Каваша и Купалу

Каваша вновь обнаружил, что изучает своего друга-вегепигмея Купалу.

Купалу цеплялся за край дерева и держался неподвижно. Только маленькие зеленоватые усики, выросшие из его тела, колыхались, как длинные побеги анемона, пробуя воздух и ощущая колебания, которые жужжали и осязали далеко за пределами человеческого восприятия. Как друид, Каваша находил увлекательным, что его друг испытывал лес так, как он никогда не мог. Но иногда, в наблюдениях за Купалу, Каваша чувствовал, что на мгновение он может приблизиться.

Они были командой в течение многих лет, задолго до работы в качестве проводников для Паука Джобала. Хотя он родился в Порте Наянзару и вырос на его красочных улицах и шумных доках, Каваша обнаружил, что все глубже и глубже отходит в джунгли. Для Каваши джунгли походили на большой дом со множеством комнат, каждая из которых уникальна и имела свой характер: мшистая поляна с огромными зонтичными растениями, листья которых образуют ярко-зеленый навес; скрытый бассейн с чистой водой под пылающим клубком звездных ягод; роща огромных тумтумов, вздымающихся вверх, как ноги огромного зверя. Всегда имелось новое лицо джунглей, ожидающее своего открытия, сразу за следующей стеной виноградных лоз, и Каваша хотел увидеть его черты.

Но главным источником интриги были развалины. Редкие и загадочные места, похожие на кости мертвых богов, говорящие о других, более древних временах; они находились за пределами зон безопасности и торговых путей через джунгли. Каваша и все его друзья знали о них как о знакомых, пойти к которым было большим риском. Джунгли были заполнены всевозможными монстрами, живыми и нежитью, у каждого из которых был свой способ охоты и убийства неосторожной или неподготовленной добычи.

Потребовалось не так много времени и по мере того как Каваша становилcя сильнее, и он стал достаточно быстрым и опытным, чтобы обгонять упырей или срезать голову зомби одним ударом. Поэтому у него возникло желание исследовать руины ... и, возможно, однажды даже найти давно забытые. Каждый день он заставлял себя идти все глубже и глубже в джунгли, и с каждым днем ​​он узнавал все больше и больше о ее путях. Из каждой вылазки он возвращался с новой находкой, чтобы показать своей семье и друзьям: однажды он нашел новое растение, на следующий день - новую лягушку, а завтра - новую змею. Но когда он находил руины, пусть небольшие их фрагменты, этот день всегда был памятным.

До прихода чужаков большинство чультцев не обращали внимания на руины; они просто видели в них старые гробницы, святилища или покрытые мраком места, которых следует избегать. Однако в Чульт стало приезжать все больше и больше иностранцев, и Каваша почти мог классифицировать тех, кто прибывал в Порт Наянзару по их лицам: охотники за сокровищами, стремящиеся разбогатеть, люди с деловыми мыслями, представители королевств, жаждущих камней и древесины, авантюристы, тех, кому не повезло, неудачников и духовных искателей.

Расхищение гробниц и охота за сокровищами теперь стали обычным явлением в портовых городах Чульта. По большей части это были люди, которые мечтали разбогатеть на руинах и они готовы были заплатить надежному проводнику хорошую монету за шанс найти их.

Известные гробницы были почти чистыми. Охотники, торговцы и искатели приключений в прокуренных тавернах и на грязных тропах по всему Чульту говорили о сокровищах, как о великих легендах прибрежных рыбаков, - о том, что большие сокровища лежат нетронутыми и все еще скрыты джунглями. Слухи зажигали огонь золотой лихорадки, а рассказы о страшной смерти слегка тушили эти пожары. Затем, когда уголек надежды начинал шипеть и умирать, кто-то возвращался из джунглей с рубином размером с яйцо динозавра, и огонь вспыхивал снова. Но джунгли не разглашали свои секреты без кровавого пиршества, и большинство из тех, кто вошел в них в надежде на несметное богатство, никогда не вернулись. Хотя мечта о золотом призе сияла в глазах каждого охотника за сокровищами, глубокие джунгли являлись смертельной ловушкой. Даже самый отчаянный дурак не осмеливался зайти слишком далеко. Там было слишком много способов умереть.

Но именно в этих глубинах джунглей Каваша встретил Купалу.

Каваша, будучи молодым человеком, уже был опытным проводником, хорошо знавшим джунгли. У него было больше денег, чем у большинства, поскольку он много работал и умел обращаться с клиентами, внушая уверенность и успокаивая страхи. Но со временем Каваша изменился. Джунгли становились все более опасными, а стремление приезжих добывать сокровища возрастало. Сначала Каваша видел только деньги, которые Паук Джобал вкладывал в его руку, чтобы сопровождать шахтеров, торговцев и звероловов, но когда Каваша прожил достаточно лет, он начал видеть, что происходит в Наянзару и Чульте, и увиденное ему не нравилось. Золото и деньги напоминали ему чудовище, некоего огромного кракена с щупальцами, которому всегда нужно больше, готовый вцепиться и утащить неосторожную душу в удушающее бездонное логово. Он видел в этой неутолимой настойчивости чужаков, отправленных в джунгли под страхом смерти далекими лордами, срочную необходимость, которая распространялась среди них как инфекция.

Это привело к тому, что Каваша стал совершать все больше и больше походов в джунгли в одиночку. Обеспокоенный увиденным, Каваша начал изучать друидические методы и разыскал старейшин племени, которые признали его искреннее сердце, и немедленно взяли под свое крыло, обучая старинным песнопениям и заклинаниям. Именно там он начал слышать истории об Убтао, боге, который ушел из-за того, что чультский народ стал коррумпированным и ленивым и потерял уважение к воле Убтао. Чем больше Каваша узнавал, тем больше задавался вопросом, сможет ли он найти Убтао в джунглях, спрятанного в каком-нибудь древнем и забытом святилище. Если бы он только мог найти это место, эти единственные руины среди других руин, возможно, он тогда смог бы попросить прощения для своего народа, и, возможно, бог вернулся бы, чтобы направлять их и защищать их от безумия, которое он чувствовал и видел вокруг себя.

