Адриан

Часть 1

Что можно сказать о своей жизни, когда тебе сто лет? Если ты человек или низший вампир, то можешь гордиться, что дотянул до такого срока, и подводить какие-то итоги, поскольку одной Вер известно, сколько ты еще протянешь. Ну а если ты архивампир, да еще правитель государства? Сто лет — совсем небольшой отрезок; можно сказать, что жизнь только начинается, и у тебя впереди еще несколько веков, за которые можно массу всего успеть. И что тут делать? Радоваться, что ты относительно молод? Или огорчаться, что все эти оставшиеся века ты точно так же будешь сидеть на троне без возможности сбросить корону и заниматься тем, что тебе по душе?

Он правил вот уже семьдесят лет и не мог сказать, что ему это совершенно не нравилось. Наоборот, он ощущал себя на своем месте, да и не мог представить себя кем-то другим — в конце концов, с детства его готовили именно к этой роли. Государственные дела, решение бесконечных проблем, постоянные интриги придворных за спиной, возникавшие время от времени заговоры держали в тонусе и всегда давали работу мозгам, и он получал удовольствие от выстраивания в уме сложных ходов и планов, которые принесли бы выгоду как Вереантеру, так и ему самому, и обезвредили бы врагов. «Иногда я сомневаюсь, что ты вообще вампир», — говорил ему отец незадолго до смерти, и на мертвое лицо словно ненадолго возвращалась жизнь — гордость, смешанная с беспокойством. — «Твои рассудочность и холодность свойственны скорее эльфам, чем нам. Впрочем, возможно, именно это Вереантеру сейчас и необходимо». Магнус Вереантерский был прав — после Кровавой войны страна действительно была в упадке, так что ей была необходима твердая рука, которая вернула бы ей былую грозность и величие. Отец, хоть и прожил еще около тридцати лет после подписания мира с Селендрией, со временем все глубже погружался в черную меланхолию, и правление постепенно перешло к его единственному сыну, который с юности был вынужден выводить страну из кризиса. Кровавая война, продлившаяся всего три года, оказалась настолько разрушительной, что некоторые пограничные области были буквально опустошены, чем не преминули воспользоваться соседние страны, и Вереантер незаметно лишился нескольких областей. Особенно нахальной оказалась Валенсия — казалось бы, человеческое государство, практически лишенное магически одаренных людей, должно сидеть тихо, но нет, не побоялось оттяпать земли у вампиров… Впрочем, надо признать — момент для этого был выбран самый подходящий: вампиры были настолько измотаны, что об объявлении новой войны не могло быть и речи, и он сам был больше занят восстановлением страны изнутри. Да и ничего особенного в том куске земли не было — просто горная область, не имеющая никакой экономической ценности.

Конечно, были советники, умные вампиры, которым он доверял, и помощь которых действительно была необходима, но он никогда бездумно не следовал их советам и предпочитал все важные решения принимать самостоятельно. Отец, утративший во время войны остатки человечности, стал отличаться вспыльчивостью и настоящей жестокостью и первые послевоенные годы правил настолько жестко, что у приближенных все чаще возникало подозрение, что государь повредился рассудком. Вслух это предположение ни разу не прозвучало, но даже у него, наследного принца, стало появляться все чаще, когда он подрос и стал понимать, что происходит вокруг. А вскоре после того, как ему исполнилось тридцать пять, отец погиб, и корона окончательно перешла к нему. По меркам вампиров, новый король был неприлично молод — почти все архивампиры в истории вступали на трон, когда им было под сотню лет — но он все же обладал каким-то опытом, и оставалось только радоваться, что Хель забрала Магнуса так своевременно, что в своем безумии он не успел причинить еще большего вреда, и в то же время не было необходимости искать регента. И именно эта мысль грызла его еще много лет — смерть отца случилась так вовремя, что он не верил, что это был несчастный случай. В том, что король занимался магическими экспериментами, ничего странного не было, да и то, что он не рассчитал сил, и магическая энергия вышла из-под контроля, тоже было вполне возможно… Но Адриан не сомневался, что все случившееся было с самого начала спланировано отцом, и что, едва сын подрос и начал самостоятельно принимать решения, он сам решил положить всему конец и присоединиться наконец-то к жене, чья смерть когда-то уничтожила его…

