2.0.8.4

С натуры

Антон не любил ходить проводником в каховский сектор. Начать с того, что клиенты гибли от мин и растяжек через раз. Едва только перейдя рыжеватые заросли колючей проволоки на границе. А если Антон все-таки умудрялся провести группу до пункта назначения, то часто оказывалось так, что их никто уже не ждал. Кроме разве что банды южан, отмечающих удачный штурм очередной многоэтажки, из окон которой горящими факелами вылетали последние жильцы.

И все же некоторые клиенты хотели проникнуть именно в каховский сектор. Туда, где неприметно кипела торговля наркотиками, оружием и детьми. Вот и сейчас Антон привел с собой группу торговцев, обвешенных клетчатыми тюками и подсумками. Они всегда походили друг на друга – измученные испитые лица, хитрые азиатские глазки и густые бороды. Антон сначала не соглашался вести их, но ему предложили щедрую плату – три рожка патронов и четыре гранаты.

На этот раз все прошло удачно: Антон довел торгашей до убежища.

Было уже слишком темно для того, чтобы возвращаться обратно за кольцевой периметр и Антон решил заночевать в одной из ближайших многоэтажек. Взяв автомат на изготовку, Антон осторожно вошел в подъезд, почерневший от копоти.

В загаженных и выжженных квартирах уже почти ничего не напоминало о прежней жизни до катастрофы. Антон переступал через давно истлевшие останки жильцов, стараясь не думать о том, какую мучительную смерть они приняли.

Поднявшись на третий этаж, он увидел в глубине одной из квартир еле уловимый отблеск света. Антон остановился и тихо снял автомат с предохранителя. Затем подкравшись поближе и досчитав про себя до трех, он перекатился по полу и вскинул автомат в сторону угла, откуда шел свет. Он увидел темноволосую девушку, сидящую у маленького костерка и отчаянно выставившую перед собой кухонный нож. Антон поставил автомат на предохранитель и закинул его за плечо.

Незнакомка дрожащими руками продолжала сжимать нож и, не отрывая глаз, смотрела на Антона.

– Да уберите же нож. Не трону я вас.

Антон прошел вглубь комнаты, сел на корточки у противоположной от девушки стены и закурил.

– Меня Антон зовут.

Девушка медленно опустила нож. Потом заговорила.

– А я Таня. Вы из коломенского батальона? У вас их нашивки…

Антон хмыкнул.

– Нет, я сам по себе. Тот батальон погиб в туннелях станции отбиваясь от…Никто так и не знает от чего или кого. Два года как. А форму мне дали за то, что провел одного человека в ваш сектор.

Девушка поправила рукой волосы и отложила нож в сторону.

– Так вы проводник? Про вас столько… разного рассказывают. А раньше кем были? Я вот работала воспитателем в садике, недалеко от Арбата. Бывали, наверное, там?

Он быстро кивнул.

– Было дело. А мы в некотором роде коллеги – я ведь учителем рисования работал в школе. А так до этого на вольных хлебах художником. Иногда на Арбате кантовался.

Таня всплеснула руками.

– Надо же, а я ведь часто любила гулять там после работы. Хотите чаю? У меня есть пара пакетиков, как специально для такого случая. Садитесь, я мигом.

Таня развела костер из кусков паркета под куском арматуры, торчащей из стены, на которую она повесила чайник.

Антон прислонил автомат к стене и спросил:

– Ну и давно вы здесь прячетесь?

Девушка вздохнула.

– Давно…

Они оба замолчали. Наконец, чайник вскипел, и Таня разлила пахучий зеленый чай по консервным банкам.

– Ну, за встречу, Антон!

– За встречу, Таня!

Они чокнулись банками.

Антон огляделся по сторонам. В комнате не было ничего ценного, только кучи мусора и обгоревшие стены. Да на стене висел старый календарь с рекламой женских духов. Таня перехватила его взгляд и пояснила:

– У нас здесь была большая библиотека, папина. Мы с мамой еще в первую зиму ее сожгли, вместе со всей мебелью, чтобы согреться. Книги так быстро сгорают, их лишь на растопку пускать. Паркет гораздо дольше горит. Хотя у соседей в квартире от ламината такой дым шел вонючий, ужас!

Девушка внимательно посмотрела на него.

– Вы наверное, голодный? А у меня есть чуть-чуть голубиного мяса! Будете?

Антон покачал головой.

– Я пойду, пройдусь что-ли. Может найду, что на ужин. Я скоро.

Спустившись на улицу и нацепив очки ночного видения, он пошел в сторону разбитой котельной, где маячило несколько собак. Подойдя поближе и выбрав их них наиболее здоровую на вид, Антон выстрелил ей в голову из пистолета. Стая кинулась было рвать на куски тело агонизирующей псины, но, услышав звук передергиваемого затвора, отбежала недовольно поодаль. Взвалив на шею тушку, Антон двинулся обратно в сторону дома, чувствуя затылком, как за ним крадутся, злобно урча, бродячие псы.