В своем стремлении найти Убтао, Каваша заставил себя столкнуться с ужасными опасностями джунглей. Тем не менее, чем дальше он продвигался, тем больше узнавал. Благодаря наблюдениям - за деревьями, растениями и животными в джунглях - он узнал, что смерть и жизнь - это одно целое, как две стороны одной медали. В разложении рождается и вырастает новая жизнь, а из прошлых радостей и страданий человек обретает мудрость, чтобы прозревать будущее. Он узнал, что в тишине, мир великой жизни возникает со своим собственным разумом. Но он также узнал, что где-то глубоко в сердце мира поселилось зло, словно шип, боль от которого ощущалась в умах и действиях смертных. Джунгли раскрывали Кавашу, как цветок, испытывали его и заставляли задуматься о своей роли в жизни гораздо мудрее.

Именно тогда он встретил Купалу.

Это был день, очень похожий на любой другой. Каваша отправился на несколько дней в джунгли в свое любимое место безмятежности и, как он чувствовал, некой священной силы. Сидя на берегу, внизу которого бурлил поток цвета черного чая, Каваша вошел в состояние медитации и открыл себя джунглям. Его учителя показали ему много вещей: изменчивость жизни и природы, пластичную и текучую природу камня и земли, связь между элементами. Обо всем этом он размышлял, пока джунгли дышали и пульсировали вокруг него. Тут он почувствовал легкое прикосновение ко лбу. Каваша открыл один глаз и увидел, как зеленоватый усик втягивается, словно глазной стебель улитки при прикосновении. Подключившись к нему, он увидел любопытного вегепигмея, смотрящего на него.

- Привет. - сказал Каваша.

Это был дар Убтао.

Каваша подошел к тому месту, где он в течение уже нескольких месяцев встречался с вегепигмеем. Расшифровав странную комбинацию шипения, щелчков и жестов, он понял, как общаться с существом. Поначалу язык существа сбивал его с толку, но, открыв свой разум и внимательно прислушиваясь, Каваша начал постепенно познавать уникальное восприятие мира, исходящую с совершенно иного уровня, чем его собственное.

Каваша слышал о вегепигмеях – грибоподобных существах, произошедших из красновато-коричневой плесени, которые, по слухам, были принесены в мир падающей звездой, – и теперь быстро с ним подружился. Хотя вегепигмей, казалось, мало заботился о своей личности, Каваша назвал своего нового друга Купалу, что на его родном языке означало «Ходячий сорняк». Для Каваши это было способом приобщить Купалу к своему миру, и Купалу, казалось, счел это приемлемым.

Он шел с Купалу по лесу в тишине. Время от времени вегепигмей останавливался, будто прислушиваясь, его грибковые усики проверяли воздух, а затем продолжал, довольный положением вещей. Когда становилось слишком темно, чтобы идти дальше, они устраивали грубый навес под большим деревом, затем садились и разговаривали. В одну из таких ночей Купалу заинтересовался сущностью магии. Тогда Каваша вызвал пламя в ладони, чтобы продемонстрировать своему другу эту странную энергию. Купалу поначалу выказывал сильные опасения, но вскоре его страх улетучился и превратился в восхищение.

Так он разговаривал со мной. Купалу указал на волшебный огонь, свет и тепло которого пронзили мрак джунглей, и вздрогнул, когда подошел слишком близко. Но я не придал этому значения.

В свою очередь, Каваша был очарован своим другом во многих отношениях. Во-первых, Купалу шел очень медленно и с идеальным балансом, независимо от того, насколько сильно была пересечена местность, и это заставляло Кавашу замедляться до такой же медленной скорости. Из-за этого для Каваши опыт восприятия леса изменился. Каждое дерево стало значительнее. Было время, чтобы внимательно рассмотреть текстуру и цвет коры, почувствовать их неподвижное присутствие, когда они вдвоем проходили вокруг огромных стволов. Деревья никогда не двигались. Они были домом для многих существ – как растений, так и животных, – которые всю свою жизнь жили под огромными ветвями. Каваша понял, что, замедляясь, можно увидеть гораздо больше жизни. Конечно, когда вокруг были хищники – зомби, рептилии или другие монстры – его темп ускорялся. Купалу на удивление не отставал от него, двигаясь через джунгли со странной, но стремительной грацией.

После ужасного побега от орды зомби Купалу сказал с помощью жестов:

– Те, кто хочет тебя съесть, очень быстры.

Каваша не мог понять, шутит его друг или нет, но решил воспринять это как шутку и рассмеялся. Купалу удивил Кавашу, открыв свой ротик и несколько раз закашлявшись и шипя. Смех вегепигмея.

– Будь я проклят, – сказал Каваша своему улыбающемуся другу.

Когда они шли по массивным упавшим стволам древних деревьев и спускались по гладким лестницам из узловатых корней, следуя вдоль небольшого чистого ручья, Купалу указывал на мелкие предметы. На крошечную лягушку плавающую в залитом дождем листе. Элегантную группу бледных, похожих на фарфор грибов, растущих среди сырого черного мертвого дерева. Он говорил что-то важное о каждом. У всего в джунглях была цель, от муравья с зелеными пятнами, содержащего сильный яд, до растения, листья которого при раздавливании излучали ярко-зеленый свет. Лес стал еще более волшебным, чем когда-либо знал Каваша.

Прошло некоторое время, прежде чем Каваша вернулся в Порт Ньянзару, грустный из-за того, что оставил друга, который не мог последовать за ним на жаркое, влаголюбивое солнце, отмечавшее край джунглей. Но Каваше нужны были деньги для своей семьи. Он знал, что его родители, бабушка и дедушка будут ждать его, гадая, куда он подевался на этот раз. Его сестра и брат тоже будут ждать, ожидая, когда их развлекут рассказами об опасностях и чудесах. Таким образом, он покинул лес и своего друга и вернулся, чтобы найти новых клиентов, которых он мог бы сопровождать, и гадать, когда он в следующий раз увидит Купалу.

Каваша проводил долгие дни в доках Ньянзару, приветствуя прибывающих путешественников, которые под видом бравады или безразличия отчаянно искали человека, которому они могли довериться. Доки могли быть опасными, особенно если в порт заходили разбойники или наемники, и Каваша старался избегать ожесточенных лиц потерпевших, не ищущих ничего, кроме предлога, чтобы пролить кровь.

