не видела. Уточню одну деталь: больше всего на свете супруги де Бон ненавидят детей, особенно тех, что мирно спят в кроватках. Конечно, если по ночам замок пустует, бояться нечего, однако за детишек, которые будут приходить к вам на экскурсии с родителями, я всё-таки беспокоюсь.

– Мы непременно позаботимся об этом, – елейным голосом заверил Фултон. – Знаете что? Можно повесить на воротах объявление: «Экскурсия не рекомендована детям до 12 лет», как в кино. Возможно даже, у нас появится детская площадка, где ребятня будет проводить время, пока родители осматривают замок.

– Это было бы прекрасно, – обрадовалась миссис Маннеринг. – Просто замечательно. Уточните, пожалуйста, когда желательно прислать к вам призраков?

Фултон задумался. Воздействие на Оливера уже шло, однако требовалось ещё немного времени, чтобы мальчишка дозрел.

– Нас устроит пятница, тринадцатое. – Губы Фултона растянулись, обнажив жёлтые зубы, и миссис Маннеринг поняла, что он улыбается. – И учтите, слабохарактерные тюфяки нам не нужны. Ну, знаете, такие, которые горестно заламывают руки и мучаются виной за то, что грубили мамочке или стибрили монетку из кружки для сбора в пользу бедных. Мы ищем призраков деятельных и энергичных, закоренелых грешников, насквозь пропитанных злобой и жестокостью.

– Будьте покойны, мистер Бойд, вы их получите, – сказала миссис Маннеринг.

Как только посетитель ушёл, она поспешила в комнату напротив и, подбежав к подруге, заключила её в объятья.

– Ты была права, Нелли, нам улыбнулась удача! Я нашла, куда пристроить Криксов.

– О, какая чудесная новость! Когда они отправляются?

– В пятницу, тринадцатого. В один день с Уилкинсонами.

На следующее утро дамы заполнили документы на переселение двух призрачных семей и составили подробные инструкции с указаниями, как добраться до нового места жительства и как себя там вести. Инструкцию Уилкинсонов владелицы агентства положили в зелёную папку, а указания для Криксов – в красную. Обе папки отправились в шкаф дожидаться дня отправки.

– Глаз не спускай с этих бумаг, – велели хозяйки Теду, своему рассыльному.

Тед с готовностью кивнул. Он был хорошим мальчиком, послушным и трудолюбивым, только вот утаил от нанимательниц, что не различает цвета. Не то чтобы все – например, жёлтый, синий и фиолетовый он видел прекрасно, но, что касается зелёного и красного цветов, их Тед, как всякий дальтоник, не различал абсолютно.

После десяти дней, проведённых в Хелтоне, никто уже не узнал бы в Оливере того весёлого и любознательного ребёнка, каким он был в приюте. Оливер сделался бледным, под глазами залегли тёмные круги, он вздрагивал от каждого звука.

Оливер понимал, что должен быть благодарен дяде Фултону и тёте Фриде, которые ради него остаются в замке, хотя их давно заждались воспитанники собственной школы. Кроме того, он знал, что внешность не выбирают. И всё же рядом с этими людьми ему было не по себе, а другого общества не имелось. Слуги были совсем старыми и глухими – удивительно, как им вообще хватало сил держать в руках поднос или тряпку, – да и вне стен замка дружелюбия к новому хозяину никто не проявлял. Едва завидев его, садовник спешил ретироваться; деревенские жители с ним почти не разговаривали. Оливер и не догадывался, что всё это было по приказу Фултона. «Мальчонка очень чувствительный, – всем и каждому говорил Снодд-Бриттл. – Ему требуется полный покой».

По этой причине Оливер почти всё время проводил в одиночестве, чего и добивался Фултон. Мальчик бродил по длинным коридорам Хелтон-холла, и из картин в массивных рамах на него с усмешкой глядели предки Снодд-Бриттлов. Оливер просиживал в библиотеке, листая страницы пыльных книг, в которых не было картинок, или пытался подбирать мелодии на рояле в тёмной гостиной, где окна были плотно занавешены, а стулья предназначались для великанов.

И если внутри Хелтон-холла царили полумрак и вечная сырость, то снаружи было немногим лучше. Погода стояла ветреная и унылая; сад по большей части напоминал сад камней: сплошные каменные статуи, каменные скамьи, перепачканные грачиным помётом, каменные фонтаны с потрескавшимися краями… Озеро казалось тёмной безмолвной бездной, и с ним была связана скверная история.

– В этом озере утопился один глупый фермер, – сообщила Фрида.

Оливер тихонько ойкнул и вгляделся в воду, представляя, каково это – лежать на дне в холодной тьме. – Он всё ещё там?

– Думаю, да, – ответила Фрида. – Впрочем, он сам виноват. Оборванцу хватило дерзости влюбиться в наследницу Снодд-Бриттлов.

– Он ей не нравился? – поинтересовался Оливер.

– Не нравился? Чтобы девушке из рода Снодд-Бриттлов понравился какой-то фермер? Не говори ерунды!

Другая трагедия произошла на горе позади замка. Двое туристов попали в снежную бурю и насмерть замёрзли на склоне.

– Они были не местные. Городские неженки, оделись не по погоде.

– Я тоже не местный, – заметил Оливер. – Я тоже приехал из города.

Тем не менее, он не мог не признать, что туристы действительно сами виноваты в своей гибели, как и фермер, неосмотрительно влюбившийся в знатную девушку. Однако тяжелее всего Оливеру было сознавать, что все друзья из приюта его забыли.

«Мы сразу же тебе напишем, – обещала Нонни. – Начнём писать ещё до того, как ты доберёшься до места». Все остальные, включая Директрису, поклялись сделать то же самое, но слова не сдержали. Каждый день Оливер с замиранием сердца ждал писем, и каждый день его постигало горькое разочарование. В первое же утро по приезде он сам написал приятелям, стараясь не выдавать хандры, и в общих чертах рассказал о замке. С тех пор он отправил ещё три письма и ни на одно не получил ответа. Ни короткой записки, ни почтовой открытки, ничего.

– Дядя Фултон, это точно? – всякий раз спрашивал Оливер, когда Снодд-Бриттл возвращался с почты и отрицательно качал головой.

– Точно, – отвечал Фултон. – Для тебя писем нет.

И Оливер горестно умолкал. Разве мог ребёнок, с малых лет приученный доверять людям, заглянуть в чёрное сердце такого негодяя, как Фултон? Разве мог он подозревать, что письма, которые он писал в приют, моментально оказывались порванными в клочки и не попадали на почту, а всё, что отправляли Оливеру друзья – многочисленные письма, открытки и скромная посылка от Директрисы, – Фултон уничтожал на обратном пути в Хелтон?

Добрая душа, Оливер корил себя уже за одну мысль о том, что дядя мог по невнимательности пропустить корреспонденцию, адресованную племяннику, ведь Фултон относился к нему с такой заботой! Например, каждый вечер дядя приводил Оливера в гостиную, гасил верхний свет и рассказывал ему страшилки о призраках.

«Тебе ведь нравятся рассказы о привидениях, правда? – говаривал Фултон, усаживая Оливера рядом с собой на диван. – В моей школе все мальчики любят послушать хорошую страшилку на ночь. Держу пари, ты тоже».

И он начинал повествование. Фултон рассказывал о безглазом фантоме, который каждую ночь стучал в окно и просил впустить его в дом, а потом хватал несчастного, открывшего окно, и вонзал в его плоть острые зубы. Рассказывал он и про жуткую монахиню, которая стаскивала одеяла со спящих людей и душила их во сне, и про скелет, что никак не мог отыскать собственный череп.

«А знаешь, где он его нашёл? – спрашивал Фултон, заглядывая в лицо Оливеру. – В старом сундуке, похожем на гроб, точь-в-точь в таком, как в твоей комнате!» Закончив с ужасами, он поглаживал Оливера по голове. Потом приходила Фрида со словами: «Ну, а теперь пора спать», и маленький мальчик в одиночку шёл через Большую галерею с её безликими мраморными статуями, вдоль коридора, со стен которого ухмылялись зловещие маски, вверх по холодной каменной лестнице, мимо оскаленных морд убитых хищников и, наконец, добирался до своей спальни.

Оливер не плакал; не бежал обратно и не умолял позволить ему ночевать внизу. Однако, лёжа в душной пещерке, устроенной из одеяла и подушек, он часто хотел, чтобы это уже быстрее случилось: пускай призраки поскорее придут за ним, напугают до смерти, и тогда он спокойно будет лежать себе в земле на церковном кладбище. Оливер уже видел могилы и надгробия, поросшие мхом, и считал, что там сумеет обрести долгожданное умиротворение.

Согласитесь, очень плохо, когда ребёнка посещают подобные мысли.

Глава 8

Тем временем в магазинчике нижнего белья Уилкинсоны устроили вечеринку. На следующий день им предстоял переезд в новое жильё за городом, и в честь этого события они собрали друзей на прощальный ужин. Из мозольной лавки прибыл мистер Хофман: он слегка шмыгал носом, потому что не хотел терять общество Бабули. Из музыкального магазина прилетела симпатичная шведка по имени Пернилла с выразительными глазами и волосами, отливающими золотом. В числе призрачных гостей был бегун трусцой, который добегался до разрыва сердца, а также пёстрая компания приятелей Тины: сын крысолова, который принёс с собой дюжину отцовских трофеев, и воришка Джейк, всё на свете знавший о сытой жизни.

Вечеринка удалась на славу. Конечно, призраков опечалил тот факт, что столь милое семейство покидает район, однако они изо всех сил старались не завидовать чужому везению.

– Ах, только представьте, как прекрасно снова вдыхать свежий, чистый воздух, – мечтательно произнесла Пернилла, которая страшно тосковала по сосновым рощам родной Швеции.

– И делить крышу с монахинями, – поддержал бегун, до своей смерти на шоссе А12 служивший викарием. – Они такие добродетельные создания!

Тётя Мод деловито сновала между гостями, наполняя бокалы настойкой из белены и стараясь, чтобы все чувствовали себя как дома.

– Жаль, что вы не можете полететь с нами, – вздохнула она.

– Почему бы и нет? – подала голос Приютина. – Если монашки на самом деле такие добрые, может, они подыщут место для всех.

Бабулину сумку от противогаза Тина наполнила призраками жуков и мокриц, которых собиралась переселить на вольный воздух. От радостного волнения ей не сиделось на месте.

До этого момента все вели себя очень пристойно, однако, по всей видимости, напитки тёти Мод оказались крепче, нежели она предполагала, поскольку Эрик, обычно весьма тихий и сдержанный, вдруг крикнул: «Больше никаких трусов!» и швырнул упаковку мужских плавок на пол.

– Больше никаких «следочков» и «махрушечек»! – дерзко выкрикнула Бабуля (её особенно раздражали современные дурацкие названия чулочно-носочных изделий), ткнув зонтиком в середину выставочного стенда.

– Долой пупки! – завопила Тина и сбросила с полок целый ворох купальников-бикини из ткани в горошек.

Поначалу тётя Мод и дядя Генри пытались унять разбушевавшуюся родню, но вскоре прекратили бесплодные попытки. Радость от скорого расставания с бесконечными грудами нижнего белья ударила всем в голову. В конце концов даже мистер Хофман, который еле держался в воздухе, принялся лупить костылём соблазнительно-прозрачную ночную сорочку, а Пернилла взмыла под потолок с коробкой обтягивающих трико и развесила их на люстре, точно бумажные гирлянды.

Когда часы пробили одиннадцать, все понемногу утихомирились. Мистер Хофман отбыл восвояси под присмотром Бабули, бегун порысил на шоссе А12, сын крысолова вернулся к своим крысам. Попрощавшись с гостями, хозяин и хозяйка, как это заведено, стали прибираться в доме.

Напоследок осталось сделать лишь одно. Протрезвевшие и серьёзные, Уилкинсоны в полном составе высыпали на улицу и принялись звать Трикси.

– Мы любим тебя, Трикси, – произнесли они, кланяясь на север.

– Трикси, ты нам нужна, – воззвали они, кланяясь на восток, запад и юг.

– Мы никогда не забудем тебя, – в один голос торжественно поклялась семья.

Само собой, появись сейчас перед ними Трикси, это было бы чудом, но чуда не произошло. Семейство вернулось домой собирать вещи и готовить к переезду клетку с попугайчиком, а мистер Уилкинсон полетел в агентство «Фантом в каждый дом», а именно в кабинет мисс Прингл.

Папка с картой и инструкциями лежала именно там, где мисс Прингл и обещала её оставить, – на подоконнике рядом с горшком герани. Дядя Генри взял папку и повозил ею по груди, чтобы покрыть эктоплазмой и сделать невидимой.

Час спустя Уилкинсоны отправились в путь-дорогу.

Прощальную вечеринку Криксы не устраивали. На вечеринку приглашают друзей, а друзей у них не было. Впрочем, и они, можно сказать, на свой чёрный лад испытывали радостное возбуждение.

– Наконец-то мы переедем в подобающие условия, – говорила Сабрина. – Статуи, рыцарские доспехи, высокая башня!..

Миссис Маннеринг лично нанесла визит супругам, чтобы рассказать о Хелтоне. С её стороны это был мужественный поступок, ибо холодильный склад ещё до появления в нём четы де Бон представлял собой не лучшее место, сейчас же и вовсе превратился в неописуемую клоаку. На полу валялись куски туш, из которых Криксы пытались высасывать кровь, под ногами чавкали раздавленные бараньи почки и комки склизкого жира.

– Надеюсь, там будут дети, которых мы сможем напугать до смерти, – сказал сэр Пелэм, и его глаза зажглись страшной ненавистью.

– Да, какая-нибудь девчонка, чтобы можно было вонзить в неё ногти, – со злобным торжеством в голосе проговорила Сабрина. – Я буду драть её моими длинными, острыми ногтями, словно кинжалами.

– Или мальчишка, которого я буду душить и душить, покуда он не посинеет.

Пришло время разморозить вурдалака и собираться в путешествие. Супруги вытряхнули слугу из контейнера, но он всё равно оставался закоченелым и неподвижным, поэтому сэр Пелэм принялся лупить его хлыстом, а леди Сабрина грубо дёрнула за верёвку на шее вурдалака и завопила:

– А ну, вставай, ты, волдырь гнойный! Сейчас же вставай и начинай готовить, убирать и паковать вещи! Живо!

Пока бедный вурдалак, спотыкаясь, бродил по складу и бормотал себе под нос: «Жарь! Жги! Мети!», Сабрина наряжалась в дорогу. За ушами она помазала жёлчью, выдавленной из свиного жёлчного пузыря, платье натёрла топлёным салом, чтобы пятна крови ярче блестели, развязала питона у себя на шее и скормила ему призрачную мышь.

Сэр Пелэм между тем слетал в агентство и через окно проник в кабинет миссис Маннеринг. Папка с картой и указаниями лежала именно там, где было обещано. На ней даже имелась надпись: «де Бон», выведенная корявым почерком Теда.

Ровно в полночь супруги де Бон, волоча за собой на верёвке несчастного вурдалака, отправились к новой жизни.

Оливер проснулся с ощущением, что больше не выдержит. Он убежал бы из замка и вернулся в приют, но письмо к Директрисе с просьбой забрать его назад осталось без ответа, как и все прочие письма, так что идти было некуда.

Оливер неохотно встал, оделся и поплёлся через длинные коридоры и лестницы в гостиную, где его уже ждали Фултон и Фрида.

– Оливер, мы приготовили для тебя чудесный сюрприз! – объявила Фрида. – В последнее время ты выглядишь бледным, поэтому мы попросили мистера Таскера свозить тебя к морю. Сегодня вечером он уезжает навестить больную сестру, так что другого шанса побывать на побережье тебе не представится.

Конечно же, Оливера кольнула совесть. Только недавно он думал, какие гадкие люди Фултон и Фрида, а они устраивают ему развлечение. Мысль о прогулке по морскому берегу чрезвычайно воодушевила Оливера. Воспитанники приюта несколько раз выезжали к морю – катались там на осликах, ели мороженое и строили замки из песка. Оливер вместе с Тревором и Нонни вылепил самый красивый замок из всех.

Однако, когда дряхлый мистер Таскер остановил автомобиль среди прибрежных дюн, Оливер понял, что опять сглупил. Море в окрестностях Хелтона оказалось совсем другим. Дворецкий даже не стал вылезать из машины; он задёрнул шторки на окнах и развернул газету. Вручив Оливеру пакетик с сэндвичами, он сказал:

– Раньше четырёх не возвращайся. Домой до этого времени нельзя.

Оливер потрусил прочь по заросшим травой кочкам, а потом едва не кубарем скатился вниз. Порывы шквала сбивали с ног, волны с глухим рокотом накатывали на берег, расплёскиваясь пенными брызгами, по небу бежали рваные тёмные тучи. Прилив стоял высоко; лужиц, которые можно с интересом исследовать, не было. Ветер горстями швырял Оливеру в лицо колючий песок, отчего мальчик почти ничего не видел. Через некоторое время он прекратил бороться со стихией, укрылся в ложбине между дюнами и там съел сэндвичи, затем вырыл в песке ямку, лёг в неё и уснул.

В Хелтон они вернулись к вечернему чаю. Высадив Оливера у ворот, мистер Таскер уехал на вокзал. Фултона и Фриды в гостиной не оказалось. На столе стояли стакан молока и тарелка с печеньем, а рядом лежала записка. «Дорогой Оливер, – прочёл малыш. – Прости, нам пришлось на несколько дней уехать. Мальчики в школе совсем без нас заскучали. Кроме того, нужно уладить кое-какие проблемы. Полагаю, ты не расстроишься, оставшись один. В конце концов, хозяин Хелтон-холла должен привыкать к жизни в одиночестве. Мисс Матч оставила твой ужин на столе в кухне. Она взяла выходной и сегодня переночует в деревне, но в буфете полно еды. Мы скоро вернёмся. Твой любящий дядя Фултон».

Оливер вскинул глаза и упёрся взглядом прямо в зловещую мраморную физиономию бога Пана, скрючившегося над циферблатом часов. Значит, это правда. Во всех тридцати комнатах Хелтона кроме него, Оливера, нет ни единой живой души.

«Я не поддамся панике, – сказал он себе, – я справлюсь». Оливер выпил молока и вышел на крыльцо. Снаружи было не так жутко, хотя столь же уныло. Он прогулялся вокруг тёмного озера, на дне которого лежал утопившийся фермер, прошёл мимо плакучих ив, взобрался на гору, где погибли туристы…

К семи часам вечера холод загнал Оливера обратно в дом. Решив поужинать, он направился на кухню. Кухня в Хелтон-холле располагалась в подвальном этаже, поэтому Оливеру пришлось пробираться сквозь лабиринт сырых каменных коридоров, в каждом из которых его наверняка поджидало какое-нибудь чудовище, мимо кладовки, где хранились тушки подвешенных за ноги мёртвых цыплят, мимо гигантского котла, недовольно бормочущего, точно великан во сне…

Посреди огромной кухни стоял выскобленный деревянный стол, на столе – блюдо с листьями салата, хлебом и маслом, а ещё стакан лимонада. Оливер поел за столом, а когда понёс грязную посуду в мойку, заметил на стене календарь – симпатичный такой календарь с сельскими пейзажами и датой, обведённой в кружок рукой мисс Матч.

Пятница, тринадцатое! Самый несчастливый день в году, любимая дата всех упырей и призраков! Тут-то Оливер и понял: это произойдёт именно сегодня ночью – то, к чему он готовился всякий раз, забираясь в огромную кровать и накрываясь с головой одеялом. Пожиратель плоти, прячущийся за окном, монашка-душительница или скелет, потерявший свой череп, – кто-нибудь из них сегодня непременно придёт за ним. И когда это случится, он умрёт.

Глава 9

Уилкинсоны поехали поездом.

«Поезд отходит с вокзала Кингз-Кросс в час ночи. Ваш пункт назначения – Йорк. Не пропустите остановку», – гласила инструкция в папке. Следуя указаниям, Уилкинсоны – разумеется, невидимые – сели в поезд и с комфортом доехали до места. Вагоны в этом составе были спальные, и во всех купе уже отдыхали пассажиры, но привидения давно привыкли делить места с людьми. Бабуля растянулась на багажной полке, Тина и Эрик легли на полу, а дядя Генри и тётя Мод вместе с попугайчиком устроились в пустом вагоне-ресторане.

