Прошло ещё два часа до тех пор, как я добралась до дома Габриэля, и летнее солнце уже опустилось за горизонт. На ходу я едва могла мыслить связно, мой мозг лихорадочно обдумывал, что случилось со Скарлетт. Я двадцать минут искала её вокруг Гилдхолла и на Грешам-стрит. Копы прибыли сразу после того, как все разбежались, и я дала им описание Скарлетт. Они даже ни капельки не заинтересовались. Я позвонила в офис ЦРУ, чтобы доложить о случившемся — они, кажется, заинтересовались чуточку сильнее и дали мне номер, по которому надо позвонить, если я узнаю ещё что-нибудь.
Я продолжала звонить на номер Скарлетт, слыша лишь тишину на другом конце линии. Я не считала, что Скарлетт просто бросила бы меня без объяснений, но она явно умела за себя постоять. Может, она погналась за кем-то, и у неё не было времени объяснять мне детали. И есть вероятность, что дерьмовая связь была результатом вчерашнего теракта и перегрузки мобильных сетей.
Я поднялась по лестнице в квартиру Габриэля, сунула ключ в скважину и отперла замок. Это место почти начинало казаться домом.
— Кассандра? — крикнул низкий голос Габриэля из гостиной.
— Это я, — я прошла по коридору с белыми стенами в тепло освещённую гостиную. Полированные деревянные полы, стопки книг на дубовых полках, аккуратно сложенное мягкое одеяло на диване — это место было приятным убежищем от хаоса города. Жаль, я не смогла привести с собой Скарлетт.
Габриэль сидел на одном из диванов, положив локти на колени и с мрачным выражением уставившись в телевизор. Новостной канал показывал видео вчерашних терактов — каменное здание, из окон которого вырывается пламя.
— Всё в порядке? — спросил он. Вид его успокоил мой бушующий разум. Он был одет в синюю футболку, цвет которой подчёркивал его смуглую кожу и мускулистые руки.
Я плюхнулась на диван.
— Мы со Скарлетт нарвались на небольшую банду линчевателей. Пара мужиков с палками считали, что они нашли тех «парней с сумками». И в хаосе я потеряла Скарлетт.
Он нахмурил лоб.
— Ты беспокоишься о ней?
— Вроде как. Я также видела, как она умеет драться и как она умеет бегать.
Его ореховые глаза встретились с моими, затем он хмуро осмотрел моё платье. В хаосе уличной стычки оно порвалось, на чёрной ткани виднелись пятна грязи.
— Ты в порядке?
— Да. Я в норме, — в данный момент Габриэль знал обо мне больше, чем кто-либо другой. Он знал, что я пикси, в курсе про Роана. Он был там, когда я убила Рикса. Если кому я и могла легко открыться, то это ему.
Проблема в том, что сведения, которые я сегодня получила о ЦРУ, были в высшей степени конфиденциальными. Раскрыть существование их антифейри-подразделения равнялось государственной измене.
Я решила пойти тем же путём, на который в последнее время часто полагалась: сказать столько правды, сколько возможно, и затуманить детали, которые необходимо скрыть.
— Думаю, фейри пытаются посеять раздор среди людей. Если мы поддадимся ужасу и злости, кто-то будет этим питаться.
Габриэль выдержал мой взгляд, и мы позволили неозвученной мысли повиснуть в воздухе: «совсем как я».
Он отпил глоток чая.
— Ты говорила, что фейри питаются страхом, который вблизи них, верно? Они могут кормиться страхом, который расползается по всему городу?
— Не знаю. Инспектор Вуд — Рикс — определённо пытался посеять хаос.
На экране телевизора показалось новое лицо — белая женщина с седыми волосами, которая стояла перед вспышками камер и скоплением микрофонов. Мне потребовалась пара секунд, чтобы узнать в ней мэра Лондона, Элис Дженсен. Её аккуратная седая стрижка боб обрамляла лицо. Она была одета в опрятный чёрный костюм и выглядела собранной посреди всего этого хаоса.
Габриэль взял пульт и прибавил звук, чтобы услышать её речь.