Он также проводил время в тавернах и на рынках, успокаивая страхи неуверенных и удовлетворяя любопытных. Подобные обмены с иностранцами заставляли его больше интересоваться миром за пределами Чульта. Были люди с Побережья Мечей, с которыми можно было поделиться дружеской шуткой или обсудить интересные темы. С людьми добрыми и нежными, любознательными и полными юмора. Если он встречал особенно интересного человека, Каваша приходил домой далеко заполночь, чтобы рассказать своим братьям и сестрам о фиолетовом мужчине с говорящими павлинами или о женщине, которая утверждала, что путешествовала в другие миры.

Большинство из этих людей искали гидов, и, подготовив их как можно лучше, Каваша брал их в джунгли. По большей части это были воины, авантюристы и искатели сокровищ, которые искали путь через великое неизвестное. Но всегда находились странные барды, мудрецы или друиды, которые стремились испытать дикость джунглей в надежде, что это вдохновит их сердце и разум. Каваша вел их по проторенным тропам и тропам животных, держась подальше от мест, где нежить любила собираться. У каждой экспедиции была своя история, но в каждой из них Каваша озарялся вокруг, надеясь снова увидеть Купалу.

По мере того как сгущалась летняя суета, поток кораблей с Побережья Мечей начал уменьшаться. Каваша встретился и согласился провести Самриту Весс, опытную исследовательницу и писательницу, к руинам легендарного города Мезро. Неустанной стражей Самриты была тетирская воительница с каменным лицом по имени Зара. В чайном домике недалеко от Гранд-Сука Самрита сказала Каваше, что большую часть своей жизни она училась в стенах великих библиотек и других учебных заведений, читая свитки, фолианты и тексты по истории Чульта. До тех пор, пока однажды она не почувствовала, что для того, чтобы по-настоящему узнать это место, ей нужно действительно там побыть.

Самрита сказала, что являться экспертом по Чульту только по книгам, стало ей внезапно абсурдным. Книги превращают живое существо в статичные слова, а затем пытаются воссоздать его в воображении читателя. Но истинное знание необходимо испытать. Так что она взяла свои сбережения, направилась прямо в комнату начальника порта в Воротах Балдура и купила место на первый торговый корабль, плывущий в Чульт. Теперь ей не терпелось наконец побывать на этой земле и увидеть затонувший город Мезро.

Купив припасы и хорошо выспавшись, к рассвету они пересекли реку Тирики. Там Каваша полдня вел их на восток, а затем направился на юг по тропе, по которой он шел много раз, к порту Кастильяр. Незадолго до заката они разбили лагерь. Самрита и Зара установили свои палатки, но поймали себя на том, что смотрят в безмолвном восхищении, на то, как Каваша возводит великолепный павильон. Его крыша представляла собой циновку из сине-зеленых листьев, каркас состоял из жесткой волокнистой коры, привязанный к стволам молодых деревьев крепкой, гибкой лозой.

Мягкие подушечки размером с благородный плащ служили подстилкой на полу и обеденным столом. Затем Каваша развел небольшой костер и приготовил еду из собранных в джунглях растений, сушеных грибов и специй, которые имелись у него в рюкзаке. После трапезы он угостил своих гостей особым чаем, чатали, приготовленным из измельченных семян и листьев растения, которое можно найти только в Чульте. На местном уровне он был известен тем, что был любимым напитком мезроанской королевской семьи, когда они были у власти, а город еще стоял.

– Я читала об этом только в книгах. – На залитом огнем лице Самриты было видно, что она улыбается как ребенок, когда она готовилась сделать свой первый глоток. – Пахнет совсем не так, как я ожидала… это потрясающе.

Они обменивались историями при свете костра, и Зара даже умудрилась произнести несколько резких слов о том, как бить людей, выбивать двери и ломать кости. Но вскоре, несмотря на щебетание, гудение и свист джунглей, разговор постепенно перешел к очарованию Самриты затонувшим городом Мезро.

– Во всех книгах говорится, что он был построен самим Убтао, – сказала ученая с жаром. – Это правда?

– Да, – ответил Каваша. – Хотя меня не было тогда, когда он был построен, я могу сказать, стоя на их руинах, что в них чувствуется рука Убтао.

Самрита сосредоточивалась на каждом своем слове с нарастающим волнением. Она инстинктивно схватила Зару за руку, и тетирийка бросила на нее неловкий взгляд, который быстро превратился в веселую терпимость.

– Только подумай об этом! – сказала Самрита Заре. – Город, на самом деле построенный рукой и разумом бога.

– Это был великий город, – продолжил Каваша. – Возведенный в гуще джунглей, с высокими стенами, мощеными улицами и множеством каменных зданий.

– Это те самые камни, которые не могут воспроизвести даже самые опытные каменщики? – спросила Самрита. – Ибо только те, кто может формировать камень с помощью магии, могут достичь таких подвигов?

– Ты говоришь о Великом Лабиринте. Внешний город Мезро построен людьми, но ядро ​​было создано священным способом самим Убтао. Так было сделано, для того чтобы магия Убтао могла течь через лабиринт к центру. Там он построил храм со стенами из переплетенного хрусталя. Они возвышались на девять этажей, чтобы поддерживать огромный богато украшенный купол, сделанный из чистого золота. Он был центром всего.

– Лабиринт жизни, – произнесла Самрита. – Я читала о женщине, которая прошла по лабиринту, вошла в храм и попала в другой мир. Было ли это место порталом в другое измерение?

Хотя он путешествовал с Самритой совсем немного времени, Каваша почувствовал, что ее сердце искренне, а разум не жаден. Многие иностранцы приезжавшие в Чульт, жаждали знаний, которые они могли бы использовать на благо себе, или чтобы получить власть над другими. Но он знал, что Самрита воспользуется этим знанием, чтобы просветить себя и других, поэтому продолжил.

– Многие люди говорят странные вещи о храме. Но мне сказали, что истинная цель города – стать местом, куда все народы Чульта могли прийти и испытать мощь храма. Мой учитель сказал мне, что те, кто ходят по лабиринту с правдой в своих сердцах, пройдут испытание внутри себя. Придется пройти множество испытаний, но прилежные и смиренные в конце концов осознают истинную природу себя, когда достигнут храма. Если они войдут в храм – а некоторые из них не доходят, – они купаются в энергии сияющего сердца лабиринта и выходят трансформированными.