Путешествовать поездом всегда приятно, а если при этом ещё и не платишь за билеты, ехать приятней вдвойне, и всё же дядю Генри всю дорогу снедало беспокойство. Он отлично помнил слова мисс Прингл о том, что обитель монахинь находится к юго-западу от Лондона, тогда как Йорк расположен на севере. Мистер Уилкинсон несколько раз заглянул в инструкцию и убедился, что указания в ней даны совершенно чёткие. «Должно быть, память подводит, – с тревогой пробормотал он. – Хорошо, что я больше не работаю дантистом. Чего доброго, начал бы вырывать не те зубы».

В Йорке члены семейства сошли с поезда, размяли сомлевшие конечности в холодной рассветной дымке и направились в вокзальный буфет.

«Ваш следующий поезд прибывает на платформу № 3 в 11:40 и следует на Ротвик. Вы должны сойти во Фрешфорде, это пятая по счёту станция после Йорка», – говорилось в инструкции.

– Всё ясно и недвусмысленно, – сказал дядя Генри, – но хоть убейте я помню, как мисс Прингл говорила, что монахини живут на западе. Она ещё упоминала мягкий климат.

– Здешний климат уж точно мягким не назовёшь, – заметила тётя Мод, слушая неистовый вой ветра за дверью буфета.

Муж и жена решили не тревожить родных понапрасну и не говорить о своих сомнениях.

Ровно в 11:40 состав подали на платформу № 3. Этот участок пути выдался долгим, пейзажи, хоть и пустынные, отличались своеобразной красотой. Поезд ехал через заросшие вереском холмы и долины, мимо быстрых бурливых речушек и рощиц, деревья в которых гнулись от ветра. Дети заворожённо глядели в окно. Эрик представлял себя одиноким следопытом на берегу реки: палатка расставлена по всем правилам, тихонько шумит вода в котелке над костром, который он разжёг с одной спички, как и положено настоящему бойскауту. Охотничьим ножом он обстругивает ветку, и вот к огню, шатаясь от усталости, приближается она – Синтия Харботтл. Синтия продрогла до костей, её зубы от страха выбивают дробь. «Эрик, – дрожащим голосом произносит она, – умоляю, спаси меня. Клянусь, я больше никогда не посмотрю ни на одного американского солдата!»

Приютина грезила о другом. Глядя на склоны холмов, где паслись кудлатые овцы с чёрными мордами, она надеялась, что среди такого скопления животных хотя бы одна издохшая овца должна превратиться в привидение. Тина всегда мечтала завести себе призрачную овечку и научить её выполнять различные команды – например, «сидеть» – или приносить брошенный мячик. Овцы ведь гораздо сообразительнее, чем принято думать, а иначе Иисус не стал бы так часто упоминать их в своих проповедях.

Бабулины мысли были обращены в прошлое. Она волновалась за мистера Хофмана из мозольной лавки. Такой умный человек, сокрушалась Бабуля, профессор из Германии, преподавал в университете, и вот свалился в канал, а всё потому, что думал о поэзии и не смотрел, куда идёт. Правда, характером он слабоват. Каждый день после пробуждения взгляд мистера Хофмана падал на учебный плакат с изображением желудка, и у него тут же случался приступ желудочных колик; при виде плевательницы он испытывал непреодолимое желание отхаркнуть мокроту – в общем, довёл себя до невроза. «Нельзя мне было его бросать», – укоряла себя Бабуля.

На станции Фрешфорд начинался последний отрезок путешествия. «Автобус на Траутон-ин-де-Волд отправляется с первой площадки напротив вокзала. Поезжайте до конечной остановки, у паба „Конь и собаки“ перейдите дорогу и двигайтесь вверх по улице, обрамлённой елями».

Инструкция и на этот раз была предельно чёткой. Уилкинсоны нашли нужную улицу и полетели по ней в сгущающихся сумерках, а потом вдруг наткнулись на препятствие. Дядя Генри снова открыл папку. «Через два километра вы окажетесь перед высокими воротами, которые стерегут два грифона, восседающих на постаментах. Вы прибыли на место», – сообщала инструкция.

– Значит, мы не ошиблись, – подытожил дядя Генри. – Сюда-то нам и нужно.

Уилкинсоны потрясённо молчали. Новый дом оказался совсем не таким, каким они его себе представляли. Острые зубцы парапетных стен темнели на фоне багряного заката; статуи, чьи фигуры словно бы свело мучительной судорогой, указывали путь к массивной парадной двери; когтистые лапы грифонов сжимали щиты с высеченным в камне девизом: «Пятой врагов попираю».

Первой дар речи обрела Бабуля.

– Кланяться ни перед кем не буду, сразу говорю, – заявила она. – Хоть тут всё и по-королевски, но реверансов от меня они не дождутся.

В молодости она жила очень бедно, была вынуждена пойти в услужение в богатый дом и с тех пор имела зуб против всех снобов, которые только и делают, что раздают приказы.

– Конечно, не будешь, – успокоила Бабулю тётя Мод. – Слыханное ли дело, чтобы призрак делал реверансы? – Однако она тоже изрядно встревожилась. – Генри, ты уверен, что хозяева приглашали именно нас? Не должны ли мы выглядеть как-то иначе – ну, знаешь, меньше голов, больше костей? Вероятно, они рассчитывают на зловещие стуки, глухие стоны и всё такое?

– Можешь глухо стонать через мой галстук, ма, – нервно пошутил Эрик. Он и сам знал, что куцые галстуки, которые носят на шее скауты, не годятся для глухих стонов.

Единственной, кто ничуть не растерялся, была Приютина.

– Не понимаю, что вас так смущает, – сказала она. – Крыша, двери, окна – такой же дом, как и любой другой.

Услышав эти слова, тётя Мод в очередной раз задалась вопросом, какой образ жизни вела Тина до того, как попала к ним.

Дядя Генри прочёл последний абзац инструкции: «Дождитесь полуночи, а затем отправляйтесь в главную спальню, что в башне наверху, и приступайте к обязанностям призраков. Удачи и всего наилучшего на новом месте».

– Идёмте же, – поторопила родных Тина. – Чего ждать-то?

И прежде чем её успели задержать, она стрелой пролетела над подъездной дорожкой, посыпанной гравием, и скользнула внутрь замка.

Оливер думал, что не заснёт, но заснул – сон его был беспокойным, прерывистым, полным кошмаров. Внезапно он проснулся. Башенные часы отбивали время. Оливер мог не считать удары, он и так знал, что наступила полночь. Мальчик понял это по сумасшедшему биению собственного сердца, по мурашкам, которыми покрылся с ног до головы, по тому, какой холодной и липкой стала кожа.

Оливер попытался сесть в кровати и ощутил знакомую тяжесть в груди: близился приступ астмы. Он по привычке протянул руку за ингалятором и только тогда сообразил, что прибора нет. А потом, уже задыхаясь, он увидел это. Руку! Бледную руку, которая вылезла из платяного шкафа и принялась на ощупь шарить в воздухе пальцами. Кисть этой руки закрывал рукав; мутно-белая, блёклая конечность наводила ужас. Плачущая монахиня? Умерщвлённая невеста?

Из засиженного мухами зеркала вылезла вторая рука. К ней на шнурке было привязано нечто круглое, непонятное и болтающееся. Голова! Фантом нёс свою голову.

Оливер осознал: за ним пришла смерть, и в этот миг почувствовал неожиданный прилив сил. Ему удалось сделать вдох, выпрямиться в постели и зажечь свет.

– Выходи, – потребовал он. – Выходи и покажись!

Фантом подчинился. Если это и была монахиня или невеста, то очень маленькая и к тому же одетая в ночную сорочку.

– Т-ты к-кто? – стуча зубами от страха, спросил Оливер.

Призрак шагнул вперёд.

– Я – Приютина Уилкинсон, – сказала гостья. – С этим-то всё понятно. А вот ты кто? Уж точно не монашка.

Оливер вытаращил глаза. Привидение выглядело одним с них лет, у него были пышные волосы и большие торчащие уши.

– С чего мне быть монашкой? – растерялся Оливер. – Это ведь тебе полагается быть монахиней, причём безголовой.

– А что, похоже, будто у меня нет головы? – Призрак, кажется, рассердился.

– Нет… Я принял за голову твой мешочек для мыла.

Фантом счёл эту реплику забавной.

– Хочешь посмотреть, что внутри? – спросила призрачная девочка.

Оливер кивнул, и она извлекла из сумочки свои туалетные принадлежности, а потом достала оттуда же рыбку, которую положила на подоконник. Рыбка лежала спокойно и вообще была какая-то вялая.

– Когда мы жили в бельевом магазинчике, я пыталась найти ей приятеля, – сообщила Тина. – Обошла все рыбные лавки – ну, знаешь, там на прилавках всегда целые горы мёртвой рыбы, – но ни одна из них не превратилась в привидение. Ни одна!

– Не похоже, что твоя рыбка скучает, – заметил Оливер.

– Угу, – согласилась Приютина, складывая вещи обратно в сумочку. – Слушай, я что-то не пойму: мы должны были заселиться в монастырь, но на монастырь это явно не похоже. Монашки не разрешают маленьким мальчикам жить вместе с ними, и в монастырях не пишут на каждом шагу всякие гадкие слова. – Девочка указала на деревянное изголовье кровати и вырезанную надпись: «Пятой врагов попираю».

– Да нет, это девиз Снодд-Бриттлов, – пояснил Оливер.

– Видать, скверные они люди. Держу пари, пятки, которыми они попирают врагов, загрубелые и в мозолях, пальцы на ногах волосатые, а ногти жёлтые. Бе-е-е, – поморщилась Тина.

Внезапно их разговор прервал весьма странный звук: не то журчание, не то бульканье, завершившееся отчётливым иканьем.

– Боже, это ещё что такое? – воскликнул Оливер.

– Не бойся, это всего лишь тётя Мод. Отрабатывает горестные вздохи или глухие стоны – что-то в этом роде. Она очень переживает, что недостаточно страшно выглядит и не сумеет как следует тебя напугать. Вообще-то, они все переживают. Можно я скажу им, что всё в порядке?

– Да, конечно, скажи. И ещё, Приютина, передай, пожалуйста, что глухие стоны на меня не действуют, ладно?

Уилкинсоны один за другим появились в спальне, и Приютина по очереди представила их Оливеру. Стоило миссис Уилкинсон увидеть Оливера, как все глупые намерения напугать его вылетели у неё из головы. Она подлетела к кровати и сердечно обняла мальчугана. Очутиться в объятьях призрака, которому ты понравился, – это ни с чем не сравнимое ощущение! Оливер почувствовал, как будто находится внутри упругого облака. С самого отъезда из приюта ему не было так хорошо и приятно.

– По-моему, для маленького мальчика спальня великовата, – заметила тётя Мод. – И эти неприятные физиономии на стенах тоже ни к чему. Впрочем, не беспокойся, скоро мы приведём тут всё в порядок.

Следующей перед Оливером предстала Бабуля. Она спустилась с карниза для штор, над которым зависала всё это время.

– Сказала, не буду кланяться, значит, не буду. Но, по правде говоря, пыли там наверху ужас сколько, и, если утром ты найдёшь хорошую метёлку, я как следует пройдусь по всем углам.

Эрик стоял у двери. В незнакомых местах он всегда робел, по новой начинал стесняться своих прыщей и безответной любви, но сегодня нашёл в себе смелость подойти к Оливеру и отсалютовать ему по-скаутски. Призрак попугайчика захлопал крыльями, а потом произнёс: «Откройте шире», «Билли – хороший» и даже «Оттл!», что было для него самой успешной попыткой воспроизвести словосочетание «Синтия Харботтл». Сами понимаете, как трудно попугаю выговорить подобную фразу.

Далее инициативу перехватил дядя Генри.

– Полагаю, нам следует представиться твоим родителям. Этого требует вежливость, и, возможно, у них будут для нас распоряжения.

– У меня нет родителей, – промолвил Оливер, – я сирота и всю жизнь прожил в приюте, а сюда переехал всего три недели назад. Я… – Мальчуган замялся. – Мне… как бы это сказать, принадлежит этот замок, – добавил он и покраснел. Ему было ужасно стыдно владеть таким огромным жильём, когда вокруг столько бездомных.

Привидения ошеломлённо воззрились на него. Оказывается, этот худенький малыш, который так тепло их приветствовал, – хозяин Хелтон-холла!

– В таком случае нам лучше поговорить с твоим опекуном или с тем, кто о тебе заботится.

– Я тут один, дядя Генри. – Назвав этого представительного призрака дядей, Оливер почувствовал себя не таким одиноким в большом мире. – У меня есть дальняя родня, дядя с тётей, но они уехали, и слуги тоже. Кроме меня в замке никого нет.

Тётя Мод не верила своим ушам.

– Хочешь сказать, ты один-одинёшенек в этом громадном замке?

Оливер кивнул.

– Признаться, до вашего появления я немножко боялся, но теперь… – Он поднял глаза и улыбнулся миссис Уилкинсон самой очаровательной и беззащитной улыбкой.

– Ну, всё ясно, – заключила Бабуля. – Мы хотели найти себе занятие, и мы его нашли. – Она легонько ткнула в Оливера зонтиком. – Вот что, лягушонок: с призраками по фамилии Уилкинсон одиночество тебе больше не грозит.

Час спустя каждый из призраков нашёл себе местечко для ночлега. Бабуля устроилась на сундуке в форме гроба, Эрик свернулся калачиком на шкафу, дядя Генри и тётя Мод рядышком улеглись на коврике перед камином. Что касается Тины, она совершенно чётко выразила свои предпочтения.

– Эта кровать для тебя слишком велика, – заявила девочка Оливеру. – Ляжем спать валетом, и, если захрапишь, я тебя пну.

Она отправилась в ванную чистить зубы, а когда вернулась, Оливер заметил у неё над задравшимся рукавом небольшое тёмное пятнышко.

– Ты ушиблась? – спросил он.

Тина помотала головой.

– Ты про эту отметину на эктоплазме? Это родимое пятно, оно у меня с рождения.

– Ничего себе! Родимые пятна обычно бывают у героев сказок. В один прекрасный день приходят к тебе король с королевой и говорят: «Дитя, ты – наша дочь, которая потерялась много лет назад, принцесса такая-то!»

Тине идея не понравилась.

– Со мной такие штучки не пройдут. Я – Уилкинсон, и точка!

Глаза её начали слипаться, однако она вновь их распахнула.

– Оливер, по пути мы пролетали над фермой, это совсем близко отсюда. Ферма тоже относится к Хелтону?

– Да.

– Послушай, если вдруг… ну, случайно одна из овец издохнет и превратится в фантом, ты позволишь мне забрать её себе?

– Конечно, конечно, ты могла бы даже не спрашивать, – отозвался Оливер. – К тому же…

В это мгновение со стороны камина послышался строгий голос миссис Уилкинсон:

– Так, вы оба, прекращайте разговоры и быстро спать!

Оливер улыбнулся. Точно так же говорила Директриса, когда воспитанники приюта баловались в спальне перед сном.

Наслаждаясь чувством покоя и безопасности, Оливер смежил веки и впервые после приезда в Хелтон-холл заснул глубоким сном без сновидений.

Глава 10

Монахини аббатства Ларчфорд пребывали в небывалом возбуждении. Наступило утро четырнадцатого числа, и они знали, что приглашённые привидения уже в обители. Зловеще ухали совы, полевые мыши забились в норы, а колокол в разрушенной часовне издал один-единственный леденящий кровь удар. Более того, проснувшись на рассвете, сёстры увидели пелену сырого тумана – он висел как раз над старыми постройками, предназначенными для бесплотных гостей.

– О, это так увлекательно – завести настоящих призраков! – воскликнула матушка Маргарет.

– Воистину. Нет ничего лучше, нежели делить наш милый кров с другими, – согласилась сестра Филлида.

Аббатство Ларчфорд, вне всяких сомнений, было очень красивым местом. Располагалось оно в зелёной долине с говорливым ручейком, окружённой пышными садами. Из ульев уже полетели пчёлы, яблони готовились к цветению, на лугу резвились племенные козы.

– Может быть, нам стоит пойти и проверить, что у привидений всё в порядке? – проговорила заботливая матушка Маргарет. – Беспокоить их, конечно, не следует, но можно ведь предложить им какие-то мелкие услуги, чтобы они поскорее освоились и чувствовали себя как дома, не так ли?

– В самом деле, – кивнула сестра Филлида. До того как стать монахиней, она работала медсестрой и была женщиной практичной и здравомыслящей. – Первые дни на новом месте имеют большое значение.

Вечером монахини перебрались по деревянному мостику к той части аббатства, где находились старые здания.

– Мы должны помнить, что у них сейчас время завтрака; они только что проснулись. Иногда поутру люди бывают не слишком приветливы, – высказалась сестра Филлида.

– Ох, надеюсь, они уже встали, – ответила матушка Маргарет. Она помнила, что в семействе присутствует мужчина, некий мистер Уилкинсон, а ведь минуло уже много времени с тех пор, когда она в последний раз видела джентльмена в постели.

За мостиком, на дорожке, ведущей к развалинам, монахини обнаружили цепочку следов, от вида которых мороз подирал по коже. Судя по всему, у призрака, который их оставил, на ногах было всего по три пальца; к тому же следы резко обрывались, словно бы фантому внезапно надоело перемещаться по земле и он взлетел в воздух.

– Ах, как страшно! – взволнованно захлопала в ладоши матушка Маргарет.

– Хотела бы я знать, куда девались остальные пальцы? – пробормотала сестра Филлида. Медсёстры всегда интересуются подобными вопросами.

Почти сразу же монахинь ждал ещё один сюрприз.

– Смотрите, сестра, тут пятна крови, да-да, крови. – Матушка Маргарет наклонилась, макнула палец в алую лужицу и, вытащив его, продемонстрировала Филлиде липкое тёмное пятно.

– Полагаю, наши фантомы въехали в новое жилище, – заключила та. – Кровавые пятна, как правило, оставляют только в домашней обстановке.

И всё же, когда монахини подошли к часовне и распахнули дверь, звуки, которые до них донеслись, никак не соответствовали образу счастливого семейства привидений за завтраком. Криксы, как обычно, скандалили.

– Это что такое, а? – негодовала Сабрина, швыряя мужу в лицо что-то пушистое и мягкое.

– Дохлая землеройка, вот что! – рычал в ответ сэр Пелэм.

– Ха-ха-ха! Что, до смерти напугал мышь? Может, напугаешь кого размером побольше? И не смей мне врать! Эта землеройка здесь не меньше недели валяется, она уже смердит.

– Ты тоже смердишь не хуже землеройки! У тебя из уха вытекает тухлый желток!

– Да-да, надеюсь, он как следует воняет! В день нашего Великого Горя я поклялась, что буду страдать, смердеть, мучить и убивать!

К счастью, монахини внизу не разбирали слов, которыми обменивались Криксы, однако у сестёр создалось впечатление, что гости ещё не успели отдохнуть с дороги.

– С утра многие пары бывают не в духе, – сказала матушка Маргарет. Она знала: к некоторым супругам лучше не подходить, покуда они не выпьют свою утреннюю чашечку чая.

– Да и путешествие, наверное, выдалось утомительное, – сказала сестра Филлида. – Ларчфорд расположен в низине, к влажности не сразу привыкаешь.

Добрые монахини постеснялись беспокоить призраков и решили зайти на другой день.

– И всё же мне не терпится взглянуть на малютку. По рассказам, девочка просто прелестная. Только представьте: ночная рубашечка, мешочек для туалетных принадлежностей, а в мешочке – рыбка.

После ухода монахинь Криксы продолжили ругаться и кидать друг в друга всякой гадостью, которую поднимали с пола. Когда скандалить им надоело, они почувствовали, что проголодались.

Вурдалак дрых на могильной плите. Во сне он вздрагивал.

– А ну, вставай, мешок с дерьмом! Вставай и готовь нам завтрак! – рявкнула леди де Бон и грубо дёрнула за верёвку на шее слуги.

– И побыстрее, не то мы тебе ноздри вырвем! – подхватил сэр Пелэм.

Муж и жена дёргали за верёвку, осыпая слугу бранью, и тот постепенно входил в состояние буйства. Лопоча свои странные кулинарные заклинания, вурдалак всё сильнее размахивал сковородкой.

– Жарь! – бормотал он. – Гори! Шкворчи!

Вурдалак бегал по кругу, сковородка в его руке делалась горячее, пока не раскалилась докрасна. Внезапно она вспыхнула огнём. Упырь схватил со стропильной балки дохлую сову, проворно ободрал перья и бросил тушку на сковороду, потом швырнул две обгорелые ножки Криксам и опять рухнул на могильную плиту.

Запах горелого разнёсся по монастырю.

– Ну, вот они и завтракают, – обрадовалась матушка Маргарет. – Значит, скоро повеселеют.