Возле входа в подъезд Антон развернулся и выстрелил в одну из собак. Собака жалобно завыла и быстро замолкла, разрываемая на части стаей. Антон воспользовался этим и скрылся в доме.

Войдя в квартиру, он заметил, как девушка сглотнула слюну, увидев убитую собаку.

– Ой, как здорово! Сейчас будет ужин! Вы знаете, как я умею готовить шикарно жаркое? Пальчики оближите!

Антон бросил собаку на пол и девушка стала быстро разделывать тушку, продолжая весело болтать.

– Антон, а вы за границей бывали? Я только в Турцию пару раз съездить успела. Там такое море классное…

Антон достал сигарету, помял ее в руках и задумался. Он никогда не был в Турции. Оказавшись первый раз за границей в Италии он с тех пор ей никогда не изменял. Рим, Флоренция, Неаполь, Венеция. Он рисовал их узкие кривые улочки, старинные башни, фонтаны и каналы бесчисленное количество раз. И конечно же Сиена: башни собора и городская площадь. А еще Пиза. На туристических картинках обычно показывают одну падающую башню, но Антон знал, что самое красивое вовсе не башня и даже не соседний собор, нет. Он приезжал туда, чтобы часами переносить на холст величественное сочетание зеленого травяного ковра и белого мрамора.

Таня бросила собачье мясо в слегка проржавевшее ведро с водой и развела огонь на полу.

– А что вы рисовали, Антон? Натюрморты? Пейзажи там всякие я не знаю или портреты?

– И пейзажи и портреты. Пару выставок даже провел в Манеже.

– Ух ты. Я тоже раньше на выставки ходила. Но в кино конечно чаще бегала. Обожаю «Унесенные ветром», их иногда в Иллюзионе крутили. А еще «Красотку». Вы, наверное, не рисуете сейчас?

Антон горько усмехнулся и посмотрел на свои огрубевшие пальцы. Он вспомнил как писал в Римини морской пейзаж. Антон стоял босиком на песке, зажав зубами кисть, быстро набрасывая на мольберте лазоревой краской крадущиеся к берегу гребни волн. Солнце начинало садиться, вокруг бегали загорелые дети, а вдалеке на горизонте медленно проплывал огромный океанский лайнер. На пляже еще было полно людей, лениво подставлявших свои тела лучам заходящего светила. Рядом с ним стоял мальчик, с интересом следящий за его работой. Антон потрепал мальчика по голове и улыбнулся его маме, итальянке в серебристом парео…

– Ой, а я не спросила, может вы сырое мясо больше любите?

– Мне без разницы, Таня. Но раз уже огонь есть, давайте прожарим.

Наконец Таня закончила готовку, и они с Антоном сели ужинать. За окном издалека раздавались одиночные выстрелы.

Антон сосредоточенно пережевывал мясо и изредка поглядывал на робко жующую Таню. Девушка напомнила ему «Даму с горностаем» Леонардо. Такие же тонкие руки. Или нет, скорее Жиневру ди Бенчи.

Закончив есть, Антон взял девушку за руку и потянул к себе. Таня, опустив глаза, обвила руками его шею. Потом расстегнула на нем куртку и стала покрывать поцелуями грудь…

Когда они остановились и, шумно дыша, лежали, обняв друг друга, Таня спросила:

– У тебя есть кто-нибудь?

Антон усмехнулся.

– Никого.

Девушка опустила глаза и тихо ответила:

– А у меня есть один… он приходит раз в неделю и… когда закончит, дает мне мясо. Если бы не он, я бы давно умерла. Как и все. Он вообще-то добрый, хоть и по-русски почти не понимает. Саидом его звать, завтра прийти должен…

Таня накинула куртку Антона и бесшумно выскользнула из комнаты. Антон закурил и задумчиво пускал кольца табачного дыма в потолок. Разговор с девушкой напомнил ему о прошлом. Его картины: пейзажи, натюрморты, портреты – все они, скорее всего, давно истлели, сгнили или сгорели в огне войны. Ему казалось, что он напрочь забыл обо всем этом, но разговор с девушкой пробудил в нем воспоминания и закрывая глаза он снова и снова видел холсты, краски и кисти.

Войдя, Таня легла рядом и положила ему голову на грудь. Потом, помолчав немного, сказала:

– Я хочу уйти отсюда, слышишь?

Антон приподнялся на локте и посмотрел на девушку сверху вниз.

– Через час я выхожу из сектора. Я могу взять тебя с собой, но это опасно.

В глазах у Тани блеснули слезы.

– Мне все равно.

Таня тихо всхлипнула. Антон слегка приобнял ее.

– Хорошо, мы уйдем вместе. Давай собирайся.