Даже Зара наклонилась ближе, на мгновение забыв о своем мече.

– Я читала книги, – сказала Самрита. – Я изучала эскизы давно умерших художников, но никогда не слышала этого. Это случалось со всеми, кто входил в лабиринт?

– Нет. Только с истинными искателями. Высокомерные и жадные шли к центру, шумели и вели себя как пьяные дураки. Они ничего не испытывали. Так же если кто-то злой и жестокий войдет в лабиринт, жаждущий его силы или стремящийся разрушить храм, он тоже ничего не испытает.

– В книгах говорится о структуре лабиринта и невероятном великолепии храма, но мало о его смысле. – Самрита колебалась. – Что меня всегда интересовало, и чего не объясняют в книгах, так это как мог такой чудесный город внезапно рухнуть? Неужели Убтао строил этот город только для того, чтобы смотреть на то, как он рушится?

– Я все еще ищу ответ на этот вопрос, – ответил Каваша. – Я думал про себя: Убтао подарил этот город людям, но как можно понять истинную ценность дара от бога? Как разум бога думает о времени? Как бог думает о смерти? Это важные вещи для смертных, не так ли? Так что мне пришлось думать об этом много месяцев. Я следил за запахом этого ответа, как ягуар на охоте, так сильно хотел я узнать истинную ценность дара Убтао.

– Ты нашел его? – спросила Самрита.

Каваша на мгновение заглянул внутрь себя, затем заговорил.

– Наконец-то мне стало ясно, что бог не думает как человек. Нам нужно приложить огромные усилия, чтобы понять их. Мы должны отпустить множество тяжких грузов, которые мы держим, чтобы подняться высоко туда, где обитают боги.

Каваша засмеялся.

– Думаю, Убтао смотрит на нас так, как мы смотрим на глупых людей. Вы ведь видите воров и аферистов в доках Ньянзару? Так погрязли в своем эгоистичном озорстве. Представьте, что вы построили для них красивый город, что бы они с ним сделали?

– Они бы все испортили, – сказала Зара.

Каваша откинулся назад и указал на нее.

– Точно. Так было и с Мезро.

Затем он посмотрел в огонь, ткнув его палкой. Небольшие искры вспыхнули во влажном воздухе и вскоре погасли.

– Разве жадный человек умеет делиться? Нет. И люди, населявшие Мезро, ничем не отличались от тех, кто находился в доках. Они не ходили по лабиринту с тем вниманием, которое проявляет журавль, когда хочет поймать очень хитрую рыбу. С такой же осторожностью и настойчивостью. Эти люди, в основном были потерянными, или равнодушными, или и то, и другое одновременно. Большинство не могло оценить дар города или ценность лабиринта. И все же Убтао позволял людям делать то, что они хотят.

– Я читала, что город стал слишком развращенным, поэтому Убтао создал для него стражей, – сказал Самрита.

– Их звали бараэ. Они происходили из хороших людей в городе, тех, кто прошел и понимал силу лабиринта. Было выбрано семеро, и Убтао дал им особое знание и способности. Именно они охраняли город после ухода Убтао. Это они перенесли его в другой мир.

– Что? – Самрита, пившая королевский чай Мезро, чуть не выплюнула его. – Я думала, что город пал.

– Нет. Многие считают, что он был разрушен, но город не пал. Бараэ охраняли его в течение долгого времени, и все же избалованные люди жаловались и злились на Убтао за то, что он не отвечал и не решал за них все их проблемы. Они были безнадежны. Народ не мог ни за что ответить. Жаловались и жаловались. И однажды бараэ использовали свою силу, чтобы перенести Мезро в рай, который они построили. В место, где он мог существовать, пока не придет время для его возвращения. Время, когда люди будут готовы к такому подарку.

– Значит, Убтао не позволил его уничтожить, – сказала Самрит почти про себя. – Он все еще существует.

– Да. Я всегда хотел увидеть Мезро таким, каким он был когда-то. – Каваша посмотрел в темноту леса. – С тех самых пор, как я узнал, что нежить распространилась в джунглях, словно чума. Когда я смог увидеть, как мы все меньше и меньше заботимся о жизни и продаем нашу человечность за золото, я хотел пройтись по лабиринту. Я хочу войти в хрустальный храм в центре и попросить у Убтао прощения. Возможно, если он услышит мое сердце, он заставит бараэ вернуть Мезро в Чульт, чтобы люди снова могли пройти по лабиринту и остановить распространение неестественной смерти.

Они говорили еще долго, пока огонь не превратился в груду тусклых углей. Затем они по очереди охраняли друг друга, вслушивались в великую природную симфонию джунглей ночью.

Утром они направились в Мезро.

Продолжающееся странствие по джунглям Чульта, завершается путешествием с двумя его новыми спутниками...

Ведомый несколькими тонкими солнечными лучами, пробивающимися сквозь толстый полог в тусклом свете раннего утра, Каваша выбрал невидимый для остальной группы путь. Когда они подошли к подножию последнего холма перед Мезро, Каваша заставил группу отдохнуть у небольшого ручья, протекающего через рощу деревьев вазинго. Они расчистили несколько камней, сняли рюкзаки, и наслаждались ощущением прохладного бриза на спинах. Самрита сняла сапоги и окунула ноги в чистую струящуюся воду, в то время как Зара грызла кусок твердой галеты. Каваша отправился за орехами вазинго с деревьев, так как они давали волшебный свет при встряхивании.

Когда он вернулся из успешного набега, то увидел Зару, застывшую на месте. Ее рука медленно, гладко, словно змея, тянулась к мечу. Она заметила возвращение Каваши и, кивнув головой, обратила его внимание на двух маленьких существ, которые смотрели на них с покрытого мхом камня, мягко освещаемого пятнистым светом солнца. Это были крошечные существа, лишь немногим выше человеческого локтя, их маленькие, похожие на маски головы тянулись к ним с явным любопытством. Один сидел на скале примерно в пятнадцати футах от них, присев на тонких лапах, а другой стоял позади своего товарища. Когда Каваша посмотрел на них, более высокий протянул свою крошечную, похожую на паука руку, и медленно ухватился за тонкий стебель ближайшего листа. Он потянул им перед собой, чтобы выглядывать из-за него.