– Воистину хороший завтрак – отрада для желудка, – изрекла сестра Филлида. – Во многих семьях на завтрак обходятся чаем с кусочком тоста, и это совершенно неправильно.

Сёстры с облегчением вздохнули, уверенные, что отныне их гости заживут ровной, благоразумной жизнью. Монахини пожелали друг другу доброй ночи и отправились спать. Криксы, в свою очередь, расправившись с жареной совой, вовсе не собирались вести себя благоразумно. Не забывайте, переезд дался им тяжело. От съеденной мыши у питона случилось несварение желудка, и всю дорогу его тошнило. Вурдалак постоянно засыпал и болтался на конце своей верёвки, как бревно. Когда же путешественники наконец приземлились там, где указывала инструкция, они не увидели ничего из обещанного – ни огромного замка с парапетами и башнями, ни кованых ворот, ни колонн, ни каменных статуй и рыцарей в доспехах. Взгляду фантомов открылись лишь несколько полуразрушенных построек да ветхое аббатство, от которого явственно веяло самым отвратительным духом – духом места, населённого добрыми людьми.

А на рассвете супруги де Бон увидели нечто такое, от чего в ужасе попятились: вереницу монахинь, направлявшихся в часовню на утреннюю молитву!

– Я ни дня здесь не останусь! – истерически взвизгнула Сабрина. – Не допущу, чтобы эта мерзостная благость липла к моей коже! Я уже чувствую, как она скрипит у меня на зубах. Фу!

Однако они слишком устали и сил на обратный путь у них не было. Муж и жена решили пару дней отдохнуть, а затем лететь назад в Лондон.

– А вдруг тут найдётся ребёнок, которого мы сможем помучить? – выразил надежду сэр Пелэм.

– Откуда тут взяться ребёнку? У монашек нет детей, – возразила леди Сабрина.

– Своих нет, зато монашки могут вести уроки в воскресной школе.

Представив, как она будет рвать когтями и душить целый класс ребятишек, Сабрина взбодрилась.

– Ладно, уговорил. Но надолго я здесь всё равно не задержусь.

– Не волнуйся, – заверил жену сэр Пелэм, – когда мы вернёмся, эти дряни из агентства пожалеют, что вообще родились на свет!

Глава 11

Для Оливера наступили счастливые времена.

Проснувшись, он увидел в изножье кровати Приютину, услыхал, как плещутся в ванной комнате другие привидения, и от всей души порадовался тому, что теперь не один.

Вместе с Оливером Уилкинсоны спустились в столовую. Мисс Матч внесла поднос с завтраком, и привидения сделались невидимыми. В тот момент, когда престарелая экономка ставила на стол овсянку и тосты, призрачный попугай в клетке проговорил: «Откройте шире!» Мисс Матч поправила свой слуховой аппарат и сказала:

– Я не стану открывать шерри в такой ранний час. Шерри подают вечером.

– Спорим, она нас не видит, – фыркнула Тина и, прежде чем миссис Уилкинсон успела её остановить, проскользнула на кухню. – Ну, что я говорила, – сообщила она по возвращении. – Я зависла над ней и гаркнула прямо в ухо: «Бу!» Старушка даже глаз не оторвала от своей глупой газеты. Нам не о чем беспокоиться.

В любом случае мисс Матч было велено лишь оставить Оливеру еду. Весь оставшийся день она провела в деревне у двоюродной сестры. План Фултона оставить Оливера одного оказался просто чудесным.

Уилкинсоны прямо-таки влюбились в Хелтон-холл.

– Ах, мальчик мой, – всплёскивала руками тётя Мод, – какие тут замечательные подвалы! А плесень на стенах, а эта восхитительная сырость! По мне, так даже немного чересчур сыровато, а вот бедный мистер Хофман был бы просто в восторге.

– Кто такой мистер Хофман? – полюбопытствовал Оливер.

– Бабулин приятель, – сообщила Тина. – Обитает в мозольной лавке и постоянно находит у себя все болячки, какие только есть на свете, но при этом он ужасно умный.

Привидениям пришлись по вкусу и кухня, и гостиная, где стояли стулья с гнутыми ножками в виде когтистых лап, и безликие статуи в библиотеке. Им понравились холл и огромный камин, через трубу в котором можно было увидеть небо, ну а библиотека с её бесконечными рядами потемневших корешков просто привела фантомов в восхищение.

– Уверена, тут есть книжные черви, – сказала Приютина. – Книжки наверняка так и кишат ими. Можно мне потом посмотреть?

– Конечно, можно. И не спрашивай моего разрешения! – Голос Оливера звучал сердито. – Раз Хелтон принадлежит мне, то всё мое – ваше, и на этом точка.

Сад вызвал у призраков ещё больше восторга, чем замок. Плакучий ясень с его поникшими ветвями, белые пятна грачиного помёта на каменных скамьях, тисовые деревья с причудливо подстриженными кронами…

– Здесь так прохладно и романтично! – бурно радовалась тётя Мод. – Оливер, детка, ты даже не представляешь, каково нам попасть в этот рай после душной бельевой лавки!

У озера они встретили Эрика, который вглядывался в тёмную воду.

– Там кто-то есть, – сообщил Эрик. – И он сильно страдал. Прямо как я.

– Говорят, в этом озере утопился фермер, – сказал Оливер. Прежде он испытывал страх перед хладным трупом, занесённым илом, но после знакомства с Уилкинсонами начал смотреть на мир иначе.

Эрик кивнул.

– Он умер из-за несчастной любви. Кому как не мне понимать его. Синтия Харботтл не захотела встречаться со мной даже после того, как я купил ей коробочку лакричных леденцов. Я потратил на этот подарок все свои карманные деньги, а она хоть бы спасибо сказала… С фермером, видно, случилась такая же беда. Мужчины, обжёгшиеся на женском бессердечии, сразу видят собратьев по несчастью.

– Сынок, а ты не можешь вызвать его? – участливо спросила тётя Мод. Как было бы хорошо, если бы Эрику нашлось с кем поговорить о неразделённой любви. Когда он заводил разговоры о Синтии Харботтл с ней, она страшно злилась. Матери всегда злятся, когда кто-то не любит их сыновей. Синтия, между прочим, была та ещё штучка: виляла задом перед американскими солдатами и ярко красила губы.

– Бедняга пока не хочет общаться, – сказал Эрик, и Оливер выдохнул с невольным облегчением. Он ещё не был готов увидеть призрак фермера, с ног до головы облепленного илом.

Однако фермер напомнил тёте Мод о другом вопросе, который она собиралась задать Оливеру.

– Дружочек, будь добр, скажи честно, – она взяла мальчика за руку, – только не обманывай из вежливости. Как бы ты отнёсся, если бы… если бы здесь появился некто… скажем, одна молодая особа, одетая лишь в британский флаг? Ты принял бы её в Хелтоне?

Оливер был по-настоящему уязвлён. Как можно вообще спрашивать его об этом?

– Конечно же, принял бы со всем радушием. Призрак девушки, завёрнутой в национальный флаг, – это… воодушевляет.

После ланча (Оливер сжевал в саду сэндвич) все привидения, кроме Приютины, выразили желание вздремнуть, а она и Оливер взобрались на гору поглядеть на то место, где замёрзли туристы.

– Я чувствую их, – призналась Тина. – Боюсь, они просто не стали призраками. Умерли от переохлаждения, и всё. Думаю, тебе стоит попросить управляющего, чтобы здесь поставили крест или небольшой памятник. По-моему, плохо, что на этом месте нет никакого памятного знака.

– Не знаю, есть ли у меня управляющий. А это вообще кто?

– Человек, который ведёт все дела в твоём поместье и отдаёт распоряжения пастухам и фермерам.

– Откуда ты знаешь про управляющего? Наверняка ни в бельевом магазинчике, ни в «Тихой гавани» управляющего у вас не было.

Тина пожала плечами.

– Иногда я просто знаю какие-то вещи, хоть и не знаю откуда. Только не начинай опять про то, что я – потерявшаяся принцесса, потому что моя фамилия Уилкинсон и я – это я. – Тина обвела взглядом обширную равнину, поросшие вереском холмы, речку. – Пернилле здесь понравилось бы. В торговом центре ей так не хватает простора.

– Пернилла – это кто?

– Девушка-призрак, шведка. Она приехала в Англию, чтобы работать няней и учить язык, но придурок на «ягуаре», который подвозил её домой с вечеринки, врезался в столб.

– Почему бы не пригласить её к нам? И этого мистера Хофмана тоже, да всех, кого хотите. В замке полно места.

– Ты разрешаешь? Оливер, это было бы чудесно! Только лучше оформить всё как полагается, через агентство, иначе… – Тина оборвала фразу на полуслове и возбуждённо показала пальцем на луг у подножья горы. – Гляди, овцы! Там их сотни. Бежим скорее!

На лугу, однако, выяснилось, что все овцы, заросшие мягкой кучерявой шерстью, совершенно здоровы и сдыхать не собираются.

– Если хочешь, я забью для тебя одну овцу, – предложил Оливер. – Только я не ем баранину и…

– Да нет, это глупо. Не факт, что она станет призраком, и тогда мы лишь напрасно потеряем время. Тут, к сожалению, не угадаешь. Вот лежат перед тобой пять-шесть дохлых зверушек, лежат и не шевелятся, мертвы-мертвёхоньки, а потом вдруг р-раз! – и одна из них уже фантом.

Вечером привидения удостоили Оливера огромной чести: его позвали на ежевечернее обращение к Трикси. Призраки встали подле солнечных часов, взялись за руки, совершили поклоны на север, юг, запад и восток и попросили Трикси вернуться домой, потому что очень, очень по ней тоскуют.

Когда ритуал завершился, Оливер спросил, не было ли у Трикси каких-либо особых предпочтений.

– Может, мы оставим ей что-нибудь, что она любит?

Бабуля и тётя Мод переглянулись.

– Бананы, – сказала Бабуля. – Трикси душу готова продать за один-единственный банан. В войну мы все страшно голодали.

Оливер сбегал домой, принёс банан – крупный, спелый – и положил его на диск солнечных часов, чтобы фрукт хорошо просматривался сверху. Тётя Мод так обрадовалась, что взлетела в воздух и исполнила танец Сахарных Шариков, который они с Трикси танцевали в детстве, чего не делала уже много-много лет.

В тот вечер Оливер преодолел путь до своей комнаты буквально вприпрыжку, а когда вошёл, его ждал сюрприз. Пока он и Тина лазили на гору, призраки преобразили спальню. Со стены исчез человек, утыканный стрелами, олень с перерезанным горлом и лошади, топчущие людей. Их место заняла жизнерадостная картина с изображением садового пейзажа, которую привидения перенесли из другой комнаты. Кроме того, тётя Мод раздобыла высушенные травы и поставила их в вазу. А самое главное – ингалятор Оливера вновь стоял на прикроватной тумбочке.

– Он тебе не понадобится, – сказал дядя Генри. – Воздух тут замечательный, да и астму ты с годами перерастёшь. Но на всякий случай пусть эта штука будет под рукой.

Обычно призраки бодрствуют по ночам, а днём спят, но Уилкинсоны решили ложиться и вставать вместе с Оливером. В тот вечер все уже улеглись, тогда как Оливер продолжал сидеть в кровати, обхватив руками колени.

– О чём задумался? – сонно спросила Приютина.

– О том, сколько всего ещё предстоит узнать. Насчёт призраков и эктоплазмы, и почему одни люди становятся привидениями, а другие – нет, и отчего одни видят фантомов, а у других это не получается. Вот, например, хочешь улучшить зрение – ешь морковку. Так, может, для того, чтобы видеть призраков, нужно есть какую-нибудь особую морковку? А если разобраться, что представляет собой эктоплазма, возможно, призраки смогут менять одежду. Тётя Трикси, скорее всего, стесняется своего флажного наряда. А представь, если бы, услышав ваш зов, она могла накинуть сверху плащ или халат? И как было бы замечательно, будь у людей возможность выбирать, превращаться в призраков или нет.

– И решать то же самое за домашних питомцев, – добавила Тина, для которой животные всегда значили больше.

Оливер кивнул.

– Давно пора открыть серьёзный научный институт для изучения привидений.

– Только не такой, где люди будут выяснять, существуем мы или нет, ставить над нами опыты и всячески издеваться: натягивать над лестницей верёвку, заклеивать окна скотчем и всё прочее. Это так грубо!

– Нет-нет, в этом институте люди и фантомы будут трудиться ради общего дела.

Мысли Оливера понеслись вскачь. Сперва он не хотел быть хозяином Хелтона и думал, как бы избавиться от поместья, но теперь… Почему бы не устроить исследовательский институт прямо здесь? Места в замке вдоволь.

– Интересно, у меня есть деньги? Я имею в виду большие средства, чтобы открыть лаборатории и платить персоналу.

– А ты напиши письмо своему опекуну. Кажется, он хороший человек – исследует джунгли, хочет найти оранжевую жабу… Наверняка у адвоката есть его адрес.

Оливер ухватился за эту идею, но разговор о письме пробудил в нём кое-какие старые подозрения.

– Что стряслось? – спросила Тина, увидев тень, набежавшую на лицо Оливера.

Мальчик пожал плечами.

– Глупо, конечно, переживать по пустякам, когда всё и так хорошо складывается, но ведь в приюте у меня остались друзья…

Когда он объяснил, в чём дело, Тина нахмурилась.

– Письма всегда отправлял Фултон?

– Да. Он сам ходил на почту в деревне. Говорил, так надёжнее.

– Гм. – Тине сразу не понравился этот Фултон. – Давай попробуем ещё разок. Напиши опекуну, а мы опустим твоё письмо в почтовый ящик в Траутоне.

– Хорошо, – согласился Оливер. – Отличная мысль. Так и сделаем.

Глава 12

С прибытия призрачных жильцов в Ларчфордское аббатство прошло несколько дней, и добрые монахини уже начали испытывать некоторое разочарование и обиду. Разумеется, гостям требовалось время, чтобы освоиться в непривычном месте, да и в агентстве сёстры ясно дали понять, что уважают покой новых соседей и в ответ ожидают того же, и всё-таки привидения могли бы проявить хоть чуточку дружелюбия.

Монахини с нетерпением ждали, когда же на колокольне мелькнёт образ игривой девчушки, а по саду степенно проплывёт призрак пожилой леди. Мистера Уилкинсона, как заядлого рыбака, рассчитывали увидеть у реки, где он будет весело гоняться за мухами или голыми руками ловить форель. Однако семейство фантомов упорно отказывалось появляться на глаза. Ни разу в саду не мелькнуло мутно-белое облачко, ни разу в сумерках не раздался голос, взывающий из пустоты.

Тем не менее, призраки определённо были на месте. Из-под дверей старого аббатства то и дело подтекала кровь, на земле виднелись отпечатки трёхпалых ног. Время от времени из полуразрушенных построек доносился запах жареного мяса, причём довольно сильный и не слишком приятный, поскольку мясо, видимо, было несвежим. Нередко со стороны развалин доносились булькающие стоны, однако никто из призраков так и не пожелал представиться сёстрам и поблагодарить их за предоставленное жильё.

– Верша добро, не помышляй о награде. Не следует ожидать благодарности за хорошие поступки, – изрекла матушка Маргарет.

– Не написать ли нам в агентство? – предложила сестра Филлида. – Возможно, привидениям что-то не по нраву и они не решаются об этом сказать? Если бы мы знали, в чём проблема, то смогли бы её уладить.

Матушка Маргарет, однако, полагала, что нужно ещё немного выждать.

– В конце концов, у нас весьма скудные познания в том, что касается… эктоплазмы и прочего. Случается, с дороги возникают сложности, на преодоление коих требуется время.

– К примеру, воздушная болезнь или расстройство желудка. Скажем, укачало в пути, вот тебе и причина. Да, это многое объясняет. Судя по кровавым пятнам, у кого-то действительно нелады со здоровьем, – произнесла сестра Филлида (та, что прежде работала медсестрой).

В действительности же о проблемах свидетельствовали не только кровавые пятна. Криксы и сами пребывали в ужасном состоянии. Они валялись на полу и дрыгали в воздухе полусгнившими ногами, сопровождая каждое движение безумным воем и дикими звериными воплями. Таким образом супруги де Бон отмечали годовщину Великого Горя. В такой же апрельский день много лет назад случилось то ужасное, что заставило их терзаться виной и болью, свело с ума и превратило в отвратительных злобных чудовищ, какими они были сейчас.

– О-о-о-о! – стонала Сабрина. – И как только мы могли сотворить такое с нашей кровиночкой! Как могли пойти на такую жестокость!

– За плохое поведение надо наказывать, – всхлипывал Пелэм. – Обязательно надо!

– Наказывать, но ведь не так! Хватило бы и обычной порки. Можно было лишить ужина, отлупить, отхлестать плёткой, надавать затрещин, только не совершать того, что мы совершили!

Сабрина опять зашлась воем, стала кататься по полу среди совиного помёта и зарываться ногами в кучи гнилья. От мук и терзаний мизинец на ноге у неё совсем расшатался и повис на лоскутке кожи. Заметив это, сэр Пелэм с размаху шлёпнул жену пониже спины и гаркнул:

– Прекрати! Я тоже страдаю и сознаю свой грех, но у тебя и без того пальцев на ногах почти не осталось. Знай меру! Хватит сидеть, нужно действовать. Мы должны отомстить миру – сделать так, чтобы на свете не осталось ни одного здорового и весёлого ребёнка, который бы напоминал о том страшном дне, когда наша…

– Нет!!! – завизжала Сабрина. – Не произноси этого имени! Не вонзай кинжал ещё глубже мне в грудь.

– У тебя давно нет груди, – напомнил Пелэм. – Осталась кожа да кости.

Между супругами вспыхнула ссора по поводу того, есть ли у леди Сабрины грудь. Потом они сели и попытались успокоиться.

– Наша задача – уничтожить детей, – сказал сэр Пелэм. – Мы обретём покой только тогда, когда все родители на земле будут стонать и рыдать от горя вместе с нами. И пускай детей поблизости нет, зато… – Он подлетел к окну и обвёл взглядом конюшни, поля и сады, за которыми с любовью ухаживали монахини.

– Что «зато»? – спросила Сабрина.

Обезображенное шрамом лицо Пелэма перекосила гримаса ненависти.

– Зато есть ягнята, которые… – Он буквально выплюнул слово: – Резвятся на лугу. Козлята, котята и щенки, что так и кувыркаются от радости.

– О, да, – подхватила Сабрина. – А знаешь, как люди называют котят и щенят? Детёныши!

Глава 13

– Нагнись, – скомандовал Фултон Снодд-Бриттл, стоя посреди своего кабинета.

Маленький мальчик, который понуро горбился перед ним, наклонился.

– Сильнее, – приказал Фултон, и мальчик перегнулся через подлокотник кожаного кресла. Его звали Тоби Бенсон, и было ему всего семь лет.

Фултон взял в руки трость, потом нахмурился и отставил её в сторону. От ударов тростью остаются следы, а через неделю-другую ожидается приезд школьного инспектора. По большому счёту, это не важно: к тому времени он и Фрида будут жить в Хелтон-холле, и чёрт с ней, со школой. И всё же осторожность не помешает. Фултон достал из шкафа мягкую теннисную туфлю и согнул её. Отлупить этим, в принципе, можно, хотя эффект не тот. В наши дни всё стало чересчур нежным и мягким.

– Ты ведь знаешь, за что я собираюсь тебя наказать? – обратился к мальчику Фултон.

Тоби всхлипнул, по его щеке скатилась слезинка.

– Да, сэр. За то, что я ел конфеты в спортивном зале. Моя мама прислала…

– Хватит! – рявкнул Фултон и замахнулся.

Однако, когда экзекуция закончилась и малыш, ковыляя, покинул кабинет, Фултон не ощущал того удовлетворения, какое обычно испытывал, избив ребёнка. Его мысли вращались вокруг Хелтон-холла и событий, которые там происходили. Оливер жил в замке один уже неделю, и Фултон со дня на день ожидал известий о том, что мальчишка свалился с горячкой или сошёл с ума. Может, позвонить и узнать, как дела?

Фултон решил поговорить с сестрой. Фриду он нашёл на кухне: она как раз давала повару распоряжение убрать из каждой порции школьного обеда по одной рыбной палочке.

– Но тогда только одна из двух и останется, мисс Снодд-Бриттл, – возразил повар. – Одна рыбная палочка для растущего детского организма – это мало!