На подробное обдумывание этой мысли у него не было времени, поскольку перед ним теперь стояла сложная задача — было мало просто вывести Вереантер из кризиса, было необходимо вернуть ему теперь прежнее влияние, и на это у него ушел не один десяток лет. Конечно, в итоге он показал себя как хороший правитель, добившись того, что вампиров снова начали бояться, и зарекомендовав себя как хладнокровного расчетливого архивампира, неспособного на человеческие эмоции, но такое положение дел его даже устраивало. Герцог Оттавио фон Некер, его советник, и придворный маг Виктор, которые были намного старше его, и которым он полностью доверял, время о времени позволяли себе нарушить субординацию и иногда с некоторым удивлением замечали, что характером и складом ума он не похож ни на одного из родителей. Он обычно не обращал на это внимания. То, что он не похож на отца, он и так знал, а мать он почти не помнил: ему было пять, когда ее убили.

Иногда он думал, что бы было, если бы того конфликта с темными эльфами вовсе не было. Родители бы оба были живы, безумия отца не существовало бы вовсе, как не было бы и тех смертей, лежавших на совести отца, вроде убийства последнего графа Эртано, который вообще ни в чем не был виноват. Не было бы разрушенных семей и жизней, ослабленного государства… Злость, которую он испытывал, думая об этом, требовала какого-то четкого выражения и потому оформилась в ненависть к тому, кого он считал виновником происшедшего — Арлиона Этари. Нет, Магнус, конечно, его убил, и мать формально была отомщена, да и всю семью Арлиона казнили, так что демоновы трейхе больше не существовали в природе, но ему самому легче от этого не становилось. Так что единственное, что он мог себе позволить — это искренне ненавидеть память Арлиона в частности и всех Этари в целом, благо его точку зрения разделял почти весь материк.

Чем же он жил эти сто лет? Интересы государства стояли, конечно, на первом месте, и почти все свое внимание он уделял им, но любовью к двору и дворцовым развлечениям он так и не проникся. К охоте он был равнодушен, балы вызывали скуку, конные прогулки всем дворцом, торжественные приемы, пикники раздражали, а пустая светская болтовня утомляла. Возможно, именно поэтому он полюбил путешествовать в одиночку, не заботясь об общественном мнении. Приближенные, хоть и были поначалу удивлены, но не пытались перевоспитать монарха и стали относиться к его исчезновениям из дворца как к чему-то неизбежному. Таким же способом вырваться из дворца стало обучение в Госфорде у старого друга, которого он знал еще с атенрайских времен. В Атенрае он обучался, еще будучи наследным принцем, — это было обязательным пунктом в образовании будущего короля — а в Госфорд он отправился по собственному желанию. Уставал, конечно, — просто взять и забросить на несколько лет государственные дела было невозможно, так что приходилось регулярно открывать порталы из Госфорда в Бэллимор и обратно, а это выматывало — но он нисколько не жалел о принятом решении. И, получив законный «коричневый» рукав, вернулся в Вереантер.

Правда, вскоре после возвращения он начал задумываться, не стоило ли продлить свое обучение еще на два-три года, чтобы получить «черный» уровень, поскольку советники стали тонко намекать, не пора ли королю задуматься о женитьбе. В общем-то, никакой спешки не было: он сам был молод, и необходимость срочно завести наследника не стояла, но беспокойство советников можно было понять: после того, как предыдущий архивампир сошел с ума и, возможно, покончил с собой, хотелось быть уверенным в завтрашнем дне и знать, что и нынешнему королю, если что, есть замена. Но уверенность уверенностью, а жениться он совершенно не собирался, и о браке даже не задумывался. Да и на ком? Любовницы у него были, как кратковременные, так и более или менее постоянные, но ему даже в голову не приходило жениться на ком-то из них. Все они были из числа постоянно находившихся во дворце придворных, которые не занимались ничем хоть сколько-нибудь полезным, и были либо замужними, либо вдовами. Он всегда выбирал только низших вампирш с небольшим магическим потенциалом, поскольку те не смогли бы забеременеть, и все эти женщины были хороши только для одного занятия. Высшие вампирши, которых ему представляли на каких-то мероприятиях, были ему скучны — за годы правления он научился хорошо разбираться в людях и видел из насквозь — и он не мог увидеть ни одну из них в роли королевы. Дело было не в королевских обязанностях — как раз с этим все эти девицы из аристократических семей, вышколенные, хорошо образованные, умеющие поддержать светскую беседу — справились бы без проблем. Но он не мог представить себя, возвращающегося вечером с каких-нибудь сложных переговоров в свои покои, где его будет ждать такая распрекрасная красавица, с которой придется — не приведи боги! — о чем-нибудь разговаривать или, еще хуже, выслушивать истории из жизни бэллиморского двора. О династическом браке он даже не думал — к этому моменту Вереантер уже достаточно окреп, чтобы не беспокоиться об укреплении отношений с соседями. Нет, он рассчитывал найти кого-то, кто станет для него тем, кем его мать была для его отца, и слово «любовь» он никогда не исключал из своего лексикона. Просто… всему свое время.