— …нападают на наши дома и сеют страх. Они стремятся нарушить наш режим, подвергнуть опасности то, чем мы дорожим, но я даю вам обещание! Эту резню мы не оставим без внимания. Мы найдём тех, кто ответственен за эту… череду террора, и они познают полную силу нашего отпора. Я призываю граждан, если вы знаете кого-то, кто может якшаться… с теми, кто нам может вредить, не сомневайтесь сообщить! Немедленно доложить…
Габриэль выключил телевизор.
— Изумительно, мэр Дженсен. Теперь нас затопит рой звонков о каждом темнокожем человеке в городе. Она должна пытаться успокоить ситуацию и позволить нам делать свою работу, но конечно же, это на пользу её карьере. Она выглядит суровым человеком, который действует против несправедливости.
— Люди не хотят, чтобы их успокаивали. Они хотят обвинить кого-нибудь. Злость — прекрасное противоядие от страха, — я вытащила телефон, с разочарованием обнаружив, что Скарлетт до сих пор не ответила на мои звонки.
— Да, тут ты права, — он нахмурил лоб. — Что такое? Твои мысли бродят где-то далеко.
— Видимо, я сильно беспокоюсь о Скарлетт. Она до сих пор не связалась со мной.
— Телефоны всё ещё не работают нормально, верно? И ты сама сказала, что она может за себя постоять.
— Ага, — я подумала о том, как она легко разоружила головореза, а в заведении Лероя держала на прицеле более двадцати сердитых фейри. Она была одной из немногих людей в городе, которые действительно вооружены пистолетом.
— Хорошо. Наверное, она пошла в отель, и вы сумеете созвониться завтра. Где она остановилась?
— Она не сказала.
Он встретился со мной взглядом.
— Ты выглядишь умотавшейся. Поспи, ладно? К завтрашнему утру работа сотовой связи наверняка наладится, и ты сможешь с ней связаться.
Мой желудок заурчал, и этот звук был позорно громким. Я практически весь день ходила туда-сюда и не сумела поесть до того, как разразился тот бардак у Лероя.
Габриэль улыбнулся.
— Давай так. Ты иди в душ, а я соображу тебе что-нибудь поесть, ладно?
Я благодарно улыбнулась.
— Спасибо. Ты изумительный.
Я встала, направившись в гостевую комнату. Остальная часть квартиры Габриэля была безупречной, но я, к сожалению, трансформировала эту комнату. Всего за несколько дней я умудрилась погрузить её в то состояние хаоса, которое обычно окружало меня. Едва ли это можно назвать впечатляющим достижением, поскольку у меня изначально было не так уж много вещей. Почему-то вся моя одежда, и чистая, и грязная, валялась на кровати и полу вокруг. Россыпь магазинных пакетов усеивала комнату — последствия моего шопингового загула неделю назад и результат затянувшегося пребывания здесь. С дверной ручки свешивался лифчик — этот факт я даже не могла объяснить. Я чувствовала, что опрятный стиль Габриэля ещё пытается пробиться на поверхность, но шторм бедлама имени Кассандры Лидделл пересиливал всё. Завтра. Я наведу здесь порядок завтра.
Я направилась в ванную и включила душ на такой температуре, которая мне нравилась — достаточно горячо, чтобы моя кожа сделалась ярко-розовой. Когда пар заполнил комнату, я сняла платье и нижнее бельё. Встав под обжигающие струи воды, я упивалась ощущением того, как они бьют по моей обнажённой коже. Я нанесла на волосы шампунь с запахом яблока и принялась скрести тело, взбивая пену на краснеющей коже.
«Скарлетт, пусть с тобой всё будет в порядке, пожалуйста».
Когда моё тело уже не могло выносить жар, я выключила воду и вышла, завернувшись в чистое полотенце. Я подсушила волосы, отжимая воду. Когда я глянула на себя в зеркало, меня озарило. Конечно! Почему я до сих пор не подумала об этом? Я могла поискать Скарлетт через отражение. Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как отражение омывает мою кожу подобно холодной воде. Я попыталась найти Скарлетт, нащупать её присутствие, образ тёмно-рыжих волос.