– Вы ещё будете меня учить? – зашипела Фрида, нависая над бедным поваром. – Вам, видимо, невдомёк, какой вред наносит детям переедание. Избыточный вес, проблемы с сердцем – и это далеко не всё. Так что давайте, убирайте лишние палочки в морозильник. Подадите их на следующей неделе. И, если не ошибаюсь, я говорила об одной столовой ложке консервированного горошка! Надеюсь, считать вы умеете? В противном случае…

В этот момент к Фриде подошёл Фултон и шепнул ей на ухо, что хочет поговорить.

– Пожалуй, я позвоню мисс Матч, – объявил он, когда они оказались одни в кабинете.

Фултон набрал номер Хелтон-холла. Казалось, прошла целая вечность, пока в замке сняли трубку. Мисс Матч забыла надеть слуховой аппарат, и голос у неё был недовольный и сердитый.

– Хелтон-холл. Слушаю.

– Добрый день, мисс Матч. Это Фултон Снодд-Бриттл. Звоню узнать, как там Оливер. Он здоров?

На другом конце провода повисла долгая пауза, после чего мисс Матч ответила:

– Нет, я не давала ему бобов. Сейчас для бобов не сезон, они вызревают позже.

Фултон сделала вторую попытку.

– Да при чём тут бобы! Я спрашиваю, как у Оливера дела. Дела у него как?

– Осла? Кто же позволит ему пустить в комнату осла? Животным место в хлеву.

Трубку перехватила Фрида.

– Дай я попробую, у меня дикция чётче. – Она поднесла трубку ко рту и заверещала: – Мисс Матч, мы спрашиваем про Оливера! Как он себя чувствует?

После очередной паузы экономка сообщила:

– Плохо. С головой у него плохо.

Фрида расплылась в довольной улыбке.

– Плохо с головой? – переспросила она. – Вы имеете в виду, он помешался?

– Как есть помешался. Совсем спятил. Разговаривает сам с собой, бегает по коридорам и машет руками, к обеду не спускается.

– О, это прекрасно! То есть я хотела сказать, ужасно. Но вы не волнуйтесь, мисс Матч, мы скоро приедем и обо всём позаботимся.

Фрида положила трубку на рычаг, и брат с сестрой торжествующе воззрились друг на друга.

– Сработало, – ухмыльнулся Фултон. – Наконец-то Хелтон-холл наш! Подождём ещё денька три-четыре, пусть окончательно рехнётся, а потом вызовем доктора, и мальчишку упекут в лечебницу.

Фрида плюхнулась в кресло. Мысль о воцарении в Хелтоне так её воодушевила, что она едва не распорядилась вернуть на тарелки вторую рыбную палочку. Правда, подумав как следует, она отказалась от этого намерения. Не все же глупеют на радостях.

Глава 14

Через неделю после знакомства с Оливером Уилкинсоны вызвали из озера призрак утонувшего фермера. Вопреки опасениям Оливера, всё прошло как нельзя лучше. Привидения принялись звать соплеменника в той же манере, в какой обращались к Трикси: повторяли, что хотят его видеть, что вместе им будет лучше и что не годится ему одному блуждать по Стране Теней. Постепенно вода в озере начала колыхаться, затем волны расступились, и со дна восстал призрак Бенджамина Дженкинса, который управлял фермой при Хелтон-холле сто лет назад.

Мистер Дженкинс оказался весьма любезным джентльменом. Одет он был просто – в штаны, куртку и клетчатую рубашку; через плечо у него висело охотничье ружьё: фермер намеревался застрелиться, если не выйдет с утоплением. Первым делом он поблагодарил Уилкинсонов за то, что вызвали его.

– Признаться, я там малость подзакис, – произнёс мистер Дженкинс своим приятным, звучным голосом, – но всё не решался подняться наверх.

Эрик и мистер Дженкинс моментально почувствовали друг в друге родственные души и принялись делиться переживаниями о роковой любви и женском бессердечии.

– Её звали Фредерика Снодд-Бриттл, – сказал фермер. – Каждое утро она объезжала поля на огромном жеребце, а я всегда открывал для неё ворота конюшни. Я был уверен, что небезразличен ей.

– Точно так же я думал про Синтию Харботтл. Нёс её портфель всю дорогу до самой остановки.

Фермер вздохнул.

– Она держалась так надменно… Заявила, что девушка из рода Снодд-Бриттлов никогда не выйдет замуж за простолюдина.

– Синтия тоже задирала нос, – понимающе кивнул Эрик. – Выдувала пузырь из жевательной резинки и хлопала им прямо у меня перед носом.

Фредерика так не делала – во-первых, жевательную резинку в те времена ещё не изобрели, а во-вторых, Снодд-Бриттлы были слишком высокого о себе мнения, чтобы жевать на людях, – однако проявляла жестокость другими способами, и вскоре Эрик с мистером Дженкинсом удалились в лес, весьма ободрённые тем, что не одиноки в своём несчастье.

Теперь, когда настроение Эрика заметно улучшилось, его родители наконец могли уделить время себе. Отрадой мистера Уилкинсона стала рыбалка. С удочкой, позаимствованной из чулана, он часами сидел на берегу реки и глядел на поплавок. Ни одной рыбины он не поймал, да к этому и не стремился. Дяде Генри просто нравилось сидеть в тишине, позабыв о тех годах, когда люди открывали рты и показывали ему больные зубы, – каждый божий день, не исключая утра понедельника. А если бы вдруг кто-нибудь пришёл к озеру и заметил у воды одиноко стоящую удочку, то, скорее всего, решил бы, что это просто ветка дерева.

Тётя Мод вернулась к своему давнему увлечению танцами. Подхватив подол длинной твидовой юбки, она кружилась вокруг фонтана. Бабуля же хлопотала по хозяйству. Мисс Матч никогда не поднималась наверх, поэтому никто не видел, как пылесос сам по себе ездит по ковру или как метёлка для пыли обметает карнизы. Пользу начал приносить даже попугайчик. Он помогал ласточкам строить гнёзда и почти не говорил глупостей.

Лишь один вопрос не давал покоя призракам: почему мисс Прингл не сообщила им, что они отправляются в Хелтон, а не к монашкам? Кто предоставил фантомам крышу над головой и подписал в агентстве бумаги?

– Наверное, это дядя Фултон, – высказал догадку Оливер. – Он постоянно рассказывал мне страшилки про призраков, но я не понимал, к чему. Теперь мне очень стыдно. Я его не любил, а он совершил для меня такое чудо!

Уилкинсоны многозначительно переглянулись. Насчёт Фултона Снодд-Бритлла у них имелись свои подозрения. Почему он оставил Оливера без присмотра так надолго и что стало с письмами, которые мальчик передавал ему для отправки? Ведь друзья из приюта вовсе не забыли Оливера: на письмо, отправленное из Траутона, пришёл целый шквал ответов! Уилкинсоны решили не спускать глаз с Фултона, когда тот приедет, и вышло так, что приехал он уже на следующий день.

– Боюсь, вы найдёте бедного ребёнка в ужасном состоянии, – говорил Фултон, сидя за рулём автомобиля, мчащего в Хелтон.

– Да, да, – качала головой Фрида. – Он определённо сошёл с ума. Чокнулся.

Доктор О’Хара отвечал, что ему очень жаль слышать об этом. Это был молодой врач, темноволосый и с дружелюбной улыбкой. Фултон рассчитывал привезти в Хелтон отнюдь не его, а старого доктора Грайдлстона, с помощью которого Снодд-Бриттлы планировали избавиться от Оливера, но пожилой джентльмен некстати заболел. Доктор О’Хара лишь недавно переехал в эти места, к тому же сегодня у него был выходной день, но Фултон рассказал ему о ребёнке, который может нанести вред как себе, так и окружающим, поэтому врач согласился осмотреть больного.

– В семье случаи душевных заболеваний наблюдались? – спросил доктор О’Хара. – Сумасшедшие были?

– О, да! – солгал Фултон. – Мать мальчика думала, что она курица, тётка сбросилась со скалы, а у его младшей сестры случались припадки. Разумеется, речь не о Снодд-Бриттлах – у Снодд-Бриттлов никаких изъянов в роду! – а о родне Оливера по материнской линии.

– Мы всерьёз переживаем за малютку, – сказала Фрида. – Его нужно запереть в лечебнице и избавить от бремени управления Хелтон-холлом.

Доктор ничего не ответил. Он уже жалел, что согласился поехать. Мысль о том, что буйного мальчишку придётся связывать и силой увозить в лечебницу, его не прельщала.

На подъездной дорожке их ожидала мисс Матч.

– Ну, как наш дорогой мальчик? – спросил Фултон. – Мы так волновались! Сейчас доктор О’Хара его осмотрит. В случае чего мы вызовем карету «Скорой помощи», и Оливера быстренько увезут.

– Давно пора, – хмуро буркнула мисс Матч. – Он делается всё чуднее.

– Он в постели?

– Какое там! Носится по саду, болтает сам с собой. Не завтракает, не обедает, не ужинает. Оставляет на солнечных часах бананы.

Фултон и Фрида обменялись взглядами.

– Бананы на солнечных часах? Звучит пугающе, не так ли, доктор О’Хара?

– Да, проявление необычное, – признал доктор.

– Он там, у озера, – сообщила мисс Матч и, шаркая, скрылась за дверями замка.

Снодд-Бриттлы в сопровождении доктора О’Хары пересекли лужайку и по гравийной дорожке спустились к озеру. Даже издалека было заметно, что Оливер ведёт себя очень странно. Он бегал кругами, подзывал кого-то, что-то выкрикивал и в конце концов расхохотался.

– Пожалуй, мне лучше вернуться в дом и вызвать «Скорую помощь», – заявила Фрида. Она помнила, как Фултон описывал Криксов, и не имела ни малейшего желания встречаться с ними даже при свете дня.

Как раз в это время Оливер оглянулся и увидел их. Фултон ожидал какой угодно реакции, но только не того, что произошло в следующую минуту. Издав радостный вопль, Оливер бросился к нему с распростёртыми объятьями.

– Спасибо, спасибо, дорогой дядюшка, – повторял он, обнимая Фултона за пояс. – Мне было так грустно и одиноко, а теперь всё просто замечательно! – Он повернулся к Фриде, которая застыла, разинув рот. – И вам спасибо, тётя Фрида, за то, что прислали ко мне призраков. Это самое счастливое событие в моей жизни!

Фултон высвободился из объятий Оливера и попятился. Когда он уезжал, Оливер был бледным, тщедушным ребёнком с огромными глазами на исхудалом лице. Сейчас же перед ним стоял здоровый, румяный мальчишка, светившийся от счастья. Может, он так раскраснелся из-за лихорадки? Наверняка так и есть.

– К-каких призраков?.. – запинаясь, пролепетал Фултон. – Я никого не присылал.

– Не присылали? – озадаченно переспросил Оливер. – Странно. Они говорили…

– Кто? Кто «они»? – задал вопрос доктор О’Хара.

– Идёмте, я вас познакомлю. Идёмте же, прошу. Они спрятались, когда услышали звук мотора, не хотели мешать нам. – Оливер схватил Фултона за руку и потащил за собой. Остальные неохотно двинулись следом. – Приютина в жутком восторге, потому что мистер Дженкинс выловил для неё призрачную креветку, и Тина надеется, что теперь рыбке в её сумочке будет веселей. Правда, мы в этом не уверены, креветка, знаете ли, очень уж большая!

Доктор О’Хара вздохнул. Умопомешательство было налицо. А ведь мальчуган ему искренне понравился…

Все четверо подошли к озеру.

– Всё в порядке, друзья, пожалуйста, появитесь снова, – позвал Оливер. – Пришли дядя Фултон с тётей Фридой и… – Он обернулся к доктору: – Простите, не знаю вашего имени.

– Меня зовут доктор О’Хара.

– О, доктор! Вот дядя Генри обрадуется. Он очень образованный человек, раньше работал дантистом. А вот и они! – Фантомы появились один за другим, и Оливер по очереди их представил: – Познакомьтесь, это тётя Мод, то есть миссис Уилкинсон, это мистер Уилкинсон, а это Бабуля…

Следующая сцена заставила Снодд-Бриттлов застыть, как соляные столбы. Доктор О’Хара сделал шаг вперёд и начал обмениваться рукопожатиями… с пустотой. С воздухом.

– Рад знакомству, миссис Уилкинсон, – проговорил доктор. – И с вами, сэр. – Шагнув в сторону, О’Хара поднёс руку ко лбу в приветственном салюте. – Я тоже был скаутом, юноша, – дружелюбно произнёс он. – Правда, до старшины отряда не дослужился.

– С кем вы разговариваете?! – заверещала Фрида. – Что тут происходит?

Доктор О’Хара удивлённо оглянулся.

– Разве вы их не видите? Джентльмена в защитной каске, пожилую леди с зонтиком и…

– Нет, не видим, – побелев от злости, процедил Фултон. – Вы нас разыгрываете. Это какая-то дурацкая шутка!

– Нет-нет, дядя Фултон, – горячо заверил Оливер. – Уилкинсоны теперь моя семья. Смотрите, а это Приютина. Вы не можете её не видеть! Мы с ней дружим.

– Ну хотя бы девчушку вы видите? – обратился к брату и сестре доктор. – На ней чудесно расшитая ночная рубашечка.

– Лжёте! – Фултон затрясся от злобы и страха. Врач, которого он привёз, оказался таким же чокнутым, как и мальчишка.

Оливер чрезвычайно огорчился.

– Какая жалость, дядя Фултон, что вы не можете видеть призраков, которых сами же пригласили жить в Хелтон!

Тина, однако, не желала, чтобы Снодд-Бриттлы могли её видеть. Ей с первого взгляда не понравились эти отвратительные уроды с вытянутыми изжелта-серыми физиономиями и глазами навыкате, и сейчас она ещё больше прежнего была убеждена, что Фултон – негодяй. Вот доктор О’Хара – совсем другое дело.

Фултон и Фрида с изумлением наблюдали, как доктор нагнулся и сложил ладони ковшиком, как будто держал что-то маленькое и хрупкое.

– Как интересно! – воскликнул он. – Впервые вижу креветку-призрака. Можете спокойно запускать её в мешочек к рыбке. Это самка, а самки нападают, только когда откладывают икру. – О’Хара выпрямился и положил руку на плечо Оливеру. – Молодой человек, у вас действительно чудесная семья. Я не встречал таких дружелюбных привидений с тех пор, как сам был ребёнком и жил в Ирландии. В нашем доме тоже обитала чета фантомов – очень приятные люди, школьный учитель и его жена, утопленники из болота. Ах, какие истории они рассказывали! – Подойдя к Снодд-Бриттлам, доктор О’Хара сказал: – Я не обнаружил у мальчика ни малейших признаков душевного расстройства. Он абсолютно здоров, а для того, кому предстоит управлять большим поместьем, очень важен открытый ум и отсутствие предубеждённости ко всему необычному. Для вас должно быть огромным облегчением узнать, что причин для беспокойства нет.

Этого Фултон с Фридой вынести уже не могли. Последним, что они успели заметить, со всех ног бросившись к автомобилю, была удочка, которая сама собой поднялась с земли и поплыла прямо в руки О’Хары.

– Вы очень любезны, – донёсся до Снодд-Бриттлов голос доктора. – С удовольствием порыбачу часок-другой. Кстати, у меня сегодня выходной.

– Это всё ты виноват, кретин! – в ярости бросила Фрида, когда они с братом вновь оказались наедине. – Обещал прислать призраков, которые доведут мальчишку до сумасшествия, а вышло вон как! Если, конечно, доктор О’Хара сам не помешался. Бабули, бойскауты, маленькие девочки в кружевных ночнушках… Бред какой-то!

– Я не виноват, это всё та идиотка из агентства. Она клялась, что её призраки кого угодно напугают до полусмерти. Наверное, произошла путаница, и я в этом непременно разберусь. Поверь, Фрида, я им ещё покажу! Моя пята будет попирать…

– Ладно, ладно, – ворчливо произнесла Фрида. На разговоры о «пятах» у неё не было настроения.

Глава 15

Полковник Мёршэм сидел на складном стульчике у извилистой реки, что несла свои бурые мутные воды, и читал письмо. На песчаную косу выползла черепаха, огромные голубые бабочки порхали над мелководьем, а в густых зарослях, омытых дождём, семейство обезьян-ревунов выбирало друг у друга блох. Полковник, однако, не поднимал глаз; всё его внимание было приковано к письму.

«Занятно, – пробормотал он себе под нос. – Занятный парнишка и занятная идея».

Полковник был немало удивлён. Он согласился стать опекуном Оливера только потому, что пожалел сироту. Снодд-Бриттлов, свою дальнюю родню по матери, он терпеть не мог и старался не появляться в Хелтоне без крайней нужды. Тем не менее, оказалось, что мальчик совсем не похож на родственников. Он свёл дружбу с семьёй призраков (в том числе с девочкой, которая проявляла самую искреннюю заботу о призрачных животных) и теперь просил полковника о помощи.

«Я хотел бы открыть научный институт для изучения всего, что связано с фантомами, – писал Оливер. – Мне интересно, из чего состоит эктоплазма и что происходит, когда люди и животные превращаются в привидений. Тина особенно волнуется за животных. Она говорит, людям после смерти можно растолковать, что с ними произошло, а зверям этого не объяснишь, им страшно и плохо, поэтому Тина хочет сделать из Хелтона приют. Не зоопарк, а просто спокойное место, где призрачные животные чувствовали бы себя в безопасности».

Полковник Мёршэм отложил письмо и обратил взгляд на верховье реки, куда Мануэль, его помощник-испанец, оттащил каноэ. Два дня и две ночи ушло у них на то, чтобы добраться до места, где в последний раз, по слухам, видели коста-риканских оранжевых жаб. Полковник и его спутник обыскали все камышовые заросли, заглянули под каждую кувшинку, перевернули каждый камушек и… ничего не нашли. Маленькие пучеглазые жабы, чудесные трепещущие создания, которые некогда озаряли сумрачные джунгли, точно крохотные мерцающие солнца, исчезли с лица земли.

Полковнику было трудно смириться с поражением. Подобное происходило в разных концах света всё чаще: прекрасные животные, населявшие землю многие тысячелетия, полностью вымирали: мадагаскарские лемуры ай-ай, балинезийские тигры, а теперь и оранжевые жабы. Мёршэм с юных лет мечтал увидеть их хотя бы одним глазком…

А что, если он сдался слишком рано? Если на земле не осталось ни одной живой оранжевой жабы, возможно, ему посчастливится найти… её призрак? Найти и доставить в Хелтон, где она будет под надёжной защитой. В таком случае потомки хотя бы узнают, как выглядели эти восхитительные существа…

Полковник сложил письмо и встал.

– Мануэль! – крикнул он. – Готовь лодку, мы возвращаемся!

Глава 16

Мисс Прингл и миссис Маннеринг сошлись во мнении, что этот день у обеих был худшим в жизни.

Завидев на пороге своего кабинета матушку Маргарет и сестру Филлиду, мисс Прингл обрадовалась. С первой встречи она прониклась искренней симпатией к монахиням и сейчас ожидала услышать от сестёр хорошие новости о бывших подопечных, но стоило ей взглянуть на посетительниц, и слова застряли у неё в горле. Матушка Маргарет как будто неделю не спала; у сестры Филлиды глаза покраснели от слёз.

– Случилось ужасное, – сообщила матушка Маргарет. – Что мы пережили, одному богу известно!

– По правде говоря, мисс Прингл, мы не понимаем, как вы могли так поступить с нами, – добавила сестра Филлида. – Мы лишь хотели сделать доброе дело.

Бедную мисс Прингл затрясло.

– Что, что у вас случилось? Уилкинсоны вам чем-то не понравились? Я уверена…

– Не понравились?! – Из спокойной, благожелательной монахини, какой она была в прошлый визит, матушка Маргарет превратилась в разъярённую фурию. – Считаете, нам должны понравиться два трупа ягнят с вырванными ногами? Или козлёнок с перерезанным горлом, который до сих пор находится в ветеринарной лечебнице? Мы едва не лишились нашей лучшей племенной тёлки, а куры вообще перестали нестись!

– Ничего не понимаю. Что пошло не так? Пожалуйста, объясните, в чём дело. Я отправила к вам самых воспитанных призраков во всём…

Матушка Маргарет медленно поднялась со стула.

– Самых воспитанных?! Признаю, мы, сёстры, далеки от мирской жизни, и всё же никто вам не давал права так глумиться над нами! Если быть воспитанным – это, по-вашему, означает набрасываться на невинных животных и раздирать их на части когтями, вырывать у суточных цыплят пух и носить на шее чудовищного питона… – Голос монахини оборвался. Её душили слёзы.