Так что разговоры о поиске невесты он решительно пресекал, к тому же вскоре появилось дело, потребовавшее его внимания значительно больше: в Кэллахиле, той самой горной области, которой Вереантер лишился после Кровавой войны, валенсийцы открыли залежи адамантия.

Рудники оказались богатыми, а тогдашний валенсийский король — предприимчивым. Он быстро наладил добычу и сбыт ценного металла, и Валенсия за сравнительно небольшой срок значительно обогатилась. Когда ему впервые пришла в голову мысль, что потерянные много лет назад земли необходимо вернуть? Сейчас уже сложно сказать, но эта идея прочно поселилась в его сознании, и тогда же он начал придумывать способы возвращения исконно вереантерских земель. Быстро стало понятно, что завершить переговоры мирным путем не удастся — Валенсия ни за что бы по доброй воле не отказалась от такой экономически выгодной области. Война с человеческим государством, где в тому же почти не было магов, его не беспокоила, но возникла еще одна проблема: соседние государства. Селендрии и Аркадии было известно о заинтересованности вампиров в Кэллахиле, и они не могли не понимать, что благодаря возвращению рудников Вереантер может значительно усилиться и в экономическом, и в военном плане, и могли в случае войны прийти на помощь Валенсии. Воевать одновременно на три фронта — с Валенсией, с эльфами и страной, где полным-полно магов — ему не хотелось, и потому следовало предпринять шаги, чтобы нейтрализовать остальные государства, и на это ушло еще много времени.

К тому времени, когда он решил, что настал нужный момент, обстановка на материке слегка переменилась. В Валенсии и Аркадии сменились правители — ох уж эти человеческие государства, в которых правители сменяются каждые несколько десятков лет! — Селендрия была занята своими внутренними конфликтами, а затем в Дионе, столице Валенсии, погиб посол Вереантера. Сам он не имел к этой смерти никакого отношения, но момент был самый благоприятный, и, не тратя больше времени на переговоры, Вереантер объявил Валенсии войну.

Ничто не предвещало проблем, и ему с самого начала было понятно, что война окажется затяжной, но Вереантер не понесет серьезных потерь. Дориан Раньери, командующий армией, и Виктор собирались использовать излюбленную тактику вампиров — поднятие убитых воинов в виде нежити и присоединение их к армии вампиров. Люди отреагировали совершенно предсказуемо: боев избегали и запирались в городах, которые приходилось брать штурмом или измором, но к такому способу ведения войны вампиры были привычны. Осады, конечно, требовали времени, но зато были практически бескровны, да и результат всегда был один и тот же. Впрочем, чтобы не рисковать понапрасну, он еще до объявления войны выяснил, какова политическая ситуация в Валенсии и каковы шансы, что люди смогут придумать что-нибудь для противостояния.