Каваша посмотрел на Зару и улыбнулся.

– Не нужен меч, – прошептал он. – Это чвинги.

– Ч-что?

– Чвинги. Они безобидны.

Каваша видел, как Зара расслабилась, пытаясь осознать то, что она только что видела. Она посмотрела на странных маленьких существ и неосознанно поморщилась, растягивая нижнюю губу.

– Итак, это чвинга, да? – сказала Зара, покачала головой. – Они довольно… странные.

Каваша улыбнулся и сказал.

– Ты не представляешь.

Зара протянула руку и встряхнула Самриту, которая прилегла у ручья, чтобы вздремнуть. Самрита проснулась, фыркнув.

– Тссс. Смотри. – Зара указала.

Самрита моргнула, нахмурила лоб и немного прищурилась. Затем она увидела крошечных существ, и ее лицо смягчилось изумлением.

– Это чвинги. – сказала Зара, отвечая на немой вопрос в голове Самриты, когда они оба уставились на них.

– Они… невероятные. Посмотри, какой крошечный…ааа, он движется!

Чвинга двинулся к Самрите. Его похожее на маску лицо вращалось и поворачивалось, когда он осторожно и неторопливо приближался к ней на четвереньках.

– Каваша? – Зара посмотрела на него с некоторой озабоченностью.

Каваша наблюдал за всем этим с некоторым личным интересом. Хотя он и встречал чвинги во время своих экскурсий в джунгли и получал от них много странных и волшебных безделушек, он никогда не видел, чтобы они появлялись, когда он был с другими людьми. Каваша знал, что чвинги были нежными и связаными с лесом, но в остальном, они были для него загадкой. В детстве он слышал истории и теории о чвингах – о том, что они были безвредными духами, приносящими удачу, или о том, что они были хранителями джунглей, бывшими когда-то духами предков. Но проведя много безмолвных ночей в их окружении, наблюдая за их странным и зачастую смешным поведением, все, что Каваша узнал, так это то, что чвинги были любознательными, игривыми, волшебными, таинственными…но об остальном можно было только догадываться. Каждый раз, когда Каваша думал, что понимает их, чвинги всегда удивляли его чем-нибудь еще.

И когда этот чвинга двинулся к Самрите, подумал Каваша, это было еще одним сюрпризом.

– Все нормально. Они тебе доверяют. Я никогда не путешествовал с кем-то, к кому они приближались, – сказал он им обоим.

Самрита перевела взгляд с Каваши на чвингу, который остановился в пяти футах от того места, где она сидела. Чвинга посмотрел на нее, его черно-белое лицо-маска было обрамлено растрепанными волосами, которые разлетелись вокруг него. Он протянул руки и замер, как будто прося о чем-то. Затем он с легким стуком сел на пол и склонил голову.

– Интересно, чего он хочет? – сказала Зара.

– Что они любят? – спросила Самрита.

– Им все нравится, – сказал Каваша. – Ягоды, косточки, бусы, листья.

– Они в масках? – спросила Самрита, когда она посмотрела на голову чвинга. Его личико выглядело так, будто его нарисовал какой-то художник. – Ты хочешь поесть, малыш?

– Эти маски – их лица, и я не думаю, что они едят еду, – сказал Каваша. – Кажется, им нравится дарить и получать всякие подарки.

– Что ж, посмотрим, что у нас есть. – Самрита откинулась назад, чтобы найти свой рюкзак. Порывшись в нем, она достала маленькую коробочку, а из нее крошечную, богато украшенную раковину кораллового цвета. – Я получила это от Муншаез. – Она повернулась к чвинге. – Ну, что вы об этом думаете?

Как только он увидел раковину, чвинга вскочил на ноги и протянул крошечные ручки. Самрита медленно присела и протянула подарок.

– Вот держи, маленький друг.

Чвинга с большой осторожностью взял раковину, его тонкие пальцы с любопытством коснулись гладкой спиральной поверхности. Это, казалось, оживило другого чвинга, который до этого момента наблюдал из-за листа. Словно в ответ на дар, он слез со своего насеста на замшелом камне, подошел и остановился перед Самритой. Он сделал серию быстрых жестов, и в течение нескольких секунд сквозь темную подстилку дна джунглей пробился крошечный гриб и вырос на их глазах. Шляпка гриба вздулась и сплющилась, а затем превратилась в диск с простым и красивым геометрическим рисунком. Чвинга с некоторым усилием сорвал колпачок со стебля и протянул его Самрите. Она с восторгом взглянула на Кавашу и Зару, а затем с любопытством и благоговением приняла дар.

– Это волшебный амулет, – сказал Каваша. – Они не часто дарят его.

– Амулет? – спросила Самрита. Она развернула в руке амулет размером с большую монету и изучила его странный узор. – Что он делает?

– Они все разные. Волшебник из Нианзару мог бы тебе о них рассказать. Но я позволяю джунглям говорить мне, когда использовать их магию. Я думаю, чвинги видят в нас что-то, чего мы зачастую не видим, и когда наступает подходящее время, раскрывается назначение амулета.

Самрита встала на колени перед маленькими существами.

– Спасибо, ребята.

Чвинги посмотрели на всех в их компании, а затем, будто бы довольные, кивнули друг другу. Они развернулись и, держась за руки, начали карабкаться по камням и лианам, возвращаясь в джунгли.

По мере приближения к Мезро деревья, растения и даже сам воздух изменились. Каваша почувствовал запах соли в воздухе, когда они начали пробираться вниз к долине реки Олунг и разрушенному городу. Вскоре джунгли стали редеть, каменные стены и остатки зданий показались среди клубка лиан и покрытой мхом земли. По мере того, как они приближались, постоянный гул и жужжание животных и насекомых в джунглях затихали и становилось устрашающе тихо. К тому же не было видно ни одной птицы.

– Где все животные? – спросила Самрита.

– Магическая чума, – ответил Каваша. – Ее магия все еще здесь. Животные знают, что это место не для живых. Лучше быть начеку.

Зара кивнула и обнажила меч.