– А призрак мужеского пола! – подхватила сестра Филлида. – Этот страшный след от копыта, эти жуткие переломанные ноги, этот смрад! Мисс Прингл, он схватил целого козла и оторвал бы ему все четыре ноги, одну за другой, если бы сестра Фелисити не отогнала монстра, направив на него святое распятие. Более того, когда сестра Бриджит стегнула призрака-женщину веткой рябины… Вот, посмотрите! – Монашка достала из кармана рясы маленькую коробочку и открыла её. – Это попало сестре в голову. Можете представить, что она пережила!

Мисс Прингл вытянула шею. Её худшие опасения оправдались: намётанный глаз сразу определил в окровавленном полуразложившемся ошмётке палец ноги леди Сабрины де Бон.

Закрыв лицо руками, мисс Прингл застонала.

– Господи боже, какой кошмар… Произошла ошибка, невероятная, чудовищная ошибка. Наша, разумеется. Из большого поместья на севере Англии поступил заказ на злобных и жестоких призраков, и мы отправили туда Криксов. То есть думали, что отправили… А к вам должны были прибыть Уилкинсоны. Не понимаю, как это могло получиться. Мы так тщательно всё подготовили… – Мисс Прингл и сама едва не плакала. – Слава небесам, вы знакомы с ритуалами экзорцизма – я имею в виду веточки рябины, святое распятие, молитвы и всё такое.

– Знакомы, – кивнула матушка Маргарет, – но совсем не хотим их проводить. Мы намеревались приютить пропащие души, а не изгонять их.

– Криксы… э-э-э… полностью уничтожены? – нервно осведомилась мисс Прингл.

– Куда там! Они просто улетели, изрыгая проклятья и волоча за собой какой-то комок слизи. Полагаю, двинулись в направлении Лондона.

Мисс Прингл была вне себя от расстройства.

– Позвольте возместить вам затраты на…

Монахини дружно покачали головами.

– Деньги не развеют пережитый нами ужас и не восполнят нанесённого урона. Щенки из последнего помёта не отходят от матери ни на шаг, почти всё время прячутся под ней. Да и пчёлам понадобится не один месяц, чтобы оправиться от стресса.

Потрясённая случившимся, мисс Прингл, тем не менее, попыталась дать любимому призрачному семейству последний шанс.

– Может быть, всё же прислать к вам Уилкинсонов? Они очень… – Она умолкла, поняв, что зашла слишком далеко.

– Нет, нет и ещё раз нет, мисс Прингл. По правде говоря, странно, как вы вообще можете упоминать об этом, – поджала губы матушка Маргарет.

Оставив палец леди Сабрины на столе мисс Прингл, монахини удалились.

Когда случаются неприятности, человек больше всего нуждается в поддержке доброго друга. Однако, поспешив в кабинет миссис Маннеринг, мисс Прингл обнаружила напарницу в столь же расстроенных чувствах.

– Нелли, я как раз собиралась к тебе зайти, – тусклым голосом проговорила миссис Маннеринг. Звонил мистер Бойд, тот самый, из Хелтон-холла. Он просто в бешенстве. Кажется, мы по ошибке отправили туда Уилкинсонов, и теперь он хочет, чтобы они покинули поместье. Говорит, они бесполезные слюнтяи, и немедленно требует прислать тех фантомов, которых заказывал. Криксов. Только где же их искать?

– Я знаю где.

Выслушав рассказ подруги, миссис Маннеринг побледнела.

– Нелли, на кону доброе имя нашего агентства. Мы должны установить причину ошибки. Я совершенно точно помню, что положила бумаги Криксов в красную папку и отдала её Теду.

– А я совершенно точно положила карту и инструкции для Уилкинсонов в зелёную папку и тоже отдала её Теду.

Дамы направились в маленькую заднюю комнатку, где Тед разбирал почту.

– Послушай, Тед, – начала миссис Маннеринг, – в агентстве произошла досадная путаница. Призраки сразу по двум договорам отправились не туда, куда нужно. Ты помнишь, как я отдавала тебе красную папку с инструкциями для Криксов?

– А я – зелёную папку с бумагами Уилкинсонов? – вставила мисс Прингл.

Тед вышел из-за письменного стола. Он побагровел, как свёкла, и вид у него был самый виноватый.

– Помню, только… Я положил папки там, где вы сказали, но… Видите ли…

Вот так всё и выяснилось. Тед признался, что не различает цвета и что не говорил об этом из страха лишиться работы.

– Ах, Тед, ну что же ты наделал! Никто бы тебя не уволил, зато скольких проблем мы могли бы избежать.

– В ближайшем будущем мы обзаведёмся компьютером, – заявила миссис Маннеринг, – а сейчас должны как можно скорее всё уладить. По счастью, Криксов всё ещё ожидают в Хелтоне, так что я попробую с ними договориться.

– А я поеду к Уилкинсонам и сама сообщу им неприятную новость. Хуже всего, что монахини наотрез отказались селить у себя других призраков, поэтому обратный обмен, к сожалению, невозможен. А нельзя ли им тоже остаться в Хелтоне?

– Исключено. Мистер Бойд решительно настроен против них.

Мисс Прингл промокнула глаза платочком.

– В таком случае этой чудесной семье придётся вернуться в магазин нижнего белья… Знаешь, Дороти, порой мне кажется, что жизнь ужасно несправедлива.

Глава 17

Мисс Прингл приехала в Хелтон в середине дня. Тина и Оливер ушли гулять; тётя Мод вальсировала на голове каменного борца с гигантским змеем. Заметив мисс Прингл, она тут же плавно слетела вниз.

– Мисс Прингл, дорогая, как я рада вас видеть! – воскликнула миссис Уилкинсон. – Нам давно следовало дать вам знать, насколько мы счастливы и благодарны.

Бабуля, дремавшая на скамейке, проснулась и сказала:

– Да-да, верно. Это замечательное место, мы здесь, как в раю. Годы, проведённые в бельевой лавке, теперь кажутся нам дурным сном. – Она окликнула Эрика: – Эрик, мисс Прингл из агентства приехала нас проведать!

Вообразите, каково было в этот момент бедной мисс Прингл, как она краснела, бледнела, заикалась и смахивала слезинки, сообщая призракам убийственную новость.

– Ошибка? – переспросил присоединившийся к родне мистер Уилкинсон. – Какая ошибка?

Мисс Прингл высморкалась и рассказала про Теда и его цветовую слепоту.

– Вы должны были отправиться на запад, в аббатство. Монахини – очень милые и добрые люди. А сюда пригласили других призраков, жестоких и кровожадных, но… подходящих для этого замка.

Дядя Генри первым сообразил, к чему она клонит.

– Хотите, чтобы мы уехали? Снова лишились дома?

Мисс Прингл кивнула.

– Джентльмен, который заказывал призраков для Хелтона, крайне рассержен.

Уилкинсоны пребывали в полной растерянности. Выходит, они не пришлись ко двору…

– Конечно, мы же не безголовые, – с горечью промолвила тётя Мод.

– А я говорил, – вмешался Эрик, – говорил, что никому не нужен. Если даже Синтия Харботтл не захотела быть со мной, то чего ждать от остальных!

– Ну-ну, Эрик, перестань, – урезонила внука Бабуля. После переезда в Хелтон-холл он практически выбросил Синтию из головы и вот опять завёл старую пластинку. – Ты тут ни при чём. Им не понравилась я, дряхлая старуха.

– Нет, что вы! – вскричала мисс Прингл. – Причина лишь в том, что мистер Бойд заказывал свирепых призраков и теперь очень зол. Это всё для привлечения туристов…

Мисс Прингл поглядела по сторонам, и на её лице появилось озадаченное выражение. Никаких признаков того, что замок открыт для публики, не было.

От нервного потрясения эктоплазма дяди Генри едва не затвердела, как цемент, однако он произнёс со всем достоинством:

– Если здесь нам не рады, мы тотчас уезжаем. Мод, будь добра, посади попугая в клетку, а я вынесу вещи.

– Боже мой, боже мой! – Мисс Прингл и сама была на грани срыва, но постаралась взять себя в руки, вспомнив, что возглавляет агентство и должна держаться по-деловому.

– А где Приютина? – справилась она о своей любимице.

– Гуляет с Оливером, – ответила тётя Мод и охнула. Оливер! Им придётся навсегда расстаться с милым мальчиком, к которому они так привязались. Из глаз миссис Уилкинсон хлынули слёзы.

– Оливер? Вы имеете в виду мистера Бойда, владельца поместья? – уточнила мисс Прингл. – Пожалуй, я задержусь и лично принесу ему извинения.

Как раз в эту минуту прибежали дети. Оливер только что забрал с почтового отделения в Траутоне очередное письмо от Тревора, и его мордашка светилась от счастья – по крайней мере, до тех пор, пока он не увидел призраков.

– Что стряслось? – испугался он. – В чём дело?

Мисс Прингл вышла вперёд и представилась.

– Боюсь, вынуждена сообщить вам, что присутствие этих привидений в Хелтоне сочли нежелательным. Они попали к вам по ошибке.

В следующий миг ей пришлось отступить, настолько неожиданной оказалась перемена, произошедшая с мальчиком. Деликатный и мягкий по натуре, сейчас он решительно вздёрнул подбородок, а в глазах его появился стальной блеск.

– Сочли нежелательным? – с негодованием переспросил он. – Да как вы смеете такое говорить! Эти призраки – самые желанные гости на свете! Они мои друзья, моя семья, и никуда отсюда не двинутся. Я… убью любого, кто попытается их выгнать.

Слова Оливера произвели невероятный эффект. Эктоплазма привидений сделалась словно бы гуще и плотнее. Истончившиеся Бабулины усы, которые были уже почти не видны, вновь грозно встопорщились. На лице Эрика расцвела улыбка.

– О, мой добрый, славный мальчик, – прошептала тётя Мод и бросилась обнимать Оливера.

Мисс Прингл окончательно запуталась.

– Видите ли, хозяин поместья… – начала она.

Оливер, всегда такой застенчивый и вежливый, резко её перебил:

– Я и есть хозяин поместья! – сказал он, и всем вдруг показалось вполне естественным, что этот худенький мальчик, ростом едва достававший мисс Прингл до плеча, называет себя хозяином. – Я этого не хотел, но это правда – хоть кого спросите, – и пока в Хелтоне не появились Уилкинсоны, я ненавидел это место. Теперь я их никуда не отпущу.

Мисс Прингл смотрела на него, хлопая глазами.

– Но тот человек, который приходил в агентство, взрослый мужчина – высокий, с длинным лицом и усиками… Он просил прислать фантомов особого типа…

– Это мой дядя, Фултон Снодд-Бриттл, и Хелтон ему не принадлежит. С его стороны очень любезно было пригласить сюда привидений, потому что я страдал от одиночества, но, кого бы он там ни заказывал, эти призраки – мои.

Мисс Прингл побледнела. До неё только что дошёл смысл слов Оливера.

– То есть вы – действительно хозяин замка? И ночуете тут совсем один?

– Да.

Мисс Прингл в отчаянии закрыла лицо руками. Миссис Маннеринг разыскала Криксов, которые в бешенстве крушили холодильный склад, сообщила, что их ожидают в Хелтоне, и монстры поклялись разделаться со всеми детьми, каких только найдут!

– Боже милостивый, – всхлипнула мисс Прингл, – какой кошмар! Что же мне делать?

Глава 18

– Наконец-то! – вскричала Сабрина де Бон. – Наконец-то мы в достойном месте.

Криксы стояли в вестибюле Хелтон-холла и обводили его алчными, горящими ненавистью взглядами. В помещении вдруг стало очень холодно; из каминной трубы шумно высыпалась куча сажи, следом в камин шлёпнулась дохлая галка.

В столовой с грохотом упали со стен портреты Снодд-Бриттлов. Рядом с горой осколков и спутанным шпагатом рухнули тяжёлые рыцарские доспехи.

– Чудно, – ухмыльнулась Сабрина и перелетела в гостиную. На глаза ей попался диван. Она вонзила острые как бритва когти в ткань, раздался треск, и часть набивки вывалилась наружу, точно запёкшаяся кровь.

Стрелки часов бешено завертелись, над полом рваной пеленой пополз сырой туман.

– Там что-то происходит, – обеспокоенно заметил мистер Таскер, сидя внизу на кухне. – Звуки какие-то нехорошие.

– Надо бы сходить посмотреть, всё ли в порядке с мальчонкой, – ответила мисс Матч.

Её предложение не вызвало у мистера Таскера энтузиазма.

– Нет уж, это без меня, – буркнул он и запер кухонную дверь на засов.

Криксы летали по просторным комнатам замка, волоча за собой вурдалака. В каминах вспыхивало синее пламя, перепуганные мыши спешили забиться за стенную обшивку. Сэр Пелэм внезапно замер.

– Чуешь что-нибудь, кошёлка безногая? – обратился он к жене.

Обрубок носа леди Сабрины задёргался, она поводила головой из стороны в сторону.

– О да, – растягивая слоги, произнесла она. – Чую, чую что-то… сладенькое.

Пелэм грубо дёрнул за верёвку, обвязанную вокруг шеи вурдалака. Тот захрипел и зашёлся в кашле.

– Отвечай, гнойный нарыв, где он? – прорычал сэр Пелэм. – Где ребёнок?

Не разлепляя глаз, вурдалак хаотично забегал по комнате. Движения его становились всё быстрее и быстрее.

– Ребёнок, – бормотал он. – Жги! Шкворчи! Гори! Ребёнок!

Он выбежал из гостиной и помчался через бильярдную к лестнице.

– Запах усиливается, – радостно оскалилась Сабрина. – К тому же ребёночек чистенький. Как следует вымытый. Люблю мучить чистеньких деток.

– Да, чистые – лучше всех, – поддержал её Пелэм.

Охваченные жаждой крови, Криксы последовали за вурдалаком. Пыхтя, он поднялся по лестнице, миновал Большую галерею, коридор с африканскими масками…

Тётю Мод разбудил грохот свалившихся фамильных портретов.

– Эрик, это ты? – позвала она. (Эрик с мистером Дженкинсом собирались пойти в поход.)

Однако, судя по характеру звуков, доносившихся с нижних этажей, виновником шума вряд ли мог быть её робкий сын. Вопли, стук, бой часов – двенадцать раз, потом тринадцать, четырнадцать…

– Генри, как-то мне тревожно, – начала тётя Мод, обернувшись к мужу, и увидела, что мистер Уилкинсон уже сидит, а из сундука-гроба высунула голову Бабуля.

– Что-то неладное творится, – сказала она. – Усами чувствую. Они у меня дыбом встали.

– Сейчас спущусь посмотрю, – ответил дядя Генри. – Оставайтесь здесь.

Но, разумеется, без своей поддержки женщины никуда его не отпустили.

Далеко идти не пришлось; незваных гостей они увидели почти сразу. Взорам Уилкинсонов предстали двое обезумевших, заляпанных кровью фантомов, которые тащили за собой на верёвке колыхающееся желеобразное существо с клыками, покрытыми пеной.

– Стоять! – скомандовал дядя Генри – не зря же на войне он был храбрым солдатом. – Эта часть замка – личные покои, посторонним туда нельзя.

Призрак в облике женщины зацокал языком.

– Какой забавный человечек. – Сабрина развязала питона, узлом завязанного у неё на шее. Змея принялась раскачиваться и угрожающе зашипела, высунув подрагивающий язык.

Уилкинсонов это не испугало.

– Дальше ни шагу, – приказала тётя Мод. – Вы разбудите детей!

Бедная Мод! Едва эти слова слетели с её уст, как она поняла, что совершила большую ошибку.

– Ах детей, – торжествующе пропел сэр Пелэм. – Так ребёнок не один. Значит, по одному на каждого. Отлично! Я своего задушу.

– А я своего раздеру когтями на лоскуты.

– Вы не посмеете! – Бабуля шагнула вперёд и сделала выпад зонтиком. Дядя Генри снял со стены меч. Уилкинсоны приготовились защищаться до последней капли эктоплазмы, но нелепая случайность задержала их всего на один миг, и этот миг стал роковым.

Попугайчик – глупая, доверчивая птица – полетел за хозяевами. Громко крича и хлопая крыльями, он приземлился на плечо тёти Мод. «Откройте шире, – сказал попугай в своей обычной дружелюбной манере. – Откройте…»

Тем, кто широко открыл рот, оказался питон. На глазах у остолбеневших Уилкинсонов их любимая птичка исчезла в пасти чудовищной змеи. Тем временем Криксы прошли сквозь них, как сквозь утренний туман и очутились в комнате, где крепко спали дети.

Как обычно, они лежали валетом, при этом Тина была невидимой. Она всегда превращалась в невидимку во время сна. Стояло полнолуние, комнату наполняли тишина и серебристый свет.

– Ребёнок, – пробормотал вурдалак и рухнул бесформенной кучей на пол у камина.

Криксы перешагнули через него и подошли к кровати.

– Вы только посмотрите, какая прелесть! Маленький мальчик в пижаме, – алчно выдохнула Сабрина и протянула руку с жуткими когтями к щеке Оливера.

В этот момент Оливер проснулся.

– Тина, ты как? – сонно спросил он, откинулся обратно на подушку, и вопль ужаса замер у него в глотке. Над Оливером склонился призрак женщины, страшнее которой нельзя было вообразить даже в самых жутких кошмарах. У неё не было носа, глаза горели ненавистью, в космах запутались ошмётки сырого мяса. Оливер подумал, что ему, должно быть, мерещится. А может, это розыгрыш?

– Тётя Мод, ты надела карнавальный костюм? – с трудом выдавил он, уже зная, что это не так.

От мерзкого фантома веяло такой враждебностью, какую нельзя было изобразить понарошку. Кроме того, из-за спины женщины вышел второй призрак, ещё более отвратительный: мужчина с проломленным черепом. Он занёс хлыст, который держал в руке, и расхохотался.

– Так-так, кто тут у нас? Румяный здоровенький малыш! Спокойно спишь в тёплой кроватке? Жаль, конечно, но придётся тебе умереть. Настал твой последний час!

Отвратительная женщина уже протянула к шее Оливера свои когтистые пальцы, но тут с ним произошло нечто гораздо худшее, нежели нападение фантомов. В груди у мальчика всё окаменело, дыхание стало свистящим и прерывистым. Воздуха катастрофически не хватало. Оливер в отчаянии потянулся за ингалятором и почти уже взял его, но злобный призрак одним взмахом хлыста сбросил прибор на пол. Монстры ещё только намеревались задушить его, а он уже синел в самом сильном приступе астмы за всю свою жизнь. Оливер хотел крикнуть, чтобы предупредить Тину об опасности, но не сумел издать ни звука. Это конец, подумал он. Конец.

На самом деле Тина тоже проснулась. Не тратя времени на обретение видимости, она бросилась в бой.

– Не смейте! – взвизгнула она. – Не смейте причинять вред моему другу, мерзкие старые уроды! – Приютина пнула сэра Пелэма, подхватила с пола ингалятор и сунула его в руки Оливеру. – Дыши! – приказала она. – Ну же, дыши!

– Кто ты? Что происходит? – злобно шипел Пелэм, озираясь в поисках невидимого противника.

– А то, что сейчас я задам вам трёпку! – крикнула Тина. – Не знаю, откуда вы взялись, но я вас не боюсь, безмозглые баньши, так и знайте! – Она с налёта ударила вурдалака, затем взмыла вверх и цапнула Сабрину за шею. – Тронете Оливера хоть пальцем, и я вашу эктоплазму в муку размелю! Я набью ваши уши червями!

Разъярённая атакой, Тина постепенно становилась видимой. Сначала в воздухе появилась её ночная рубашка, потом длинные светлые волосы…

– Разорви её! – приказал жене Пелэм. – Прикончи эту бешеную козявку, а я займусь мальчишкой.

Однако леди де Бон застыла как вкопанная. Уронив свою безобразную челюсть, она таращилась и таращилась на Приютину.

– Что стоишь? – рявкнул сэр Пелэм. – Чего вылупилась?

– У меня… странное ощущение… – медленно проговорила Сабрина.

Тина готовилась к решающему удару. Она взлетела под потолок, чтобы, спикировав вниз, расплющить обрубок ведьминого носа в лепёшку, и закатала рукава.

Внезапно леди Сабрина де Бон дико взвыла – раз, другой и… рухнула в обморок.

Глава 19

Тони Бенсон, семилетний мальчик, жестоко избитый Фултоном, сидел на чемодане в вестибюле частной школы «Солнечная долина» и улыбался. Вот-вот за ним приедут родители и увезут отсюда навсегда. Тони был так рад, что едва не лопался от счастья.