Полученная информация его полностью удовлетворила. Фигур, заслуживавших внимания, было немного, всего пятеро. Нынешний король Валенсии, Дарий II ван Райен, как правитель был неплох, но особыми сверхталантами не блистал. За двадцать пять лет правления никаких особых достижений за ним не наблюдалось, но страна вполне себе процветала, что тоже было неплохо. В Дионе при дворе был свой маг — им оказался светлый архимаг-целитель Мариус, аркадиец по происхождению, но уже много лет живший в Валенсии из-за серьезных разногласий со Светлым Советом магов. Что ж, светлый хорошо устроился — в стране, где отсутствуют маги, он мог делать, что хотел, и обладал огромной властью… Ну, целитель, пусть и архимаг, серьезной угрозы из себя не представлял. Был еще наследный принц Стефан ван Райен, двадцати лет от роду, но он ничем особенным не отличался — по мере возможностей участвовал в государственных делах, разногласий с отцом по поводу того, как управлять страной, не имел, так что можно было забыть о нем. А вот дальше стало интереснее — помимо наследного принца к государственным делам был допущен еще один ребенок Дария — его старшая дочь. Любопытным было то, что двадцатитрехлетняя принцесса Корделия мало того, что была незаконнорожденной, так еще и оказалась магом, которых в Валенсии практически не было. Девица была ученицей архимага Мариуса, а в будущем должна была стать его преемницей. Сейчас же она занималась внутренними делами Валенсии, решала экономические вопросы, и этот факт удивлял. Король был настолько уверен в преданности своей дочери-бастарда, что допускал ее к важным делам, и в Валенсии она обладала реальной властью? Впрочем, никакого значения это не имело. Пусть принцесса-бастард и была магом, никакого интереса в этой войне она не представляла. А вот последняя фигура заставила его задуматься. Маршал Оффали… Он слышал о нем. Личность в некотором роде легендарная — он занимал в Валенсии должность командующего армией и был известен своим талантом стратега. Чего только стоил сравнительно недавний случай, когда разгорелся вооруженный конфликт между валенсийцами и их соседями-гномами! Изначально Валенсия была не в самом выигрышном положении, но благодаря своему полководцу и его невероятно смелому и дерзкому плану война закончилась полной капитуляцией гномов, на успев толком начаться, что подтверждает мысль, что и среди людей находились заслуживавшие уважения личности. И его собственным планам и мог кто-то угрожать, то только Оффали.

Но, еще раз тщательно все взвесив и прикинув, он решил, что в этой конкретной ситуации валенсийский маршал не является угрозой. За прошедшее время Вереантер уже настолько укрепил свои силы, что одна лишь хитрость, без человеческих ресурсов, Оффали уже не поможет, а откуда Валенсия возьмет солдат, которые смогли бы противостоять вампирам?

Первые месяцы войны пробежали быстро, сравнительно безболезненно и по одному сценарию: масштабных сражений не было, валенсийцы запирались в городах, и через какое-то время либо сами открывали ворота, либо их брали штурмом. Дориан возглавлял армию и руководил ей непосредственно с места событий; Виктор был там же, и его помощь была поистине неоценима. Было захвачено уже несколько валенсийских приграничных городов, последним стал Ленстер, и теперь вампиры осадили Ормонд — небольшой городок, располагавшийся практически вплотную к Ленстеру, всего в нескольких часах пути. Тот факт, что война шла такими неторопливыми темпами, его не расстраивал — наоборот, медленное, но неотвратимое наступление вампиров, от которого было невозможно спастись, оказывало отличное психологическое давление на валенсийцев, внушало страх, мешало хладнокровно размышлять.

Но когда он окончательно уверился, что никакого интересного развития событий в этой войне не предвидится, и можно было начать заниматься еще какими-нибудь вопросами, от Дориана в Бэллимор внезапно пришло известие — в Ормонд прибыл маршал Оффали собственной персоной. Новость требовала обдумывания и каких-то действий. То, как именно маршал попал в осажденный город, было понятно: Дориан уже сообщал, что взять город в сплошное кольцо оказалось невозможным, поскольку с восточной стороны к крепости почти вплотную подступал лес. Вампирские дозоры, конечно, там ходили, но не слишком многочисленные и не слишком часто. Какой смысл, если армия Дария через лес все равно не пройдет, да и обозам с продовольствием там не проехать? А вот небольшой отряд с маршалом во главе вполне смог бы пробраться… Заметка на будущее: быть менее самоуверенным.