Им не потребовалось много времени, прежде чем они наконец прорвались через последние деревья и увидели руины Мезро. Когда они стояли на небольшом возвышении, рассматривая его осыпающиеся стены, Каваша мог видеть лица своих товарищей, смотревших на него. Некогда великие доки и широкие улицы теперь были затоплены рекой Олунг так, что можно было исследовать город на лодке. Лианы и деревья росли внутри и вокруг зданий, находившихся в различных состояниях разрушения. Но даже с серьезными разрушениями, вызванными Магической Чумой, можно было представить город в его расцвете сил и по-прежнему ощущать уникальное присутствие, которое было здесь когда-то.

Самрита указала на центральную площадь, теперь затонувшую, где пересекались две главные улицы, разделявших город с востока на запад и с севера на юг.

– Это то место, где должен был быть хрустальный храм?

– Да, – подавленно ответил Каваша. Он почувствовал смесь эмоций, когда его взгляд остановился на обломках некогда священного города. Он был полон печали из-за того, что потерял доступ к чему-то большему – Лабиринту – возможности использовать устройство, созданное богом, чтобы упорядочивать смятение и хаос в смертном разуме и душе, и исцелять раз и навсегда все то, что было скрыто, перекручено и искривлено внутри себя. Пройти лабиринт и прийти к месту воздаяния, а затем войти в очищающий свет кристального храма… все это было потеряно из-за глупости людей, которая привела к гневу на всех – тех, кто растратил такой дар, тех, кто воспользовался возможностью у него, и всех тех, кто искренне жаждал ясности. Уникальной ценность этого места была жемчужиной, втоптанной в грязь невежества в жадной битве свиней, жаждущих господства над корытом бессмысленных отбросов.

Такой подарок сделал Убтао только для того, чтобы растратить его на дураков.

Самрита видела боль, наполняющую Кавашу. Не требовалось особой проницательности, чтобы увидеть, что Мезро был для него чем-то большим, чем просто достопримечательностью или зрелищем. Разрушенный город символизировал смерть чего-то особенного и уникального, редкий цветок божественной идеи, шанс чего-то сверхъестественного, чего-то, что всегда было за пределами войны, страданий, ненависти и разделения. Когда она посмотрела на город, она поняла, что здесь возникла идея нового сообщества, в котором живущие могли пройти по Лабиринту и прийти в гармонию с окружающими. Каких граждан мог бы взрастить такой город? Что могли бы сделать мезроанцы, если бы он не пал? Слезы внезапно начали появляться в ее глазах, когда Самрита столкнулась с чем-то большим, чем ее разум мог осознать – священным, свободным от мелких забот.

– Я должен пойти в центр и посмотреть, услышит ли Убтао мое сердце, – сказал Каваша.

– Ну, ты не пойдешь туда один, – ответила Зара.

Достигнув дна речной долины, они начали свой путь к берегам Олунга и Мезро. Они прошли мимо обвитых лианами деревьев и чистых ручьев, которые впадали в реку. По мере того, как они приближались к стенам города, все больше и больше руин высовывалось из редеющей флоры джунглей, будто надгробия давно забытого кладбища.

– Окрестности Мезро, – сказал Каваша. – Когда-то здесь жили люди.

Он провел рукой по одному из покрытых мхом камней и подумал, сколько человек прошло через это место и возложило руки на этот камень. Теперь они могли видеть рушащиеся стены и широкие бреши там, где они рухнули в щебень. Сквозь щели они мельком увидели центральную часть города, многоэтажные здания, разделенные узкими улочками и переулками. Когда они перелезли через груду обрушившихся камней и сделали первые шаги в городе, Самрита увидела, что один из переулков выходит на одну из великих улиц, ведущих к храму. Несмотря на то, что улица была покрыта корнями инжира-душителя и толстыми листьями растений джунглей, Самрита смогла различить каменную кладку – массивные блоки из камня, оформленные и обработанные с удивительной четкостью.

– Там внизу. – Самрита указала.

Когда они двигались по улице к грандиозной площади, то на ней было тесно и завалено щебнем, а из булыжников выросло несколько больших деревьев, сужающих проход. На полпути ветер переменился, и воздух стал затхлым.

Зара застыла.

– Проклятие, – она выругалась себе под нос. – Нежить.

Каваша схватил свой посох и наделил его друидической магией, готовясь к битве. Он попытался понять, где находится нежить, но улица была забита корнями и камнями, а окна в выдолбленных зданиях создавали сквозняки.

– Оно исходит от одного из этих… – слова Каваши были заглушены стонами зомби. Некоторые выскочили из темных дыр в разрушенных зданиях, а другие вышли из темных луж застоялой воды.

– Держись ко мне ближе и продолжай двигаться, – сказала Зара, обнажая меч. – Мы должны добраться до площади. Мы будем мертвы, если окажемся здесь в ловушке.

Зомби хлынули на улицу впереди и позади них. Некоторые карабкались друг на друга, скользя по булыжникам, в то время как другие пытались прорваться через трещины в стенах, ненадежно возвышающиеся по обе стороны улицы. Самрита использовала свой рюкзак в качестве щита, отражая когти трупов, а Зара бросалась вперед, отрубая конечности и головы на своем пути. В некоторых местах им приходилось карабкаться гуськом, когда они передвигались вокруг стволов деревьев и мимо разрушенных зданий, но улица быстро заполнялась нежитью.

Каваша отступил, взмахнув посохом обеими руками, сокрушая головы зомби, а Зара шла впереди.

– Они приближаются, быстрее! – предупредил Каваша. Самрита увидела, как кожа друида покрылась магической рябью и приобрела вид коры дерева, когда зомби укусил и разбил гниющие зубы об его руку. Нежить хлынула на улицу позади них и устремилась к Каваше, а Зара взмахнула своим клинком, как косой.

– Мы почти на месте! – закричала Зара, тяжело дыша.

– Их слишком много позади нас! – сказала Самрита, задаваясь вопросом, как долго друид сможет продержаться.

Наверху Каваша услышал короткую серию стаккато. Подняв глаза, он увидел множество вегепигмеев на крышах разрушенных зданий, которые вздымались на больших колоннах, словно палки на неустойчивых камнях. В считанные секунды ненадежные стены по обе стороны улицы обрушились на орду зомби, превратив их в прогорклую кашицу. Зара изрубила оставшуюся нежить, и, наконец, они вырвались на улицу, глотая ртами воздух.