Я ничего не нашла; на меня смотрело лишь собственное отражение, усталые глаза и розовые щёки. Полагаю, это неудивительно. Моя магия сработала бы только в том случае, если она находилась поблизости, и рядом имелось отражение.
Я вышла из заполнившейся паром ванной в спальню. Из кучи одежды на кровати я схватила чёрные джинсы-скинни, розовые трусики и полосатую футболку с воротником.
Мокрые волосы пропитывали влагой мою футболку, когда я присоединилась к Габриэлю на его уютной кухне. В воздухе пахло чесноком и луком. Мои глаза защипало — может, от лука, но скорее всего от заботы этого мужчины.
Я села за небольшим столом у окна, откуда открывался вид на улицу.
— Габриэль, ты слишком хорошо со мной обращаешься. Пахнет изумительно.
Он положил на мою тарелку спагетти, затем залил их сверху томатным соусом.
— Однажды ты будешь готовить еду для меня.
— Если ты какой-то мазохист, то мы можем организовать это в любой момент, когда захочешь.
Он поставил тарелку передо мной вместе с вилкой и ложкой. У меня выступили слюнки, и я взяла столовые приборы, принявшись накручивать пасту на вилку. Первая же проба подтвердила, что Габриэль — посланник небес: изрядное количество чеснока, совсем капелька чили и вкус спелых томатов. Я проглотила то, что было во рту, практически готовая признаться Габриэлю в любви. Вместо этого я сказала:
— Чёрт возьми. Ты офигительно хороший повар.
Габриэль улыбнулся, включая электрический чайник.
— Итак, я не спросила, как прошёл твой день, — сказала я, говоря совсем как жена. Я едва не добавила в конце «как дела, дорогой», но прикусила язык. Жена Габриэля умерла несколько лет назад, и я сомневалась, что это покажется ему забавным.
Он покачал головой.
— Я посетил четыре места теракта. Мы пытаемся найти улики, подтверждающие связь терактов с какой-то конкретной группировкой. Мэр хочет услышать имена.
— Ну, это может оказаться непростой задачей, учитывая, что виновники — фейри.
— Если честно, я понятия не имею, как с этим разбираться, — он бросил в две чашки по пакетику чая и залил их горячей водой. — Я никому не могу рассказать правду.
— Как по-твоему можно с этим справиться?
После убийства Рикса, который также был старшим инспектором полиции Лондонского Сити, Габриэля назначили временным старшим инспектором. Теперь Габриэль оказался в затруднительном положении. Он должен был поймать виновников, прекрасно понимая, что это невозможно.
— Я не знаю, — он подвинул мне кружку чая, затем тоже сел за стол. — Возможно, мне придётся поймать каких-нибудь фейри и «доказать», что это сделали они, надеясь, что они останутся замаскированными чарами. И я… эмм… надеялся, что ты сумеешь помочь с этим.
Я проглотила очередную порцию пасты.
— Конечно, я помогу, — я задавалась вопросом, не будет ли антифейри-подразделение ЦРУ заинтересовано в работе с Габриэлем, представителем лондонской полиции, который знал о существовании фейри. Как только найду Скарлетт, спрошу её об этом.
— Пока что, — сказал Габриэль, — полиции нужно сосредоточиться на том, чтобы общественность не поубивала друг друга.
— Удачи вам с этим, — пробормотала я.
***
Темнота окружала меня, и пространство под кроватью было достаточно высоким лишь для того, чтобы я лежала там на животе. Страх царапал своими когтями моё сердце. Я не была уверена, что изначально заставило меня спрятаться под кроватью, но нутром знала — в спальне моих родителей вот-вот случится нечто ужасное.
Я слышала, как моя мать плачет, умоляет, её слова звучали неразборчиво. Её страх волнами проходил сквозь стены, обостряя мои ощущения, придавая мне сил и в то же время ужасая. Мой отец орал, и его голос окрашивался гневом. Я никогда не слышала, чтобы он был настолько разъярённым, и от паники у меня перехватило дыхание. Каким-то образом мой собственный страх курсировал по венам как наркотик.
А потом резкий звук: крик моей матери.
— Хорас, не надо!
Затем звук, который я никогда не забуду. Люди не кричат, когда их лёгкие оказываются пронзёнными. Они давятся с булькающими и присвистывающими хрипами.