Девушка стремглав натянула одежду, побросала в мешок несколько тряпок, и через десять минут стояла у порога, ожидающе глядя на Антона.

На улице уже начинало светать и Антон с девушкой быстрым шагом пошли в сторону ясеневского сектора.

До границы оставалось всего лишь несколько сотен метров, когда Антон увидел, как навстречу им идет торговец, катящий громыхающую тележку. Увидев Антона с Таней, торговец закричал:

– Товары для дома и семьи, недорого, не проходите мимо! Все, что угодно и за любые деньги! Пожизненная гарантия!

Антон тихо спросил Таню, снимая с плеча автомат:

– Может тебе нужно что-то купить? На дорогу, там, или вообще… А у этого, судя по всему, много всякого барахла.

Таня неопределенно пожала плечами.

Антон взял на изготовку автомат и подошел к торговцу.

– Чем торгуешь?

Торговец поставил тележку и нагловато поглядел на них.

– А что, есть на что покупать, боец?

Антон нахмурился.

– Есть патроны, разрывные и обыкновенные. Гранаты. Пойдет?

Торговец хмыкнул:

– На что мне твои патроны, я тебе их сам продам пару тонн.

Антон буркнул:

– Ладно, хорош болтать, показывай товар.

Торговец шустро вывалил содержимое тележки на землю и свистнул куда-то в сторону. Антон оглянулся – в окнах соседнего подъезда он увидел двоих вооруженных южан, радостно оскалившихся, когда он встретился с ними глазами.

– А это мои добрые южные друзья, которые иногда помогают мне перейти через дорогу… Но, у меня все по честному, без обмана. В этом секторе меня каждый знает, я давно здесь торгую.

Антон снова повернулся к рассыпанной куче хлама и стал ворошить ее стволом автомата. Таня спряталась за его спину и старалась не смотреть в сторону продавца.

Вдруг посреди кучи Антон увидел новенький деревянный складной этюдник с набором кистей и множеством блестящих тюбиков масляных красок.

Антон нагнулся и взял коробку в руки. Открыв изящную крышку из бука, он увидел на внутренней стороне крышки надпись на итальянском – Cоlori per artisti. Поднеся этюдник к лицу, Антон вдохнул запах и слегка закрыл глаза. Да, это было именно то, что надо – палитра, кисти, рисовальный уголь, мастихин, масленка, флаконы с эссенцией терпентина и льняного масла и, самое главное, пятнадцать пахнущих тюбиков масляной краски. Земля бурая Флоренции, земля желтая Веронская, земля Сиенны жженая – переводил он про себя с итальянского надписи на тубах.

– Сколько? – как можно безразличнее постарался спросить Антон.

Торговец хитро прищурился.

–Гмм…да такая вещь сейчас, наверное, одна на всю Москву есть. Что только за нее не предлагали. Рисуй не хочу, хоть натюрморт, хоть лесные дали, хоть бабу голую.

– Слышь, мужик, давай конкретнее, называй цену, а там посмотрим.

Торговец зло сплюнул и усмехнулся.

– Цена говоришь? Цена есть. Очень конкретная цена. Доступная цена для рядового покупателя. Все это будет твое, если ты отдашь мне ее.

И он ткнул грязным забинтованным пальцем в грудь Тани.

Таня отшатнулась и прижалась к Антону.

Антон ничего не отвечал, нервно двигая желваками. Он достал из коробки ретушную кисть и провел по ее пушистому кончику большим пальцем. Барсучий волос, отметил про себя Антон. Он посмотрел в широко раскрытые глаза Тани, затем мягко отлепил ее от себя и слегка подтолкнул в сторону торговца.

– Я согласен.

Торговец тут же свистнул и к нему подбежали двое южан. Таня потрясенная смотрела на Антона, но тот уже аккуратно складывал этюдник с красками и кистями.

Торговец ехидно наблюдал за ним.

– Антон, нет, …пожалуйста, не надо, – одним губами шептала девушка, с которой начали срывать одежду южане, довольно похлопывая ее по телу.

Антон ничего не отвечал и открывал металлические тюбики, проверяя краски. Он как-будто не обращал внимание на радостные вопли южан, волокущих по земле девушку за волосы.

Антону было не до нее. Он держал в руках открытый тюбик краски и кисть. А в вещмешке у него лежало несколько чистых холстов, которые он уже хотел истратить на перевязочный материал.

Наконец Антон оглянулся по сторонам. Вокруг были одни развалины, но по дороге в сумерках он успел заметить остатки леса, где можно было рисовать великолепный пейзаж с соснами.

Торговец все еще не ушел и продолжал собирать рассыпанный товар. Антон поправил автомат и бросил небрежно:

– Послушай, а у тебя нет карандашей и бумаги?

Торговец выпрямился и задумался.

– Могу посмотреть на складе. Но это будет дорого стоить, солдат.

Антон посмотрел ему прямо в глаза.

– Это не важно. Не уходи далеко.