Когда они перевели дыхание, Зара и Самрита увидели, как Каваша поднял взгляд и окликнул странных существ на крыше.

– Купа! Мой друг! – сказал он одному из грибоподобных гуманоидов, когда тот спускался вниз. Каваша встал на колени перед своим другом и поднял руки ладонями к Купалу в традиционном приветствии вегепигмеев. Купалу положил свои руки на руки Каваши, и десятки крошечных щупалец потянулись, чтобы коснуться его. Некоторое время они оставались в безмолвном общении, прежде чем Каваша открыл глаза и увидел лицо Купалу.

Должно быть, это сложно сделать мясу. Купалу указал на Кавашу, и они оба расхохотались.

Четверо товарищей стояли у кромки реки, затопившую величественную площадь. С того места, где они находились, они могли видеть центр города и круглую площадь, залитые водой из Олунга. Вода медленно двигалась по городу и отражала солнце, как колеблющееся зеркало. После встречи с Купалу и его племенем вегепигмеев они обследовали местность на предмет новых следов нежити и монстров. Но, помимо тревожных отголосков Магической чумы, Мезро не сообщил ничего.

– Начало Лабиринта там, – сказал Каваша, показывая назад на площадь. – Об этом можно догадаться, потому как архитектура Убтао начинается здесь и тянется до центра.

Самрита видела, что каменная кладка Убтао начиналась там, где заканчивалась кривая кладка мезроанцев. Эти два стиля были совершенно разными. Блоки, использованные в Лабиринте, были намного больше, некоторые размером с небольшой сарай, сложенные вместе, как огромная головоломка, соединенная бесшовным переплетением. Камни Лабиринта образовывали стены по обе стороны от грандиозной площади. Но по мере того, как они постепенно уходили в затопленный центр, некогда безупречные углы разомкнулись, и теперь из них росли растения, корни и небольшие деревья.

Каваша подошел к началу большой площади и внимательно посмотрел на нее. Самрита встала рядом с ним и тоже посмотрела в центр.

– Силы больше нет. Лабиринт разрушен, – сказал Каваша. Как бы сильно Самрита ни хотела утешить своего друга, но даже она могла сказать, что сила, которая когда-то здесь была, давно исчезла.

– Мне очень жаль, Каваша, – сказала Самрита. Она почти забыла о своем увлечении и интересе к истории этого места, когда стояла с Кавашей. Она знала, что друид возлагал большие надежды на возможность пройти по Лабиринту и испытать его силу. Она знала, что никакими словами нельзя все исправить. Она сунула руку в карман и вынула амулет, подаренный ей чвинга, посмотрела на его странный рисунок и протянула Каваше.

– Может, это поможет?

Каваша улыбнулся и активировал заклинание. В мгновение ока магия разразилась по его телу, как огонь. Затем с испуганным взглядом Каваша исчез во вспышке света.

Солнце мягко сияло переливами радуги, а звуки, запахи и яркие цвета города потрясали Кавашу. Он поискал Самриту и остальных, но их не было видно. Он задался вопросом, не был ли он перенесен в царство бараэ – рай, о котором говорили старейшины и мудрецы, в который был доставлен Мезро, чтобы спасти его от хищников мира. Каваша посмотрел на солнце, его свет освещал перед ним грандиозную площадь Лабиринта; в конце пути мерцающие стены хрустального храма вздымались в голубое небо, как некий мистический драгоценный камень. Даже отсюда, он чувствовал, что он сделан из магии.

Каваша подошел к краю Лабиринта, не зная, чего ожидать. Магия, которую он чувствовал здесь, была намного мощнее всего, что он когда-либо испытывал – достаточно мощной, чтобы создать новую реальность и перенести весь город. Теперь он понял, почему люди боялись силы бараэ, и на мгновение Каваша почувствовал, как его охватывает страх. Что, если бараэ сочтут его появление угрозой? Несколько пугающих мыслей промелькнули в его голове, но Каваша остановился и сосредоточился на тоске в своем сердце. Все, чего он хотел – это попросить у Убтао прощения, чтобы зло было изгнано, и чтобы все люди жили в мире и согласии. Разве подобная просьба могла вызвать гнев бараэ и Убтао? И с этим намерением он вошел в Лабиринт.

В ослепляющей вспышке он был перенесен сквозь мили джунглей, словно на ковре-самолете, в давно потерянный город, зарытый в земле, будто кожица гнилого фрукта, со впалой гнилой сердцевиной. Спускаясь, он знал, что находится недалеко от центра зла, преследовавшего Чульт – он чувствовал, как оно гудит, словно шершневое гнездо.

Его внимание привлек темный коридор, в конце которого находилась дверь с символами животных. Каваша узнал в них богов-обманщиков, уроженцев Чульта. Символы загорелись узором, и дверь распахнулась, открывая проход в темноту. Он вошел, и по мере продвижения, он превращался в девять животных, одно за другим. Каждая трансформация длилась достаточно времени, чтобы он мог ощутить их странные личности, и он продвигался все глубже в то, что все больше и больше стало напоминать гробницу. Когда их духи входили в него, каждый из богов-обманщиков рассказывал ему историю своего создания и то, как они оказались в ловушке внутри этой гробницы. И когда Каваша спрашивал каждого бога: «Куда вы меня ведете?», каждый бог отвечал: «Вот увидишь. Вот увидишь».

Каваша прошел через множество комнат, каждая из которых была создана злым разумом. Он чувствовал безумие, создавшее это место, отчаяние рабов, обрабатывающих и укладывающих камень, в то время как боги-обманщики тянули его все глубже и глубже, пока не достигли центра. Каваша почувствовал пульсацию за огромной дверью.

– Это цена. – прошептал ему на ухо женский голос.

Дверь открылась, являя устрашающую конструкцию – огромный хрустальный цилиндр, подвешенный на металлических опорах над кипящей лавой. С помощью некоторой интуиции Каваша знал, что это устройство ловило души в цилиндр и, наполняясь их спектральной энергией, душило все живое в мире. Пойманные призраки кружились в нем и стонали от боли. Но это было не самое худшее. Из цилиндра выходила гладкая черная пуповина, которая кормила гротескного монстра, парящего в воздухе рядом с ним – проклятый и застрявший в развитии эмбрион какого-то забытого бога, который бормотал и хватался за воздух, пытаясь когтями отыскать живую плоть.

