Фараон – 5. Император поневоле

Глава 23

— Его величество Хатшепсут, просит встречи с Его величеством Менхеперрой, — заглянул ко мне в кабинет, как обычно одетый с иголочки, Миннахте.

— Скажи царю, что я сейчас как раз могу уделить ей время, потом уезжаю, — ответил я ему и Хатшепсут знала, что я всё время занят, так что пришла уже спустя пятнадцать минут, с привычной свитой, которая за последнее время прилично подросла, достигнув размеров моей.

Я поднялся из-за стола, встретил её и не обращая внимание на сотню людей свиты второго царя, взял за руку и проводил к дивану. На лице женщины было видно кучу эмоций, которые она пыталась скрыть, но это ей не удавалось.

— Что случилось дорогая жена?

— Как ты смог? — она пристально посмотрела мне в глаза, — как это у тебя получилось?

— Эм-м-м, — не понял я начала беседы, — если ты дашь мне больше контекста, я пойму, о чём речь.

— Жрецы, — ёмко ответила она, — что ты сделал такого, что они едва ли не едят с твоих рук? У меня десятилетия на это ушло и я ничего не добилась. Хочу, чтобы ты поделился своим секретом со мной.

— А, ты о моей сегодняшней встрече со жречеством, — понял я, — никаких секретов нет, ты ведь видела указ, который я подготовил для этой встречи.

— Просто продажа в храмах твоего фарфора для похоронных ритуалов? — её бровь поднялась, — это их так воодушевило, что они прибежали ко мне уговаривать подписать его немедля?

— Ты видимо не совсем понимаешь объёмы, любимая, — тонко улыбнулся я, — этим указом мы говорим о том, что отныне богам угодно, чтобы к усопшим в их гробницы, пирамиды или другие захоронения, клали только фарфоровые изделия, купленные в храмах, на территории того нома, где умер человек.

— Это ведь дорого, — удивилась она, — я знаю сколько стоит твои сервизы.

— Будет другой фарфор, менее ценный, как раз для этих целей, — успокоил я её, — но не это главное, основная идея, которую я подкинул жрецам, это то, что только фарфоровые вещи, ушебти и посуда, купленные в храмах считаются богоугодными, всё остальное, купленное на стороне, это подделки, которые ничего не дадут покойному на полях Иалу.

Глаза Хатшепсут расширились.

— Хочешь сказать, что ты отдаёшь жречеству продажу всей ритуальной утвари и фигурок?

— И амулетов, — кивнул я.

— А не сильно ли это им жирно? — удивилась она, — не замечала в тебе никогда подобной щедрости.

— Ну, — скромно улыбнулся я, — мы с ними в этом же указе договорились, что фарфор они могут покупать только из царских мастерских, за чем будут пристально следить сборщики налогов, чтобы они не начали гнать свои изделия. Так что наши с тобой ремесленные мастерские будут изготовлять, а они продавать, прибыль пополам.

Хатшепсут изумлённо на меня посмотрела и спустя какое-то время покачала головой.

— Теперь понятно, почему они толпами бегают за мной, словно жуки на горячем песке. Какие же огромные деньги можно собрать со всего Египта⁈

— Ну считай, что это будет такой необъявленный налог на смерть, — хмыкнул я.

— Что же, — она поднялась с дивана, — надеюсь и мне что-то перепадёт с этого?

— Конечно дорогая жена, — улыбнулся я, вставая за ней следом, — ты воспитываешь многих моих детей и как мне докладывают, весьма успешно. Так что награду за свой нелёгкий труд, ты точно заслуживаешь.

— Я пришлю к тебе Нехси, — улыбнулась она, — он принесёт тебе свиток с нужными суммами.

— Присылай, — вздохнул я, поскольку не сильно любил нубийца, который был сейчас главным советником Хатшепсут, без которого она и шагу нигде не могла ступить. Особенно после того, как он вернулся из второй экспедиции в Пунт и привёз тонны различных товаров и экзотических животных, например тех же павианов, которых я терпеть не мог.

— Не забудь его принять, дорогой, — она помахала мне рукой и вместе со своей многочисленной свитой вышла из рабочих покоев.

— Мой царь, — тут же обратился ко мне Хопи, — тот виночерпий, которого Его величество хотел принять, но не смог, снова просится на приём.

— Точно! — я не сильно ударил себя по лбу, — зови, пока меня опять не отвлекли.

Примипил вышел и вскоре вошёл вместе с волнующимся и бледным египтянином, который при виде меня сразу упал на колени.

— Мой царь, — сбившимся голосом поприветствовал меня он.

— Можешь встать, — разрешил я, — верховный жрец Птаха говорил, что ты производишь для него какое-то особое вино. Я люблю вино, но достойного так и не встретил.

— Истинно так мой царь, — он поднялся только для того, чтобы низко мне поклониться, — я занимаюсь выращиванием винограда вот уже сорок лет и для меня непонятно, что тогда пьёт Его величество, если он недоволен напитком, который нам посылает сам Ра.