Я заскулила под кроватью. Я тоже не могла кричать. Или пошевелиться. Страх парализовал меня, мой разум пытался сообразить, что мой отец сделал с моей матерью. Я рыдала, закрыв глаза, дожидаясь, когда моя мама придёт ко мне, когда утешающие объятия окружат меня.
Этого так и не случилось.
Должно быть, прошёл час, когда я услышала тот хриплый голос, и лицо незнакомца появилось под кроватью.
— Тут девочка! — крикнул он назад, затем обратился ко мне: — Не бойся, выходи. Теперь тебе ничего не грозит.
Я выползла из-под кровати, дрожа, и поднялась на трясущихся ногах.
Он посмотрел на меня поверх оправы очков, и я постаралась сосредоточиться на его голубых глазах.
— Как тебя зовут?
— Кассандра, — пролепетала я. — Я всё слышала. Что случилось? Я не была уверена, что мне стоит выходить… Моя мама в порядке?
— Мы поговорим об этом через минутку. Кассандра, сколько тебе лет?
— Тринадцать.
— Ладно, Кассандра, мы сейчас выйдем, так что я хочу, чтобы ты взяла меня за руку… и я хочу, чтобы ты закрыла глаза, хорошо? Только до тех пор, пока мы не выйдем и не обсудим кое-что.
Из-за всего этого страха, горевшего в моём организме, мои органы чувств чрезмерно обострились, но я послушалась. Похоже, этот мужчина контролировал ситуацию, а мне сейчас нужно, чтобы кто-то был за главного.
Я закрыла глаза, позволяя ему вести меня. Но в коридоре возле моей комнаты странный металлический запах (возможно, медный) донёсся из-за двери в спальню моих родителей. Запах внушал страх, как старое воспоминание, всплывшее на поверхность. Нечто, что когда-то питало меня, наполняло восторгом…
Запах завладел мною, и мне нужно было узнать, что это такое. Я вырвалась из хватки копа и распахнула дверь в комнату родителей. Когда я это сделала, мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, на что я смотрю. Багровое пятно на полу, красное на простынях. Моя мать, её открытые, но отсутствующие глаза. Я готова была поклясться, что она смотрит на меня, винит меня. Это моя вина. Я не маленькая девочка; мне было тринадцать. Я должна была выползти из-под кровати и не дать моему отцу сделать это… И почему страх моей матери так влиял на меня? Со мной что-то не так.
Коп дёрнул меня прочь от комнаты, но когда я повернулась, рядом с копом появились две новые фигуры: Роан и Габриэль. Они втроём возвышались надо мной.
Роан повернулся к копу.
— Это она?
— Это она, — коп скривил губы от отвращения. — Даже не попыталась помочь.
— Трусиха, — сказал Габриэль.
— И извращённая к тому же, — мрачно добавил Роан. — Она лич ужаса. Готов поспорить, она наслаждалась страхом своей матери.
Я пыталась сказать, что не наслаждалась этим. Я хотела закричать, что я сожалею, но звук, который сорвался с моих губ, не был ни словами, ни криком. Это тот ужасный звук, который я никогда не забуду.
Булькающий хрип с присвистом.
Я резко села на кровати, стискивая одеяла, и слёзы катились по моему лицу. Когда глаза привыкли к темноте, я осознала, что нахожусь в гостевой комнате Габриэля. Простыни вокруг меня скомкались, и я сшибла подушку на пол. Облизнув губы, я почувствовала горький привкус.
Дверь распахнулась, и ворвался Габриэль с пистолетом в руке, одетый лишь в боксёры и белую футболку.
Он быстро осмотрел комнату.
— Ты в порядке? Я слышал твой крик.
— Да, прости, — мой голос напоминал карканье. — Просто кошмар приснился.
Опустив оружие, он хмуро посмотрел на меня, затем быстро отвернулся. Я была одета лишь в откровенную маечку, а нижняя часть моего тела оставалась обнажённой, если не считать трусиков. Я натянула на себя одеяло.
Как только я прикрылась, он сказал:
— Ты вся дрожишь.
Я издала тихий натужный смешок.