И хотя он сам не мог себе представить, как Оффали собрался спасать страну из окруженного вампирами города, он все же решил не рисковать и, временно переложив дела на Оттавио фон Некера, сам прибыл в захваченный Ленстер, где в данный момент был расположен штаб Дориана. Командующий армией и придворный маг сами были удивлены появлением Оффали, но, по их мнению, никакой угрозы не существовало. Что ж, подождем и посмотрим, так ли это. Он лишь приказал увеличить количество вампирских дозоров в лесной части на случай, если маршал поймет, что ситуация безнадежна, и попытается скрыться. А если все пройдет удачно, вместе с Ормондом ему удастся захватить и знаменитого маршала…

Сюрпризы начались через два дня. Когда он сидел в импровизированном кабинете и прикидывал, нельзя ли сократить путь до столицы и какие силы бросать на ее штурм, в дверь постучался Дориан и сообщил, что один из отрядов вампиров, патрулировавших лес, захватил адъютанта маршала Оффали. На кой демон этого идиота понесло в лес одного, было неясно, и объяснение было только одно — выполнял какое-нибудь поручение своего маршала. По словам Дориана, адъютант был совсем еще мальчишка, как пить дать ни разу не видевший настоящей войны, и при виде отряда вампиров так растерялся, что даже не стал сопротивляться. Что ж, вряд ли, конечно, ему известно что-нибудь стоящее, но все же адъютант, всегда находится рядом с маршалом… Может, что-нибудь и сообщит…

Сюрприз его ждал в той комнате, куда привели пленного на допрос. Одной из самых полезных способностей архивампиров было умение противостоять ментальной магии, и можно было представить себе его удивление, когда внешность юного розовощекого офицерика оказалась лишь личиной, под которой обнаружилась магически одаренная светлая. Иллюзия была, несомненно, делом рук Мариуса — архимаг не пожалел сил, создавая ее, и даже Дориан и Виктор, высшие вампиры, ничего не заподозрили. И откуда Дарий со своим придворным магом эту магичку только взяли? Ведь она сильная — яркая магическая аура была тому подтверждением — а в Валенсии своих сильных магов отродясь не было? Мелькнула даже мысль, что он видит перед собой ту самую незаконнорожденную дочь короля, но это предположение он быстро отбросил. Принцесса занималась внутренней политикой, к военным действиям не имела никакого отношения, и отправлять ее в самый эпицентр войны было бы бессмысленным расточительством ресурсов. Значит, это была магичка из какой-нибудь Аркадии, которую Дарий взял на службу, пообещав золотые горы. И неудивительно, что она согласилась: девица перед ним была настолько дурна собой, что наверняка уже давно отказалась от мыслей об обустройстве своей личной жизни.

Тоже вполне закономерно. Вон, взять хотя бы Нарциссу Эртано — женственность на нуле, красотой не блещет, вот и остается только самостоятельно пробиваться наверх. И «адъютант» наверняка руководствовался теми же принципами.

Смертельно напуганная девчонка сообщила, что ее специальность была целительство, и что к Оффали ее приставили как личного лекаря. Это было подтверждением тому, что маршал что-то замышлял, но на этом допрос зашел в тупик, поскольку магичка заартачилась. Можно было попробовать купить ее, пообещать свободу, или же потащить в пыточную, но зачем? К подобным методам вампиры прибегали редко, поскольку чудесные некромантские ритуалы и способность высших воскрешать людей давно давали им власть над человеческим разумом. Когда вампиры заняли Ленстер, остатки городского гарнизона, ополчения и чиновников до поры до времени были оставлены в живых; но теперь он подумал, что настало самое время добавить к армии вампиров еще один отряд нежити. По его приказу стражники отвели магичку вниз; туда же, на первый этаж городской ратуши согнали и захваченных людей. Виктор занялся приготовлениями к ритуалу — в войнах архивампиры часто использовали «Кару Сноторы», поскольку она напрочь лишала обращенных людей способности к сопротивлению — а он на всякий случай решил не выпускать магичку из поля зрения: она была сильной, с развитыми способностями, и потому вполне могла учудить чего-нибудь напоследок. Так и вышло: девица неожиданно быстро распознала пентаграмму, которую Виктор чертил на полу, поняла, что живой не выберется, и решилась на отчаянный шаг — попыталась швырнуть в Дориана плетение «Гнева Донера». Само по себе заклинание не было смертельным, но обладало большой разрушительной силой, и потому он в тот момент серьезно рисковал остаться без своего военачальника. Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, он отправил в целительницу удар ментальной магией, из-за которого та вскрикнула и упала на пол. Виктор тем временем начал ритуал, вампиры начали убивать пленных, и без малейшего сочувствия архивампир наблюдал, как Дориан заколол девицу-мага. Можно было приступать к ритуалу воскрешения.