По результатам осмотра школы инспекторы постановили, что заведение Снодд-Бриттлов надлежит немедленно закрыть. Уровень преподавания крайне низкий, заключили они, и Фултон не годится на должность директора.

Ученики, уборщицы, повар и тренер по физкультуре покинули школу, однако явились другие визитёры: зеленщик, размахивавший счётом за овощи; мясник, который приставил к стене стремянку, просунул голову в форточку туалета и пригрозил сделать из Фултона отбивную, если тот не расплатится по долгам. Следом подъехал фургон электрической компании; из него вышли двое электриков, готовые обрезать провода.

– Если так пойдёт, нас ждёт тюрьма, – сказала Фрида, глядя на улицу.

– Ничего подобного. Нас ждёт Хелтон-холл. Замок, фермы, поля, луга – считай, всё это наше. И, как полагается, у нас будут слуги.

– Надеюсь, ты прав. У этого гадкого мальчишки прямо-таки иммунитет против призраков.

– Против новых гостей ему не устоять. Вот увидишь, Фрида… – Фултон осёкся. – Боже мой, ты только погляди! К нам прикатил мистер Таскер.

Выйти из такси для мистера Таскера было нелёгкой задачей – мешали слабость в коленях и сгорбленная спина. В конце концов он выбрался из машины, и тогда Снодд-Бриттлы увидели, что в салоне автомобиля находится и мисс Матч.

– Ну, что я говорил, Фрида? Сейчас сама убедишься.

Судя по всему, он не ошибался. Когда дворецкий и экономка вошли в кабинет Фултона, лица у них были серые от страха. Они сообщили следующее: мистер Таскер уезжает к сестре в Йорк, а мисс Матч намерена перебраться к племяннице в Шотландию, и в Хелтоне они более не проведут ни минуты.

– Мы пытались дозвониться до мистера Нормана, – сказал мистер Таскер, – но он в отъезде, а его секретарша – бестолковая юная особа. Поэтому мы здесь, чтобы поставить вас в известность и вернуть ключи. – Он выложил на стол увесистую связку ключей с бирками. – Дайте нам расписку в получении ключей и заплатите жалованье за месяц.

– Да, да, разумеется. Мистер Норман по возвращении выплатит всё, что вам причитается. Но что случилось? Почему вы покинули Хелтон в такой спешке?

Мистер Таскер захрипел, и мисс Матч пришлось хлопнуть его по спине.

– В Хелтоне творятся ужасные вещи. В замке завелись привидения. Там царит дух зла. Всё падает.

– Всё горит.

– По полу стелется туман.

– Слышны душераздирающие крики.

– Господи, какой ужас, – сказал Фултон. – А мальчик?

– Пропал, – сказал мистер Таскер.

– Погиб, – добавила мисс Матч. – Утонул.

– Утонул! Боже всевышний! Как? Почему? – Фултон сорвался на визг. – Рассказывайте же, рассказывайте!

– Мы нашли на берегу озера его одежду и туфли. Рубашка плавала в воде. И озеро выглядит как-то… странно.

– Кошмар! Бедный ребёнок. Вы обращались в полицию?

– Обращаться в полицию – на наше дело, мистер Снодд-Бриттл. Мы уведомили вас о том, что увольняемся, и вернули ключи. Вы ещё должны нам за месяц.

– О, не беспокойтесь, вы непременно всё получите. Я дам поручение мистеру Норману. Только оставьте адреса.

– Свершилось! Свершилось! – заорал Фултон, когда дворецкий и экономка уехали. – Я ведь говорил! Мымра из агентства клялась, что это самые ужасные привидения в целом свете. Наверняка они до чёртиков напугали мальчишку, так что он сам прыгнул в озеро. Я сразу сказал, что он ненормальный.

– Да, но даже если он мёртв, что нам делать с призраками? Я не собираюсь жить в замке вместе с этими тварями.

– Доверься мне, Фрида. Я бы не стал связываться с этой затеей, если бы не припрятал в рукаве козырь.

– Имеешь в виду экзорцизм? Соль, ветки рябины и всё такое? Если…

– Нет, это слишком слабые средства, они хороши для слюнтяев в кружевных рубашках вроде Уилкинсонов. На Криксов это не подействует. Тут нужно другое оружие. Наука.

Фултон достал из ящика стола газетную вырезку и передал её сестре. Фрида внимательно прочитала заметку. Дважды.

– Ясно. – Она облизнула губы. – А не дороговато ли нам это встанет?

– Какая разница? Когда мы заполучим Хелтон, денег у нас будет хоть лопатой греби. Можно валить лес и продавать древесину. Можно сровнять с землёй ферму и продать участок под строительство. Деньги на нас дождём польются!

– Хорошо. – Фрида отложила вырезку и посмотрела в окно. Тоби Бенсон бежал навстречу родителям. Они решили, что лучше уж заберут его с собой в Африку, чем снова отправят в школу-интернат. – Как по-твоему, Оливер… не будет вылезать из озера и преследовать нас?

– Фрида, что за чушь ты несёшь! – Фултон ткнул ей под нос газетной вырезкой. – Читать разучилась? На земле нет такого призрака, которого нельзя уничтожить при помощи этой штуки.

– Ладно, – вздохнула Фрида.

Фултон прав, подумала она. Глупо бояться Оливера, лежащего на дне глубокой тёмной ямы – Хелтонского озера. Кто не проявляет твёрдости, ничего не добьётся.

Глава 20

Вывеска на закопчённом здании из красного кирпича гласила: «Компания Сейфгард. Производство швейных машинок», но в этом гиблом месте производили не швейные машинки, а кое-что совсем другое. Как объяснил доктор Фетлок, это была жидкость, точнее, спрей для полного и окончательного уничтожения призраков.

– Мы вынуждены держать наши разработки в секрете, – поведал он Фултону Снодд-Бриттлу. – Та история в газетах изрядно нам навредила. Видите ли, вокруг немало мягкотелых идиотов, которые могут решить, что фантомы имеют право на существование, и поднять ненужный шум. Начнутся расследования, судебные разбирательства и прочее. Поэтому обязан предупредить: всё, что вы здесь увидите и услышите, составляет строжайшую тайну. Обещаете держать язык за зубами?

– Конечно, конечно, – закивал Фултон, который, не теряя времени, разыскал доктора Фетлока. – Я бы тоже предпочёл, чтобы моё имя не всплывало. А лучше всего, если ваши люди приедут и опрыскают Хелтон под покровом темноты.

– Насчёт этого можете не беспокоиться. Полагаю, вы желаете знать, за что платите, поэтому разрешите провести небольшую экскурсию. – Доктор Фетлок подался вперёд и пристально посмотрел на Фултона чёрными, выпученными, как у лягушки, глазами. У него были длинные волосы до самой спины, очки с толстыми стёклами и вид человека, который много лет не покидал помещения. – Но прежде я должен уточнить: лично вы способны видеть призраков?

Фултон огладил усы. После завтрака в них застрял кусочек копчёной селёдки, но он об этом не подозревал и думал, что выглядит очень элегантно.

– Честно говоря, нет.

Доктор Фетлок кивнул.

– Что ж, может, это и к лучшему. В таком случае мне придётся описывать ход наших экспериментов на словах. Я расскажу, что мы делаем с подопытными животными-призраками, и вы сами убедитесь в эффективности нашего продукта. Надевайте белый халат и пройдём в лабораторию.

Фетлок распахнул дверь и повёл Фултона по длинному тёмному коридору.

– Весь персонал компании «БУЭ инкорпорейтед» – так мы себя называем – профессионалы, преданные своему делу, и каждый из них пострадал от мерзких призраков. Лаборанту, который присматривает за животными, порезали лицо. Это произошло в Пекхэме, в доме его матери. Из кладовки неожиданно выплыла отрезанная голова на блюде. Только голова и больше ничего – ну, вы знаете, как эти твари умеют бесшумно появляться. От испуга парень упал навзничь и распорол щёку о каминную решётку. Шрам остался на всю жизнь.

– Прискорбно слышать, – отозвался Фултон.

Доктор Фетлок отпер дверь вивария. Взгляду Фултона предстали длинные ряды клеток, выстеленных соломой. Сверху на каждой клетке имелась табличка с номером, а также карта с указанием количества проведённых процедур и дозировки жидкости. В воздухе висел странный гнилостный запах, оконные стёкла были подёрнуты мутным туманом.

– Это разлагающаяся эктоплазма, – пояснил доктор. – Сейчас включим вентиляцию. Верхний ряд – это кролики. Разумеется, нам пришлось просверлить им черепа и ввести в мозг порцию БУЭ – так называется наш продукт, – чтобы лишить их воли. До этого они просто просачивались через прутья клеток. Удерживать призраков в клетках – чертовски трудно, как вы понимаете. В первых трёх клетках – кролики с растворённым левым ухом, в следующем ряду – те, у которых нет правого уха. Жаль, вы не видите; эксперимент удался на славу. Далее идут мыши. У животных из первой партии уничтожены хвосты, у мышей из второй – и хвосты, и передние лапы. – Доктор Фетлок обернулся и крикнул: – Чарли!

Откуда-то сбоку вышел лаборант – юнец в заляпанном рабочем халате и со шрамом через всё лицо. В руках он держал планшет.

– Чарли, покажи мистеру Снодд-Бриттлу наши результаты.

Фултон пробежал глазами многочисленные таблицы, отражающие процентное соотношение концентрации введённого раствора БУЭ и количества уничтоженных носов, хвостов и лап.

– Весьма интересно, – заметил он.

Доктор перешёл к следующему ряду клеток.

– Тут у нас хомячки. Мы добились полного разрушения их защёчных мешков. Разумеется, это только начало. Мы намерены усилить концентрацию спрея и полностью ликвидировать конечности, поэтому…

– Да, да. – Фултону сделалось немного не по себе. – Но откуда мне знать, сработает ли ваше средство на людях? Привидения, от которых я хочу избавиться, – люди, то есть были людьми.

Доктор Фетлок секунду подумал и произнёс:

– Чарли, покажем мистеру Снодд-Бриттлу наши палаты для подопытных.

«Палаты» представляли собой тесные каморки, больше похожие на тюремные камеры. Интерьер каждой палаты состоял из раскладушки, застеленной грубым серым одеялом, и кувшина с водой на тумбочке.

– Можете осмотреться здесь, если уверены, что это вас не расстроит, – сказал доктор.

– У меня крепкая психика, – соврал Фултон. Он оглядел пустую кровать, серое одеяло и больше ничего не увидел.

– Обычный бродяга, – сказал доктор Фетлок. – Мы сочли, что он как нельзя лучше подходит для научных экспериментов. Дрых под мостом Ватерлоо, когда превратился в призрака. Мы заманили его сюда – сказали, что здесь он обретёт покой, и он его обрёл! – Фетлок захихикал. – Что от него осталось, а?

– Э-э-э… что?

– Ботинок с дырявой подошвой, половина носка – видите, висит на спинке кровати. Мы провели процедуру, когда он спал. Три опрыскивания из большого баллона – и вот, пожалуйста. В соседних палатах находятся ещё двое. Старая побирушка исчезла полностью, а у пьяницы, которого мы подобрали на набережной, пропали руки и ноги, но торс ещё остался. Можете сами взглянуть.

– Нет, благодарю. Думаю, я увидел достаточно, – сказал Фултон. – Гарантируете ли вы, что ваше средство безопасно для живых людей? Я имею в виду, что после проведения процедуры хотел бы вернуться в замок.

Доктор Фетлок повернулся к Чарли.

– Принеси баллон номер пять. Его только что заправили.

Чарли вернулся с большим металлическим баллоном, по виду напоминавшим огнетушитель, с шлангом и раструбом. Красной краской на корпусе были выведены буквы: БУЭ. Фетлок вытянул руку.

– Давай. Можешь нанести полную дозу.

Чарли нажал на распылитель. Послышалось шипение, и в рукав доктору ударила зловонная жидкость. Не считая появления запаха и мокрого пятна на ткани, не произошло ровным счётом ничего.

– Удовлетворены? – осведомился Фетлок.

Фултон кивнул.

– Вполне. Именно то, на что я рассчитывал. Гм, позвольте узнать, а что такое «БУЭ»? Как расшифровывается это название?

Чарли и доктор Фетлок переглянулись.

– Мистер Снодд-Бриттл, как правило, мы не разглашаем подобные сведения, но… Хорошо, идёмте в препараторскую. БУЭ открыл не я, а профессор Манкович. Должен заранее предупредить, профессор абсолютно нема. Большая умница, настоящее светило науки. Родом из Венгрии – у них в Восточной Европе все поголовно гении, в шахматы даже детвора играет, – но молчит как рыба. Её немота – последствие пережитого шока.

– Какого же?

– Она с женихом гуляла по лесу – Венгрия богата лесами, – как вдруг парочку окружил целый сонм жутких полупрозрачных созданий, таких, знаете, бледных, колыхающихся, неуловимых. Бр-р-р-р. То ли нимфы, то ли вилии, то ли дриады – кто их разберёт. И вот они протянули к жениху мисс Манкович свои костлявые руки и утащили его в чащу. Больше парня никто не видел. После этого несчастная барышня дала клятву посвятить остаток жизни борьбе с существами, которым не место в нашем мире. Пойдёмте, я покажу.

Фултон двинулся вслед за своим гидом. Со стороны лаборатории доносились ритмичные толчки и бульканье, по мере приближения становилось всё жарче. Наконец Фетлок распахнул дверь, и Фултон увидел цистерну размером от пола до потолка. «Пум, пум, пум», – прокачивал содержимое цистерны огромный поршень, по стенам змеились отходившие от неё трубы. Женщина с бесстрастным лицом стояла подле цистерны и вращала регулятор одного из круговых индикаторов.

– Посмотрите, мистер Снодд-Бриттл, это и есть плод двадцатилетних трудов профессора Манкович. Двадцать лет без отдыха и сна, зато какие впечатляющие результаты! Полный и безоговорочный успех. Эта полная до краёв цистерна, мистер Снодд-Бриттл, заключает в себе величайшее достижение нашего века – БУЭ.

– Но что именно представляет собой БУЭ? Что это такое?

– Вы, конечно же, слыхали об эктоплазме?

– Да, да.

– И о бактериях, несомненно, тоже? Таких малюсеньких организмах, которые вызывают корь, краснуху, ветрянку и прочие неприятности?

– Разумеется.

– Мы научились выращивать бактерию, которая поглощает эктоплазму. Бактерия – уничтожитель эктоплазмы, сокращённо – БУЭ. Торговое название препарата – «Долой привидений». Скоро мы очистим от призраков каждый дом в стране!

Фултон был впечатлён – он пришёл по адресу. Однако в офисе доктора Фелтона его ждало потрясение.

– В какую сумму мне обойдётся избавление Хелтон-холла от фантомов? Я имею в виду полностью.

– Наш стандартный тариф – тысяча фунтов за комнату. Как вы понимаете, цена вполне оправданна…

– Тысяча фунтов за комнату? В Хелтоне тридцать комнат!

– Значит, полная стоимость составит тридцать тысяч фунтов. Не так уж много за то, чтобы призраки исчезли из Хелтона раз и навсегда. Кроме того, я вынужден просить оплату наличными. Вы не поверите, какие случаи бывают! Недавно мы произвели зачистку от призраков в имении одного известного британского лорда, а когда предъявили к оплате выписанный чек, оказалось, что он не имеет покрытия.

Фултон жевал ус и напряжённо размышлял. Скажите на милость, откуда взять тридцать тысяч наличными? Впрочем, когда он объявит себя владельцем поместья, ему дадут ссуду. В конце концов, Хелтон стоит не тысячи, а целые миллионы фунтов.

– Договорились, доктор Фелтон, – сказал он. – Обещаю, вы получите всю сумму наличными.

Глава 21

Тина уселась на подлокотник дивана и угрюмо уставилась на своих новообретённых родителей. С тех пор как Криксы заметили на руке Приютины родимое пятно и признали в ней родную дочь, минули сутки, и за это время с кровожадной четой произошла разительная перемена. Они ползали по полу, цеплялись за подол её ночной рубашки, рыдали и беспрестанно молили дочь о прощении.

– Мы не имели права так поступать, – выла Сабрина.

– Мы только хотели немного тебя проучить. Мы не предполагали, что ты прыгнешь в озеро, – вторил жене Пелэм.

– С того страшного дня мы навсегда лишились покоя и сна.

– Вот почему мы пытались душить других детей. Нам невыносимо было видеть здоровых и весёлых малышей после того, как мы потеряли единственную дочурку…

Тина не обращала на Криксов ни малейшего внимания. Питона с его печальной выпуклостью посередине живота повесили на держатель для полотенец, и теперь девочка думала только о том, как бы поддержать Оливера. Он утверждал, что чувствует себя хорошо, и рвался пойти к озеру – вытащить из воды одежду, которая плавала там с позавчерашнего дня, когда он помогал мистеру Дженкинсу. Тем не менее, выглядел Оливер по-прежнему бледным, и Уилкинсоны настаивали, чтобы он не вставал с постели.

Воспитание не позволяло тёте Мод выть и стонать, подобно супругам де Бон, хотя так тяжело ей ещё никогда не было. Она не сомневалась, что Приютину у них отберут. И пускай девочка упорно повторяет, что её фамилия – Уилкинсон, куда Уилкинсонам тягаться с такими важными призраками, титулованными особами, привыкшими вращаться в высшем обществе? Рано или поздно Тина обязательно захочет стать Онорией де Бон, с горечью размышляла тётя Мод, и сердце её обливалось кровью.

Дядя Генри и Бабуля тоже заметно приуныли. Они понимали, что являются для малышки всего лишь приёмной семьёй, однако никогда всерьёз не задумывались, что обстоятельства могут измениться.

Тем не менее, как человек справедливый, дядя Генри сказал:

– Я считаю, нужно дать де Бонам возможность рассказать, как всё случилось, почему Приютина бросилась в озеро и утонула.

И Криксы поведали свою историю.

– Это произошло в тот вечер, когда королева Виктория прибыла на ужин в наше поместье неподалёку от шотландской границы. Ты помнишь наш дом, Онория?

– Никакая я вам не Онория, – огрызнулась Тина, – и ничего я не помню!

Сабрина вздохнула и продолжила:

– Вы должны понять, насколько важен для нас был визит великой королевы. Не забывайте, она именовалась Императрицей Индии и Матерью Отечества, а её супруг первым привёз в Англию рождественскую ель. Мы подготовили роскошный банкет – приказали забить семерых быков и сто двадцать фазанов, выловить пять десятков лососей и…

– По-моему, это отвратительно! – перебила Тина. – Умертвить такое количество животных, только чтобы толстая коронованная старушенция набила живот.

– Именно эти слова ты и сказала. Ты очень рассердилась тогда и вообще часто злилась, хотя, конечно же, мы очень тебя любим, просто обожаем…

– Валяйте дальше, – буркнула Приютина.

– Башни замка де Бон украсили флагами, в Лиловой спальне повесили новые гобелены, повсюду расставили цветы. Этот день для нас действительно значил очень много. Твой отец, детка, рассчитывал, что Её Величество пожалует ему графский титул, – такое нередко бывало во время королевских визитов. Но ты всё сильнее и сильнее сердилась из-за убитых животных. Мы, конечно, всё понимали, но…

Сэр Пелэм вскинул руку.

– Я продолжу, – сказал он. – Королева Виктория прибыла в поместье, мы облачились в вечерние наряды и надели все регалии. Лакеям выдали парадные ливреи; Большой зал освещала тысяча свечей, на столе стояли тарелки из чистого золота, хрустальные бокалы и графины с бесценным вином. Королева Виктория села во главе стола, её фрейлины – на противоположном конце. В зал на огромных блюдах внесли фазанов – все десять дюжин, – и тут стеклянные двери, ведущие на террасу, распахнулись, и в столовую вошла корова.

Тина задумчиво наморщила лоб.

– Маргаритка? – рассеянно спросила она. – Корову звали Маргариткой?

– Да, да! – обрадованно воскликнула леди Сабрина. – Да, моя детонька!

– Продолжайте, – потребовала Приютина.