— Это был особенно плохой сон. Время от времени у меня такое случается.
Он кивнул.
— У меня тоже.
— Да? Что тебе снится? — я не хотела, чтобы он уходил.
— Моя жена, — ответил он. — День, когда она… умерла.
— О, — почему-то я не удивилась. — Когда это случилось?
Он пересёк комнату, поколебался на мгновение, затем присел на край кровати.
— Два года назад.
— Что случилось?
Он посмотрел на меня, и я увидела в его взгляде понимание.
— Мы шли по улице. Она хотела купить мне подарок на день рождения, — его голос звучал пустым. — Рубашку. Я всегда так привередливо выбирал свои рубашки… да и до сих пор привередничаю. Так что это заняло больше времени, чем должно было. А может, я просто не хотел, чтобы то утро заканчивалось. Приятное, простое утро с женой, свободное от работы. День был солнечным.
— А потом в четвёртом магазине к нам подошёл мужчина… и на мгновение в его глазах появилось странное выражение. Он вытащил нож и пырнул её в живот. Так быстро — ты не поверишь, как быстро он это сделал. Он бормотал что-то себе под нос, но это была полная неразбериха, что-то вроде вымышленного языка, — полоса лунного света, падавшего в окно, купала половину его лица в серебристом свете.
У меня в горле встал ком. Так вот почему Габриэль готов был поверить в фейри.
— Он посмотрел на меня, и его глаза сверкнули, — продолжал Габриэль. — На одну секунду они сделались красными и пустыми. А потом снова стали обычными. Он выпустил нож и выбежал из магазина. Я был слишком занят, пытаясь помочь своей жене… я даже не попытался его остановить.
Моё горло сжалось, и я с трудом сглотнула.
— Они его поймали?
— Они нашли его тело в переулке неподалеку. Его голова превратилась в месиво из плоти и костей. Он раз за разом бился головой о стену. По крайней мере, таково официальное заключение.
— Ты в это не веришь?
Он пожал плечами.
— Я не знаю.
— А твоя жена?
— Она умерла прямо там, в магазине. От потери крови. Убийца рассёк её внутренние органы… — его голос сорвался, и он оставил предложение незаконченным.
Тяжёлое молчание повисло в комнате, и я прерывисто выдохнула.
— Когда я вижу сны, они всегда о смерти моей матери. Точнее, о смерти моих родителей. Это было убийство с суицидом. Мой отец убил мою мать, а потом убил себя. Когда это случилось, я находилась в соседней комнате, храбро прячась под кроватью. Я не сделала ничего, чтобы помочь. Я даже не вызвала копов, — слеза скатилась по моей щеке. — В моих кошмарах меня всегда кто-то обвиняет. И знаешь, со страхом…
В этот момент мои мысли сделались невнятными, и я остановилась. Я не могла сказать Габриэлю, что страх был для меня наркотиком — даже когда мою мать убивали. С таким даже Габриэль уже не сможет справиться.
— Сколько тебе было лет? — спросил он тихо.
— Тринадцать.
Он стёр слезу с моей щеки.
— Ты была просто ребёнком.
— Если бы я просто добралась до телефона и подняла трубку или вошла в комнату…
— Тебе было тринадцать, — сказал Габриэль. — Ты была просто девочкой.
Я шмыгнула носом.
— Да, — он не понимал. Я могла это остановить. Я знала, что могла. Мой отец всегда питал ко мне слабость, даже под конец, когда его поведение становилось неадекватным. И всё же я просто пряталась под кроватью и позволила этому случиться.
Тем не менее, успокаивающее присутствие Габриэля помогло мне почувствовать себя лучше. Он сидел так близко, что я видела щетину на его подбородке, и он пах изумительно. Его грустные глаза притягивали меня. Что бы он сделал, если бы я забралась к нему на колени и начала целовать, ощутила биение его сердца под своей ладонью?
— Это ужасный кошмар, Кассандра.
— Я всегда вижу мою маму, мёртвую в конце. Я всегда слышу её предсмертный хрип.
— В моих снах я всегда действую быстро и спасаю её, — он посмотрел в окно. — Кошмар начинается, когда я просыпаюсь.