Каваше потребовалось все, чтобы на него взглянуть. Его чувства были ошеломлены, подобно лодке во время цунами, не только потому что перед ним была причина распада и упадка Чульта во всем его ужасе, но и потому, что теперь он понимал так, будто сам пережил каждое событие – почему и как все происходило, воздвигая гробницу. Слезы текли по его лицу, когда осознание предназначения гробницы погрузилось в его существо. Каваша закрыл глаза, не в силах больше смотреть на эту сцену.

– Теперь ты знаешь, – сказал женский голос.

Когда Каваша открыл глаза, он находился в хрустальной комнате, большей, чем пять Больших Колизеев в Порте Нианзару. Он стоял перед фигурой женщины, которая светилась божественным сиянием, а за ней стояли пять других бараэ, воинов-жрецов Мезро.

– Ты уже какое-то время стучишься в дверь, – сказала женщина. – И теперь она открыта для тебя.

Каваша огляделся в поисках признаков того, что ему снится сон, но чем внимательнее он смотрел, тем реальнее все становилось. Он мог различить город и небо, окружающие хрустальный храм, но божественный свет заливал стены, делая их полупрозрачными, и открывал лишь смутные силуэты зданий и площадей снаружи.

– Как мне это остановить? Как мне его уничтожить? – спросил Каваша, все еще не оправившись от видения в гробнице.

– Следуя тому пути, который привел тебя сюда. Внимая этому чувству, которое никогда не покидало тебя, словно тигра, преследующего свою добычу, – ответила женщина.

Каваша подумал об этом чувстве внутри него. Ощущение, которое в молодости тянуло его в джунгли, привело к Купалу, Самрите и Заре. Он подумал о том, как каждый из них сыграл важную роль в его появлении в хрустальном храме, как их действия привели его в это место. На каждом этапе пути Каваша двигался в неизведанное, но в то же время казалось, что все было организовано божественной рукой.

– Жизнь – это лабиринт, а Мезро – это вселенная. – сказала женщина, когда она, другие бараэ, и хрустальный храм начали исчезать. – Ты всегда ходил по нему.

Каваша вернулся к жизни.

– Слава Огме, ты вернулся, – задыхаясь, воскликнула Самрита. – Куда ты пропал?

Зара и Купалу подбежали к Каваше. Зара с облегчением похлопала его по плечу, в то время как Купалу обнял его.

– Что, черт возьми, случилось? – спросила Зара.

– Я прошел по лабиринту, – сказал им Каваша. – Это заклинание, которое ты дала мне, Самрита, открыло врата в Мезро.

– Ты ходил по лабиринту? Святой ад. Тебя не было всего секунду, – сказала Зара.

– На что это было похоже? – спросила Самрита. – Он был заполнен людьми? Ты вошел в храм?

– Город был в другом мире, тихом и красивом. Людей не было, но когда я шел по Лабиринту, я увидел все, что пошло не так. Я видел зло, которое вызывает гниение на нашей земле, и я увидел, где оно захоронено.

Каваша почувствовал, как его разум и тело зашатались, когда воспоминания о том, что он понял в центре гробницы, расползлись по его существу, как ядовитый паук.

– Затем я вошел в хрустальный храм и увидел шестерых барае, сияющих силой. Со мной заговорила женщина. Она была мудрой, могущественной, но я почувствовал в ней глубокую грусть, как будто она по кому-то тосковала.

– Что она сказала? – Самрита и остальные пошли с Кавашей, посадили его на камень и собрались вокруг.

– Она сказала мне идти по указанному передо мной пути. Она сказала, что Лабиринт повсюду, и сказала, чтобы я продолжал. Это сложно описать, и все, что я могу сказать, так это то, что я знаю, что нужно делать.

Каваша взял камень и нарисовал на земле грубую карту Чульта.

– Здесь, глубоко в джунглях, – Каваша указал на точку рядом с центром карты, – находится вход в гробницу, скрытую в затонувшем городе. В самой глубине этой гробницы находится ужасный артефакт, созданный существом зла, повелителем нежити, желающим украсть жизнь из мира. Артефакт охраняется мерзостью безмерной силы. Лабиринт показал мне, что я должен уничтожить этот артефакт. Только тогда можно будет восстановить течение жизни. Только тогда Мезро и Убтао смогут вернуться.

– Тогда это нужно остановить, – сказал Самрита. – Мы должны найти затонувший город.

– Чтобы добраться до этой гробницы из Порта Нианзару, потребуется многодневная экспедиция. Чтобы пройти через джунгли живыми, нам понадобится больше мечей. Возможно, тебе захочется научиться пользоваться одним, – сказала Зара, толкнув Самриту локтем.

– Большое вам спасибо, но пожалуй, я буду придерживаться своих книг и оставлю борьбу экспертам.

– Племя поможет. Мы можем разыскать мясоедов. – Купалу сделал жест.

– Если мы хотим это сделать, нам предстоит хорошо подготовиться. Мы еще не готовы к тому, что я видел. В гробнице есть вещи, которые не от мира сего. – Каваша серьезно посмотрел в лица своих друзей. – Это не то, к чему следует относиться легкомысленно.

– Я могу стереть пыль со старых книг заклинаний моего отца. Научусь быть волшебником, как он, – сказала Самрита. – Я продолжаю таскать их по всему миру с собой, может быть, теперь пришло время их использовать.

– Я могу перенять некоторые новые техники у тренера из Нианзару, с которым я работала перед отъездом. Еще несколько месяцев, и я буду готова проложить путь прямо сквозь эту твою гробницу, Каваша, – сказала Зара, обнажая меч и размахивая им в нескольких изящных дугах.

Каваша посмотрел на эту невероятную группу авантюристов, каждый из разных уголков мира, и все же каждый был связан желанием принести пользу. Не так давно он думал, что его недавний опыт невозможен, но здесь он шел через Лабиринт, встретил бараэ в хрустальном храме, увидел устройство похищения душ, которое заглушало жизнь в его мире. После того, через что он прошел, он знал, что понятия не имеет, как работает мультивселенная и что она припасла для него на следующем повороте лабиринта.

Именно там, когда группа покинула руины Мезро и отправилась в Порт Нианзару, Каваша наконец нашел ответ.