– Маргаритка была крупной молочной коровой. Она подошла к королеве, замычала и потянулась мордой к столу, отчего один из бокалов упал и на юбку Её Величества пролилось вино. Следом за Маргариткой явилась Ромашка, за ней – Фиалка, потом – Роза, Герань и Календула… Всех наших коров звали цветочными именами. Двадцать три коровы в столовой мычали, обнюхивали стол, совали морды в тарелки и… задирали хвосты, оставляя на полу навозные лепёшки. Последним пришёл бык по кличке Гектор – здоровенный бугай весом больше тонны. Гектор начал преследовать Маргаритку – она всегда нравилась ему больше прочих коров. Можете себе представить картину: повсюду валяются перевёрнутые стулья, гости в ужасе запрыгнули на стол, в зале топчется целое стадо, бык, размахивая хвостом, гоняется за одной из коров, а королева – великая королева, чей трон инкрустирован слоновой костью, драгоценными камнями и золотом, – визжит от страха и наступает в навоз, при этом Маргаритка норовит наподдать ей под зад рогами.

– А потом пришли овцы, – неожиданно перебила Тина. – С коровами было легко – я просто пригнала их хворостиной вверх по лестнице, – но глупый пёс никак не мог сообразить, что овец нужно загонять в дом.

Де Боны резко повернулись к ней.

– Значит, ты помнишь! Память к тебе возвращается, – в один голос воскликнули они. – Теперь не осталось сомнений, что ты – наша дочь!

Приютина пожала плечами.

– Помню коров, овец и эту дурацкую королеву, которая истошно вопила за столом.

– Короче говоря, все надежды Пелэма на графский титул рухнули. В тот же вечер Её Величество покинула наше поместье и больше уже не приезжала. Мы были в ярости и потому заперли тебя в башне на берегу озера. Мы хотели, чтобы ты просидела там до утра и поняла, какой скверный поступок совершила. Мы и вообразить не могли, что ты попытаешься сбежать и прыгнешь в воду. Когда ты исчезла, нами овладело отчаяние. Боль и вина не отпускали нас, и мы… потеряли над собой контроль.

– Это уж точно, – вставила Бабуля, глядя на разорванное платье леди де Бон и босые ноги с полусгнившими пальцами.

– Ещё до превращения в призраков мы отгородились от мира в нашем замке, – продолжала Сабрина, – и решили: раз наша драгоценная малютка потеряна для нас навсегда, то и другие дети не имеют права спокойно спать в кроватках. Но отныне всё будет иначе, Онория, стоит тебе лишь обнять меня и назвать мамочкой.

– А меня назвать папочкой, – сказал сэр Пелэм.

Тина выдернула из его руки подол своей ночной рубашки.

– С ума вы, что ли, сошли? – возмутилась она. – Вы и вправду думаете, будто мне нужны родители, которые пытались убить моего лучшего друга? Не говоря уж о том, что ваша мерзкая змея сделала с попугайчиком.

Де Боны бочком приблизились к Оливеру.

– Милое дитя, – заискивающе обратилась к нему Сабрина, – мы искренне сожалеем, что так вышло. Сожалеем и раскаиваемся.

– С другой стороны, – подхватил сэр Пелэм, – не забывайте, что нас специально пригласили сюда, чтобы пугать людей самым жестоким образом. Нам было велено лететь в башню и творить там бесчинства. По словам миссис Маннеринг, джентльмен, который делал заказ, просил прислать самых кровожадных призраков.

Все посмотрели друг на друга. Какими бы отталкивающими ни были Криксы, они говорили правду. Кто-то – судя по всему, Фултон – хотел, чтобы Оливер пострадал или даже погиб.

– Теперь-то ты мне веришь? – спросила у друга Тина.

Однако Оливер до сих пор не мог поверить, что человек, благодаря которому он познакомился с Уилкинсонами, – отъявленный негодяй.

– А вдруг он догадался, что Криксы – твои настоящие родители, и хотел устроить тебе сюрприз?

– Ради бога, не говори ерунды, – негодующе начала девочка, но, поймав взгляд дяди Генри, умолкла.

Разумеется, Фултона Снодд-Бритла следовало наказать, только прежде необходимо было позаботиться о безопасности Оливера.

– Мистер Таскер считает, что Оливер утонул, – сказал Эрик, когда мальчуган наконец заснул. – Я видел, как он и мисс Матч перед отъездом бродили вокруг озера. Они собирались сообщить новость Фултону.

– Отлично, – сказал мистер Уилкинсон. – Стало быть, Фултон скоро вернётся.

– А уж мы его встретим, – пообещал сэр Пелэм, и на этот раз Уилкинсоны только порадовались громкому щелчку хлыста и ненависти, вспыхнувшей в пустых глазах призрака.

Глава 22

Одно дело – решить, что Оливера нужно укрыть в безопасном месте, и совершенно другое – воплотить план в действие. Оливер отказывался покидать Хелтон даже на несколько дней. Он знал, как сильно тётя Мод боится потерять Тину и как сильно Тина расстроена из-за попугайчика, поэтому намеревался быть рядом и поддерживать свою семью.

Уговорила Оливера Бабуля.

– Я страшно волнуюсь за мистера Хофмана, – сказала она. – И, если ты не передумал, то я хотела бы пригласить его в Хелтон – и его, и Перниллу. Но, чтобы это выглядело как официальное приглашение, ты должен поехать со мной.

Начинание Бабули довёл до конца Тревор, который в письме спрашивал, ждать ли Оливера на его день рождения. Взяв из кухонного буфета деньги, оставленные мисс Матч на хозяйственные расходы, Оливер и Бабуля отправились в Лондон. В приюте так обрадовались его приезду и знакомству с привидением, что Оливер ни на секунду не пожалел о своём намерении.

Из приюта они направились в мозольную лавку, где обитал мистер Хофман, но прежде Бабуля хотела кое-что ему показать.

– Это здесь, – сообщила она.

Через толстое витринное стекло Оливер попытался разглядеть магазинчик нижнего белья.

– Вы вправду там жили? – спросил он. – Честно-честно?

– Честно-честно, – подтвердила Бабуля. – Эрик спал над стойкой с купальниками, Генри – среди носков и чулок, а Приютину мы укладывали в подсобке – это за стеной.

– Там так тесно, – поражённо заметил Оливер.

– Тесно, душно и полно нелепого тряпья, – фыркнула Бабуля, глядя на пеньюары.

Путешественники двинулись вдоль торгового центра к мозольной лавке.

Мистер Хофман, как всегда на протяжении многих лет, сидел в своём инвалидном кресле. Глаза старика слезились, в груди хрипело и булькало, голова мелко тряслась. На стене перед ним висел учебный плакат с изображением кишечника, поражённого опухолью. Со всех сторон его окружали плевательницы, резиновые шланги для промывания желудка и упаковки перевязочных материалов. Кожаная мозоль тоже была на месте, хотя и покрылась пылью. Мистер Хофман пребывал в крайне подавленном состоянии духа.

Неожиданно дверь распахнулась, и в лавку вошёл мальчик. Ребёнок был симпатичный и вполне здоровый на вид. Наверное, ошибся, подумал призрак, но мальчуган широко улыбнулся и воскликнул:

– У меня для вас сюрприз!

И вот в воздухе постепенно начал обретать видимость силуэт драгоценной приятельницы мистера Хофмана, единственной женщины, которая понимала его муки. Вишенки на шляпке, добрые морщинки, зонтик…

– Это… вы? – сипло прокаркал призрак. По его щекам потекли слёзы. Он попытался встать с кресла. – Это правда вы?

– Ну, ну, мистер Хофман, что это вы так разволновались, – добродушно промолвила Бабуля. – Поглядите на себя, позеленели, точно перезрелый сыр. И нечего сидеть под этим плакатом, я давно вам говорила!

– Да, да… Но я так слаб и дряхл… Кому какая разница, под чем я сижу.

– Большая, – строго сказала Бабуля. – А сейчас послушайте меня внимательно. Я приехала, чтобы забрать вас. Этому милому мальчику принадлежит прекрасный дом в сельской местности, и он приглашает вас переехать туда. Насовсем.

Мистер Хофман лишь покачал седой головой.

– Нет, – уныло ответил он. – Со старыми мёртвыми профессорами из Германии такого попросту не бывает. Я останусь здесь и буду страдать. Таков уж мой удел.

Бабуля и слышать ничего не желала.

– Ну, хватит этой чепухи, мистер Хофман. Послезавтра я вернусь за вами. Будьте добры, подготовьтесь. Перниллу мы тоже забираем, так что у нас будет целый отряд.

Прекрасная шведка, по обыкновению, сидела в музыкальном магазине, склонившись над своей арфой. Представив жизнь на свежем воздухе, среди полей и лесов, она пришла в восторг, но затем вспомнила про бегуна с шоссе А12, и на её лицо набежала тень. В последнее время они подружились и вместе занимались физкультурой, поэтому Пернилле было неудобно бросать приятеля.

Разумеется, Оливер всё уладил.

– Ваш друг тоже может присоединиться к нам. В замке полно места, – сказал он и просиял в улыбке.

По возвращении в приют Бабуля собиралась немного вздремнуть или поиграть в «Космических захватчиков» (игровые автоматы она освоила ещё вчера), но дети толпой окружили пожилую леди и потребовали от неё историй.

– Расскажите, как вы зонтиком пригвоздили к стене фашистского парашютиста, – попросил Тревор.

– И как толкнули миссис Ферриуэзер в цветочную клумбу за то, что она не хотела закрывать окна затемняющими шторами, – попросила Нонни.

– И как на ваш дом упала бомба и вы превратились в призраков, – попросила Табита.

– Да, да, про бомбу! – хором поддержали все. Эту историю они любили больше всего.

Оливера тем временем позвали в кабинет Директрисы, где, помимо неё, находились обе совладелицы агентства «Фантом в каждый дом».

Когда мисс Прингл и миссис Маннеринг узнали, что Криксы отправились в Хелтон, с ними едва не сделалась истерика. Если с Оливером что-нибудь случится, решили дамы, то они закроют агентство и переключатся на спасение китов или бездомных кошек. Звонок Бабули с вестью, что Оливер в полном порядке, принёс им невероятное облегчение. Тем не менее, они, как и Директриса, полагали, что для Оливера опасно находиться в Хелтон-холле под защитой одних лишь привидений.

– Можно, конечно, обратиться в полицию, – вслух размышляла Директриса, – но наш рассказ прозвучит довольно странно, а если к тому же нам попадутся люди, которые не верят в призраков… Фултон Снодд-Бриттл – мерзавец; лично я в этом не сомневаюсь, но ведь нельзя же сажать под арест только за то, что он решил приютить под своей крышей семью фантомов. Я считаю, мы должны каким-то образом задержать Оливера в Лондоне до прибытия его опекуна. От адвоката пользы совершенно никакой! Просто чудовищно, что ребёнок так долго пробыл один, без надзора взрослых.

– От полковника есть новости?

– О, да. Я связалась с Британским консульством в Коста-Рике, и мне сообщили, что полковник уже на пути в Англию. До тех пор пусть Оливер поживёт у нас, все дети будут этому очень рады.

Когда же Директриса сообщила Оливеру о принятом решении, он упрямо помотал головой.

– Я не могу задерживаться надолго, понимаете, не могу. Хелтон теперь – мой дом, и Тина нуждается в моей помощи.

Директриса внимательно посмотрела на разволновавшегося мальчика.

– Да, Оливер, понимаю. Но хотя бы до дня рождения Тревора ты останешься? Это совсем скоро, всего через пару дней. Если ты уедешь, Тревор расстроится.

Оливер кивнул. Хоть Бабуле и придётся ехать с призраками в Хелтон без сопровождения, но Тревор – его лучший друг.

– Хорошо, – сказал он, и Директриса облегчённо вздохнула.

Если до того времени полковник не вернётся, она найдёт для Оливера другого сопровождающего.

Вернувшись на площадку, Оливер обнаружил, что дети по-прежнему слушают Бабулю, и только Тревор отделился от них и ожидает его у игрового городка. Тревор отличался сильным характером. А как иначе? Ему пришлось пережить смерть родителей, потерю руки, а в довершение узнать, что родственникам на Ямайке нет до него никакого дела. Он был из тех, кто сперва бьёт, а уж потом задаёт вопросы, но, когда Бабуля доходила до той части своей истории, когда семья выясняла, что Трикси с ними нет, у Тревора неизменно подкатывал комок к горлу. Бедняжка Трикси, несчастный призрак, обёрнутый флагом. Такой боли его душа вынести не могла.

– Я останусь на твой день рождения, – сообщил Оливер, но потом уеду, даже если Директриса не разрешит. Я должен быть там.

Тревор серьёзно кивнул.

– Может, я ещё поеду с тобой, – сказал он.

Глава 23

– Представь жареные почки в сахарной пудре. Или пастилу, обжаренную на топлёном сале. Ну, давай, – уговаривала питона Тина.

Однако змей не реагировал на увещевания. Он по-прежнему свешивался с держателя для полотенец и ни в какую не желал извергать содержимое желудка наружу. Глядя на выпуклость посередине питона, Приютина видела, где именно находится попугай, и, поскольку проглочен он был целиком, оставалась надежда, что птица выжила подобно Ионе в чреве кита. Однако, что бы она ни говорила противному питону, тот лишь безвольно висел, взирал на неё пустым взглядом и отказывался срыгивать.

После появления Криксов Тина часто сидела в ванной, так как родители, потерянные в далёком детстве, вызывали у девочки приступы ярости. Они выскакивали из кустов, прося называть их «мамочкой» и «папочкой», и ползали среди клумб, вымаливая у неё прощение. Сабрина звала Тину «малюткой», чем приводила в бешенство, а сэр Пелэм жаждал усадить «малютку» на колени. Однако более всего её злило пренебрежение, с которым Криксы относились к Уилкинсонам. О дяде Генри они говорили «этот зубодёр» и находили чрезвычайно забавным тот факт, что в детстве тётя Мод танцевала партию Сахарного Шарика.

А ещё она невероятно скучала по Оливеру. Тина понимала, что ему необходимо быть подальше от Хелтона, пока привидения не разберутся с Фултоном, и всё-таки без нового приятеля жизнь была тоскливее.

Дядя Генри зашёл в ванную посмотреть на питона – он делал так каждое утро.

– Я мог бы его прооперировать, – сказал он, – хотя тут есть определённый риск.

– Давай ещё подождём, – сказала Тина. Она сердилась на питона, однако ей было неприятно думать, что змее разрежут живот. – Пойду посмотрю, не нужна ли помощь мистеру Дженкинсу.

Именно благодаря фермеру утопление Оливера выглядело правдоподобно. Мистер Дженкинс отвечал за то, чтобы на поверхность озера всплыли ботинки мальчика – сначала один, затем другой, а также чтобы к воде вели следы, как будто ребёнок в страхе убегал от какого-то чудовища. Мистер Таскер сразу поверил, что Оливер лежит на дне, и призраки надеялись убедить в этом и Фултона.

На берегу Тина встретила леди де Бон, которая капала кровью на порванную рубашку Оливера.

– Онория, детонька моя, – воскликнула Сабрина, пытаясь потереться обрубком носа о щёку Тины. – Ты пришла сказать, что любишь родную мамочку?

– И папочку? – крикнул сэр Пелэм, выбираясь из зарослей камыша. У обоих Криксов опять началась родительская лихорадка.

– Вовсе нет, – отрезала Тина. – Где тётя Мод?

Муж и жена обменялись взглядами.

– В садике, нюхает цветочки, – презрительно ухмыльнулась леди де Бон.

Тётя Мод только делала вид, что нюхает цветы. На самом деле она изо всех сил старалась не расплакаться.

– Они грубили тебе? – осведомилась Тина. – Если да, то я им…

– Нет, что ты. Просто… Конечно, стыдно не знать, что омаров едят специальными щипчиками, но, видишь ли, мы в «Тихой гавани» никогда не готовили омаров. И я не подозревала, что называть сортир «сортиром» неприлично. Оказывается, нужно говорить «уборная»! Знаешь, Тина, наверное, я должна позволить им забрать тебя. Всё равно для такого роскошного замка я – неподходящее привидение.

– Тётя Мод, в самом-то деле! – Тина рассердилась не на шутку. – Я уже тысячу раз говорила и повторяю снова: меня зовут Приютина Уилкинсон. Ты и дядя Генри – единственные родители, которых я признаю, и, если эти двое будут над тобой насмехаться, я устрою им взбучку.

Однако во время репетиций нападения на Снодд-Бриттлов даже тётя Мод вынуждена была признать, что Криксы – действительно грозные призраки. Когда они не лебезили перед Тиной и занимались своей непосредственной работой, на них стоило посмотреть. Блуждающие огни и невыносимый смрад, при помощи которых де Боны отпугивали от Хелтона торговцев и прохожих, составляли лишь малую часть их талантов. Сабрина вскидывала костлявые руки, и через каминную трубу вниз пачками сыпались разложившиеся совы, а когда сэр Пелэм щёлкал своим смертоносным хлыстом, даже у самых отчаянных храбрецов мороз подирал по коже, и они обливались холодным потом.

Засаду на Фултона планировалось устроить у озера, и на этот случай Криксы приготовили особые спецэффекты. Они могли заставить ветви деревьев скрипеть и ломаться, умели вызывать клубящийся туман, который слепил любого, и создавать жуткие тени, что бормотали в кустах и хватали людей липкими холодными щупальцами. Конечно, Уилкинсоны тоже стремились сделать всё возможное, но, если речь шла о том, чтобы проучить Фултона Снодд-Бриттла раз и навсегда, без Криксов было не обойтись.

Однако вместо Фултона в Хелтон-холл приехал кое-кто другой.

Призраки всей компанией расположились в гостиной и устроили музыкальный вечер. За день до этого Бабуля привезла в Хелтон мистера Хофмана, Перниллу и бегуна. Старик-профессор отдыхал с дороги, но тётя Мод решила устроить в его честь небольшую вечеринку – пусть видит, как ему здесь рады. Есть и пить мистер Хофман не мог – за годы, проведённые в мозольной лавке, его пищеварение совершенно расстроилось, – зато он любил музыку. Пернилла знала немало чудесных песен про безумных троллей и зловещих баньши, и, хотя шведка охотнее предпочла бы прогулку по лесу, она уступила просьбам и спела для всех своим красивым печальным голосом.

Разумеется, Криксы сочли всё это вульгарщиной: в фамильном замке де Бонов песнопений никто не устраивал, однако это не означало, что они удалились из Хелтона и оставили Уилкинсонов в покое. На вечеринке присутствовал даже мистер Дженкинс, который по такому случаю вылез из озера, и только вурдалак беспробудно дрых на кладбище. За исключением его, все остальные хелтонские призраки в это время находились в гостиной.

Никто из них не выглянул в окно. Никто не видел, как к воротам подъехал красный фургон с какой-то жуткой надписью на боку. Никто не заметил людей, вышедших из фургона: седую женщину, юношу с уродливым шрамом через всё лицо и пучеглазого мужчину с длинными чёрными волосами. Под покровом темноты чужаки вытащили из машины своё оборудование: шланги и распылители, защитные респираторы, канистры с сжиженным газом. Никто ничего не понял, пока незваные гости не распахнули дверь, а потом было уже поздно…

Глава 24

– Это всё твоё? Не врёшь? – спросил Тревор, когда они с Оливером шагали по подъездной дорожке. В лучах утреннего солнца Хелтон-холл с его башнями и парапетами напоминал замок людоеда. – Неудивительно, что ты хотел отказаться. Ну и громадина!

Оливер не ответил. Он прислушивался к себе и гадал, что заставило его поспешить домой. Желание вернуться охватило его сразу после дня рождения Тревора. Оливер сел в кровати и понял: призраки нуждаются в нём. Надо ехать! Без раздумий он начал одеваться. Оливер намеревался потихоньку выскользнуть из приюта и сесть на ночной поезд, но у Тревора слух был, как у кошки. Обманывать Директрису – ужасно нехорошо, но что поделаешь… Ничто не могло остановить Оливера.

Но отчего же он ощущал эту тревогу? В Хелтоне всё было тихо и спокойно.

– Наверное, они ещё спят, – шёпотом произнёс Оливер и толкнул тяжёлую дубовую дверь.

В доме было очень тихо и спокойно. Скорее всего, Тина в ванной, подумал Оливер, пытается заставить питона срыгнуть, а дядя Генри, как обычно, делает зарядку. Он старался закончить все упражнения до того, как тётя Мод встанет и попросит его не переутомляться. Нет, всё-таки внутри было чересчур тихо.

– Чем это пахнет? – спросил Тревор.

Оливер тоже заметил тошнотворно-сладкий запах, который спускался с широких мраморных ступеней.

– Лучше оставим дверь открытой, – сказал Тревор и потянул массивный засов.

Оливер не стал ему помогать. Точно зомби, он направился к дверям гостиной. Не помня себя, дошёл… открыл…

Привидения были в комнате, все до одного. Они спали. Чтобы убедить себя в этом, Оливер произнёс вслух:

– Они спят.