Возвращенная к жизни и целиком лишившаяся свободы воли магичка смогла рассказать не так много интересного, только подтвердила старые догадки — король Дарий и сам прекрасно понимал, что в этой войне Валенсия обречена на поражение, и Оффали был последним шансом на спасение. Если и маршал ничего не придумает, Валенсии остается только просить о мире, и в Ормонд Оффали прибыл именно для того, чтобы на месте оценить ситуацию. О планах маршала целительнице ничего не было известно.

Полученная информация его вполне удовлетворила, и он отдал распоряжение готовиться к штурму Ормонда. Осаждать его можно еще долго, и это дало бы Оффали лишнее время на разработку какого-нибудь плана, а это совсем не входило в планы короля. Дориан начал подготовку войск, Виктор вернулся к своим экспериментам, и через четыре дня вампиры предприняли атаку на крепость. Неудачную — город устоял, обе стороны понесли потери, но было очевидно, что второго такого нападения Ормонд не выдержит. Виктор был полностью с ним согласен и собирался использовать при штурме какие-то из своих последних разработок, и попросил архивампира взять на хранение его гримуар, в котором хранились все достижения высшего вампира. Он согласился, пообещав придворному магу защитить его труды Арлионовской защитой. Сразу после этих слов он имел возможность в течение нескольких секунд любоваться ошарашенным выражением лица Виктора — ненависть вампиров к Этари была так велика, что мало кому в голову приходила мысль использовать плетения архимага, принесшего столько бед сразу двум государствам. Ожидания оправдались — через два дня, когда большая часть раненых вернулась в строй благодаря усилиям Нарциссы Эртано и ее помощниц, вампиры провели второй поход на Ормонд, и в этот раз тот сдался. Лично в штурме он участвовал ровно до того момента, как открылись городские ворота, а затем, поручив Дориану схватить Оффали, вернулся в Ленстер.

На улице уже стемнело, когда через разговорный амулет военачальник сообщил, что маршал, комендант захваченного города и еще несколько солдат забаррикадировались в арсенале, так что пробиться к ним удалось далеко не сразу. В ходе схватки комендант был убит, несколько солдат — как людей, так и вампиров — ранены, а маршал пропал. Последним его вроде как видел помощник Дориана, которого тоже ранили и должны были отправить в лазарет. Помянув про себя демонов и практически не сомневаясь, что Оффали удалось сбежать, он отправился на поиски этого вампира, который видел маршала.

Дрейк и в самом деле оказался в лазарете — когда король вошел, целительница как раз откладывала в сторону окровавленный кинжал и оказывала первую помощь раненому. Опасения подтвердились: Оффали смог ранить преследовавшего его вампира и каким-то невероятным образом скрылся. Услышав новости, он не смог в первый миг сдержать злости и успел заметить, как побледнел вампир, но едва обратил на это внимание. Отойдя к окну, он невидящим взглядом посмотрел на темную улицу. Если Оффали просто скрывается где-то в городе или смог сбежать за стены, далеко он не уйдет, поскольку бежать ему некуда. Надо будет приказать отправить отряды вампиров прочесать местность. От них маршалу не скрыться. А если у него был при себе портал и он уже вернулся в Дион? Нет, от этого ничего не изменится, однако вампиры уже были так близко к тому, чтобы лишить Валенсию одаренного стратега и единственного шанса на спасение…