Тут, когда он в одно мгновение перестал кланяться, я увидел такой знакомый лихорадочный блеск в глазах, который мне стал слишком хорошо знаком здесь в Египте.

— «Ещё один фанатик своего дела, — со вздохом понял я по этому блеску преданности своему делу, который невозможно было от меня скрыть».

Я решил проверить свою интуицию, а потому сказал ему.

— Даю тебе слово, что если хоть что-то из того вина, что ты дашь мне сейчас попробовать, мне хоть немного понравиться, я сегодня же сделаю тебя главным виночерпием Египта.

Глаза у мужчины округлились, он засуетился и показал на дверь.

— Тогда Его величество разрешит позвать моих слуг, которые принесут амфоры?

Я кивнул и вскоре всё кругом было заставлено кувшинами и сосудами, в каком-то одному ему ведомом порядке. Он давал приказ слугам вскрывать по одной, откуда сначала пробовал сам, затем давал пробовать своему сыну, которого ему приказал взять с собой на дегустацию Хопи и только после этого в серебряный кубок наливали вино мне.

— Начнём с хорошего, но не лучшего, — сказал он, отпивая чуть от своего кубка, — я выращиваю его близко к Дельте, чтобы солнце не так сильно сушило ягоды винограда, а влажность давала им более прохладный привкус.

Я попробовал вслед за его словами и ощутил, что и правда, эта кислятина, чуть лучше, чем я пил обычно, но ему сказал, разумеется, другое.

— Кислятина.

Он побледнел, но не отступился и наливал дальше, говоря мне, как выращивал и ухаживал за каждым сортом винограда. И о чудо! Чем ближе мы подбирались к тому вину, которое он получал из винограда, растущего ближе к морскому побережью Дельты, где солнце было очень ярко на склонах небольших холмов и в то же время морской воздух ощущался на губах, тем меньше и меньше я ощущал тот вкус, который мне так не нравился в здешнем вине.

— Ну и венец моего творения, — красный от волнения мужчина, с блеском в глазах налил последнюю чашу, — урожай прошлого года, к которому я шёл долгие десять лет. Хочу знать мнение Его величества о моём труде.

Я отпил и по затылку пробежал знакомый холодок узнавания. Нотки Chateau des Reves из ливанского винограда с неповторимым приятным вкусом, трудно было забыть.

— Я назвал этот сорт Шеде, мой царь, — с гордостью сказал винодел, когда я прикрыл глаза и сделал ещё один глоток, чтобы убедиться в своих первых ощущениях.

Открыв глаза, я посмотрел на Танини.

— Пусть Рехмир подготовит указ, этот человек с сегодняшнего дня — главный царский виночерпий, — сказал я ему и парень тут же это записал.

Винодел открыл рот, а его сын, державший кувшин, едва не выронил его из рук.

— Для меня будешь делать только его, — я показал на кубок, — можешь улучшать сорт и вино, но качество должно быть не хуже того, что я сейчас попробовал.

Мужчина низко мне поклонился и улыбнулся.

— Слушаюсь мой царь.

— Своему верховному жрецу скажи, что я выкуплю у него все запасы этого Шеде, сколько ему будет не жалко продать, — добавил я.

— Мой господин повелел мне любое вино, какое понравится Его величеству, отдать ему целиком, — поклонился теперь уже главный виночерпий, — как только я вернусь в его поместье, так и поступлю.

— Хопи, выдели кого-то, пусть проследят, — обратился я к примипилу и тот поклонился.

— Благодарю Его величество за потраченное время, — винодел сам понял, что он сделал всё что мог и сейчас самое время прощаться.

— Жду, когда ты приступишь к работе и наконец к моему столу будут подавать хорошее вино, — проводил я его напутствием и он низко поклонился перед выходом, показывая, что всё понял.

— Мой царь, — Хопи обратился ко мне, когда дверь за ним закрылась, — колесницы готовы.

— Едем, — согласился я.

На царских конюшнях нас уже ждали. Мастер Аменемхет со своими помощниками, и конечно митаннийские коннозаводчики. При моём появлении, все мигом опустились на землю и только мой нетерпеливый жест показал, чтобы быстрее мы приступили к тому, ради чего тут собрались и главное, к чему так долго готовились.

— Как я раньше и говорил, только пятнадцать меринов выдерживают общий вес доспехов вместе со всадником мой царь, — с сожалением сказал, подошедший ко мне ближе мастер Аменемхет, — лошади не годятся.

— Что же, пусть так, — скривился я, — показывайте наконец.

Он кивнул и по его знаку помощники стали выносить на тренировочную площадку сначала лошадиные кожаные большие накидки, обшитые бронзовыми пластинами, а затем и манекены с пластинчатыми доспехами, но уже созданными для людей.

— Мой царь, — он показал на комплект, который поднесли ближе, — это для Его величества.