Он не осмелился задать себе вопрос, отчего фантомы лежат, как… мусорные мешки, как груды мёртвых тел, которые он видел на военных фотографиях.

Тревор обнял друга за плечи. Он сразу понял то, что Оливер отказывался признать: в Хелтоне случилось что-то ужасное.

Мальчики начали ходить по комнате и звать призраков, но ни один из них не пошевелился, ни один не открыл глаза.

Бабуля лежала под резным деревянным столиком, закрывая руками бедную старческую голову мистера Хофмана. Очевидно, они пытались спрятаться под столиком, как в войну, во время авианалётов. Но то, что произошло, было страшнее авианалёта.

Эрик привалился к отцу, и руки у обоих были приставлены ко лбу – они словно отдавали честь, встречая напасть, как настоящие солдаты или скауты. Но что же здесь стряслось? Что превратило гостиную в поле боя?

Тётя Мод лежала рядом с мужем, обратив к нему лицо, – в трудные моменты она всегда искала утешения у супруга. Оливер взял миссис Уилкинсон за руку и не почувствовал привычной прохладной лёгкости. Рука была тяжёлая, окоченелая, и, когда он её отпустил, она упала с глухим звуком, точно камень.

– Это невыносимо, – сказал Оливер и заскрипел зубами. Он жалел себя, но ещё не утратил надежды и верил, что можно что-то сделать.

Он подошёл к сэру Пелэму. Если кто и мог выдержать штурм, то именно он, но, когда Оливер повернул к себе его изрытое оспой, заросшее щетиной лицо, голова Пелэма безвольно откинулась назад, а в невидящих глазах чернела бездонная пустота.

– Это как-то связано с запахом, – высказал догадку Тревор. – Если вытащить их на свежий воздух…

Оливер его не слышал; он нашёл Приютину. Девочка лежала между тётей Мод и леди Сабриной, и обе женщины тянули к ней скрюченные руки, словно даже в минуту смертельной агонии боролись за неё… Нет, не так: обе матери, родная и приёмная, защищали своего ребёнка. В последний момент они успели примириться – их руки образовали арку над головой Тины.

Оливер опустился на колени рядом с подругой. Непромокаемая сумочка выпала из руки Тины, спутанные волосы ореолом рассыпались вокруг головы. Она была такой прозрачной, что под ней можно было разглядеть узор на ковре.

– Тина, ты не должна исчезнуть, ты просто не имеешь права. Ты мне нужна. Помнишь, сколько всего мы собирались сделать? Тина, пожалуйста, не уходи. Прошу тебя!

Он продолжал звать её, пытался усадить, и по щекам его катились слёзы, но всё было напрасно, и для Оливера внезапно наступил конец света. На память пришли все пережитые несчастья: смерть родителей; годы, проведённые с людьми, которым он был безразличен… Безутешное горе сдавило горло.

– Это всё из-за меня. Нельзя мне было бросать их, – всхлипнул Оливер, а потом произнёс и вовсе страшные слова: – Я не хочу больше жить…

Тревор, пытавшийся его утешить, встал и на цыпочках подкрался к двери.

– Тс-с, – шепнул он. – Кто-то вошёл в дом. Я слышу разговор. Их двое.

Фултон и Фрида стояли в вестибюле Хелтон-холла и торжествующе оглядывали свои новые владения.

– У нас получилось! Оливер мёртв! Мы избавились от призраков, и отныне Хелтон наш! Наш, Фрида, слышишь?

Сестра Фултона нерешительно остановилась у подножия лестницы.

– Уверен, что здесь безопасно? Привидения навсегда уничтожены?

– Ну конечно, безопасно. Помнишь, что сказал доктор Фетлок, когда я передавал ему деньги? «Подождите до утра, чтобы бактерия полностью съела эктоплазму, и всё!» В любом случае, я тебе уже говорил, БУЭ не вредит живым людям.

– И всё равно я не хочу наткнуться где-нибудь на недоеденные руки, ноги и прочие части тела. Хоть мы их и не видим, но чувствовать-то можем! И пахнет тут как-то странно.

– Фрида, что ты вечно ноешь! С призраками мы разделались, Оливер мёртв. Преград больше нет. Никаких!

– Да, Оливер мёртв, – начала Фрида и осеклась. Её дрожащий палец указал на верх лестницы. – Там его призрак! – прошептала она, стуча зубами от страха. – Призрак Оливера!

Оливера действительно вполне можно было принять за призрака.

Он был бледен как полотно и держал нечто такое, что редко увидишь в руках у маленького мальчика: метательное копьё с древком из чёрного дерева и наконечником смертельной остроты, какой способны изготовить только индейцы дикого племени в джунглях Амазонки. Оливер снял копьё со стены и держал легко, словно оружие весило не больше Бабулиного зонтика.

Тревор сразу понял: Оливер, что называется, слетел с катушек. Этот худенький застенчивый мальчик устремил на Фултона взгляд, исполненный такой ненависти, что Снодд-Бриттлы замерли на месте, точно павианы перед леопардом.

– Как видите, я вовсе не мёртв, – произнёс он, – а вот вам осталось жить не больше минуты. Я убью вас за то, что вы сделали с моими привидениями.

Он поднял копьё повыше и начал спускаться по лестнице. Фултон попятился, споткнулся о Фриду, и брат с сестрой грохнулись на мраморный пол.

– Я тоже принадлежу к Снодд-Бриттлам, – всё тем же ровным голосом сказал Оливер. – И я собираюсь ПОПРАТЬ ПЯТОЙ СВОИХ ВРАГОВ!

Он сделал ещё шаг и занёс копьё. Пока Фултон и Фрида барахтались на полу, Оливер приблизился к ним вплотную. Остриё копья коснулось шеи Фултона.

– Не надо! – заверещал Фултон. – Перестань! Я не хотел! Я прошу прощения! Пожалуйста, не убивай меня!

– Ещё как убью, – сказал Оливер, – только прицелюсь получше.

Сзади подошёл Тревор.

– Оливер, не делай этого. Если ты его прикончишь, тебя упекут за решётку. Ты ведь не хочешь в тюрьму?

Но друг его не слушал. Оливер прижал копьё к горлу Фултона, и царапина наполнилась кровью – нет, не из кадыка, а из сердца.

Видя, что Фрида пытается подняться на ноги, Тревор со всей силы пнул её в голень. Раз уж у него не получилось удержать Оливера, он хотя бы помешает этой женщине смыться и поднять шум.

Фултон схватился за горло и в ужасе завопил, увидев на пальцах кровь.

Затем откуда-то сверху раздалось лёгкое, едва уловимое дуновение – как будто хлопали крылья, а вслед за ним – резкий звук, столь неожиданный и невероятный, что Оливер не поверил своим ушам.

Он отвернулся лишь на долю секунды, однако Снодд-Бриттлам хватило и этого. Вскочив с пола, Фултон и Фрида опрометью бросились к выходу.

Глава 25

Фургон снова стоял в гараже. Надпись «Долой привидений» стёрли; теперь это был обычный красный грузовик.

«Лабораторию» разобрали. Клетки с призраками мышей, которым злобная БУЭ отъедала хвосты, вернули туда, откуда и привезли, – в зоомагазин. Каморки, где находились невидимые бродяга и нищенка, обрели первоначальный вид и стали просто раздевалками.

– Ну, дело сделано, – сказал доктор Фетлок, то есть никакой не доктор, а просто Боб Фетлок – бездельник, проваливший все экзамены, но при этом ловкач и пройдоха.

– Полгода на жарком солнышке, – мечтательно проговорила профессор Манкович. Она швырнула седой парик на стол и принялась расчёсывать свои рыжие кудряшки. Её звали Мейси, она была подружкой Фетлока, и они летели в Испанию.

– Ну и болван тот тип, – хмыкнул Чарли. Шрам у него был настоящий, но призрачная голова на блюде, выплывшая из кладовки в Пекхэме, не имела к нему никакого отношения. Шрам Чарли заработал, когда прогуливал школу, – он катался на роликах и врезался в тележку для развозки молока.

Эта троица – Фетлок, Мейси и её племянник Чарли – провернула уже немало афер, но последняя проделка доставила им особое наслаждение.

– Мне больше всего понравилась та часть, где вилии утащили моего приятеля в чащу. Здорово ты это закрутил, – сказала Мейси, прикуривая сигарету. – Только, если бы эти белые кикиморы и вправду поволокли моего дружка в лес, уж я бы не сидела на месте. Все зубы им повыбивала бы!

– Обвести вокруг пальца такого негодяя – сплошное удовольствие, – заметил Фетлок, которому было решительно наплевать на Фултона Снодд-Бриттла. – Надо же, проглотил всю эту ахинею, дуралей. Бактерия – уничтожитель эктоплазмы – бред собачий!

Фетлок почерпнул идею БУЭ из комикса ужасов и сам придумал все декорации. Конечно, никаких призрачных мышей, кроликов и бродяг не существовало. «Лаборатория», по которой водили Фултона, была совершенно пуста, а «научное оборудование профессора Манкович» – огромная цистерна с насосом – досталось жуликам в наследство от паровой прачечной. Что же до самого спрея, «раствор БУЭ» представлял собой не что иное как веселящий газ: Фетлок с подельниками вынес через чёрный ход стоматологической лечебницы целую партию баллонов. При удалении зубов веселящий газ уже не использовался: снотворный эффект он, конечно, обеспечивал, но после него люди делались такими глупыми и смешливыми, что дантисты отказались от этого средства.

– Ну, вот и всё, – подытожил Фетлок. – Тридцать кусков наличными дадут нам какое-то время пожить в тёплых краях. Мейси, билеты у тебя?

Мейси кивнула и защёлкнула замки чемодана.

– Как по-твоему, что будет с привидениями? – поинтересовалась она. Мейси обладала способностью видеть призраков, но их судьба её не волновала. Ради наживы эта девица сделала бы что угодно.

Фетлок пожал плечами.

– То же, что и с людьми, наверное. Разве что они легче и прозрачней, поэтому газ сильнее шибанёт им по мозгам. Как бы то ни было, нам лучше убраться подальше от Фултона, прежде чем они очухаются.

Десять минут спустя аферисты покинули «лабораторию». В помещении было темно и тихо, как в гробу.

Глава 26

– Как я выгляжу? Всё в порядке? – спросила леди де Бон.

– Да, матушка, ты выглядишь прекрасно, – ответила Тина. Она поправила кусочек сырой печени в спутанных волосах привидения и разгладила складку на запачканной кровью юбке.

– А я? – забеспокоился сэр Пелэм. – След от копыта хорошо виден?

Приютина поднялась на цыпочки, чтобы рассмотреть место на лбу отца, куда пришёлся удар лошадиного копыта. После этого она заверила родителей, что оба выглядят замечательно, что все поседеют от ужаса и что пора начинать.

Супруги де Бон всегда немножко нервничали перед тем, как двери в Хелтон-холл распахивались и посетителей, выстроившихся в длинные очереди, запускали на осмотр «Самого Страшного Замка в Британии». Публике нравилось, когда из серванта в столовой появлялась сморщенная голова мистера Хофмана, нравились и Бабулины завывания из-за штор, но главным аттракционом, конечно же, были Криксы. При виде их люди охали, ахали, в ужасе цеплялись друг за друга и радовались, что не зря заплатили за билеты.

Мысль открыть Хелтон для публики и таким образом собрать средства на научные исследования принадлежала Оливеру и оказалась очень удачной. Тревор отвечал за порядок на автомобильной парковке, Оливер водил экскурсии, и Хелтон уже обошёл все прочие старинные замки по количеству посещений.

Три месяца минуло с того дня, когда Оливер повернул голову и увидел призрачного попугайчика, бессмысленно кувыркавшегося в воздухе и натыкавшегося на стены, и вот наконец они с Приютиной приблизились к осуществлению своей мечты. Полковник Мёршэм теперь жил в Хелтоне; Директриса прислала свою сестру на роль экономки, и оба оказались чудесными людьми. О Фултоне и Фриде никто ничего не слышал с тех самых пор, как они в страхе бежали из замка.

Страшный миг, когда люди с баллонами БУЭ ворвались в гостиную и призраки поняли, что им пришёл конец, стал переломным для всех и каждого. Леди де Бон и тётя Мод прекратили ссориться из-за Тины и вместе попытались защитить девочку. Придя в себя, Криксы осознали, какими были чудовищами, и полетели в Ларчфордское аббатство извиняться перед монахинями, а когда вернулись, пришли к соглашению с Уилкинсонами касательно Тины. Отныне выходные она проводила с де Бонами – училась правильно разговаривать и держать осанку, – а по будням жила в семье Уилкинсонов. Из предмета раздоров Тина превратилась в призрачного ребёнка с двойным комплектом родителей, что, согласитесь, совсем другое дело. И даже если в понедельник утром она радовалась, что на пять дней снова станет Тиной Уилкинсон, то держала свои чувства при себе.

На прибыль от туристических экскурсий полковник Мёршэм и Оливер переоборудовали конюшни в «Лабораторию по изучению призрачных явлений». Исследовательскую работу возглавил полковник Мёршем, дядя Генри стал его ассистентом, и у них вышла отличная команда. Хелтон уже получил славу места, где больше всего можно узнать об эктоплазме и всём остальном, связанном с фантомами.

Во всех прочих постройках, а также в саду Тина разместила своих питомцев. Любое призрачное животное, растерянное и сбитое с толку после смерти, находило в Хелтоне приют. Здесь не отказывали ни одной твари, будь то призрак самой мелкой водяной блохи, солитёра, полураздавленного голубя или кролика с дырками от пуль в боку. Утконос в зоопарке наконец издох, Тина забрала его в поместье и поселила у озера. Призрака овцы она так и не нашла, зато прониклась любовью к питону – из-за веселящего газа его стошнило попугаем, и потом он ещё долго болел и требовал ухода.

Помимо прочего, было в Хелтоне одно животное, столь удивительное и прославленное, что поглядеть на него съезжались учёные со всего света. Затаив дыхание, они смотрели на пучеглазую красавицу, сидящую у фонтана, – оранжевую жабу, призрак которой полковник Мёршэм привёз из дождевых лесов Коста-Рики.

И если Тина привечала каждую зверюшку, то Оливер открыл двери своего дома для призраков людей, оставшихся без крыши над головой. Он попросил хозяек агентства отправлять в Хелтон всех бездомных фантомов, и скоро поместье наполнилось призрачными вдовами в залитых кровью платьях, актрисами, выпавшими через сценические люки, и глупцами, что бросались под поезда из-за несчастной любви.

И лишь один призрак так никогда и не появился в Хелтон-холле. Сколько бы Уилкинсоны ни звали, бедная Трикси не откликалась. Но однажды вечером, когда семья, по обыкновению, собралась вокруг солнечных часов на Вечерний зов, к ним всё же кое-кто прилетел. На диск гномона шумно плюхнулся призрак толстой краснолицей старухи с обвисшими щеками, в нелепом, давно вышедшем из моды наряде.

– Ку-ку, – проворковала она, взмахнув пухлой рукой. – А вот и я! Эрик, неужели ты меня забыл? Это же я, Синтия Харботтл!

Ошеломлённый Эрик не верил своим глазам. Он помнил Синтию такой, какой она была много лет назад, – юной девушкой в школьном сарафане, с тоненькой фигуркой и безупречными зубами.

– Ну, что я говорила? – шепнула тётя Мод. – Я предупреждала тебя, что она состарится.

От изумления Эрик утратил дар речи. Он знал: если уж любить, то навек, и даже уговорил себя попытаться, но тут Синтия совершила весьма неприглядный поступок. Она схватила банан, предназначенный Трикси, очистила его и бросила кожуру на тщательно выметенную дорожку.

Это всё решило. Ни один бойскаут не способен полюбить человека, который оставляет после себя мусор. С этого мгновения страстное увлечение Эрика Синтией Харботтл безвозвратно угасло.

К счастью, Синтия навестила Хелтон лишь проездом, и после её отлёта Эрик стал другим человеком, то есть призраком. За работой он весело насвистывал, подолгу гулял в лесу, а когда друзья Оливера приезжали на каникулы, он демонстрировал им все скаутские навыки, которым успел обучиться: как плести верёвки из травы, как кричать коростелем, на какие прутики лучше насаживать сосиски для жарки на костре и так далее.

– Скорее всего, сейчас Фредерика Снодд-Бриттл была бы такой же страхолюдиной, – сказал он фермеру, стараясь его подбодрить, и мистер Дженкинс не мог не признать правоту Эрика.

Всего через полгода после распыления в Хелтон-холле веселящего газа в агентство по переселению фантомов явился неожиданный визитёр.

– Вы это всерьёз? – изумилась миссис Маннеринг, когда призрак сообщил, чего хочет. – Вы желаете, чтобы мы нашли вам жильё?

Фантом кивнул. При жизни он был отталкивающим человеком, теперь же стал уродливым привидением: унылая лошадиная физиономия, неряшливые усы, зубы-лопаты. В придачу лоб его был испещрён рваными пулевыми отверстиями.

– Я же призрак, верно? – заносчиво произнёс Фултон Снодд-Бриттл. – Значит, имею такие же права, как остальные.

– Нет, мистер Снодд-Бриттл, не имеете, – отрезала мисс Прингл. Она была мягкой и доброй женщиной, но Фултон просто вывел её из себя. – Вы бессовестно лгали, строили козни против людей и призраков, и в наши списки вам никогда не попасть!

– Это несправедливо! Сестра от меня отказалась – у неё совсем плохо с рассудком, – а жить в одиночку и без удобств я не могу.

Мисс Прингл и миссис Маннеринг знали, что случилось с Фридой Снодд-Бриттл. Узрев призрак Оливера, она пережила такой шок, что зареклась творить зло и приняла монашеский постриг. В Ларчфорде ей обрили голову, и теперь она вела скромную жизнь, не чураясь самой грязной работы: скребла полы и вычищала конюшни.

Что касается Фултона, его история была такова: когда он узнал, что изобретатели БУЭ его обманули и что призраки Оливера не только прекрасно себя чувствуют, но и делают мальчишку ещё богаче, то совершенно обезумел от ярости. Фултон взял старое ружьё, с которым его отец охотился на кроликов, и помчался в Испанию, чтобы разыскать Фетлока и заставить его вернуть тридцать тысяч фунтов.

Фетлока и Мейси он нашёл на дискотеке. Фултон ворвался в зал и начал палить из ружья. Расстреляв три стробоскопа и пальму в горшке, он споткнулся о барабан-бонго, ружьё случайно выстрелило, и пуля раздробила ему лоб. Обратно в Англию его отправили в мешке из чёрного пластика.

– Я не просил превращать меня в призрака, – заявил Фултон владелицам агентства. – Мне ненавистно это существование. Но раз уж так вышло, мне надо где-то жить.

Мисс Прингл и миссис Маннеринг встретились взглядами и улыбнулись.

– Что ж, мистер Снодд-Бриттл, – сказали они, – есть одно местечко как раз для вас.

Так Фултон и очутился в бельевой лавке среди купальников-бикини, прозрачных ночнушек, носков и чулок.

Оливер изредка заглядывает к нему, когда приезжает в Лондон вместе с сестрой Директрисы, но лишь зря теряет время. Всякий раз Фултон впадает в бешенство, летает туда-сюда среди трусов и панталон и пытается рвать лифчики зубами.

Для своих близких – Уилкинсонов и всех остальных обитателей Хелтона, принёсших ему столько счастья, – Оливер в конце года приготовил чудесный сюрприз.

Тётя Мод честно старалась ужиться в замке с Криксами и не переживать, когда наступала их очередь быть родителями Тины. Криксы, надо отдать должное, теперь вели себя гораздо сдержанней, но всё равно чванились, и тёте Мод по-прежнему было очень неуютно среди громоздкой мебели, тяжёлых каминных приборов и картин, на которых кого-нибудь непременно убивали. Конечно, Оливер это видел. После того как ферма начала приносить доход, он посоветовался со своим опекуном и принял очень простое решение.

Оливер восстановил «Тихую гавань», но уже посреди Хелтонских садов. Он воспроизвёл дом в прежнем виде – с эркерами, витражными стёклами в ванной и симпатичным крылечком. Парадную дверь Оливер попросил выкрасить в синий цвет, рядом поставил столик с кормушкой для птиц под деревянной крышей, а ещё раздобыл придверный коврик с надписью: «Добро пожаловать», точь-в-точь такой, какой лежал перед входом раньше.

Ровно через пятьдесят лет после того, как Уилкинсоны лишились своего любимого дома, они вновь въехали в него, только теперь с неба не падали бомбы и в стране царил мир.