Шелест платья и ощущение чужого присутствия заставили его вернуться в реальный мир. Моргнув пару раз, он увидел, что кроме него в лазарете бодрствовал всего один человек — целительница, которая помогала Дрейку, когда он вошел. Присмотревшись, он неожиданно узнал в ней ту самую светлую магичку, которую приставили к Оффали, и про которую он уже давно успел забыть. Превратившись в вампиршу, она стала темной, а ритуал «Кары Снотры» уже полностью лишил ее памяти, оставив одну только ходячую оболочку. Вот и сейчас она прошла мимо с подносом, на котором стояли стаканы, некоторые из которых были наполнены каким-то травяным отваром. Магичка смотрела перед собой пустым взглядом, и на ее лице, которое и без того было некрасивым, теперь присутствовало выражение коровьего равнодушия, и смотреть на него было неприятно. Взяв стакан с укрепляющим отваром, он отвернулся обратно к окну и выпил, краем уха слыша, как вампирша бормочет целительские заклинания себе под нос.

Он не сразу понял, что изменилось. В какой-то момент он почувствовал сильную усталость, а потом физически ощутил, как его стремительно стали покидать силы. Сердце почему-то стучало все реже и реже, зато голос вампирши, читавшей заклинания, стал громче и звонче. Покачнувшись, он ухватился за край стола и из последних сил поднял голову и посмотрел на женщину, которая почему-то не спешила на помощь своему королю, что абсолютно исключалось «Карой Снотры». В тот самый момент она повернулась к нему, и от шока и отвращения он едва не отшатнулся назад — у нее светились темно-красным глаза! Как у всех проклятых трейхе Этари, чей род считался уничтоженным уже сотню лет! С языка уже было готово сорваться смертельное заклинание, которое оставило бы от проклятой ведьмы горстку праха, но произнести его он не успел. Внезапность встречи сыграла свою роль, и момент на спасение он упустил. Силы окончательно оставили его, и мир вокруг потеменел.

Сколько времени он провалялся на полу лазарета, он не знал, но очнулся там же. Сперва он ощутил, как ему в горло стекает что-то живительное, возвращавшее силы, а затем он открыл глаза. Первым, кого он увидел, был не на шутку встревоженный Виктор, державший в руке флягу, и по привкусу на языке он понял, что придворный маг сообразил напоить его кровью, чтобы вернуть силы. Мысли, всегда находившиеся в порядке и никогда не вносившие сумятицу в его сознание, сейчас мельтешили, так что мозгу потребовалось заметно больше времени, чем обычно, на то, чтобы расставить все по местам. Надо было что-то сказать Виктору, добраться до кабинета и все обдумать…

А обдумать было что. Неожиданно выяснилось, что объяснять Виктору, каким образом он очутился посреди лазарета практически мертвым, не было необходимости: эта хитрая дрянь Этари отсюда отправилась прямиком в его кабинет, забрала оттуда гримуар Виктора — с его временной смертью Арлионовская защита исчезла — и сбежала при помощи портала, который все это время имела при себе. Виктору не хватило буквально секунды, чтобы добраться до нее и остановить. В тот момент он впервые увидел, как выглядит чистая ненависть — она была написана на лице придворного мага, когда он понял, что труды всей его жизни были украдены даже не просто шпионкой, а трейхе Этари…

Поднявшись в кабинет, он убедился, что помимо гримуара была выкрадена и папка с документами — теми самыми планами наступления на столицу, которыми он занимался последние недели. После обнаружения этой пропажи Виктор поспешно ретировался из кабинета, поскольку общаться с доведенным до крайней степени бешенства архивампиром было опасно даже для него. Он же медленно прошелся по кабинету, брезгливо оглядываясь, словно Этари, бывшая здесь, могла его запачкать, и подавляя желание что-нибудь уничтожить. Остро хотелось совершить что-то особенно безжалостное — приказать убить всех людей, взятых сегодня в плен, или лично пойти убивать мирных жителей… Интересно, удалось ли вампирам отыскать Оффали? На нем можно было бы отыграться…

Однако стоп. Оффали… Рассудок наконец-то взял верх, и он медленно опустился на стул за письменным столом. Мозг начал привычно анализировать ситуацию и выстраивать логические цепочки, и это помогло алой пелене ярости перед глазами развеяться. Что же произошло?