Я расстегнул пояс, отдал его охране и сразу помощники мастера бросились облачать меня в доспех, созданный по моим рисункам. Другие стали надевать на лошадь её доспех, как и мой, созданный по образу и подобию парфянских катафрактариев, только в отличие от них, в моём комплекте наличествовало глубокое рыцарское седло и стремена.

— Готово, — на мне застегнули шлем, который был сделан по тому же принципу, что и обычный легионерский, но более открытый, чтобы хоть что-то было видно по сторонам. В плотном строю солдату это было не важно, а вот для всадников это было жизненно необходимо.

Мне подали небольшой пьедестал и я взобрался на мерина, которого мне подвели. Животное, видя вокруг суету не стало изображать из себя раннего Буцефала и вело себя послушно. Я проехался пару кругов, вспоминая навыки верховой езды, что было весьма непросто, учитывая то, что я был в доспехах, весьма сильно стесняющих мои движения. Только когда я почувствовал себя уверенно, я подъехал к смотрящим на меня во все глаза людям и сказал.

— Копьё.

Огромное древко без наконечника мне подали вертикально и я едва его взял так, как видел в фильмах, сразу понял, что простым делом моя затея не будет. Я мог ездить на коне, мог держать древко так, чтобы при этом не свалиться на землю, но вот больше этого, сделать я не мог. Нужны были тренировки.

Сделав ещё пару кругов и даже не пытаясь попасть копьём в подвешенные для меня кольца, я вернулся обратно. Вернув древко копья, я спустился с мерина на землю, расстегнув ремень, держащий нащёчники шлема. Увидев кучу направленных на меня ожидающих и взволнованных взглядов, я ответил.

— Нужны тренировки, теперь каждый день я на четыре часа буду приезжать сюда. Подготовьте всё к этому.

Мастер Аменемхет и митаннийцы синхронно поклонились.

— Мой царь, могу я обратиться к Его величеству с просьбой, — ко мне неожиданно обратился стоявший за спинами всех Тушратта, который спустился с колесницы, на которой привёз меня и во все глаза смотрящий за моими попытками изобразить из себя рыцаря.

— Да Тушратта, — я повернулся к нему.

— Я слышал Его величеству нужны пятнадцать человек, готовых трудиться, чтобы стать всадниками, — с поклоном сказал он.

Я согласно кивнул, поскольку катафрактарии будут новой элитой Египта, то и набирать собирался только из людей безусловно верных мне. Ведь их дальнейшее возвышение над всеми, которое обязательно случиться, не должно было привести в конечном итоге к бунту или заговору против меня, хотя конечно на сто процентов в этом нельзя было бы уверенным, вспомнить хотя бы судьбу Бенермерута с Хумай, но свести риски к минимуму было возможно.

— Я бы хотел стать всадником Его величества, — умоляюще посмотрел он на меня.

Думал я недолго, парнишка был грамотный, трудолюбивый, к тому же, как не пытались всадники колесниц сделать так, чтобы он был ближе к ним, им этого не удалось сделать. Парень жил во дворце, рядом со мной и участвовал во всех моих поездках, имея должность личного царского возничего, чем кстати очень гордился.

— Хорошо, — кивнул я, показывая на него мастеру Аменемхету, — под него подгоните один комплект доспехов. Завтра я начну поиск остальных кандидатов, поскольку нужно немедленно начинать тренировки.

— Слушаюсь мой царь, — склонился мастер и все, кто был рядом.

— На сегодня всё, — я снял с руки два серебряных браслета и один вручил мастеру Аменемхету, второй главе митаннийских коннозаводчиков, которые занимались дрессировкой животных.

— Возможно весьма скоро, нисейских коней у меня появится больше тысячи, — вложил я ему браслет в руки с этими словами, — подумай, кого можно пригласить из твоей страны себе в помощь. Условия, которые я обеспечиваю тем, кто верно служит мне, ты знаешь по себе.

— Истинно так мой царь, — низко склонился митанниец, ответив на скверном, но египетском, — никто из нас не может пожаловаться на плохое отношение или недостаток средств.

— Подумай, если будут желающие переехать, то сообщи Хопи, — показал я пальцем на примипила, но его и без лишних представлений знали все. Моя вторая тень редко отходила от меня далеко или надолго и только по особым поручениям.

— Слушаюсь мой царь, — снова низко поклонился митанниец.

Закончив с осмотром нового вида конницы, которой вскоре только предстояло появиться на полях сражений, я молча взобрался на колесницу и молчал всю дорогу до дворца, обдумывая план будущих тренировок.

— «Может проще взять каких-нибудь кочевников? — подумал я, ведь ладно я сам, остальных придётся учить для начала вообще держаться в седле и верхом, что в век колесниц было не таким простым делом».

— «Нет, — тут же я сам себя оборвал, — катафрактарии — элита и это должно было понятно не только мне. Лучшие из всех, с безупречной репутацией и послужным списком».

Решив делать набор из молодых знакомых мне центурионов, которые только что богом меня не считали, я успокоился и назначил на следующий день поездку в поместье, чтобы поработать с контингентом, который можно завербовать в катафрактарии.