Выходит, вот в чем был план хитроумного маршала? Подослать шпиона под видом военнопленного? Умно, ничего не скажешь, ведь на фоне такой заметной фигуры, как Оффали, не обращаешь внимание на его окружение. Адъютант, оказавшийся девицей — необычно, но ничего такого, что заставило бы насторожиться. Почему он считал, что все это было спланировано заранее, а не было дерзкой импровизацией этой магички? У нее был с собой портал. Она могла использовать его раньше, когда ее схватили, но она этого не сделала, а сама создать его не смогла бы — все-таки она не архимаг. Нет, она с самого начала знала, зачем здесь, и что должна сделать. Выходит, ей были нужны гримуар и планы? И чем это теперь грозит? Планы — ладно, их потеря неприятна, но некритична. А вот гримуар… У Виктора было много разработок. Есть ли там что-то такое, что стало бы для вампиров по-настоящему опасным, даже если им будут противостоять всего два мага — Мариус с этой трейхе?

Но как этой гадине, во имя всех богов, удалось спастись от «Кары Снотры»? Никто не может сопротивляться этой магии, подобное попросту невозможно! Какие-нибудь трюки Этари, не иначе. И ведь сообразила, как себя вести, раз никто вообще ничего не заподозрил — эту мысль подтвердила и перепуганная Нарцисса Эртано, которую привели к нему в кабинет, и которая клялась и божилась, что магичка вела себя очень убедительно, и никому даже в голову не пришло заподозрить ее в притворстве. Раненым она помогала даже очень хорошо — как профессиональный целитель — все приказы выполняла быстро и без вопросов. Нет, никто не видел, как она пила кровь. Но зачем нам заглядывать в рот низшим вампирам?

Нарциссе он поверил, и потому выходило, что трейхе Этари осталась человеком со своим разумом, волей и памятью. Ну ладно, допустим, трейхе и в самом деле обладают способностью сопротивляться магии вампиров. Отсюда возникал вопрос — откуда она вообще взялась? Арлион был мертв, всю его семью казнили. Выходит, что не всю? И кем эта девица может быть? Дочерью? Нет, вряд ли, ведь Арлион был женат на эльфийке, и их дети могли быть только эльфами. Тогда кто? Внучка? Правнучка? И почему она выглядит, как человек? Должно быть, полукровка… Тогда понятно, почему она не стала вампиршей — эльфийская кровь не позволила.

Получалось, что родственнице Арлиона Этари удалось обвести вокруг пальца всех вампиров, находившихся в Ленстере, раз никто не раскрыл ее обман. Да демон с ними, со всеми вампирами, но ей удалось обмануть его! Его, который не только в Вереантере, но и за его пределами славился холодной рациональностью и тем, что просчитывал действия окружающих на несколько шагов вперед! Да как такое вообще возможно?! Причем она даже не прикладывала почти никаких усилий — ведь после ритуала ему и в голову не пришло что-либо заподозрить! Но Дарий-то какой молодец! Как он вообще задумался до того, чтобы привлечь на свою сторону Этари? Похоже, валенсийский король и впрямь что-то из себя представляет… Сколько же Дарий ей пообещал, что она согласилась бросить вызов архивампиру, зная, что старая вражда не могла исчезнуть? А то, как этой девке удалось ненадолго убить его! Что она хоть с ним сделала? Отравила чем-то? Или что-то еще? Все же знают, что с архивампиром не всякий архимаг справится в одиночку, а тут какая-то девчонка, которая даже до магистра не дотягивала, одолела его!

Впрочем, это была не просто девчонка, а Этари. Но даже эта мысль не могла успокоить глубоко уязвленное самолюбие. За сто лет он привык считать себя практически непобедимым, и потому внезапное развенчание мифа отзывалось сильнейшим раздражением где-то внутри.

Ладно, пора приступать к делам. Пока непонятно, как поступит Дарий с полученными документами, и стоило заняться, в первую очередь, этим. А потом, когда станет понятно, как будет дальше развиваться ход войны, можно будет заняться трейхе. О том, чтобы просто выбросить из головы случившееся, не было и речи — Этари должна была ответить за содеянное. На этой мысли чувство ненависти ненадолго утихло, уступив место холодной сосредоточенности и целеустремленности. Она вообразила, что ей под силу справиться с архивампиром? Скоро она поймет, что заблуждалась.

И тогда она пожалеет, что рискнула высунуться из дыры, в которой пряталась все эти годы.